Страницы авторов "Тёмного леса"
Страница "Литературного Кисловодска"
Пишите нам! temnyjles@narod.ru
Послевоенное время вспоминается особенно отчётливо. Были трудности во многом: и хлеб по карточкам, и даже ситцу купить было сложно, и многое другое, но люди жили под феерией Победы. Разговоры на улицах стали громкими и в каждом слове слышалась уверенность в будущем, в глазах светилась надежда. Люди делились друг с другом о любом радостном случае.
- А я вот весной перекопала огородик, нарыла полведра картошки. Она немного примёрзшая, но я её обрезала да и посадила. Ничего, что-нибудь да взойдёт, может на первое время хватит кой на какую еду, - говорила на перевозе одна знакомая другой.
- Ой, Марфа, а мне пофартило! На барахолке отхватила два метра ситечку, думаю, малышам по рубашке сшить, - отвечала другая.
Между прочим, в городе всюду открывались вакансии для работы: и судоверфь набирала мужиков для ремонта простоявших четыре года у причала пароходов, и в пошивочные цеха, на стройки, заработал городской хлебокомбинат. Пришедшие с войны мужики охотно занимали рабочие места, где и трудились на благо нашей Родины.
Правда, были и такие, что только ходили по базарам да околачивались у ларьков, попрошайничая на стопку водки, мотивируя тем, что они загубили своё здоровье на фронте, хвастливо показывая одинокую медаль на грязной рубахе, ещё неизвестно откуда взятую.
А тут стали поговаривать, что в городе орудуют банды: "Чёрная кошка" и "Золотой зуб".
- У перевоза на будке вчера была приклеена бумажка, а на ней написано химическим карандашом: "До 8-ми часов шуба ваша, а с 8-ми вечера - шуба наша", - полушёпотом рассказывала пожилая женщина другим стоящим в очереди у магазина, ожидавшим привоз хлеба.
Надо сказать, действительно распустилось хулиганьё и, собираясь в группы, в тёмное время суток останавливали одиноких прохожих, да и, показывая финки, отбирали всё, что было в карманах. Особенно ценились часы: карманные, наручные, трофейные, а таковых было не у многих.
Однако мне на всю жизнь запомнился один случай, рассказанный бабушкой моей матери, который я и сегодня представляю во всех подробностях и мельчайших деталях.
... А было это зимой. Река Тура в Тюмени покрылась толстым льдом, и там, где был перевоз, теперь люди свободно переходили реку по зимнику. Так вот однажды одна ещё совсем молодая женщина, возвращалась с работы поздно вечером. А зимой в Сибири потёмки наступают рано. Спустилась она с крутого берега и стала переходить к другому берегу. Кругом ни души. Освещения тогда и по улицам почти не было, только тускло маячили окна в домишках. Вдруг на середине реки перед нею неожиданно возник мужик, как будто из полыньи вылез, в шапке-ушанке, в грязной фуфайке и громадных, как ей показалось, пимах.
- А ну-ка, молодка, стой, - говорит, - куда спешить, ведь все уже по домам разошлись, только ты что-то задержалась.
Испугалась Тамарка (так звали женщину) и робко так сразу охрипшим голосом произнесла:
- А что вам, дяденька, от меня надо? Не пугайте меня, я домой тороплюсь.
- Да я и не пугаю, - хрипит мужик, - показывай, что у тебя есть и давай сюда. А в узелке что?
Схватил узелок, а там, известно - краюшка чёрного хлеба да пачка "фамильного" чаю.
- Не богато, - опять хрипит, - ну, тогда снимай пальтишко. Оно, вроде, ещё ничего, на толкучке купят.
Стоит в нерешительности женщина и плачет.
- Снимай, кому говорят! И стал сдирать с неё пальтишко.
Ещё громче заревела женщина. Но он достал из-за голенища финку и, угрожая ею, проговорил сурово:
- Замолчи, падла! А, если кому заикнёшься об этом, так вот этим пером всю рожу тебе испишу и прикончу.
Осталась девка в старенькой кофте, трясётся и от холода, и от страха.
- Иди теперь и не оглядывайся!
Отошла она на несколько шагов и вновь заплакала, причитая:
- Дяденька, ведь замёрзну я, не дойду до дому.
Мужик, помешкав немного, хрипло крикнул ей: "Стой!" И, подойдя к ней, стянул с себя старую фуфайку, крикнул: "Оденься".
Она накинула на себя его тряпьё, опрометью кинулась бежать до другого берега. А ночной разбойник мгновенно исчез, как будто снова в полынью провалился.
Быстро добежала девка до берега, поднялась чуть вверх и очутилась в своём переулке, на своей улице "Земляной Вал", где недалеко стояла её избёнка. Вдруг слышит она отчаянный крик того мужика:
- Стой, баба, стой, тебе говорят! Я забыл кое-что.
Но Тамара уже забежала в свою калитку и, не заходя в избу, присела за оградой. Вскоре слышит быстрые шаги разбойника, тяжёлое его дыхание и хриплый голос: "Стой, сука, стой, я тебе говорю. Я ничего не сделаю тебе плохого. Всё тебе отдам. Стой! Где ты?"
А женщина, как примёрзла к изгороди, сидит и не шевелится. Однако уже и мужик пробежал мимо, не заметив, её. А как заметишь? Улицы тёмные, узкие, всюду кромешная темнотища. Ещё долго сидела Тамарка за калиткой, потом, тихонько постучавшись в дверь, которую ей открыла мать, пулей влетела в избу, да и давай тушить керосиновую лампу, что стояла на столе в кухне. Мать что-то стала спрашивать, но дочь прикрыла ей рот своей ладонью, прошептав: "Молчи! Потом всё расскажу. Затвори все двери и огня не зажигай." Так и улеглись в потёмках спать.
Наутро после беспокойной ночи встали дочь с матерью. Ещё как следует не рассветало, но огонь они не зажигали. Вскипятив самовар, сели за стол пить чай. Вот тогда-то дочь всё и рассказала матери. Мать даже чай из чашки пролила на стол, заплакав.
- Лишь фуфайка его и осталась. Я её в сени выкинула, - закончила рассказ дочь.
Потом, найдя кое какую одежонку, приоделась потеплее, накинула на голову шерстяной платок, опустив его на глаза, и пошла, конечно, на работу, наказав матери никому двери не открывать и ворота задвинуть на засов.
На работе заметили её угрюмость и молчаливость, стали спрашивать: "Что случилось?" Но Тамара скромно отмалчивалась. Потом тихо сказала: "Да ничего. Плохо что-то себя чувствую. Голова болит".
Вечером того же дня она возвращалась домой, но теперь уже засветло. Шла вместе с подругами, громко переговариваясь. А когда дошла до той полыньи, что вчера источала кромешный ад, то перед глазами снова как будто встал тот мужик. Она невольно остановилась, как вкопанная. Бабы ей: "Ты что, как столб, стоишь? Пошли".
- Да я так, бабы, что-то сердце закололо, - и пошла со всеми.
Пришла Тамара домой, а мать на неё как-то странно смотрит и сказать, вроде бы, что-то хочет, но не может.
- Что с тобой, мама? - недоумевает дочь.
А та взяла дочь за руку и ведёт в кухню. Подходит Тамара к столу, а на нём пачками лежат деньги, да всё "красненькие" (тогда в ходу были тридцатки). Обомлев, только и сказала:
- Откуда столько денег? Где ты, мама, их взяла?
- А вот, дочка, всё оттуда. Ты, как ушла на работу, я и стала прибираться. Потом вышла в сени, подмела пол, вижу, фуфайка старая валяется. Хотела её выбросить или сжечь, а потом подумала, дай спинку вырежу, лето придёт, брошу в конуру собаке, мне соседка обещала весной щенка дать.
Ну, стала резать. Кручу, верчу фуфайку-то, а из карманов-то деньги вываливаются. Я оторопела, но деньги стала складывать в сторонку. Потом отнесла сюда, на кухню и, как могла, сосчитала. Тут будет больше пяти тысяч рублей! Ведь это целый клад!
- Так вот он почему за мной бежал. Забыл, что у него в фуфайке деньги лежат. Конечно уж краденые, - тихо проговорила Тамара.
Долго стояли мать с дочерью молча, не зная, что делать дальше. Если идти в милицию - затаскают, да и угрозы мужика она крепко помнит.
Потом они решили пока деньги спрятать в сарае, а лохмотья мужика сжечь. Так и поступили.
Прошла зима. Наступила весна, природа повеселела, а с ней и весь народ.
А тут пошёл разговор, что банду поймали, да не одну. Теперь судить будут. Так оно и случилось. Состоялись открытые суды и проводили их в зале одной из школ города. На суд ходили многие. Однажды подруги позвали Тамару сходить и послушать суд. Народу было много, сесть некуда, и они стояли в последних рядах. Начался процесс, и когда ввели подсудимых, Тамара еле устояла на ногах - она мгновенно узнала того мужика, что возник из полыньи и грабил её. Но сегодня он не казался такой страшный и выглядел намного моложе, чем тогда зимой. Охнув, тихонько вышла из зала и, примостившись на скамье во дворе школы, стала ждать своих подруг.
Уж сколько прошло времени, она не знает, но из школы стали выходить люди. Суд закончил свою работу. Тамара встала, выглядывая своих. Вдруг милиция стала просить очистить проход, чтобы вывести осуждённых и поместить в "воронок". Действительно, конвой выводил их по одному (тогда наручники надевали редко) и они шли, заложив руки за спину. Осуждённые смотрели по сторонам, стараясь в последний момент увидеть родных или знакомых. То же самое делал и Тамарин грабитель. Как уж получилось, что взгляд его упал на Тамару - он тоже её узнал. Улыбнулся и сказал: " Прости меня, тётка!.." Тамара, не ожидая от себя такого, кивнула ему, чуть улыбнувшись. Но конвойные быстро водворили арестантов в машину, и за ними плотно закрылась дверь.
Придя домой, она всё рассказала матери.
- Да так и надо! Пусть впаяют ему десятку (тогда меньше 10 лет не давали и "условно" никого не судили). Вот и будет знать, паршивец! - грозно произнесла мать.
- Ах, мама, а мне его почему-то жалко.
- Дура! Скажи спасибо, что он тебя не зарезал тогда на реке, да под лёд не спустил, - сплюнув, сказала мать.
... Ну, а чтоб закончить-то мой рассказ, - в заключение говорила моя бабушка, - так мать с Тамарой потом потихоньку стали разживаться, поправили избу, купили козу, приоделись. А вскоре дочь вышла замуж за хорошего человека. После смерти матери, они с мужем всё продали и завербовались на Север.
Оттуда писали знакомым, что всё у них хорошо.
Июль 2014г.
Тюмень - Кисловодск
Геннадий Гузенко. Встреча времен (о службе в Германии в 60-е годы и о концертах Виктории Доброжанской в 2013г.)
Геннадий Гузенко. Батальон за колючей проволокой (повесть)
Геннадий Гузенко. Судьба играет человеком (повесть)
Геннадий Гузенко. Драма Константина-казака (Поэма об атамане Кисловодской станицы Константине Козменко)
Страница "Литературного Кисловодска"
Страницы авторов "Литературного Кисловодска"
Последнее изменение страницы 29 Sep 2023