Страницы авторов "Тёмного леса"
Страница "Литературного Кисловодска"
Пишите нам! temnyjles@narod.ru
Уже прошло года четыре после победоносного завершения войны с немцами. В нашей Каменской семилетке учились не только местные дети, но и школяры из окрестных населенных пунктов. Все учебники и школьные принадлежности приходилось покупать самим, а какие деньги водились у тогдашних колхозников - общеизвестно! Вот поэтому нас с сызмальства приучали к труду и формированию семейного бюджета. Да и нам, детям, ведь хотелось иметь в кармане хоть какую-то деньгу...
В деревне путь к этому был единственный - походы в лес за добычей (ягоды, грибы, орехи...) Затем всё это следовало снести на базар в райцентр или на перрон железнодорожной станции. Там торговля шла бойчее. Заработанного за лето, между прочим, хватало на приобретение учебников и школьных принадлежностей. Да и на недорогие обновки к школе (одёжка-обувка) - тоже хватало...
Я наловчился собирать ягоды даже быстрее женщин, с которыми часто ходил в лес на промысел. Мама удивлялась этому и не могла нахвалиться моим умением и ловкостью.
Собирать быстро ягоды или грибы вовсе не означало, что у тебя в кармане заведётся хоть какаято копейка. "Дары природы" предстояло ещё донести до райцентра (а это семь-восемь километров от деревни) или до железнодорожной станции "Кричев-2" (десять километров с гаком). Если идти в райцентр, то предстояло перебраться через Сож (приток Днепра). Лодочники - городские школяры, не очень жадничали: брали 50 копеек за переправу ребёнка и рубль - со взрослого.
Нас, мальцов, порой "душила жаба", и мы переходили реку вброд. Благо, Сож летом пересыхал основательно, течения никакого не наблюдалось...
Однажды мы с сестрой Надей (старше меня на пять лет) добирались до базара с двумя ведрами отборной черники. Решили сэкономить...
- Давай перейдём реку вброд, - предложила сестра.
- Хорошо, - тут же согласился я.
На противоположной стороне реки располагались две улицы, где дома принадлежали евреям. Те частенько покупали грибы-ягоды оптом, но чуть дешевле, чем на рынке.
В тот раз удача улыбнулась нам. Ягоды сразу же купили в первых двух домах еврейки. Выручка была немного меньшей, чем ожидалось, зато у нас оказался свободным целый день. Мы с сестрой бродили по улицам города, не пропуская ни одного киоска или ларька с газировкой или мороженым. В деревне такого мы не видели никогда.
А когда Надя подсчитала оставшиеся деньги, мы ахнули: их было, как говорится, кот наплакал...
- Давай скажем маме, что, переходя Сож вброд, ты споткнулся в какой-то яме на дне реки. А я, вытаскивая тебя, тоже выпустила из рук ведро с ягодами и их тоже унесло течением.
Я мигом согласился с её планом...
Перебравшись на противоположный берег реки, весело потопали домой. Там Надя красочно описала своё геройство по спасению меня - любимчика мамы, которая даже похвалила дочку за расторопность.
- Ох, горе ты моё луковое! А вброд реку переходить больше не смей. Пусть тебя на лодке перевозят...
Мне долго было стыдно за обман мамы, но послевкусие того мороженого из детства, кажется, чувствую и сейчас. И теперь с улыбкой вспоминаю старшую сестру (она уже покинула этот бренный мир), придумавшую такой выход.
Два послевоенных года (1946-1947) для белорусов были трудными, даже голодными.
Видать, по этой причине пышным цветом расцвело воровство даже в сельской местности. Лидерами в столь позорном деле были, по рассказам старожилов, жители соседней деревни Коренец. Несмотря на то что некоторых выходцев из тех мест, осудив, отправили в лагеря, во всех окрестных сёлах и деревнях хозяйки тряслись от страха при мысли, что воры украдут корову. Не брезговали эти любители чужого и "мелкими" уловами. Хорошо помню, как "обнесли" хату моего любимого учителя литературы Парфена Филимоновича. Он только что заколол с трудом выращенного поросенка (Учитель был уже в преклонном возрасте). Разделав тушу, старики решили сходить в кино: в деревню приехала кинопередвижка, привезли очень интересный фильм. Пока шел киносеанс, воры умыкнули всё мясо. Ох, и переживали тогда за учителя в деревне. Женщины принесли ему куски сала, завернутые в чистые полотенца.
...Однажды в нашем дворе очень громко заржала лошадь, что бывало крайне редко. Лошадь была выделена (тогда так полагалось) отцу как председателю колхоза. У него имелась даже винтовка. Услышав ржание лошади, батя схватил винтовку и чуть ли не в кальсонах выскочил на улицу.
Обнаружив исчезновение коровы (то была наша Светлая, вызволенная когда-то из немецкого полона), пальнул в воздух, поискал коровьи следы. На земле он заметил лишь отпечатки лаптей огромных размеров. Он бросился в погоню за ворьем в предполагаемую деревню. То неожиданное ржание лошади сыграло положительную роль: вовремя была обнаружена пропажа. Отец догнал воров, двух жителей уже упоминавшейся деревни Коренец. Расслабились воришки решили передохнуть на опушке леса. Наша кормилица, привязанная верёвкой к берёзе, мирно щипала траву.
