Станислав Подольский

БУКЕТИК

Утром, проходя мимо вокзала, я купил букетик каких-то весенних цветов за тридцать копеек: там был целый длинный ряд торговок с чемоданами, полными бледной весенней зелени.

С ночи подморозило, и цветы сохраняли от этого вид свежесорванных. они пахли тонко и широко.

Придя на работу, я положил букетик в самое прохладное место - на бездействующую батарею центрального отопления.

Потом был долгий рабочий день. Я почти забыл о цветах. Тем более, что к концу дня поцапался с начальником. Точнее, это не была прямая стычка. Скорее, слишком знакомое мне за годы "службы" взаимное разочарование. Короче говоря, я почувствовал, что он привык ко мне. В тоне его голоса появились нотки раздражения, как при разговоре с другими сотрудниками.

Дело в том, что начальник носился с идеей "индивидуального подхода" к подчиненным. В начале это ему как будто удавалось в отношениях со мной. он отличал меня среди других, словно бы угадывал мою напряженную щепетильность, чувствительность к оттенкам общения. Я понимал, что он наивно старается воздействовать на меня "особым приемом", запрячь в работу, скудно вознаграждаемую, приукрасив голую суть "кнута" пышными похвалами в адрес моих деловых качеств. Я даже делал вид, что высоко ценю его похвалы. Но на этот раз я ощутил раздражение от навязчивости этих "особых подходов". Именно из-за того, что настоящего уважения за ними не присутствовало. Весь его "особый подход" был просто-напросто лакированной палкой. Поэтому, когда он подошел ко мне с обычной своей "улыбочкой на сахарине", я резко осадил его. Он понял, что разгадан, и обиделся, как разоблаченный в хитрости ребенок.

Остальные коллеги, кажется, тоже стали привыкать ко мне: понемногу перестали стесняться. При мне стали анекдотить, рассказывать обычные канцелярские пошлости, как бы подчеркивая этим, как бы намекая: мы-то знаем, ты ничем не лучше нас, так вот, понюхайка! Да не вздумай воротить рыло.

Даже те, кто недавно почти с восторгом выслушивали меня, теперь часто обрезали на полуслове, оттого только, что не могли возразить толком. Я вовсе не считаю их ниже себя. Напротив, пытаюсь высказаться, видя в них опытных и доброжелательных судий. Но теперь-то я понял, что мой чудесный коллектив мало чем отличается от всех прежних, где мне приходилось рабствовать. Я увидел, что здесь тоже собрались хищники в поисках мяса. Только, скаля зубы, они притворяются, что это улыбка.

Так вот именно сегодня я понял, что умопомрачительная улыбка одной сотрудницы, которую все вроде бы за что-то уважали чрезвычайно (может быть, и за улыбку в том числе), - не что иное, как особый вид монеты, которую она предлагает, когда платить серебром или не хочется, или накладно, или неловко. Я поразился, как дешево она ценит свою действительно редкостную улыбку.

Увы, всё-всё в них - от умения одеваться со вкусом до "душевного жара" в служебных делах, их понимание и даже их тупики (да-да, их черта запрета, дальше которой они не рискуют забираться даже мысленно) - всё служит одной цели - добыче. они - хищники. Если не допустить более мрачной оценки: что они - шизофреники. Правда, возможно и иное...

К вечеру я жутко вымотался: от работы, от всех этих мыслей, опасений, неприязней, от ненужных словесных ухищрений и стремления привести всё в незнакомый, первоначальный вид, а главное, отчетливо понял, что настало время "сменить коллектив". Ибо слишком хорошо знал, что после сегодняшнего всё станет ещё хуже, невыносимей. ощущение свободной и поэтому счастливой работы разрушено. Предстоит нудный бессмысленный труд среди случайных людей, которые только мешают друг другу и злобствуют от скуки по мелочам.

Только в конце рабочего дня я вспомнил про цветы. они немного привяли, но аромат их стал гуще, определённей. Я осторожно уложил их в аэрофлотовскую сумку и сбежал из конторы.

Заскочил перекусить в круглое кафе на привокзальной площади. Потом поехал в бассейн: у меня было несколько неиспользованных талонов на право посещения.

Долго мылся под душем. Отогрелся и отошел от мрачных мыслей. Поплавал немного. Оделся и поехал в город.

Её не было дома, как она и предупреждала ещё вчера. Я и поехал-то к ней так, наудачу: а вдруг!

Я проверил, как там, в сумке мои цветы? Показалось, что цветы, отогревшись на влажном белье, стали особенно нежными, ожили. Но тут же я понял, что именно поэтому они через мгновение увянут, и стало жаль их мгновенной вернувшейся прелести.

Они были некрасивые и свежие.

Я вспомнил, что где-то поблизости живет одна моя старинная знакомая, и решил отдать цветы ей. Она будет удивлена, но обрадуется.

Знакомой, конечно, не оказалось дома. И мне стало страшновато, как будто цветы были не совсем цветы, и я отвечал за их судьбу. Ужасно не хотелось их выбрасывать. А подарить их было некому. И домой я отнести их не мог: они отравили бы мне существование до завтра, когда их можно будет с чистой совестью зачислить в мусор. Да и матери подарить букетик было бы подло, теперь, когда я так долго перебирал "кандидаток"...

Наконец я, пересилив досаду, влез в телефонную будку, чтобы снова позвонить ей. Её всё равно ещё не было.

Цветы в сумке оттягивали мне руку двухпудовым грузом. Пока я, наконец, не почувствовал весь юмор положения. Тогда я, едко улыбаясь, вошел в первый попавшийся подъезд, сунул букетик в почтовый ящик "до востребования" и длинно позвонил в квартиру, на которой висел ящик, - так, на всякий случай.

Отделавшись от цветов, я успокоился. Не спеша побрел домой.

Чувство, с которым я покупал цветы, давно завяло...

Март 1971 г.

 
Главная страница
Литературный Кисловодск и окрестности
Страница "Литературного Кисловодска"
Страницы авторов "ЛК"

Последнее изменение страницы 20 Mar 2024 

ПОДЕЛИТЬСЯ: