Страницы авторов "Тёмного леса"
Страница "Литературного Кисловодска"
Пишите нам! temnyjles@narod.ru
Когда я впервые увидела море, оно не поразило меня обилием воды. Я уже видела его!
Весной разливались Ока и Нара. Я подходила в конце нашего огорода к воде и видела, что справа ее обнимает подкова города, а слева не было края до горизонта. Прилетали белые чайки, а с ними появлялась иллюзия моря.
Закатная солнечная полоса разбивала золотой линией блестящую поверхность, постепенно яркая картина тонула в светлом сером тумане и мне казалось, что пахнет морем.
Утром "море" оживало, по нему ходили маленькие катерочки и слабые волны легонько чавкали у моих ног.
Пришла весна и на улицах допоздна люди: огороды политы, все дела сделаны, можно отдохнуть.
На костылях и с гармошкой на широком ремне выходит дядя Толя, садится налавочку, не спеша ставит костыли в сторону. Начинает играть что-то печальное. Мы, малыши, стоим рядом, слушаем. Вдруг он сдвигает гармонь, сильно бьет по ней ладонью сверху, а потом громко выкрикивает какие-то смешные и непонятные слова. Мы смеемся.
Дядя Толя опять начинает играть. Мы отходим. Потом я узнала, что слова, которые он кричал - мат. А ругал он войну.
Я стою у закрытого окна. Дождь почти кончился, Появилось солнце и последние крупные капли серебряными полосами чертят воздух. Сейчас можно будет пойти мерить лужи.
Вдруг тупой страшный удар прижимает меня к полу, звенят стекла. От страха я падаю на колени... Но ничего больше нет. Тихо. Небо чистое, солнце, дождь кончился.
На улице я не одна. Мы ищем глубокие лужи, они самые теплые. Вдруг крики:
- Тетю Валю молнией убило! -
Я не знала, что такое "убило", но сразу поняла, что это что-то страшное.
Тетю Валю хоронила вся улица.
Пасха!
Мы готовимся к ней давно. Купили розовые бумажные цветы, пекли кулич, делали пасху, красили яйца. Они получились очень красивые, золотистые - от луковой шелухи и ярко-желтые - от таблеток хинина. Ими меня лечили, когда я болела малярией, меня укусил комар.
Я сижу у окна и смотрю на людей с белыми узелками и цветами в них. В узелке кулич и яйца. Мы тоже, бабушка и я, пойдем в церковь святить кулич.
Идти далеко, я это знаю, так как уже была с бабушкой в церкви. Молча идем по нашей улице, потом по Московской, идем мимо разрушенных красных стен, это церковь Жён Мирроносиц, в нее попала бомба и убила людей на улице.
- Раньше ходили сюда, - говорит бабушка.
Улица знакомая, по ней я ходила много раз. Вот большой красивый дом. Металлическая ограда с пиками и завитушками - это наша больница, дальше "Аэроклуб" - здесь работает мама. А вот площадь Ленина, большая, здесь много магазинов.
Проходим Земляной мост. Он только так называется, просто положили толстую трубу, в ней течет речка Серпейка, насыпали землю, обложили кирпичами и получилась широкая улица.
- Потерпи, сейчас придем! - говорит бабушка.
Людей с узелками все больше. Во дворе церкви длинные, покрытые белым столы. На них стоят куличи. Мимо столов идет батюшка. Он машет дымом, брызгает кисточкой воду.
Теперь кулич можно есть, а яйца катать.
Папа с мамой шепчутся о чем-то серьезно... Я слышу, что говорят все: Сталин, Сталин, Сталин... Это тот, что в букваре, - умер?
На следующий день я беру большую коробку, на ней написано: Речи Иосифа Виссарионовича Сталина. Очень большая, как её поднять?.. Но ничего, получилось.
Я поднимаюсь на подоконник, открываю окно второго этажа... И постепенно кидаю одну за другой пластинки.
Неожиданно входит отец и застывает...
-Немедленно поднять все! - Отец взбешен.
Я как мышка выхожу в сад и собираю все пластинки.
Больше отец никогда не говорил об этом.
Солнце все теплее, снега все меньше. Местами дорожки совсем мокрые, расползаются под лужами. Последний снег!
Днем мы играем в ловушки: раскопаем по дороге ямку поглубже, нальем воды, а сверху притопчем снегом, словно кто-то прошел. Человек попадет в глубокую лужу и ругается. А мы где-нибудь притаимся и смеемся.
Однажды не успела я сделать ловушку, как папа попал в неё и отодрал меня за ухо.
На следующий день мы с Алькой шли в школу, и я наступила в чью-то ловушку, очень глубокую. Осталась вся мокрая. Что делать? Так и не попала на первый урок, контрольную.
Так мне и надо!
- Ну, что с вами опять произошло?
- Алька обижает, говорит, что она бросит в меня каким-то китайским огурцом.
- А есть такой огурец?
- Не знаю, но она говорит, что есть такой!
- Всё глупости!
- А китайский огурец есть?
- Я не видела, не знаю.
Думаю: "Ну, погоди, я тебе дам!"
На следующий день мы с Алькой играем "в гости". Она - гость. Мы садимся за стол, пирожки дала мне мама, чайник, ложки.
- Мой руки, - говорю.
Она идет к рукомойнику, а я высыпаю в её чашку соль.
Алька возвращается.
- С сахаром?
- Конечно!
Пьём чай. Я с сахаром, а она - с сахаром и солью. Обе молчим.
Вот даст она мне в следующий раз!
Говорят, что у дяди Юры какой-то телевизор. Можно дома видеть кино. Я не понимаю, как это можно, и папа не понимает.
Завтра узнаем, дядя Юра всех зовет.
Народу оказалось много, даже не всем достались стулья, пришлось еще принести.
А мы, маленькие, оказались вдали от экрана, совсем не видно, поэтому мы смотрели стоя.
Тетя Зоя, такая красивая, с большой косой как в "Домоводстве", сидит перед самоваром, всем передает чашки и сушки и смотрит, чтобы всем досталось.
Телевизор называется КВН, - это такой радиоприемник с экранчиком, как маленькое кино. Только дома. Человечки маленькие, совсем не интересно! Но я все-таки снова приду.
Ну что делать с Юркой Выжлым! Как переменка начинается, обязательно что-то пакостное сделает. Вчера привязал мне косу за ручку двери, а я и не видела. Мы что-то говорили с Раей, вдруг звонок. Я рванулась к двери и хлопнулась головой. Да так больно! Чуть не заплакала! А ему что! Смеется!
Я не раз жаловалась маме, а она говорит:
- Отойди от него!
Ну что, так и бояться? Придумали! Ну, погоди!
После уроков вышли за ним сзади потихоньку, схватили его в арке и отодрали как следует, не понарошку. Он закричал и сбежал.
Ну, теперь не дергает за косы, молчит.
А у нас есть яблоки: антоновка, мичуринская, боровинка, грушовая, золотая китайка и штрифель. Ни много, ни мало, но их мы любим.
А в мае вдруг оказалось, что ствол штрифеля цветет, а два других - сухие. Очень обидно! Что делать, пилить?
Вдруг приходит наш знакомый:
- Что это у вас кривая яблоня?
- Да вот беда! Жалко пилить, а с кривулей некрасиво.
- А вы сделайте огурцовое дерево!
- Как так?
Вот что придумал. Притащили две бочки, установили перед стволом, покрасили их зелёной краской, засыпали землю, посадили огурцы. Через месяц появились красивые огурчики. Если бабушке или маме нужны огурцы, подходят к огурцовому дереву и срывают. Красивые, с пупырышками!
Мы как сумасшедшие орали: "Спутник! Спутник!" - не понимая, что это такое. Наверно, что-то очень хорошее!
Мы сорвали уроки, и нас отпустили домой. Но на улице мы снова орали: "Спутник! Спутник!"
Но ведь и папа и мама тоже не очень понимали! Но постепенно все-таки стали понимать новые слова: ракета, траектория, невесомость, перегрузка...
Потом был спутник с собачками...
А однажды мама купила необыкновенную книжку: "Аэлита!"
Сначала мы читали её вместе, а потом я читала одна. Наверно сто раз!
Оказалось, что на Луне тоже живут люди, немного другие. Они тоже любят и понимают людей с Земли. Мне был понятен нежный зов Аэлиты: "Сын неба! Отзовись!"
Я часто смотрела на Луну и думала: "Может Аэлита тоже меня увидит!"
А когда послали Гагарина в космос, всем казалось, еще немного и все полетят на Луну, на Венеру.
Это так просто!
Как только у нас дома праздник, наши гости собираются, папа и мама показывают мой номер: как я ушла в магазин.
А я ничего не помню, я совсем маленькая. Мне три годика.
Наша соседка приходит к маме:
- Аня! Твоя Маша стоит в магазине в углу; с копейкой и не знает как попасть домой!
Через несколько минут мама помчалась в магазин. И точно, я стою одна. А до магазина долго идти.