Под дулом винтовки отец поставил двоих на колени и хотел учинить над ними самосуд... "Но когда я глянул в сторону коровы, - рассказывал батя моей маме, - чуть не умер от смеха. На ногах животины красовались лапти огромных размеров". Вот эти следы отец и обнаружил, когда бросился в погоню за ворьем в предполагаемую деревню. "Смех и спас тех двоих от смерти, - завершил свой рассказ отец. - В горячке я хотел их уложить под той березой, к которой была привязана Светлая в лаптях", - признался он матери. Доставив воров в милицию, отец вернулся домой...
А воровство коров с подворий сельчан, к их большой радости, прекратилось...
Наша корова Светлая, вызволенная когда-то из немецкого полона, вскоре отелилась. Телёночек был милым, и я с большой охотой ухаживал за ним: выпаивал (когда тому уже потребовался дополнительный паёк). На телка возлагались большие надежды: когда вырастет - продать и купить нам с Надей что-то для школы (из одёжки-обувки). Мама уже готовила меня к школе. Планировалось расплатиться и с налогами - этой вечной головной болью родителей.
В мои обязанности входило, как уже отмечалось, выпаивание бычка, здорового и очень юркого. Делать это надо было до прихода мамы с работы. Однажды случилось непредвиденное: телёнок брыкнул и копытом расколол чугунок, из которого я его поил. Металлическая посуда после войны была в деревне очень дефицитным товаром, как говорится, на вес золота.
- Вот придёт мамка с работы и уж задаст хорошую трёпку за разбитый чугунок, который по недосмотру телёнок угробил, - застращала меня Надя, старшая сестра. - Будешь знать, как ротозейничать...
И хотя до этого мама никогда меня еще строго не наказывала за проделки, поверил сестре и струхнул, не стал ждать - улизнул со двора...
...Ну какие игры мы могли разучить в Белоруссии в годы её оккупации фашистами? Тем более, в отдалённой деревне, где не было даже радиоточек и электричества. Вот в военные годы мы сами и придумывали игры, забавы, развлечения. Ко всему, мама не разрешала покидать подворье. Играть мне с соседской малышнёй разрешалось только недалеко от дома или в огороде, а в лучшем случае - у соседей... Немного расскажу об одной тогдашней детской забаве - игре в прятки в ещё не слежавшемся сене, заготовленном на зиму корове. Оно хранилось под навесом в пуне (большущем сарае). В сене мы, как кроты в земле, проделывали норы, в которых и прятались. Оттуда было слышно всё, что делалось во дворе. Словом, были в курсе всего происходящего...
Вечером родители (отец был председателем колхоза в нашей деревне, мать работала в полеводстве), не обнаружив меня дома, всполошились, особенно после того, как Надя показала им расколотый чугунок. Правда, она не призналась, что застращала меня... Те стали призывать меня вылезти из укрытия - не тут-то было. К ночи на уши была поставлена вся деревня. Как же, малец пропал, да еще сын самого председателя колхоза! Поиски не увенчались успехом. Батя, оседлав коня, накинул на плечи ремень винтовки (председателям для самообороны полагалось оружие). За помощью он отправился в воинскую часть, расквартированную в нескольких километрах от деревни. Солдаты обшарили все окрестности, заглядывали под каждый куст, но тщетно. Мама, вернувшись с прерванного поиска, голосила. Я слышал всё. Было очень жалко маму, но какое-то детское упрямство вместе со стыдом не позволили вылезти на свет божий. А хотелось! Надьке досталось от мамы, что не усмотрела за младшим братом. Та тоже ревела белугой. Уже глубокой ночью, чувствуя своим материнским сердцем, что я нахожусь где-то рядом, жалобным голосом она попросила:
- Митюнька, сынок, вылезай и ничего не бойся. Никто тебя пальцем не тронет.
На помощь она призвала и батю. И тот подтвердил, что наказывать меня не за что. Но когда они сказали, что зарежут на мясо виновника всего - моего бычка, сперва отстегав его верёвкой, это было слушать невозможно. И я вылез из норы, отряхнулся от прилипшего сена и со слезами бросился к маме:
- Не надо его стегать верёвкой. Ему же больно будет. Не надо, мама! - сквозь слёзы бормотал и бормотал я не прерываясь.
- Не будем, сынок, не, не будем, - пообещали чуть ли не в один голос и батя, и мама. - Обещаем!
После выпитого из глиняной кружки молока я забрался на печь и крепко уснул. И снился мне тот распроклятый чугунок, расколовшийся от удара копытом моего любимого телёнка...
Митрофан Курочкин. Закоулки памяти
Памяти писателя Митрофана Ивановича Курочкина (1938-2020)
Страница "Литературного Кисловодска"
Страницы авторов "Литературного Кисловодска"
Последнее изменение страницы 16 Aug 2022