Страницы авторов "Тёмного леса"
Страница "Литературного Кисловодска"
Пишите нам! temnyjles@narod.ru
Станица наша находится в предгорьях Кавказа рядом с Кабардой. Почва здесь плодородная: кол воткнёшь - к весне расцветёт, как говорят старые казаки. Поля вокруг обширные, хлеба родятся богатые, да и климат мягкий, не даром рядом находится знаменитый курорт Пятигорск с замечательными живительными нарзанами да лечебными грязями. Утром выйдешь на пригорок - Кавказский хребет на юге видишь, как на ладони. Он светится чистый, свежий ледяной, как айсберг, а двуглавый Эльбрус сияет во всей своей красе: то розовый - утром, то синий - к вечеру, а на закате солнца полыхает - как будто весь из золота. Если с этой горки смотреть на север, на сколько хватит глаз, расстилаются поля. На востоке зеленеет долина с маленькой речушкой Неволькой. Так что вокруг простор необозримый, а ещё когда с гор подует свежий, чистый ветерок-бриз, навевая прохладу в жаркий летний день, то рай да и только, благодатная земля, ничего не скажешь! На востоке виднеется молочно-товарная ферма, её черепичная крыша чётко выделяется среди зелёных лугов этой поймы.
Вот на этой ферме мне и пришлось начинать свой трудовой стаж, а мне тогда было всего только шестнадцать лет. Это было как раз после войны. Мы были не только детьми кровопролитной войны, но ещё детьми колхоза. Кроме колхоза мы ничего не знали, потому что наши родители, соседи, родственники, все работали в колхозе. А ещё хорошо знали немецкие винтовки и автоматы, знали как разрядить гранату-толкушку с деревянной ручкой, которые были на вооружении у немцев. Знали как развинтить немецкую мину и как достать из неё тол, которым мы растапливали русские печки, знали, где на полях растёт хорошая крупная пшеница, чтобы потом после косовицы насобирать колосков для пшеничной каши. Ну и конечно, у кого в саду хорошие крупные яблоки и груши. Потому что сады в нашей станице - это самая главная гордость казака.
Ранней весной 1947 года, как сейчас помню, к нам на ферму прислали новенького, только что испечённого специалиста-зоотехника, симпатичную черноглазую девушку - горянку... У неё была загорелая кожа, чёрные красивые брови, правильное лицо с красивыми резкими губами. Не приравнять к нашим станичным курносым девчатам с обгорелыми носами и шелушившимися плечами. Она была истинно кавказской девчонкой: серьезная, гордая и работящая, не чуралась никакой работы: хоть подоить корову, хоть задать корму, вычистить из корпуса, где ночевали коровки. Всё у неё горело в руках! Но зато вечером, когда скотина была накормлена, напоена, вычищена и загнана на ночлег, она показывала нам такие чудеса, что мы падали со смеху. При керосиновой лампе в общей комнате, где мы ночевали (ели, пили и спали в одной единственной комнате - было такое время), она ухитрилась показать фокус, который запомнился мне на всю жизнь. Она дала одному пастуху кастрюлю, с заранее закопченным днищем и приказала ему делать что и сама. Взяла кастрюлю, повернула дном наружу и стала водить пальцем по днищу. Пастух, ничего не подозревая, тоже стал водить пальцем по закопчённому днищу.
- Води сначала по лбу, затем по щекам, води под носом. Весь секрет в том, чтобы ты смотрел только на меня и больше ни на кого. Понимаешь? - говорила она.
- Понимаю, - отвечал пастух.
Таким образом, он разукрасил себя копотью так, что был неузнаваем. Мы потом смеялись над ним всю неделю. Кроме всего этого, она умела играть на гитаре, на гармонике, хорошо гадала на картах и вообще была всесторонне развита - не чета нам, станичным. Авторитет её после этого ещё больше вырос. Её даже слушались пожилые женщины-доярки.
В неё были влюблены не только мы, но и лейтенант-учётчик, семейный человек. В те годы совесть, стыд, порядочность были на первом месте, как аксиома, и боже упаси нарушить её - засмеют, затюкают на всю жизнь.
В мае месяце, после того как я прошёл, так сказать, стажировку на скотника-пастуха, мне доверили пасти молоденьких телят, а это очень ответственная работа. Во-первых, потому что тогда они все были на специальном учёте, как молодняк, как пополнение к основному стаду и ещё как выполнение плана нашей третьей фермы. Сначала я их пас около фермы, по-над речкой, где была зелёная травка, затем стал выгонять подальше, потом однажды погнал на Малку "в зелёную балочку", так мы называем одно местечко. Здесь было много травы и много цветов, особенно в весеннее время. Рядом был лес. Телятки мои сразу успокоились и не так стали носиться по выгону, задрав хвостики кверху.
Однажды, когда я устал их заворачивать и прилёг отдохнуть под кустом, вдруг я услышал как откуда-то стала доноситься незнакомая песенка. Я прислушался и угадал голос Тамары. Да. Это она пела свою родную песню про родину, про свой цветущий Ленкораньский край (есть такой край на границе с Ираном).
С гор дул прохладный ветерок. Он раскачивал тонкие стебли ромашек, которых здесь было видимо-невидимо, и в такт им то затухала, то возобновлялась кавказская песенка. В ней слышались то тоска, то радость. Слов я не понимал, но во мне, шестнадцатилетнем пареньке, что-то шевельнулось и задело за самое сердце. Тамара мне очень нравилась.
Мы, дети войны, очень и очень сентиментальны и легко ранимы. Может потому, что пережили, перечувствовали и перенесли на своей шкуре, как говорится, многое. А тут вдруг такая хрестоматийная лирика, такая нежность. Среди цветущей степи - красивая цветущая девушка, да ещё с песенкой о родине. Я, если честно признаться, растерялся, не знал что делать. Завидев меня, она легко вбежала на мысок, помахала мне рукой и быстро-быстро направилась ко мне. В руках она держала букет весенних цветов, а на голове был надет венок из лютиков. Сердце моё затрепетало. Я сразу догадался, что она специально придумала это свидание. Она давно посматривала на меня и улыбалась, как старому знакомому. Она молча подошла ко мне, обняла за шею и крепко поцеловала в губы, глядя на меня какими-то восторженными и блестящими глазами. Она была в длинном коричневом платье, обтягивающем её стройную фигуру с выпуклой грудью и лёгкой улыбочкой на губах. Я рванулся и преподнёс ей ещё один букет цветов, который лежал у меня на коленях.
- Может поздравишь меня, Петечка. У меня сегодня день рождения. А это значит, что я сегодня, что хочу, то и делаю...
- Поздравляю, - тихо сказал я, и голос мой дрогнул. Она тоже волновалась. Это было заметно потому, как у неё то поднималась, то опускалась сильно развитая грудь. Она, кажется, еле-еле сдерживала дыхание. Она сняла с головы венок и надела на меня.
С тех пор у нас с ней и начались свидания в этой балочке. Я, как правило, каждое утро пригонял сюда своих непослушных телят, а Тамара через 10-15 минут появлялась на взгорке и махала мне рукой.
Здесь не было, как в городе, парков, скамеек, кинотеатров, каруселей и прочих развлечений. Не было глухих переулков, как в сельской местности, где можно было сидеть и вздыхать. Здесь была голая необъятная степь, просторная и цветущая. Поэтому я считаю, что у нас была степная любовь!
Мы ходили по этой балочке, собирали цветы, гадали на ромашках или просто сидели и разговаривали о чём-нибудь, и нам было хорошо. Хорошо от того, что мы одни, без свидетелей, без посторонних людей, а значит без лишних недомолвок и косых взглядов.
Однажды майским утром, когда ласково светило солнце, а мы немного справились со своими чувствами, она положила рядом букет цветов из нежных и пахучих фиалок, придвинулась ко мне вплотную и сказала:
- Вот видишь одуванчик в моих руках? Сейчас я дуну на него, и парашютики полетят в разные стороны. Куда упадёт парашютик, значит там и находится волшебница-невидимка Флора.
- А кто это Флора? - спросил я удивлённо.
- Это такая молодая женщина с ясными голубыми глазами в прозрачном платье. Её простым людям не увидеть, только влюблённым. Она появляется только в мае месяце. Она, как фея, очаровательно красива, нежна и ласкова, но только для тех людей, кто понимает природу и готовы поклониться первому цветку, первому листочку, первой почке на дереве. Грубых людей она не терпит, она не появляется там, где они есть. И ещё, она воздушна, её можно заметить только тогда, когда зацветут ландыши. У нас на Кавказе её можно услышать в балочках, в рощицах, в тенистом месте, когда аромат цветов наполнит все окрестности вокруг. По-моему она присутствует здесь уже, но мы её пока не видим. Пойди за парашютиком, видишь, он упал за кустом. Может быть она там?
Я поднялся и пошёл к кусту барбариса, но ничего не увидел. Тамара тоже подошла ко мне, села рядом в пахучую траву.
- Слышишь? Флора шевельнула листом вон того дикого щавеля. Смотри, он закачался.
Я посмотрел назад. Лист и правда качался, хотя ветра совсем не было.
- А теперь посмотри вон на тот косогор, видишь, как кивает головкой дикий мак.
Я присмотрелся и заметил, как закачался цветок мака.
- Это она творит! По-видимому, задела его своим красивым платьем. Видишь? Там даже вспорхнула из кустов птаха, потревоженная ею.
А теперь она вот здесь, - сказала Тамара и указала на свою грудь. - Прильни ухом и послушай!
Она говорила очень убедительно и серьёзно, так что я по неопытности и простоте душевной прильнул ухом к груди. Одним рывком она повалила меня в густую зелёную траву. Я попытался вырваться, но её сильные руки и вся тяжесть тела так придавили к земле, что я сдался. Синее весеннее небо покачнулось и поплыло передо мной, и я задохнулся от нахлынувшего счастья.
Я и любил её, и стеснялся. Но бывало такое время, что тянуло к ней так, что я не знал что делать, и ещё больше уходил в себя. Про нас заговорили. Друзья мои стали смеяться, а старшие только посматривали и вздыхали.
- Совсем очаровала мальчишку! - говорили они.
Тамара догадывалась об этом и говорила:
- Ничего, Петечка, всё пройдёт, и ты станешь настоящим мужчиной, надо только сильно поверить в это. Ведь ты такой сильный и выносливый. И попробовала мои тонкие мускулы, а сама лукаво прижалась ко мне всем телом.
Целую неделю я жил в цветном мире и находился, как бы, в невесомости. Я смотрел на облака, и они мне казались то жёлтыми, то оранжевыми, то красными в заходящем солнце. Даже деревья, что тянулись вереницей около Малки, и те мне казались или синими, или коричневыми. Все кустики и камешки на перекате были разноцветными: зелёными, жёлтыми, красными, ультрамариновыми. А вокруг головки одуванчика сиял лиловый ореол. Я подходил к нему нагибался и разговаривал, как с живым существом. Но больше всего меня притягивали голубые дали. Выгоню своё стадо на горочку, сяду на кургане и смотрю в затуманенные дали, и мечтаю, мечтаю о Тамаре, о себе.
Так продолжалось всю весну и лето. Я похудел, осунулся. А осенью она поехала в Пятигорск, познакомилась там с молодым лейтенантом и вышла за него замуж. Так кончилась моя первая любовь, с болью и со страданиями. Но зато осталась в душе навсегда.
Страница "Литературного Кисловодска"
Страницы авторов "Литературного Кисловодска"
Последнее изменение страницы 3 Nov 2023