- И как ты туда попала?
- Не знаю.
- А копейку где взяла?
- Не знаю!
- А что купить хотела в магазине?
- Хлеб купить!
"Скандилябру" я сама придумала! Летом меня моют в корыте на кухне, а зимой мама, бабушка и я, ходим в баню, в "номера". Это такие комнатки, предбанник и парная, где моются.
Мама кладёт на холодную скамейку большое махровое полотенце, а я жду, когда меня разденут. А за это время смотрю на очень высокое зеркало на очень высоких тоненьких ножках: того и гляди, оно упадет. Это и есть "Скандилябра"!
На ней хорошо рисовать пальцем на паре.
- С добрым паром! - говорит дежурная, когда мы выходим на улицу.
- Спасибо! - говорю я ей.
А у нас новый мальчик. Все говорят, что он красивый, даже учительница Александра Михайловна говорит. У него смешная фамилия - Кваша. У него нет мамы, только папа и сестра.
Сначала он был тихим, а потом...
Он мчится через весь класс со шваброй, а я отбиваюсь от него портфелем, бью головой. Вдруг летит горшок, разбивает стекло и всё летит за окно, прямо на юннатской участок. Ужас!..
Хорошо, есть дядя Петя, завхоз, он все может: и стекло вставит, и стул отремонтирует.
А Кваша молчит.
Правда, мы сами виноваты: все "ква" и "ква" - вот и обиделся.
Боюсь идти домой, боюсь Марту, козу!
Вот вчера хотела выйти на улицу, а Марта передо мной как проткнет рогом доску...
Вот она опять ходит: хочет меня проткнуть!
- Бабушка! Баб!
Не слышит. Что делать?..
Марта страшная, а молоко её я люблю.
Первого ежика встретили у нашего дома. Папа принес его домой, дал ему молока на блюдце. А ежик не ест, спрятался.
Ночью вдруг: топ, топ, топ: ежик ходит. А утром молока не оказалось: вылакал.
Что с ним делать? Папа говорит:
- Надо его домой.
- А где его дом?
- Он сам знает.
Прошло некоторое время, ежи встретились в саду: ёж-папа, ежиха-мама и ёжичек. Наверное, наши. Но больше мы их не видели.
Мама суетится целый день, мы собираемся в театр. Достали все самое лучшее: папину велюровую шляпу, мамину "крокодиловую" сумку и шляпку - "корочкой", а у меня только платье с атласными листиками...
Наш папа подаёт наши билеты и начинается театр... До сих пор вспоминаю директора театра, Борю Камчатого, невысокого, ухоженного, с золотыми запонками... И его четкий тенор:
- Здравствуйте, здравствуйте! - для всех приветливо.
Мы спускаемся по мраморной лестнице и идем в гардероб.
Отовсюду чувствуется запах пудры и духов. У мамы - "Кармен".
Папа сдает нашу одежду на вешалку, мы надеваем нарядные туфли. Мама смотрит в широкое зеркало, поправляет прическу. А я смотрю на всех.
Ну вот, всё готово.
В фойе говорят все потихоньку, смотрят на нарядных людей.
Театр всегда - как праздник!
Жаль, что бабушка Шулишова стала уже совсем старая, не может меня учить на пианино. А я ее так люблю!
Теперь я буду ходить к другой учительнице, куда ходит Сашка. Он хорошо играет, лучше чем я. Мама говорит, что он гениальный, он даже играет концерт Чайковского, а я играю только "К Элизе". А зато я все задания делаю хорошо. А Сашка приходит без уроков и его ругают. Ему просто скучно!
И получается, что Сашка - гениальный, а я играю лучше.
Очень хочется стать взрослой!
Я все время маме помогала: и пыль протирать и сор сметала.
Теперь купили книжку, где показывают, как надо все правильно делать. Я уже сама хорошо читаю, так что могу книжку прочитать.
Вот например, как лучше сор сметать: надо сразу принести веник, совок и ведро. А я как делала? Веник принесу, а совок забываю. Сор и попадает на пол. Всё неправильно!
А тарелки? Я их даже иногда разбиваю.
Теперь этого не будет. Я теперь знаю, как скатерть постелить, положить ложки и вилки.
А книжка хорошая для детей - "Помощница".
В саду у нас глубокий колодец, очень холодный, над ним почти стелется слива - синяя-синяя, сладкая-сладкая, крупная.
А если выйти за калитку, там живут ляги. Это лягушки, которые живут в нашем болоте. Квакают, квакают - целый концерт.
Бабушка говорит:
- У, проклятущие!
А я их люблю. Даже мама говорит про меня:
- Хвастушка-лягушка! Это я придумала, это я придумала!
Это такая сказка про лягушку.
Но я не хвастаю!
Ключи шумят!
У нас почему-то их очень много. Говорят, что у нас где ни копни - то ключ. Такое место!
А самый большой ключ, где лоток, там полоскают белье.
На лоток я хожу с мамой. Она ходит туда вечером, тогда народу меньше.
Помогать маме я не могу: таз очень тяжелый. Я для компании, говорит мама.
Особенно интересно зимой: кругом снег, холод - а вокруг пар идет. Это от теплого белья.
Вода очень холодная, руки стынут. А когда мама несет белье обратно, руки у неё очень холодные, а кажется, что она горячая, как жар. Когда белье просушено, оно белое-белое. А какой запах!..
Перед школой мама сказала: Лиде будет трудно - ребенок домашний!
А бабушка сказала коротко: Вольная!
Прошел год, я учусь уже во втором классе. Школа оказалась совсем не такая страшная, как я думала, а я люблю учиться.
Здание школы - старинный двухэтажный особняк с мансардой наверху. До революции в нем работало какое-то общество, потом детский дом, а после войны - наша семилетняя школа.
У входа - парадное с фигурными маковками наверху, с витыми коваными опорами. Большие полукруглые окна ярко блестели на солнце, а летом палисадник был полон "золотых шаров" и флоксов.
Около нашего второго "Б" класса был большой коридор, где мы катались на скользком паркете и ели в столовой горячие пончики. Всегда был неожиданным отчаянный звонок, и мы мигом сидели за партами.
Входит наша учительница Екатерина Артемьевна, открывает рыжий кожаный портфель, достает стопку тетрадей.
На старой фотографии наш четвёртый класс, и посередине она: высокая, прямая, седая короткая стрижка на пробор, платье в мелкий горошек. И глаза добрые-добрые, с лучиками морщин. Голос... Таким голосом читал про муху-цокотуху или Мойдодыра - четко выговаривая каждую букву, не спеша - Корней Чуковский. А какой почерк!
В мансарде была библиотека и комнатка, где делали стенгазеты. Старшие ученики по узкой скрипучей лестнице поднимались туда, "сдавали цитаты" "наизусть без памяти".
На широкой площадке двора мы до холодов занимались гимнастикой. А подальше был мезонин, в котором размещались завхоз Петр Иванович и гардеробщица Мария Ивановна. Петр Иванович постоянно стеклил окна, которые мы разбивали, а Марья Ивановна пришивала пуговицы и искала варежки.
Около мезонина жила в стойле лошадь Звездочка. Утром Петр Иванович выезжал со двора на телеге и привозил большой жбан молока и два короба хлеба. В переменку мы давали Звездочке сахар. Она прихватывала его мягкими губами и хрумкала.
Вспоминается запах новых учебников. Так бы нюхал и нюхал! Хорошо, что скоро опять в школу!
Мы с мамой идем обычной дорогой, известной до камешка, до бугорочка. Вот красивый старинный дом с парадным входом, вот парикмахерская, вот наша булочная, перед которой остановился фургон "Хлеб". Ой, какой запах!
А вот наша школа. Сейчас там никого нет - каникулы.
- Ты о чем задумалась?
- А помнишь, как...
И вдруг кто-то нас окликает. Моя учительница Екатерина Артемьевна!
- Как, Лида? Дома будете или поедете в деревню?
- У меня скоро отпуск, поедем в деревню по ягоды, - говорит мама.
- Давайте-ка зайдем ко мне! Я знаю, что вы - книжники.
И мы идем к Екатерине Артемьевне. Дом такой большой, трехэтажный с красивым балконом. Я выхожу на балкон. Он такой большой, просторный, с красивой кованной решеткой, а внизу ходят люди, ездят машины.
Справа сквер, который только что мы проходили с мамой, с каменной вазой с цветами, с дорожками, засыпанными красной крошкой. А впереди - высоченная труба. Она кричит, когда утром рабочие идут на фабрику.
Какая огромная комната - как наш целый дом! И рояль! Екатерина Артемьевна открывает крышку рояля, дает несколько звуков.
- Красиво?
- Да, очень!
- Раньше играла дочь, Надя. У нее муж военный - переезды.
- И рояль один?
Мама с Екатериной Артемьевной говорят обо всем, и о книжках тоже.
- А что сейчас читаете?
- Летом меньше: огород. А Лиде всегда лучше всего сказки. Сейчас читает китайские. Иллюстрации такие яркие, я сама от них оторваться не могу.
А я обсматриваю комнату. Как много книг, два больших шкафа! Пол паркетный, как в школе...
Мы выходим в коридор. Люди снуют на кухне. Интересно! И телефон... Дома!?.
Мы выходим на улицу. Я смотрю на балкон. Какая комната!.. Сколько книжек! И рояль!..
Никак не могу уснуть. Я ни о чем не думаю, просто лежу с закрытыми глазами, а когда открываю их, то вижу в темноте светлое пятно на двери шкафа - это школьная форма с белым фартуком.
Днем я снова пересмотрела все учебники, карандаши, тетради. Портфель очень красивый и так хорошо пахнет. И школьная форма мне нравится, особенно белый фартук с узкими кружавчиками.
Так долго ждала, когда пойду в школу, а теперь боюсь. Какая она школа? Уж лучше бы не ходить. Пусть все будет по-прежнему.
Утром мама и я идем с букетом в школу. Чем ближе, тем больше нарядных девочек и мальчиков с букетами. Мне уже нравится, что я среди них, что я теперь тоже школьница.
И класс мой красивый, 1-ый "Б", просторный, с высокими окнами, чёрными партами и большой чёрной доской на стене. Пахнет краской: всё чистое, свежее. И учительница наша замечательная, Екатерина Артёмовна. Она немолодая, высокая, с добрыми глазами и ласковой улыбкой. Мне кажется, что она нас уже любит.
Жаль, что сегодня только один урок.
Мы выходим из ворот школы. Я пока не знаю никого из своего класса. Но скоро мы все познакомимся.
У моей школьной подруги Раи пианино. А на чём учить меня? На скрипке? Мама говорит: "Будет пилить целый день".
Так что купили пианино. Большое, черное, оно едва влезло ко мне в комнату. И еще купили стул вращающийся, металлический. Под крышкой у пианино черные и белые клавиши. Я нажимаю пальцем, звучит очень красиво: там - рычит, а тут - как маленький колокольчик, тоненько. Здорово!
Сдали экзамен в музыкальную школу, теперь можно учиться.
Школу я сразу не полюбила.
У учительницы Валиды Алиевны пальцы предлинные, тонкие, с красными, как кровь, блестящими ногтями. Схватит мою руку и ломает: гибкость нужна. Мне больно, я сжимаюсь от страха, когда она ко мне подходит.
Дома - бесконечные гаммы. Надо час играть. Мне скучно. Между каждой гаммой я вращаюсь на стуле. Оттолкнусь ногой - оборот. Я еще сильней - оборот еще больше. Еще! - Сиденье выворачивается, я вместе с ним лечу к двери. Дверь распахивается, и я влетаю в комнату к бабушке.
- Ну что, доигралась? - говорит она.
Ура! Не буду ходить в школу: далеко. У меня будет своя учительница, бабушка Шулешова. Она очень старая, гимназию кончила. И у нее не пианино, а целый рояль. Клавиши у него все желтые и дрожат от старости.
Как мы с бабушкой играли марши в четыре руки и пели хором: "Наш паровоз вперед лети, в коммуне остановка"! Какая она была добрая, ласковая!
Куда-то исчезли и красный ковер с желтым драконом, и скатерть, вышитая крестиком, и пёстрые подушки с дивана. В доме все стало белым: и чехол на диване, и занавески, и скатерти. В комнатах светло и празднично. Мама всё свободное время вышивает на машинке "ришелье".
Мы с бабушкой делаем уроки на большом круглом столе, постелив на скатерть салфеточку. Я аккуратная, никогда ничего не пачкаю.
И в этот день я сажусь за стол, раскладываю тетради, учебники и чернильницу. Сидеть немного неудобно. Я подтягиваю салфетку ближе к себе, и вдруг падает флакон с чернилами... На скатерти расползается тёмно-фиолетовое пятно!
Что делать?.. Что скажет мама!
- Ничего страшного, - говорит соседка, - вы замочите скатерть в растворе канцелярского клея. Все пройдет!
Все прошло, даже пятно. Но на его месте появилась большая дырка! Скатерть с дыркой постирали, погладили. Дырку прикрыли салфеточкой.
Сидим, ждем маму...
С высоты обрыва видна из края в край река и противоположный берег. По пригоркам и оврагам, словно конфетки, разбросаны красные и зеленые крыши Тарусы. А левее - две полосы, яркая зеленая и белая. Это березовая роща с бессчётными белыми стволами. И всё это в голубой раме неба и реки.
Внизу жёлтое гречишное поле. Ветер и солнце доносят вверх его сладкий запах.
Берёза задевает тонкими ветками мои волосы. Я обнимаю белый ствол руками, прижимаюсь к нему: сейчас мы полетим!
У меня за спиной раздаются громкие голоса и смех. Это взрослые.
Жаль, что бабушка Шулишова стала уже совсем старая, не может меня учить на пианино. А я ее так любила!
Теперь я буду ходить к другой учительнице, куда ходит Сашка. Он хорошо играет, лучше, чем я. Мама говорит, что он гениальный, он даже играет концерт Чайковского, а я играю только "К Элизе". А зато я все задания делаю хорошо. А Сашка приходит без уроков и его ругают. Ему просто скушно! И получается, что Сашка - гениальный, а я играю лучше.
Моя школьная подруга Рая - татарка. У них другая вера. Они в церковь не ходят, они никуда не ходят.
По воскресеньям её мама, тетя Лена, печет беляши, большие ватрушки с мясом. Я обязательно должна их есть, пока они горячие, а то тетя Лена обидится.
Пока беляши пекутся, мы с Раей сидим и смотрим её книжки. Напротив нас, над кроватью, висит очень красивый ковёр. На нём целая картина: олень с тонкими рогами прыгает через горы, под ними ручей, а вверху голубое небо. Вначале мне было жалко оленя: мне казалось, что его тонкие ножки и рога могут сломаться. Но я привыкла, а олень так и не разбился.
У Раи замечательный письменный стол - очень широкий подоконник. На нём она готовит уроки, лежат её учебники, тетради. Она сидит, пишет, а прямо перед ней идут по тротуару люди. Так интересно! Если бы у меня был такой стол, я бы, наверное, даже ещё лучше училась.
Морозный солнечный день, слышна музыка и звонкий хруст снега. Это топчутся вокруг катка наши мамы и бабушки.
У нас беда - у меня больное сердце.
- Не надо сразу делать из неё инвалида, - говорит мама. И меня отправили на фигурное катание.
На коньках кататься я уже умею, на "снегурках". Их надо прикреплять ремешками к валенкам.
Фигурные коньки тоже красивые, серебряные, с высокими белыми ботинками. Неужели я буду на них кататься, а зубчики не будут мешать? Здорово!
А платье? Ведь оно должно быть и теплым, и красивым. Лучше всего подходит бабушкина большая шаль с зелёными, синими и красными клетками. Она все равно её не носит.
Короткая юбочка, пышные рукава, большие пуговицы шариками - я себе очень нравлюсь.
В тесной раздевалке негде ступить: шубы, валенки, шарфы, платья, коньки, дети и родители. Шум стоит невообразимый. Душно. Скорее на улицу!
Каток в парке. Он уже залит с утра, лед ровный, блестящий.
Так удобно отталкиваться зубчиками. Вначале мы учим шаги, потом "восьмёрки". Лед шуршит под коньками и это шуршание слышно со всех сторон: все учат "школу". Мы быстро устаём, надо отдохнуть. Но стоять нельзя: замёрзнешь". Поэтому надо бегать. Мы с визгом догоняем друг друга. Я, спасаясь, лечу к снежному бортику. Коньки застревают в нём, и я падаю навзничь. Сотрясение мозга. Катание для меня кончилось.
- Пусть лучше будет живая, - говорит мама.
На глинистом пригорке позади огорода росла капуста: белая, зеленая, синяя. Белая - есть, зеленая - солить, синяя - хранить зимой.
Приходит день, когда капусту рубят. Она уже лежит во дворе, прикрытая клеенкой. Бабушка прикатывает маленькую бочку, ставит на две табуретки деревянное корыто.
Мне интересно смотреть, как она ошпаривает бочку из кипящего ведра. Поднимается густой белый пар.
Потом бабушка берется за капусту. Мне нельзя: обрежусь. Бабушка чистит листья (это козе), режет кочаны кусками и бросает их в корыто. Остается самое вкусное - кочерыжки.
Тук-тук-тук - стучит бабушкина сечка. Хрупхруп-хруп - хрустит моя кочерыжка.
Через несколько дней Новый год!
Я иду с отцом и матерью по вечерней улице и вслед за нами идёт, поскрипывая и мигая лучиками, снег.
- Сегодня буду считать рыжих (это я о лисьих воротниках). Их "развелось" великое множество, больших, как пелерины, с хвостами и головами. На головы я не смотрю: мне их жалко.
- Одна, две, три! - считаю я, успевая ещё посматривать в окна, где светятся ёлки с разноцветными гирляндами. Ёлки не только на уровне головы, но они и под ногами. Это в полуподвалах светятся коротенькие окошки, там тоже живут люди и есть ёлки. У всех Новый год!
Праздник начался давно. Как всегда вынимаются прошлогодние игрушки. Я разрезаю нити бус, перенизываю их заново. Пересматриваю все свои сокровища: вот чайник, вот синий с белой крышей домик, вот лёгкий как бабочка самолетик... Я встречаюсь с ними как с добрыми друзьями, которых не переставала любить. Просто не было времени вспомнить о них, так много интересного. А завтра воскресенье, пойдем покупать ещё игрушек.
Я засыпаю, в глазах тают огоньки больших разноцветных шаров. Так хорошо!..
Баба Соня живет в очень красивой комнате. В ней повсюду вышитые салфеточки, подушечки, оборочки на диване, на комоде, на столе и стульях.
Когда я прихожу к ней, мы говорим обо всём и пьём чай с шоколадными подушечками. "Милочка, - говорит она, - еще чайку?"
Дочь у бабы Сони - певица, а внучка - балерина. Летом она приезжает к бабушке. Неля старше меня, она взрослая, окончила балетное училище. Я с замиранием сердца смотрю, как она взмахивает высоко вверх ногой, поворачивается на носочке и нога уже за спиной. Так легко! Я ни за что так не смогу!
У неё много разных красивых вещей: пудра в круглой голубой пудренице, розовая пуховка, щёточки. Я смотрю на всё это, положив подбородок на комод.
- Закрой глаза, - говорит Неля.
Я закрываю.
- Открывай!
Я открываю. Извиваясь по комоду, на меня кидается зелёная змея! Я взвизгиваю и отлетаю... Неля смеется:
- Ну что ты, она деревянная, игрушка!
Больше к Неле я не приходила. Я её любила, а она так обидела меня.
Вначале было радио. Чёрная тарелка висела под потолком и скрипучим голосом говорила с высоты. Я ничего не понимала, но испуганно оглядывалась на неожиданно громкий звук.
Потом появился радиоприёмник "Минск", большой блестящий ящик из дерева с мелкой решёточкой впереди. Я садилась к приёмнику и завороженно смотрела на решётку. За ней были голоса, люди. Хвастливая лягушка летела, зацепившись за прутик, и кричала: "Это я придумала, это я придумала!" Пронзительно верещал Буратино в красной шапочке и с длинным носом. Тоненьким голоском пел и качал серебряной головкой мальчик-колокольчик из города Динь-Динь...
Мне говорили, что внутри никого нет, что голос приносят волны по воздуху.
Хорошо, но почему я вижу и Буратино, и лягушку, и мальчика?..
Теплый тихий вечер. Мы сидим за чайным столом на террасе у Ольги Николаевны.
Матерчатый вишневый абажур над большим самоваром окрашивает наши лица, и я вижу в самоваре свое искаженное лицо с розовыми щеками. Мы пьем чай с магазинным печеньем и своими ягодами.
Мама и Ольга Николаевна неспешно разговаривают, а Сашка на два года старше меня, мне не о чем говорить с ним. Мне совсем не скучно, мне нравится и абажур, и вышитая крестиком скатерть, и старая терраса.
Уже поздно. Мы встаем из-за стола. Ольга Николаевна и Сашка идут провожать нас. Идём неторопливо, смотрим на яркие звезды, луну, Не хочется, чтобы вечер кончался.
Доходим до угла.
- Мы вас ещё чуть-чуть проводим, - говорит Ольга Николаевна.
Идём и доходим почти до нашего дома.
- Нет, нет, теперь мы вас немного проводим, - говорит мама.
Идём обратно до угла. Опять останавливаемся. Если так продолжать, то никто из нас не придёт домой.
Как страшно! При каждом порыве ветра дом дрожит и кажется, что он поднимется как избушка на курьих ножках и полетит. Снаружи все гудит, свистит, наш дом скрипит и вздрагивает.
Мы сидим в маминой комнате. У всех испуганные, озабоченные лица, все вслушиваются в грохот снаружи, говорят тихо, словно боятся громким словом сделать еще хуже. Ураган!
Какой ужас! Ничего подобного еще не было, и ничего сделать нельзя. Вот налетел и надо терпеть.
- Стихия. - говорит мама.
- Да, стихия. - соглашается бабушка.
А папа время от времени залезает на чердак и смотрит, цело ли железо? Когда он наверху под крышей, мы все тревожно молчим. Вдруг с ним что-нибудь случится.
- Все нормально! - говорит он успокоительно. Мы молча киваем.
Мы не спим всю ночь.
К утру ураган унесся. На улице солнце, словно ничего не было. Только вся земля в листьях, сучках, поломанных деревьях.
Как интересно! На каждый двор что-нибудь залетело. Мы обыскиваем свои дворы, а потом радостно кричим друг другу:
- А у нас железо!
- А у нас пододеяльник!
- А у нас яблоня сломалась!
Взрослые ходят по чужим домам и отыскивают улетевшие вещи, куски крыш и заборов. Уже стучат молотки.
Так весело!
Опять пришло лето. Я уже взрослая, можно ехать в пионерлагерь. Мы поедем все вместе: Рая, Алька и я.
Вначале мне в лагере очень понравилось. Большая светлая спальня с большими окнами и белыми кроватями, веранда, на которой мы пели хором "То березка, то рябина" и сидя за большим столом, лепили из пластилина.
Потом оказалось, что после обеда надо спать: режим. Дома я никогда не спала, а тут лежу, лежу, мучаюсь; так и не засну. Встану - голова болит до вечера!
А утром - вообще ужас! Купаться ходим на речку в лесу. Речка тихая, зеленая, но прыгать в нее надо прямо с берега, а в воде под ногами шевелятся скользкие водоросли. Мне кажется, меня сейчас пиявка укусит. Я чуть не плачу от страха. А воспитательница меня все воспитывает:
-Большая, а трусиха, плакса!
Мне уже ни петь, ни лепить не хочется. Я только и жду утра, когда пиявок надо бояться.
Наступил "родительский день", приехали папа и мама.
- Как живешь?
- Плохо.
- Что случилось? - пугается мама.
- Нет, ничего, но я все время боюсь. Возьмите меня с собой, а то я убегу.
- Глупости, - говорит мама, - ничего не бойся, не внушай себе. Привыкнешь.
- Тогда я убегу! - говорю я твердо.
Подарки оставили Рае и Альке, а сами поехали домой.
Дорога гладкая, асфальт блестит, по сторонам деревья бегут. Вдруг впереди через дорогу переходит животное, так плавно, так важно, а на голове большие рога.
- Лось! - вскрикивает мама.
- Это лось?!. - я оглядываюсь назад.
Вот здорово, думаю я. Рая и Алька в лагере сидят, а я лося видела!
Когда я сижу со взрослыми за столом, мне нельзя вмешиваться в их разговор, я еще маленькая. Они говорят, а что делать мне? Мне ведь скучно.
Руки у меня лежат на коленях. Я трогаю густую бахрому голубой скатерти, потихоньку начинаю заплетать из неё маленькие косички. Заплету и загну хвостиком. Много наплела, десять хвостиков. Вдруг мама увидела.
- Что ты делаешь? Вот как наплела, так и расплетай бахрому!
- Бахмора, бахмора, - ворчу я, расплетая.
Так и стала говорить: бахмора. А потом, как надо сказать "бахрома", я не могу сразу сказать правильно, мне надо еще вспомнить.
Стоит жара: на улице жара, в доме жара.
- Надо вымыть пол и намочить половики, станет прохладней, - говорит мама.
А я вымою листья у цветов и полью их! Самое сложное - мыть фикус. Листья у него большие, а сам он очень высокий и стоит на полу. Я не достаю до макушки, приходится вставать на маленькую скамеечку. Всё, готово!
Теперь не поскользнуться на мокром полу босыми ногами. Мама стелит влажные половички. Свежо, даже прохладно. Очень хорошо!
- Пойдем нарвем цветов для вазы на стол. Ты дверь не закрывай, пусть проветрится, - говорит мама.
Мы идем в сад к астрам. Их у нас целая поляна. Я люблю желтые и белые, а мама - синие. Чтобы никого не обидеть, рвем и синие, и белые, и желтые. Такие красивые, как ежики!
- Давай елочку добавим! - говорит мама.
- Налей воды в вазу, стебли обрежь, а листья нижние оборви, так дольше стоять будут.
С букетом в руках вхожу в комнату и застываю... У окна стоит коза Марта и доедает фикус.
Лидия Анурова. Я и Гагарин. Вечер на рейде. Сеанс Кашпировского.
Страница "Литературного Кисловодска"
Страницы авторов "Литературного Кисловодска"
Последнее изменение страницы 1 Jul 2021