Сайт журнала
"Тёмный лес"

Главная страница

Номера "Тёмного леса"

Страницы авторов "Тёмного леса"

Страницы наших друзей

Кисловодск и окрестности

Страница "Литературного Кисловодска"

Страницы авторов "ЛК"

Тематический каталог сайта

Новости сайта

Карта сайта

Из нашей почты

Пишите нам! temnyjles@narod.ru

 

на сайте "Тёмного леса":
стихи
проза
драматургия
история, география, краеведение
естествознание и философия
песни и романсы
фотографии и рисунки

Рассказы из "ЛК"

Елена Довжикова. Рассказы
Юлия Каунова. Жажда
Геральд Никулин. Кисловодск, картинки памяти
Сергей Шиповской. Айдате
Лидия Анурова. Памяти детства
Лидия Анурова. Я и Гагарин. Вечер на рейде. Сеанс Кашпировского
Лидия Анурова. Мои старики
Геннадий Гузенко. Встреча времен
Геннадий Гузенко. Батальон за колючей проволокой
Геннадий Гузенко. Судьба играет человеком
Геннадий Гузенко. Ночное ограбление
Митрофан Курочкин. Послевоенное детство
Митрофан Курочкин. Закоулки памяти
Антонина Рыжова. Горький сахар
Антонина Рыжова. Сороковые роковые...
Капиталина Тюменцева. Спрятала... русская печь
Анатолий Крищенко. Подорваное детство
Феофан Панько. Дыхание той войны
Феофан Панько. Охотничьи байки
Любовь Петрова. Детские проказы
Иван Наумов. Перышко
Георгий Бухаров. Дурнее тетерева
Владислав Сятко. Вкус хлеба
Андрей Канев. Трое в лодке
Андрей Канев. Кина не будет, пацаны!
Олег Куликов. Шаг к прозрению
Нина Селиванова. Маршал Жуков на Кавказских минеральных водах
Нина Селиванова. Медвежья услуга
Михаил Байрак. Славно поохотились
Ирина Иоффе. Как я побывала в ГУЛаге
Ирина Масляева. Светлая душа
Инна Мещерская. Дороги судьбы
Анатолий Плякин. Фото на память
Анатолий Плякин. И так бывает
Анатолий Плякин. В пути - с "живанши"
Софья Барер. Вспоминаю
Вера Сытник. Тёмушка
Пётр Цыбулькин. Они как мы!
Пётр Цыбулькин. Жертва статистики
Надежда Яньшина. Я не Трильби!
Елена Крылова. Мое театральное детство
Александра Зиновьева. Дети войны
Лариса Корсуненко. Мы дети тех, кто победил...
Лариса Корсуненко. Ненужные вещи
Сергей Долгушев. Билет на Колыму
Сергей Сущанский. Зимние Страдания
Литературный КИСЛОВОДСК N56 (2015)

Георгий Бухаров

Москва

ДУРНЕЕ ТЕТЕРЕВА

Подмосковная деревня наша в двадцать домов вытянулась вдоль холма, напоминающего спину медведя, утонувшего в грязи, одной улицей с востока на запад. Я рос без сверстников, видимо, потому никого не запомнил... Сестренки не в счет: одна на два года моложе, другая - совсем дитё в люльке. Летом я прибивался к мальчишкам постарше ненадолго, но как-то выходило неинтересно с ними, или им со мной. Зимой в деревне я был один и взрослых умел не видеть. А они не видели меня. Так было проще.

В десять лет или годом раньше появились у меня детские лыжи. Больше таких лыж я никогда не видел. Одна была правая другая левая. Одна была уже и длиннее, другая - шире и короче. В каждой точно посередине было прямоугольное отверстие для веревок, которыми их можно было привязать к валенкам. Отверстия я долго изучал и сейчас не знаю, как они были сделаны. Т.е. чем. Они были идеальны - отверстия. Сами лыжи были сделаны из одного бревна неизвестного мне дерева. Лыжам было много-много лет. Сейчас я думаю, что гораздо больше ста. Уж точно больше, чем прялке, ступе или деревянной сохе на огороде. На них ходили, видимо, мои предки с материнской стороны. Лыжи нашлись на потолке. Там же хранилось сено для козы и всякий полезный хлам. Слово "потолок" в нашей деревне понималось шире, чем обычно. Сейчас сказали бы - чердак.

