Страницы авторов "Тёмного леса"
Страница "Литературного Кисловодска"
Пишите нам! temnyjles@narod.ru
Подмосковная деревня наша в двадцать домов вытянулась вдоль холма, напоминающего спину медведя, утонувшего в грязи, одной улицей с востока на запад. Я рос без сверстников, видимо, потому никого не запомнил... Сестренки не в счет: одна на два года моложе, другая - совсем дитё в люльке. Летом я прибивался к мальчишкам постарше ненадолго, но как-то выходило неинтересно с ними, или им со мной. Зимой в деревне я был один и взрослых умел не видеть. А они не видели меня. Так было проще.
В десять лет или годом раньше появились у меня детские лыжи. Больше таких лыж я никогда не видел. Одна была правая другая левая. Одна была уже и длиннее, другая - шире и короче. В каждой точно посередине было прямоугольное отверстие для веревок, которыми их можно было привязать к валенкам. Отверстия я долго изучал и сейчас не знаю, как они были сделаны. Т.е. чем. Они были идеальны - отверстия. Сами лыжи были сделаны из одного бревна неизвестного мне дерева. Лыжам было много-много лет. Сейчас я думаю, что гораздо больше ста. Уж точно больше, чем прялке, ступе или деревянной сохе на огороде. На них ходили, видимо, мои предки с материнской стороны. Лыжи нашлись на потолке. Там же хранилось сено для козы и всякий полезный хлам. Слово "потолок" в нашей деревне понималось шире, чем обычно. Сейчас сказали бы - чердак.
У меня были и коньки - два деревянных бруска с проволокой посередине, которые мне сделал кто-то из взрослых, кого я не запомнил. Может быть, коньки нашлись там же, на потолке, но они были гораздо ближе ко мне во времени - сделаны наспех, тяп-ляп, и не заслуживали доброго слова. Дырки для веревочек были в них прожжены раскаленным железным прутом. Кататься на них было можно, но не хотелось. Одному кататься просто не имеет смысла, думаю.
Лыжи мне потребовались вот зачем... Метрах в трехстах от моего дома, который стоял на самой вершине холма, в стороне леса, на самом его краю, росли три богатырские березы. Зимним утром там собирались деревенские вороны и получали свой вороний наряд на работы. С берез они группами улетали в разные стороны и ненадолго собирались вечером там же. Утром, после ворон, на самой высокой березе проходило общее собрание воробьев. Короткое обсуждение - и разлетелись по делам. Вечером, но раньше ворон, за полчаса до захода солнца воробьи делали вечернюю перекличку.
Но в ту зиму я заметил вот ещё что. Вернее, один разговор, который случился днем, когда к нам зашел дядя Миша, навел меня на мысль проследить за березами до самого захода солнца. Сестренка, видимо, или я спросили его - где ночуют тетерева? И он сказал, что они ныряют с деревьев в снег и спят там, в снегу, где им теплее. Еще сказал, что после оттепели бывает такой крепкий наст, что они не всегда могут из-под снега выбраться. В этот момент меня как будто что-то толкнуло. Я вспомнил... Я вроде что-то видел на березах непонятное, какие-то вопросы уже во мне жили...
Я решил последить, и в первый же день все удалось. Как только вороны снялись и, дружно каркая, полетели ночевать, отводя мои глаза от дерева, сразу к дереву, как тени, как ниндзя, поодиночке прошмыгнули тетерева, и расселись на голых ветвях неподвижно. Вороны, которые ни секунды не сидят неподвижно, кажутся больше себя. Глаз детектирует движение и размазывает их силуэты, увеличивая размер. Издали в сумерках тетерева казались воронами. В этот вечер мне повезло, и отсветы зашедшего солнца на низких облаках были, и луна выглядывала часто - я заметил, как первые из них упали вниз. Я очнулся, весь влажный от волнения: у меня была тайна. Я их вычислил! Правда, после наводки ценность открытия сильно уменьшилась. Спустя годы я догадался, почему у них спальня была в деревне. Причиной тому были лисы. Если в деревне есть хороший охотник, такую деревню и хорьки и лисы обходят стороной. Деревни без охотников кормят курами нахлебников. Платят налог. Наша не платила: в нашей жил лесник дядя Миша. К деревне лису подгоняли собаками по коридору из красных флажков, чтобы убить.
Сразу решил никому не говорить. С трудом уснул и даже во сне строил планы. Утром я уже искал лыжи, а к обеду пошел на разведку. Как бы невзначай просто прошел метрах в ста от берез. Ямки издалека ничем не отличались от тех, которые делают комья снега, падающие с деревьев, и я поразился искусству летающих кур. Дальше нужно было набраться терпения и ждать наста. План был поймать всю стаю руками. Я очень гордился планом и предвкушал славу и вкусную еду для родных. Еще хотелось посмотреть на их яйца и, может быть, сделать инкубатор. Я ломал тогда голову, как сделать инкубатор без электричества, которого в деревне никогда не было, но я уже видел электрическую лампочку летом, когда приезжала кинопередвижка.
Наст я ждал долго, может быть целый месяц. Утром вставал рано и бегал проверять. Зима была снежная, и деревню занесло по заборы. Их не стало видно. Снег не держал, и я ждал вечера смотреть вечерние сборы птиц. С тех пор я знаю, как трудно ждать.
Наконец наступила оттепель, и к вечеру очистилось небо. Я проследил, как птицы слетались на ночевку, и стал собираться на охоту. Варианты носились в голове, и лучшим был вариант с сеткой, которой в речке ловили рыбу. Но сеть была одна на деревню, и ее никто бы мне не дал. Да и была она два метра на три.
Уснул я поздно и проснулся до восхода солнца раньше бабушки и мамы. Выбежал на улицу. Наст был, но держал он меня плохо. Я привязал к валенкам лыжи и пошел к деревьям. Чем дальше я шел, тем наст был хуже. Мне стало тревожно, а подойдя ближе, я понял, что опоздал, ямки вблизи превратились в ямищи и видны были следы крыльев и лапок. Птицы улетели, понял я. Они встают еще раньше. Я даже потрогал края ямок лыжной палкой и удивился - они были твердые. Я ничего не понял и подошел к березе. На снегу валялась в снежной пыли шелуха березовых почек. Постучал палкой по стволу - посыпался снег с ветвей тончайшим золотым дождем, всходило солнце, делать было нечего, и я пошел домой.
Миновав последнюю ямку, я обернулся. Было чудо как хорошо: березы стояли с золочеными вершинами и серебряными нижними ветвями. И лес за ними тоже был прекрасен. Тишина звенела. Я замер. Все быстро изменялось. Серебро становилось золотом сверху вниз.
И тут раздался страшный шум и звук, который не описать... В метре позади меня полетели вверх пластины наста и снежная пыль, и огромный косач с красными бровями стал с ястребиным клекотом выбираться из ямы. Сразу же одновременно брызнул снег по обе стороны моей лыжни, и все птицы медленно, как вертолеты в снежной пыли, поднялись в воздух и поплыли к лесу на малой высоте. Косач, как мне показалось, первый метр летел хвостом вперед, глядя на меня. Потом развернулся на месте и стал догонять стаю. Шум на взлете был вроде того, что в курятнике, только в сто раз громче. Он в секунду перешел в тяжелую, со свистом, мерную работу крыльев, и птицы быстро пронеслись над кустами в лес. Через минуту затихающий шум опять перешел в хлопанье - я понял: птицы рассаживаются на невидимом дереве в лесу.
Сейчас я только грубо помню всю картину в движении. Честно сказать, не уверен, летел ли косач точно задом наперед. Я их толком разглядеть и сосчитать не успел. Заметил только, были и петухи и курочки. Помню, тогда я понял, что план мой был нереален. Я бы не сумел взять его живым. Даже домашнего хорошего петуха голыми руками не возьмешь, если он знает, что его не хватает в супе. А он всегда это знает и часто летает первый и последний раз в жизни. Я видел, как петухи перелетают через заборы. С хорошим запасом высоты, если за ним гонятся с недобрыми намерениями. Бывает, что на годик и продлевают себе жизнь. В суп тогда идет курица, которая несет меньше всего яиц.
И ещё - в этот год я уже не пытался поймать или застрелить тетеревов: я насытился. И не помню даже, чтобы кому-нибудь рассказал о приключении. Пришел домой, лег спать и все заспал, видно. Со мной это бывало и потом. Чрезвычайные происшествия я иногда забываю напрочь, даже пропадают дни целиком. Однажды я не досчитался трёх дней.
Что до тетеревов - я так и не попробовал, кажется, тетеревятины. Но пару раз спальные их ямки видел. Всегда неожиданно. Один раз, вроде, под новый год, когда я пошел срубить елочку сестренкам почти ночью, при луне. Тогда вдруг запретили рубить елки. Но у нас они не продавались, да и было как-то странно - мы же не на продажу... И ещё раз, как будто. Я даже не сделал попытки тогда поймать их. Увидел и аккуратно отступил в лес. Пусть спят. Последнего тетерева я видел в свои лет двадцать из окна электрички, набирающей ход недалеко от станции. Я смотрел в окно невнимательно: глаза моргали - хотелось спать. Вдруг впереди я его увидел на насыпи, метрах в пяти - он сидел на бугорке и смотрел прямо на меня. Я медленно проехал мимо него, а он спокойно проводил меня взглядом. Еще лет пять спустя я слышал по весне, как они токуют в лесу. Чуть позже я видел последнего снегиря - лет в тридцать. Их становилось с каждым годом меньше, и теперь в наших местах их нет. Глухари пропали первыми. Сейчас мне семьдесят, и, честно говоря, я и кур-то домашних на воле давно не видел. Даже в кино. Советские фильмы я смотреть не хочу и не могу: там всё ложь. А в новых кур не вижу.
И еще... Не верьте естествоиспытателям, которые будут вам говорить, что тетерев чуткая птица и выпорхнет из снега по первому скрипу под выстрел охотника. Перед тем, как исчезнуть, и люди и животные не похожи сами на себя. Вспомните "последнего из могикан". Вот почему мои друзья не станут угощать меня дичью: они знают - можно получить в лицо.
17.10.2014
Страница "Литературного Кисловодска"
Страницы авторов "Литературного Кисловодска"
Последнее изменение страницы 30 Jul 2021