Дорогой старик!

В ночь после твоего отлета из Москвы на город насел такой густой туман, которого якобы не было... 107 лет, по сообщению вечерней газеты. Неделю самолеты не летали и не прилетали - десятки тысяч авиапассажиров засели... Словом, ты родился в рубашке.

Туман насел и на душу - в прямом смысле: чувствовалось угнетение, скованность, рыбья кровь.

Но вот пронеслось, и даже захотелось написать тебе, и не просто о значении прекрасного в жизни, а по делу, пока теоретизируя.

О твоем членстве.

В одном моем романе есть такой факт: талантливый ученый открыл нечто важное, не признавали, он, сильная личность, боролся, пробивал, шло время, ему давно не до науки, он уже магистром юстиции мог бы, тяжбы, суды, сутяжничество, и чистое, и нечистое - все в ход и... добился, победил, признали. Тут, как в пьесе, открылось: за рубежом это же открыли... теперь он борется за приоритет, теперь ему законно не до науки, он уже где-то достиг Международного суда...

Недавно смотрел обычный футбол, на некий европейский кубок. Наши грузины забили - на чужом поле! - два гола. И тут судья ни с того, ни с сего - так кажется нам, советским зрителям, - назначил пенальти в ворота Тбилиси. Гол. И дальше уже комментирует наш Владимир Маслаченко: ужас, чудовищно, караул! но - но: наши ребята продолжали играть, как ни в чем не бывало, и выиграли.

Думаю, что ты уже все понял.

Чистая борьба за твое членство сейчас, скажем, с моей стороны как рекомендателя, в любом случае выглядела бы схоластикой, тем более, что решения судьи в поле в момент игры нельзя оспорить, а момент твоей игры продолжается, уповать на пересмотр результата после матча можно, но обычно судью неправедного наказывают, отстраняют от судейства, но результат матча как правило остается в силе, а если назначат переигру - то еще неизвестно, кто выиграет в ней.

Нужна солидная публикация. Лучше в Москве - все равно эти твои земляки в глубине души рабы, провинция. А ты что-то сказал о Рощине - кстати моя польза в нынешний раз уже была: это я тебе сказал, что он не болен, не в больнице, а ходит по театрам, и без маски, и даже интервью дает по первой программе.

Известный тебе Дроздов, автор ленинской темы, был принят в Ставрополе и не принят в РСФСР, отказ был мягким: пока не ясно, писатель ли? Писатель! Ибо в ближайший год-два издал еще один фолиант. Тут уж некуда деваться.

Опасность схоластического спора вот в чем: СП РСФСР может и принять. И - не принять, ибо новых доказательств не будет, не вообще новых, а формально новых. И тогда обращаться будет некуда: Большой союз, СССР этим не занимается, у него нет приемной комиссии, он только билеты всем одинаковые выдает, а принимают областные и республиканские.

Тем более, что в публикациях ты сам-то и заинтересован больше всех - и для членства, и для способа бытия. То есть, я тебе предлагаю то, чего, к сожалению, не делаю сам: активно, постоянно подтверждать свое поэтечество (это слово в моем романе до предела возмутило одного рецензента, очень неплохого писателя, ныне покойного, слава богу), напоминать о себе.

... На этом месте я прервался на... полтора месяца - заработался, завертелся, а ныне еще один виток бешеный сам себе придумал: начал 12 сеансов барокамеры, хожу, дышу кислородной маской в стальной цистерне с иллюминаторами в никуда, больничный платят - 10 рэ в сутки. Пенсию тоже дали - нормальную, как всем, обычную для моего положения рядового члена СП и для всего прочего - 120 р. Маловато, но больше рядовым не дают, даже если бы мой средний заработок был тысячу рублей в месяц, всего и нужно в районе 250. Высшие дают иванам, что руководят союзами.

Вскоре после того, как не избрали Евтушенко, вызвали меня на Ревизионную комиссию, по вопросу работы Приемной комиссии, как раз твоего вопроса. Ну Ставрополь город честный. Вот тут, у нас, рассказывали такое, брат: министры, космонавты, завы и замы - все записывались в СП СССР, а как же. Оказывается и Брежневу вручали торжественно персонально позолоченную корочку о членстве в этом же всесбродном союзе умеющих писать и расписываться. Так что не горюй: примут. Всех принимают. А строгости сейчас - они опять же против тех, кто не укладывается. Есть такой драматург Червинский, его пьесы идут в половине московских и по Союзу театров, я его как автора знаю лет двадцать. Не приняли. Не вытянул. Не дорос. В Московской писорганизации прошел, а в СП РСФСР зарубили: нету, говорят, оснований. Так что, дед, не горюй, все правильно. Тебя только в союз не приняли, а Вавилова Николая Ивановича уморили в тюрьме - за то, что гений, это практикуется издревле, это в природе, в порядке вещей. Так что пиши, работай. И дави на Рощина - чую, вытащит он тебя в люди, чую и все, интуиция. И тебя, и маму поздравляю от души: с добрым здравием, доброй погодой и с Новым Годом!

28.XI.87

Андрей Губин

 

Дорогой Старик!

Весьма сожалею о своей глупости - с месяц назад написал тебе письмо, где благодарил за помощь по саду и еще просил об одной помощи - она отпала, и в тот же день писал Рите, получился увесистый пакет, я и сдал одной бандеролью на ее адрес с тем, что она тебе позвонит, ибо ты бы нужен был ей для меня, моего дела, и передаст тебе мое послание.

Она ответила, что у тебя сменился телефон...

Позвони, пожалуйста, ей сам и как-нибудь все-таки захвати то устаревшее послание.

Пока поэтому кончаю. Захочешь - напиши. Я пока в Москве - лечусь. Еще на больничном.

Жму руку. Привет твоим -

15.6.89.

Андрей Губин

 

Дорогой Стас!

Бью челом: встречай 25 февраля, поезд 27, вагон одиннадцатый, место 25 - заходи прямо в вагон, бумаги тяжелые, а дальше носильщик и такси, приходит поезд, как обычно, после трех часов днем, в пол-четвертого, кажется.

Москва бурлит. Но я уже не ходок. В день моего приезда сотни тысяч горожан шли по центру с разными флагами, призывами, угрозами, но я это знаю по рассказам других. Да и как идти в Союз, ЦДЛ, писорганизацию, когда там побоища и погромы, то Апрель, то Память выставляют боевиков, просвечивая каждого входящего, как на таможне: не шпион ли? Делишки свои сделал, сижу себе Ницше читаю да Фрейда, а то и пишу сам - благо бумагой запасся до Второго Пришествия.

Привет семье. Жму руку.

Выше знамя кисловодского реализма!

Вперед, товарищи!.. - так и сидит во мне поп и проповедник рая уже тут, на Земле.

 

СТАРОСТЬ И МОЛОДОСТЬ

Я машинист, Элмарт кочегар,
Люди с огнём, хоть грейся!
В город идем, только вчера
Вернулись из дальнего рейса.
Заходим в бар, управляющий Ян,
Седой моряк балтийский,
Увидит нас, уже чуточку пьян,
И ну обнимать и тискать! -
Ну как в Бостоне, в Гамбурге как?
Отвечаем, пьём, спорим...
И сразу видно старый моряк
Заскучал за манящим морем...
У штурмана Яна - во! борода,
Другой не сыщется в свете.
- А груз, - кричит, - привезли?
- Да!
- Пейте, сукины дети!
Весел он, приходим когда,
Говорю о гаванях я...
Уходим - мутнеет, как в бурю вода,
Скажет: -
Жизнь, быстро, да...
Счастливого вам плаванья!
Идем молодые, в 17 лет,
А будто прожили века.
Верно, Элмарт, лучше нет
Профессии моряка!
1948 г.