У меня были и коньки - два деревянных бруска с проволокой посередине, которые мне сделал кто-то из взрослых, кого я не запомнил. Может быть, коньки нашлись там же, на потолке, но они были гораздо ближе ко мне во времени - сделаны наспех, тяп-ляп, и не заслуживали доброго слова. Дырки для веревочек были в них прожжены раскаленным железным прутом. Кататься на них было можно, но не хотелось. Одному кататься просто не имеет смысла, думаю.

Лыжи мне потребовались вот зачем... Метрах в трехстах от моего дома, который стоял на самой вершине холма, в стороне леса, на самом его краю, росли три богатырские березы. Зимним утром там собирались деревенские вороны и получали свой вороний наряд на работы. С берез они группами улетали в разные стороны и ненадолго собирались вечером там же. Утром, после ворон, на самой высокой березе проходило общее собрание воробьев. Короткое обсуждение - и разлетелись по делам. Вечером, но раньше ворон, за полчаса до захода солнца воробьи делали вечернюю перекличку.

Но в ту зиму я заметил вот ещё что. Вернее, один разговор, который случился днем, когда к нам зашел дядя Миша, навел меня на мысль проследить за березами до самого захода солнца. Сестренка, видимо, или я спросили его - где ночуют тетерева? И он сказал, что они ныряют с деревьев в снег и спят там, в снегу, где им теплее. Еще сказал, что после оттепели бывает такой крепкий наст, что они не всегда могут из-под снега выбраться. В этот момент меня как будто что-то толкнуло. Я вспомнил... Я вроде что-то видел на березах непонятное, какие-то вопросы уже во мне жили...

Я решил последить, и в первый же день все удалось. Как только вороны снялись и, дружно каркая, полетели ночевать, отводя мои глаза от дерева, сразу к дереву, как тени, как ниндзя, поодиночке прошмыгнули тетерева, и расселись на голых ветвях неподвижно. Вороны, которые ни секунды не сидят неподвижно, кажутся больше себя. Глаз детектирует движение и размазывает их силуэты, увеличивая размер. Издали в сумерках тетерева казались воронами. В этот вечер мне повезло, и отсветы зашедшего солнца на низких облаках были, и луна выглядывала часто - я заметил, как первые из них упали вниз. Я очнулся, весь влажный от волнения: у меня была тайна. Я их вычислил! Правда, после наводки ценность открытия сильно уменьшилась. Спустя годы я догадался, почему у них спальня была в деревне. Причиной тому были лисы. Если в деревне есть хороший охотник, такую деревню и хорьки и лисы обходят стороной. Деревни без охотников кормят курами нахлебников. Платят налог. Наша не платила: в нашей жил лесник дядя Миша. К деревне лису подгоняли собаками по коридору из красных флажков, чтобы убить.

Сразу решил никому не говорить. С трудом уснул и даже во сне строил планы. Утром я уже искал лыжи, а к обеду пошел на разведку. Как бы невзначай просто прошел метрах в ста от берез. Ямки издалека ничем не отличались от тех, которые делают комья снега, падающие с деревьев, и я поразился искусству летающих кур. Дальше нужно было набраться терпения и ждать наста. План был поймать всю стаю руками. Я очень гордился планом и предвкушал славу и вкусную еду для родных. Еще хотелось посмотреть на их яйца и, может быть, сделать инкубатор. Я ломал тогда голову, как сделать инкубатор без электричества, которого в деревне никогда не было, но я уже видел электрическую лампочку летом, когда приезжала кинопередвижка.

Наст я ждал долго, может быть целый месяц. Утром вставал рано и бегал проверять. Зима была снежная, и деревню занесло по заборы. Их не стало видно. Снег не держал, и я ждал вечера смотреть вечерние сборы птиц. С тех пор я знаю, как трудно ждать.

Наконец наступила оттепель, и к вечеру очистилось небо. Я проследил, как птицы слетались на ночевку, и стал собираться на охоту. Варианты носились в голове, и лучшим был вариант с сеткой, которой в речке ловили рыбу. Но сеть была одна на деревню, и ее никто бы мне не дал. Да и была она два метра на три.

Уснул я поздно и проснулся до восхода солнца раньше бабушки и мамы. Выбежал на улицу. Наст был, но держал он меня плохо. Я привязал к валенкам лыжи и пошел к деревьям. Чем дальше я шел, тем наст был хуже. Мне стало тревожно, а подойдя ближе, я понял, что опоздал, ямки вблизи превратились в ямищи и видны были следы крыльев и лапок. Птицы улетели, понял я. Они встают еще раньше. Я даже потрогал края ямок лыжной палкой и удивился - они были твердые. Я ничего не понял и подошел к березе. На снегу валялась в снежной пыли шелуха березовых почек. Постучал палкой по стволу - посыпался снег с ветвей тончайшим золотым дождем, всходило солнце, делать было нечего, и я пошел домой.

Миновав последнюю ямку, я обернулся. Было чудо как хорошо: березы стояли с золочеными вершинами и серебряными нижними ветвями. И лес за ними тоже был прекрасен. Тишина звенела. Я замер. Все быстро изменялось. Серебро становилось золотом сверху вниз.

И тут раздался страшный шум и звук, который не описать... В метре позади меня полетели вверх пластины наста и снежная пыль, и огромный косач с красными бровями стал с ястребиным клекотом выбираться из ямы. Сразу же одновременно брызнул снег по обе стороны моей лыжни, и все птицы медленно, как вертолеты в снежной пыли, поднялись в воздух и поплыли к лесу на малой высоте. Косач, как мне показалось, первый метр летел хвостом вперед, глядя на меня. Потом развернулся на месте и стал догонять стаю. Шум на взлете был вроде того, что в курятнике, только в сто раз громче. Он в секунду перешел в тяжелую, со свистом, мерную работу крыльев, и птицы быстро пронеслись над кустами в лес. Через минуту затихающий шум опять перешел в хлопанье - я понял: птицы рассаживаются на невидимом дереве в лесу.

Сейчас я только грубо помню всю картину в движении. Честно сказать, не уверен, летел ли косач точно задом наперед. Я их толком разглядеть и сосчитать не успел. Заметил только, были и петухи и курочки. Помню, тогда я понял, что план мой был нереален. Я бы не сумел взять его живым. Даже домашнего хорошего петуха голыми руками не возьмешь, если он знает, что его не хватает в супе. А он всегда это знает и часто летает первый и последний раз в жизни. Я видел, как петухи перелетают через заборы. С хорошим запасом высоты, если за ним гонятся с недобрыми намерениями. Бывает, что на годик и продлевают себе жизнь. В суп тогда идет курица, которая несет меньше всего яиц.

И ещё - в этот год я уже не пытался поймать или застрелить тетеревов: я насытился. И не помню даже, чтобы кому-нибудь рассказал о приключении. Пришел домой, лег спать и все заспал, видно. Со мной это бывало и потом. Чрезвычайные происшествия я иногда забываю напрочь, даже пропадают дни целиком. Однажды я не досчитался трёх дней.

Что до тетеревов - я так и не попробовал, кажется, тетеревятины. Но пару раз спальные их ямки видел. Всегда неожиданно. Один раз, вроде, под новый год, когда я пошел срубить елочку сестренкам почти ночью, при луне. Тогда вдруг запретили рубить елки. Но у нас они не продавались, да и было как-то странно - мы же не на продажу... И ещё раз, как будто. Я даже не сделал попытки тогда поймать их. Увидел и аккуратно отступил в лес. Пусть спят. Последнего тетерева я видел в свои лет двадцать из окна электрички, набирающей ход недалеко от станции. Я смотрел в окно невнимательно: глаза моргали - хотелось спать. Вдруг впереди я его увидел на насыпи, метрах в пяти - он сидел на бугорке и смотрел прямо на меня. Я медленно проехал мимо него, а он спокойно проводил меня взглядом. Еще лет пять спустя я слышал по весне, как они токуют в лесу. Чуть позже я видел последнего снегиря - лет в тридцать. Их становилось с каждым годом меньше, и теперь в наших местах их нет. Глухари пропали первыми. Сейчас мне семьдесят, и, честно говоря, я и кур-то домашних на воле давно не видел. Даже в кино. Советские фильмы я смотреть не хочу и не могу: там всё ложь. А в новых кур не вижу.

И еще... Не верьте естествоиспытателям, которые будут вам говорить, что тетерев чуткая птица и выпорхнет из снега по первому скрипу под выстрел охотника. Перед тем, как исчезнуть, и люди и животные не похожи сами на себя. Вспомните "последнего из могикан". Вот почему мои друзья не станут угощать меня дичью: они знают - можно получить в лицо.

  17.10.2014

 

Страница "Литературного Кисловодска"

Страницы авторов "Литературного Кисловодска"

 

Последнее изменение страницы 30 Jul 2021 

 

ПОДЕЛИТЬСЯ: