Сайт журнала
"Тёмный лес"

Главная страница

Номера "Тёмного леса"

Страницы авторов "Тёмного леса"

Страницы наших друзей

Кисловодск и окрестности

Страница "Литературного Кисловодска

Тематический каталог сайта

Новости сайта

Карта сайта

Из нашей почты

Пишите нам! temnyjles@narod.ru

 

на сайте "Тёмного леса":
стихи
проза
драматургия
история, география, краеведение
естествознание и философия
песни и романсы
фотографии и рисунки

Станислав Подольский. Проза

Автобиографические заметки и список публикаций
Попытка автобиографии
Интервью
Облачный стрелок
Евангелие от Анны
Побережье
Новочеркасск - 1962
Последняя неделя октября
Черные очки
Борис Леонидович Пастернак
Упражнение на двух расстроенных струнах
Старый Кисловодск
Мама неукротимая
Глеб Сергеевич Семенов
Ирина Анатольевна Снегова
Памяти творянина (о А.Т.Губине)
Тигровые заросли (о А.Т.Губине)
Маэстро Рощин
Микроновеллы
Учитель и другие
Офеня
Заветы вождя
Председатель земшара
Конница - одним, другим - пехота...
"Враг народа" Мойше Рубинштейн
Снежный человек Алазян
Обелиск
Слуга
Ювелир
Мапа
Голос
Букетик
Гуливер
Околоточный Прунов
Технология лжи

Станислав Подольский. Стихи

След тигра
Стороны света
Жгучий транзит
Подземная река
Азъ есмь
Дождь
Старые сосны
Тексты
След тигра
12 стихотворений
Стихи, опубликованные в "ЛК"
Из стихов 1990 г.
Из стихов 2001-2002 гг.
Свободные стихи
Ледяная весна свободы
Стихи Я.Веткина
"Литературный Кисловодск", N64 и N65

Станислав Подольский

СТАРЫЙ КИСЛОВОДСК

"ЭКСПОНАТ"

На днях намеревался предложить местному краеведческому музею принять меня на работу за скромную мзду в качестве всё ещё живого экспоната. Хотя я не так уж стар, но успел увидеть разные облики нашего города.

Помню послевоенный (после ВОВ) Кисловодск. В городе почти нет автотранспорта. Два-три санитарных автобусика - пузатенькие, с курносенькими радиаторами; пара полуторок развозящих продукты или топливо: дровишки, уголь. Запах бензина - экзотический на фоне душистых цветочных палисадников. Мальчишки цеплялись за невысокие борта полуторок, чтобы прокатиться квартал-другой. Протарахтит такая колымага - и снова воцаряется над городом глубокая тишина, которая всё слышит. Поэтому город в то время напоминал немного обширный горный аул, особенно на окраинах.

Иногда зимними ночами, на нашем краешке города слышался волчий вой, струился ледяной ветерок, было страшновато. Зато утро обычно стояло хрустальное: негромкое солнышко, в синем небе пёрышки облаков, воздух лёгкий, озябший за ночь, душистый: дышишь и ещё дышать хочется. Между прочим, приезжие из больших городов первые дни отдыха ходили как пьяные. Шутили: "Положите меня под выхлопную трубу автобуса, чтобы очнуться!" Асфальта на улицах в то время почти не было. Рано утром по булыжной мостовой грохотали телеги, арбы, пролётки, запряженные лошадьми, осликами, мулами. Один умелец запрягал в телегу верблюда. И вся эта армада гужевого транспорта двигалась к Большому базару: везли молоко, брынзу, картофель, зелень всевозможную, фрукты. Помню комочки вкуснейшего домашнего творога с сеточкой от марли, баночки простокваши, топлёной ряженки с запечёнными корочками. Продуктов изобилие, всё свежее, натуральное. Цены приемлемые, потому что торговали крестьяне, а не перекупщики. К примеру, мы с отцом пытались однажды продать два мешка яблок сорта "Симеринка". Забавная история.

ЮНЫЙ ТОРГАШ

Дело в том, что многие зажиточные граждане из мегаполисов охотно приобретали дачи в Кисловодске: обычно - домик с садом. В отдыхательный сезон - летом, осенью - приезжали с семьями пожить, подлечиться, расслабиться. В остальное время многие дачи пустовали. И вот знакомые дачники предложили нам попользоваться дачей в их отсутствие, заодно и присмотреть за домом: моя мама-адвокат вела их дело в суде и выиграла для них наследство - эту самую дачу. Домик мы не трогали. А в саду вырастили немного картошки (была такая вкуснейшая розовая картошка "Алая роза", которая позже выродилась и исчезла) и, самое главное, собрали осенью урожай яблок и груш. Поздние груши - их было немного, но были они огромные и совершенно деревянные - уложили в утробу старинного дивана до времени, когда они созреют и смягчатся. Яблок было очень много. Решили часть продать и вывезли два мешка на Большой базар.

Особенно бойко торговля шла трижды на неделе, соответственно базар именовался - средненским, пятницким и воскресенским. Мы выбрали воскресение, потому что у отца был выходной. Но торговать отцу было неудобно: он работал глав. бухом в санатории "Учёных Украины" и опасался, что его заметят сотрудники - "стыда не оберёшься!" Поэтому торговал в основном я. Правда, не столько торговал, сколько грыз прохладные, сочные слегка золотистые от солнца яблоки. Цену назначили 25 копеек за килограмм. Сейчас такие яблоки стоили бы рублей сто, да и то таких я что-то давно не видел в продаже. Увы, народ нашими яблоками, похоже, не интересовался. Приценился один, явно курортник. Поинтересовался, выдержат ли яблоки пересылку в Ленинград. Я с жаром заверил покупателя, что это как раз "специальные яблоки для пересылки", что они не только выдержат, но еще больше созреют в ящике, но их там надо переложить газетами для сохранности (пропал, видимо, неизвестный миру талант рекламиста). Покупатель торговался и взял всё-таки пять килограммов отборных яблок по 20 копеек за кило (пришлось уступить). Больше в тот раз продать не удалось. Да мы и не выходили больше на рынок. Охотно слопали все яблоки ещё до Нового Года. А когда, предвкушая немыслимую сладость, решили проверить состояние груш в диване..., их там не оказалось: мой старший братец, разбойник и шутник, съел их потихоньку сам, так как груши, оказывается, давно созрели, стали мягкими и сладостными, и он опасался, что они испортятся до Нового Года, когда было назначено их достать из дивана.

ДОХОДЫ

У читателей может сложиться впечатление, что в старом Кисловодске в послевоенное время было полное изобилие продуктов. Да, некоторое изобилие было. Денег не было. В нашей семье работали отец и мать. Но у отца, несмотря на величественное звание "главбух", была крошечная зарплата. А шустрить, жульничать он наотрез не был способен. Доходило до анекдота. Помнится, как-то он распределял топливо на зиму для сотрудников. Когда составил список на получение дров и угля, оказалось, что нашу семью он не учёл: дрова кончились. Пришлось закупать дровишки в Гортопе за наличные, так как список был уже завизирован глав. врачом. Годы (практически всегда) отец ходил в одном и том же костюме с практичными латками на локтях, в одних и тех же туфлях. Правда, носил он одежду очень бережно и аккуратно. Мама тоже не слишком блистала заработками: у них в юрконсультации была жесточайшая конкуренция. Выгодные гражданские дела (наследство, денежные споры, спекуляция) доставались как правило руководству. Крошечная мама вела безнадёжную уголовщину: воры, убийцы, растратчики отличались тогда нищетой. Поразительно! Мама выигрывала свои процессы, так как была неукротима и просто не знала слова "сдаюсь".

Братец мой в свои пятнадцать лет имел собственные нужды, он был один из лучших в городе танцоров, откалывал замысловатые фигуры в "дансинге" - частном танцзале, который сверкал и источал модную музыку возле лучшего кинотеатра "Прогресс" в верхнем парке. Кроме того опять же девушки! На родителей надежды не было. Потому на свои расходы он подрабатывал игрой в карты: очко, бура, преферанс. Выигрывал на бильярде: ему нравились и удавались молниеносные точные удары лакированным кием по светло-желтым бильярдным шарам, как говорится, от двух бортов в лузу! В личном ящике письменного стола моего брата лежала настоящая острозаточенная красавица - финка, несколько новеньких колод игральных карт и порнографическая поэма "Лука Мудищев". Всё это я с интересом разглядывал и перебирал "под страхом смерти". Короче, мы с трудом справлялись кое-как с житейскими расходами.

А вот в полуподвале нашего дома жила уборщица Хрыстя с двумя своими пацанами. О них говорили, что они съели всех кошек в округе. Круглый год мальчишки ходили босиком. В школу по очереди надевали одни и те же тапочки. Но ничего, выросли. Устроились в пожарную команду: я видел их недавно. Обуты - одеты. Но на лицах у них остался загар их детства...

Так вот насчёт изобилия. В сверкающем гастрономе на Пятачке было всё, даже красная и чёрная икра - настоящая, не подделка, как частенько сегодня. Но для нашей семьи деликатесы были не по карману.

ЖЕКА ИЛИ СУДЬБА СВЕРСТНИКА

Прямо под нашей квартирой, фактически в полуподвале, жила семья Кутько. Мать Кутько работала где-то в санатории кастеляншей, всегда отсутствовала. Зато семья особо не бедствовала: можно было что-то принести из санаторной столовки. Отец отбывал срок за мелкое воровство.

Дочь Раиса, девочка лет четырнадцати, верховодила окрестными девчонками, была затейница, сочиняла всевозможные игры: "Чью душу желаете", например, когда две цепи подростков, взявшись за руки, держат оборону, а один из участников, чьё имя назвали противники, должен с разбегу прорвать цепь противной стороны. Если удалось, он забирает кого-то в месте прорыва в плен, в свою цепь. Как правило, мальчик забирал приглянувшуюся ему девочку, и - наоборот... Игр было предостаточно: "испорченный телефон", "сандаль", "каравай" - девчонки жили интересно. А однажды, под руководством Райки, они построили халабуду - большой шалаш из прутьев и соломы, крытый бэушной толью. В шалаш набивались подростки, зажигали свечку и рассказывали страшные сказки: "В одном чёрном-чёрном городе стоял чёрный-чёрный дом и там была чёрная-чёрная комната..." - мурашки бегали по коже от ожидания ужасного, всё кончалось неожиданным криком, общим испугом, потом хохотом. И заводилась новая сказка...

Младший брат Райки, мой сверстник лет шести, был ловкий и шустрый пацан. Но самолюбивый и жадный. Он лихо играл в "цок" на деньги: на кон скидывались по пятачку, скажем. Потом с условленной черты бросали биты - у кого что было: плоские камушки, свинчатку. У Жеки была настоящая медная монета, может быть, петровского времени, найденная на старой свалке. Если бита падала вблизи "банка" на расстоянии не больше пяди, владелец биты бил монетки из банка, стараясь их перевернуть. Те что перевернулись игрок присваивал. Жека чаще выигрывал. Ловко играл он в "чижика" или в "лапту": небольшой брусок, заостренный с двух сторон - "чижик" - били по носику лаптой, дощечкой с вырезанной с одной стороны ручкой. "Чижик" подлетал, скажем, на метр и игрок бил его лаптой, чтобы он улетел подальше. Другие старались так бросить "чижик", чтобы он попал в квадрат на кону, где опять-таки были сложены копейки. Попал - выиграл. И сам становишься ведущим. Играли в "отмерного". Неприятная игра, когда один был "козлом", а все прыгали через козла. Не смог прыгнуть, заронил - сам становишься "козлом". Я в этой игре не участвовал: не хотелось прыгать через приятеля, а еще чего доброго, стать "козлом".

Однажды Жека пригласил меня к себе, когда старших не было дома: он хотел похвастаться охотничьим ружьем, которое висело на стене. Снял ружье и стал почему-то целиться в меня: хотел напугать, видно. Мне это не понравилось:

- Слушай, целься во что-нибудь другое!

- Да ты не ссы! - презрительно ответил Жека, - оно не заряжено.

Он прицелился в яркий узор на стенном коврике и нажал спусковой крючок - раздался выстрел, на коврике образовалась дырка, в комнате поплыла пороховая дымка. Жека явно испугался: предстояла материнская порка. Я тоже был ошарашен. Выбежал из "гостей". С Жекой больше не связывался. Дружбы не получилось: он постоянно жадничал, жилил, задирался. Но до драки не доходило: Жека явно опасался моего старшего брата, у которого был авторитет опасного парня. Правда, братишка мой не очень-то вступался за меня. Но даже возможность такая защищала.

Через много лет (я был тогда студентом политехнического) я встретил однажды Жеку на кисловодском озере.

Между прочим, интересна история этого озера. Рассказывали, Сталин, который любил отдыхать в Кисловодске (здесь у него была симпатичная двухэтажная дача на уличке Коминтерна. Правда, не чета современной железобетонной резиденции нынешних президентов, окруженной гектарами соснового бора)... Так вот, Сталин обмолвился как-то, что хороший, мол, город Кисловодск, жаль, моря здесь нет. - Моментально развернулась "народная стройка". Запрудили плотиной речку Аликоновку - получилось уютное озерцо с чистой водой, песчаным пляжем, лодочной станцией и вышкой для ныряльщиков.

Мне как-то понравилось нырять с вышки: там были трёхметровая, пятиметровая и десятиметровая площадки. С десятиметровой мало кто нырял. Поэтому я забирался туда позагорать на чистых досках настила. В тот раз на площадку забрался парень, наверно, двухметрового роста, очень тощий, но какой-то надменый, заносчивый. Неожиданно я узнал в нём Жеку. Кивнул ему. Он не ответил на приветствие и почему-то сразу перешёл в атаку: "А ты что здесь делаешь? А ну у...бывай отсюда. Это моё место". Я удивился вспомнил еще детскую неприязнь к Жеке, но не стал препираться: не хотелось пачкаться, заводить драку, всё могло здесь, на высоте, плохо кончиться. Кроме того Жека не знал, что у меня приличный разряд по боксу. Так что я подошёл к краю площадки, не глядя на Жеку, хотя тот мог столкнуть меня в спину, и спрыгнул "солдатиком", ушёл под воду торпедой, вынырнул и поплыл к другому берегу озера - на горячий песочек.

Больше я Жеку не видел. А назавтра после той встречи мне сообщил кто-то из общих знакомых, что Жеку зарезали вечером на танцах в "Медике". Вероятно, тот, по привычке - к кому-то привязался, а парни - "нацмены" без ножа на танцы не ходили...

КИСЛОВОДСКИЕ ОЗЁРА

Кстати, про озеро... Всю юность оно радовало меня и моих сверстников-кисловодчан чистой прохладной водой, уединением, возможностью поплавать, а потом повыпендриваться на пляже, демонстрируя всяческие стойки, "мостики", "колеса". Можно было покатать любимую девочку на лодке, при случае пообниматься с ней как бы невзначай... Рядом с озером моментально возникла шашлычная с запахом дымка и горелого мяса и ресторан "Родопи" (в честь международной дружбы с братской Болгарией), где, уже взрослыми, мы отмечали Новый Год по приемлемым ценам... А зимой - каток и подлёдный лов рыбной мелочи - для любителей-рыбаков. Потом администрация Кисловодска (с благословения ГК КПСС) расправила плечи, выбила финансирование - и построили многомиллионное новое озеро на въезде в город, у железнодорожного моста (для показухи, скорее всего). Новое озеро мало кто посещал: привыкли к старому. Но тоже неплохо: здесь и плавалось от души, и, бывало, приводнялись перелётные птицы. Видел однажды, грациозную цаплю, даже и стаю лебедей...

После 90х всё пришло в небрежение. Воровитые главы администрации заботятся только о своих взяточных доходах. Один знакомый бизнесмен смеялся: "Утром положу на тайный счёт мэра сумму - вечером её уже сняли: бдят неусыпно"! Моментально возник квартал миллионеров на бывшей "Будённовке". Кого-то хватали "правоохранители", кто-то удирал. Новые администраторы принимались за старое. Сначала оба озера заросли водорослями, потом случилось наводнение после ужасного ливня. Воду из озер спустили со страху и больше уже не наполняли. Дно озёр заросло мусорными деревьями. "Средств нет", - сетуют "главы администраций", набивая свои кошельки. Потом исчезают куда-то. Их ловят, сажают. Приходят "новые мэры"... Кисловодск рассматривается как трамплин для прыжка наверх - в краевую или даже во всероссийскую администрацию. "Хароший горад, - сказал когда-то товарищ Сталин, - жаль, моря поблизости нэт!" Так что ждём нового Вождя в гости.

ИЗОБИЛИЕ

Как-то "выкинули" на прилавки необычайно вкусную полукопченую колбасу по 3руб.80коп. Дороговато, конечно. Но люди брали всё-таки хотя бы по 300 грамм - полакомиться. Через месяц обжираловки цена и внешность колбасы остались, а вкус испортился. Выяснилось: в Кисловодск приезжала бригада колбасников из ГДР - по обмену опытом. Месяц они показывали нашим "мастер класс". Потом уехали, оставив коллегам рецепты своих колбас. Но нам их рецепты не подошли, видимо. Скорее всего, из-за традиций повального воровства. Однажды я разговорился с одним шеф-поваром из знаменитого санатория. Так он прямо сказал и показал: "Вот курица - он рубанул её точно пополам вдоль тушки. - Половина мне, половина народу." Он весело засмеялся.

Вечерами после работы целые десанты поварих и кухонного персонала разбегались от столовых санаторных, надрываясь от тяжести авосек и кошёлок с мясом, маслом, сыром и прочей съедобной требухой. Потом это всё расходилось по соседям и родственникам. Так что некоторые граждане не голодали. Но другие, не связанные с общепитом и продмагами, затягивали пояса, особенно за неделю до получки.

Не хочется затемнять радужное повествование чернухой, но для объективности упомяну, пожалуй. В первые годы после войны город содрогнулся слухами: некий практичный кладбищенский сторож, оказывается, кормил свиней свежими покойниками. Хозяйство его процветало. Он завалил рынок качественной свининой. Но попался в конце концов. Дело в том, что он утилизировал похоронные костюмы, золотые зубы и украшения покойников (немецкий опыт, видно, не прошёл для него даром), и одна бедная женщина узнала в комиссионке колечко своей покойной мамы. Подняла крик. Могилку разрыли и не нашли покойную. Так хозяйственный мужик погорел...

УЛИЦЫ И ЗАКОУЛКИ

С другой стороны, город в то славное время напоминал, как уже сказано, большой аул. Правда, центр города лощеный, весь в узорных цветочных клумбах, блистал ухоженной красотой. Однажды я взглянул из окна высоченного третьего этажа Курортной поликлиники на Главные нарзанные ванны и увидел, что цветочный узор у здания, напоминающего индийский храм, выполнен в виде "колеса сансары" - индуистского образа быстротекущей жизни. Зато на окраинах потоки одноэтажных домиков простодушно растекались по ущельям вдоль многочисленных шумливых речушек: Ольховки, Березовки, Аликоновки - стремящихся к полноводному Подкумку. Из речек вне города можно было без всяких опасений пить: хрустальная ледяная вода со вкусом дождей и ледников была до дна прозрачна, и видно было, как в ней шныряют рыбки: пескарики, сомики, окуньки, а выше к истокам сама царица-форель. Ах, какое наслаждение! Напьёшься этой небесной водички, ляжешь на цветное каменистое дно, а вода - жидкий лёд - мчится через тебя валом. Всё тело дышит и горит внутренним огнём. Весело! Живо! Радостно!... Увы. Когда в пятидесятых годах вернулся из азиатской ссылки карачаевский народ, люди развили бурную хозяйственную деятельность. Возродились селения, кошары, свинарники. Все отходы потекли в речки. Да и город не отставал - сливал промышленные стоки туда же, в речки. Теперь не напьёшься и не покупаешься... Хотя я, конечно, рад возвращению неправедно обиженных земляков!

Так что прежде Кисловодск питался своей водой, теперь питьевую воду тянут из отдалённого водохранилища, а то из самой Кубани. И всё равно наша вода вкуснее, к примеру, московской.

ПОДЗЕМНАЯ РЕКА

В этом контексте упомяну ещё об одном "водяном" приключении. В одном уголке города ещё в детстве я наткнулся на настоящую подземную реку! Признаюсь, в среднем детстве я мечтал стать геологом, зачитывался книжками академика Ферсмана, который утверждал, что в окрестностях Кисловодска есть почти все минералы земли. Конечно, я облазил окрестные горы, совал нос во все расщелины, но кроме горного хрусталя и цветных кристалликов халцедона, ничего не находил. Однако обнаружил в черте города дырку в скале, из которой хлестала чистейшая ледяная вода! Видно было, что когда-то струю использовали для вращения мельничного колеса. Но мельница - заброшена, колесо сгнило. Вода даром стекала в Берёзовку. Я - таки влез в дыру, из которой вырывалась вода и был восхищен, ошарашен, даже напуган: откуда-то из непроглядной тьмы мчался мощный поток и пропадал во тьме. Стоять в потоке было нелегко. Ноги леденели. Только малая часть воды вырывалась наружу, та что крутила мельничное колесо...

Через годы я пришёл туда. Дыра в горе забетонирована. Часть воды по-прежнему - хлещет в Березовку. Остальная река мчится неизвестно куда....

БЕЛАЯ-БЕЛАЯ КОЛОННАДА

Не знаю, кому в голову пришла идея сотворить этот легкий полукруг из стройных колонн коринфского (насколько могу судить) ордера, поддерживающих площадку для филармонического оркестра.

Помню только, что отстраивали этот ансамбль после войны (ВОВ) военнопленные. В грязно-зелёных гимнастерках и галифе, покрытых доломитной пылью и пятнами извёстки, они обтёсывали какие-то доломитные блоки, белили, красили, а потом, присев на те самые блоки, перекусывали каким-то скудным пайком. А мы, пацаны, глупенькие комарики, приплясывая, распевали: "немец-перец-колбаса-кислая капуста сожрал кошку без хвоста - показалось вкусно...".

Немцы не слишком-то обращали внимание на кривляк. Некоторые устало улыбались: что же - долг платежом красен. Некоторые делились пайком с мальчишками, с теми, кто не кривлялся, осмеливался подойти ближе.

И вот она стоит, белая, воздушная, перекрывая болтливую Ольховку, - символом красоты и заглавной буквицей парка.

Разумеется, практичные власти, да и шустрые предприниматели, всегда прикидывали, как бы с прибылью использовать привлекательное строение. Поначалу здесь размещался, как и планировалось, духовой оркестр. Вальсы, мазурки придавали особый, курортный колорит народному гулянию.

Иной раз за вход в парк брали плату - тогда нам, ребятне, приходилось пробираться в родные дебри через заборы и сквозь щели, которых было в достатке.

Временами колоннаду оккупировали торговцы книгами, билетами на спектакли гастрольного театра, на экскурсии в окрестности Кисловодска, а чаще - продавцы "живописи".

"Живопишут" все, кому не лень. Низший уровень этой лакокрасочной продукции - пышные лебеди, похожие на плавающие перины, тигры, напоминающие разрисованных в полосочку свиней, олени-рогоносцы.

Чуть повыше - любительские перерисовки знаменитых картин типа "Сосновый бор с мишками" - Шишкина, "Девятый вал" - Айвазовского, раскрашенные фото Эльбруса, томные дамы накануне поцелуя. Ну и окончательный кич. К примеру, одна тётя торгует картинками, где голые чудовища мужского и женского полу сладострастно банятся в парной. Я спросил у художницы, неужели у неё нет хоть какого-нибудь завалящего пейзажика - для разнообразия. "Есть, - ответила она равнодушно, - но покупают это".

Впрочем, в настоящее время на колоннаде всех победила харчевня: пластмассовые столики, пирожки, "бургеры", растворимый кофей, мороженное. Мусорно как-то всё это выглядит - в "коринфском-то ордере"! Запашок некачественной жратвы плывёт - над мутноватыми водами Ольховки...

Да не конец же света! Всё ещё изменится, устаканится, придет в общечеловеческую норму. Надеюсь, даже столетняя Курортная библиотека вернется в своё исконное место - в замковую Нарзанную галерею...

ПРЕЖДЕ...

Вечерами центр города парк у Колоннады и площадь у Октябрьских нарзанных ванн заполняли толпы отдыхающих и местной молодёжи. В парке играл духовой оркестр, исполнял вальсы Штрауса и другие трогательные пьесы: "На сопках Манжурии", "Рио-риту", "Вальс цветов", всевозможные танго, от которых щемило сердце и становилось на душе как-то томительно-тоскливо.

Повсюду прогуливались семьи богатых бакинцев, тбилисские цеховики с жёнами, чадами и домочадцами, ереванские семейные кланы - всё имущее Закавказье съезжалось в Кисловодск отдохнуть от летней жары: там у них - ад кромешный, а у нас - свежее дыхание Эльбруса, до которого по прямой километров восемьдесят. Между прочим, среди отдыхающих было много сверхтучных мужчин. Хулиганистые мальчишки промышляли, выбивая тросточку или палку у толстяков, а потом, за монетку, любезно подавая упавшую трость.

Профсоюзные здравницы ломились от отдыхающих. Приобрести путёвку "дикому" курортнику было почти невозможно. В Управлении курортами толпились заслуженные граждане: Герои труда и Советского Союза, инвалиды первой группы, персональные пенсионеры, партийные и хозяйственные деятели, короче - льготники. Зато возможно было купить курсовку, которая обеспечивала лечение при Курортной поликлинике и питание в диет.столовой. Настоящие богачи, конечно, не заморачивались: снимали частную квартиру питались дома или в ресторанах, среди которых выдающимся считался ресторан "Чайка".

Действительно это был сверхразрядный ресторан: стерильная чистота; крахмальные официанты в чёрных костюмах с атласными лацканами и манжетами. Один из кельнеров вообще откалывал психологические фокусы: принимал даже сложный заказ на слух, не записывая, приносил всё в точности, на кончиках пальцев неся переполненный поднос над головой, в уме же подсчитывал стоимость заказа с точностью до копейки: проверяли. А ведь обслуживал одновременно полдюжины столиков. Настоящий Вольф Мессинг!

Днём ресторан "Чайка" работал по ценам столовой. А так как готовили те же повара, что и вечером, то всё было вкусно и дёшево...

В 1953 году умер отец, тогда же когда и Иосиф Виссарионович. Мама была постоянно занята и презирала готовить. Частенько мне приходилось обедать в "Чайке". За один рубль я получал обед из трех блюд: огнедышащий борщик, котлеты пожарские, салатик (компот и хлеб не в счёт).

Позже, в другие времена, "Чайку" разорили, уничтожили, снесли, так как остальные харчевни не могли с ней тягаться, завидовали. Кроме того присутствие высшего не позволяет остальным так уж нахально халтурить - ни в промышленности, ни в литературе.

Зато теперь, в последнее время, несколько ресторанчиков присвоили название "Чайка", хотя в подмётки прежней не годятся.

ДЕБРИ

В детстве знаменитый кисловодский парк казался мне лесом и вообще границей цивилизации: за парком начинались дикие и опасные горы, где можно было заблудиться и навеки пропасть. А в парке было интересно и безопасно, а часто и поучительно. Здесь собирал грибы: шампиньоны, маслята, и рыжики, и рядовки. Видел настоящего филина, настоящего горностая - длинненького и быстрого. Над Сосновкой, любимой парковой горой, кружились иногда орлы. Синички настолько привыкли к людям, что склёвывали зёрнышки и крошки прямо с ладоней.

Потом завезли из Сибири белок - и те стали чуть ли не бедствием для парка: разоряли птичьи гнезда, устраивали игры и гонки по соснам, преследовали гуляющих, требуя орешков, семечек и вообще съестного подаяния...

В нижнем краю парка были устроены спортивные площадки: баскетбольная, волейбольная, городошная. Здесь состязались команды трёх спортивных обществ: "Динамо", "Спартак" и "Трудовые резервы". Наши молодёжные команды часто побеждали на краевых соревнованиях. Позже спортивные площадки убрали, разбили на их месте клумбы. Появились, правда, спортшкола, стадион, даже постоянно действующий плав-бассейн. Но я что-то не видел спортивных сражений - для народа. Так себе живут где-то "для себя", простите за тавтологию...

Любопытную информацию давала подросткам роз-площадка. По вечерам здесь гремели танцы, где юноши могли "заклеить кадру", то есть познакомиться с девушками. А совсем уж малыши могли здесь получить первые достоверные сведения о взаимоотношениях "полов".

Вот дерзкая, хотя и трепещущая, стайка семилетних "разведчиков" крадётся кустами к вечерней роз-площадке, где взрослые курортники обычно назначали любовные свидания.

- Есть! Попались! - С колотящимся сердцем и расширенными зрачками подглядывает пацанёнок из-за розового куста. А там, на усыпанной красной гранитной крошкой дорожке замерли влюблённые, держась за руки. Вот мужчина, осмелев, хватает женщину за плечи, быстро целует её в щёку и отступает на шаг:

- Если хочешь, можешь меня ударить по лицу! - выдыхает он покорно.

- Нет, я не такая, - шепчет взволнованно женщина.

И теперь, уже вполне легитимно, парочка сливается в страстном поцелуе...

Видимо, трудящиеся черпали сведения о правильном поведении в таких случаях из знаменитых советских фильмов того времени: "Свинарка и пастух", "Кавалер золотой звезды".... А всё подлинное, искреннее юность узнавала наощупь, стихийно - у самой природы...

Помню первый поцелуй здесь же, в пустынном уголке парка. Губы девушки и язычок её - молоко и мёд, как сказано в библейских "Песнях Песней". Сумасшедший смолистый запах юной женщины. Магнитное притяжение её тела. Упругая податливость груди. Полуобморок счастья взаимного узнавания. Да одно соприкосновение мизинцами вызывает больше страсти, чем все изощрённые... Впрочем, о чём тут говорить...

И юность канула в душистые дебри буйного парка...

В нынешнее время парк густо заселили харчевни: шашлычные, кафешки, ресторанчики, чайные и блинные. Повсюду струится запах горелого мяса, суррогатного кофе, кипящего жира. Какие уж тут "молоко и мёд"! - Просто дышать нечем!..

Но возможно, конечно, это я из-за слишком зрелого возраста придираюсь...

НЕКОТОРЫЕ "ЗНАМЕНИТОСТИ"

Конечно же, Кисловодск - всемирно известный курорт, живое место! Люди стремятся сюда со всех широт и меридианов. Здесь побывали, наверное, все литературные и артистические знаменитости России: Лермонтов, Лев Толстой, Сафонов, Шаляпин, Собинов... А уж в недавнее время - весь Союз писателей СССР поправлял здесь здоровье и творческое настроение: санаторий имени Максима Горького считался домом творчества писателей, пока его не передали Академии Наук.

Упомяну лишь некоторых "неканонических" гостей города, с которыми лично сталкивался или хотя бы узнавал о них незатёртую историю.

Однажды среди местных литераторов прошёл слух, что приехала Вероника Тушнова. Я её видел и слышал: маленькая, очень смуглая, с огромными восточными глазами плачущей газели, она появилась в Курортной библиотеке в окружении свиты каких-то окололитературных старушек. Они схватили её и увлекли в недра столетней библиотеки, которая гнездилась в те годы в суровом - под английский рыцарский замок - помещении Нарзанной галереи (позже, в 90-е годы библиотеку оттуда выселили, чтобы разместить в престижном месте бутики бижутерии и прочей женской дребедени).

Потом Тушнова всё же появилась перед публикой и прочитала несколько очень женских стихов о самопожертвовании и любви. Читала нараспев, как бы плачущим голосом. Такой я её и запомнил - черноволосую, в бедуинском каком-то балахоне, прожжённую внутренним солнцем неизбывной печали...

Как-то мне сообщили, что в Кисловодск явилась легендарная ленинградская поэтесса Ольга Берггольц.

Шли, прокатывались "вегетарианские" шестидесятые годы (не такие уж безобидные, если вспомнить расстрел митинга в Новочеркасске в июне 1962 года)...

Итак, июнь. Праздничный Кисловодск. Узорные цветочные клумбы вдоль Курортного проспекта (бывшего проспекта Сталина). На Пятачке торгуют бананами-апельсинами...

Я разведал, что Ольга Берггольц обитает в гостинице "Кавказ" и не собирается выступать в Курортной библиотеке, вообще нигде не выступит. Придумал явиться к ней под предлогом - взять интервью для студенческой многотиражки... Общаться она отказалась - замкнутым хрипловатым голосом по телефону. От приятеля, служившего в гостинице кельнером, что ли, узнал, что она "заперлась в номере, "квасит" беспробудно и никуда не выходит". Было всё это как-то странно на фоне яркого июня и вообще на фоне общительных советских писателей, которые не отказывались увеличить свою популярность. Вот тебе и "комсомольская поэтесса"!..

Много позже прочитал её "Тайный дневник", узнал о трагедии её жизни, обычной в советское время - и сокрушительной: муж, яркий поэт, погиб в застенках ГПУ-КГБ, она сама не избежала ареста и издевательств "заплечных дел мастеров" - тюремщиков как жена врага народа и настоящая поэтесса. И всё это - при её пламенной вере в "идеалы революции", в советскую власть. И потом - немыслимый её подвиг творчества в блокадном Ленинграде. Какое уж тут "интервью" с нахальным любопытствующим сопляком!..

Косвенно узнал ещё об одном примечательном писателе, дышавшем, точнее задыхавшемся воздухом Кисловодска.

Константин Воробьев, редкостный поэт в прозе, писатель-фронтовик. "Навела" меня на его творчество Наташа Воробьева, его дочь, с которой я случайно познакомился в недрах редакции журнала "Дружба народов". Ей понравилась моя повесть "Евангелие от Анны". Пыталась опубликовать её, выходила на влиятельных литературных столпов. Отфутболили.

Зато я узнал о творчестве её отца. Проза его - честная, настоящая, высокой себестоимости, как и вся его судьба. Воевал под Москвой в самое страшное время. Попал в плен, хлебнул горя полной мерой. Бежал из плена в Прибалтике. Партизанил. После победы - наши лагеря (спасибо за стойкость!). После всех несправедливостей - упорное, светлое творчество, как обычно, за свой счёт. Трудные публикации. Заслуженный авторитет - в литературе. И снова - неразумное забвение в новейшее время... Что поделаешь: слепо-глухо-немые критики, дурновоспитанные, тёмные читатели.

Недавно прочитал неоконченную повесть Константина Воробьева, творившуюся в Кисловодске, в пресловутом "доме творчества" - санатории им. Горького. Удивила острая наблюдательность писателя. Вот он описывает приметы курорта, которые и я прекрасно знаю, но как бы не замечал, не придавал им значения. Например, Воробьёв заметил старого точильщика ножей с обликом Карла Маркса, ежедневно выкатывавшего свой затейливый дюралевый точильный станочек на Пятачок. Поначалу тот приводил в движение точильные круги ногой, как у швейной машинки, но потом приспособил к делу эл. моторчик. Работал артистически. Наточив опасную бритву, запускал в воздух волос из своей патриаршей бороды и на лету рассекал его бритвой. Вокруг станка толпились восхищённые зрители, следя за священнодействием... Я сотни раз видел этот номер, но описал его Константин Воробьёв, усмотрев в нём своеобразие кисловодской жизни...

Тайны литературные блуждали у нас повсюду. Я знавал одну старинную библиотекаршу, величественную, как Мария Ермолова, а на самом деле интеллигентную и грустную пожилую женщину. Она, оказывается, общалась с писателем Андреем Платоновым. Он посетил Кисловодск в пору гонения на его творчество. Был болен, скорее всего, чахоткой, - измождённый, харкающий кровью в большой клетчатый платок, но не сломленный духовно. "Вы еще услышите обо мне", - говорил он величественной и благожелательной библиотекарше...

Благодаря её рассказу, я впервые прочитал прозу Андрея Платонова, когда о нём ещё не шумели в столичной прессе. Но и живо представил себе этого крайне своеобычного, неукротимого мастера, всё творчество которого звучит для меня загадочно и томительно, как название его рассказа "Река Потудань"...

СТАРОЕ И НОВОЕ

Хочется снова вернуться в более отдалённое прошлое.

Детство проходило. Менялся и Кисловодск. Пустынный промежуток между городом и станицей Кисловодской застраивался, и казачья станица наконец полностью слилась с городом, перестала быть. Потеряли смысл старые названия районов города: Будёновка, Попова доля, Минутка... Появились и умножились, сменяя друг друга, легендарные марки легковушек: "Победа", "Москвич", чехословацкая "Татра" с гребешком на спине - как у динозавра, тарахтящий как мотоцикл "Запорожец" и наконец - шикарная "Волга" с летящим в будущее оленем на носу радиатора.

Поначалу легковушки принадлежали особо важным людям: директорам предприятий, секретарям парторганизаций, ну и, конечно, тайным цеховикам, организаторам подпольных цехов по изготовлению тапочек, модельной обуви, одежды и вообще всего, что являлось "дефицитом"... Постепенно и рядовые граждане приобретали транспорт, отстояв многолетние очереди в автомагазинах. Дышать в городе становилось всё трудней. Недавно взглянул на город с одной тайной моей горы - Кисловодск утонул в смоге...

Старинную гремучую, но разумную мостовую повсюду заменял асфальт. Недавно выломали в городе последнюю брусчатку. Куда её денут? Неужто на свалку? Учитывая резкие уклоны улиц кисловодских, взбираться, да и опускаться по обледенелому асфальту зимой будет нелегко, а летом улицы превращаются в прекрасные желоба для разрушительных дождевых потоков. А брусчатка-то воду тормозила! И травка прорастала между булыжниками нарядная..

Вспоминается в этой связи наводнение 1959 года. Иду по центральной улице на вокзал. Вижу: мирная щебетунья - Ольховка переполнена чёрным бешенным селем - только что прошел страшенный ливень.

Выхожу на Пятачок - и вдруг двери Курортной библиотеки торжественно распахиваются и оттуда вырывается поток мутной воды, несущей драгоценные старинные тома и мелкую книжную бижутерию. Ольховка вышла из берегов, ворвалась в Нарзанную галерею, затопила библиотеку и потащила с собой книжные сокровища - для всей природы!..

Вспоминаются катастрофические девяностые годы и непривычное полуразрушенное лицо Кисловодска. Вдруг ничего не стало - ни продуктов, ни денег. Пустые нищенские полки магазинов, крупы по карточкам ("один пакет в одни руки!"). Молчаливые угрюмые очереди. Испуганные люди. Старики, роющиеся в мусорных ящиках в поисках съедобных остатков. Поразительная картина страны-победительницы через сорок пять лет после великой победы. Тогда я увидел: у этих заброшенных людей - никакой "Великой Родины", никакой "пролетарской солидарности". Своя шкура - вот ценность. Все кто мог всё что смогли растащили по кладовкам - зав. маги, зав. складами, продавщицы, чиновники всяческих "торгов".

Одна соседка работала на продуктовой базе. Ежевечерне привозила на грузовичке ящики с "дефицитом": растворимым кофе, консервами, сырокопчеными колбасами. "Пусть все сдохнут, а у меня будет!" Тогда-то понял: торгаш - автомат для выжимания денег. Никому нет дела до бедных, голодных братьев человеческих! - 90-е годы...

Город как-то сразу облез, обветшал, обезлюдел. Улицы опустели. Негусто даже машин. Запустение. Нищета. Даже разбойничий пост ГАИ на въезде разрушен: висят обрывки антенн и проводов. Не видать самодовольных щеголеватых гаишников: въезжай кто хочет - не хочу! Вот уж "корабль сел на мель - и нет капитана". Причём это всё при всевластии КПСС, "советов", у которых милиция, КГБ, армия, госбанк, бюджет! Какой-то паралич страны...

Поэтому честь и хвала людям, которые смогли собрать все эти обломки, починить, выкрасить и снова запустить в ход - в жизнь.

А вот и третий облик Кисловодска. Подновленные пятиэтажки, выросшие как грибы девятиэтажки, двенадцатиэтажки. На улицах лавина иномарок в основном. Вообще, кажется, машин больше, чем людей. Всё это буйное железо мчиться из конца в конец города, похоже, без особого смысла и цели. Частенько в машине один водитель. Многие разучились ходить: в соседний магазин мчаться на своём "фольксвагене". Дышать нечем. Приезжие уже не пьянеют от свежего воздуха. Торговля, харчевни, гостиницы прут из под земли как бурьян. Цены на всё зашкаливают. Отыскать натуральные продукты - проблема. Библиотеки ушли в какие-то закоулки. Книжные магазины разорились и закрыты. На уличных развалах царят гламурные книжонки каких-то иностранных дам, бледный секс, гороскопы, подозрительные рецепты для кухни и самолечения, ну и, конечно, напомаженные биографии тиранов, тюремщиков и убийц...

Только там, за пределами кишащей толпы, на окраинах парка, в горах веет всё ещё дыхание Эльбруса, снежных вершин Главного Кавказского хребта...

Между прочим, санатории стоят частенько полупустые: жадность новых хозяев, завышенные цены, посредственный сервис гонят скромных тружеников на зарубежные курорты. Не ломятся больше в Кисловодск закавказские воротилы, зарубежные, европейские гости. Ощущение одно: нет разумного, рачительного хозяина.

Вообще многого нет. Нет отца-трудяги, молчаливого ангела нашей семьи. Нет мамы-легионерки, спасительницы и защитницы. Нет бедного старшего брата-красавца, разбойника, но на самом деле доброго и справедливого, которому время и кондовость всеобщая не позволяли стать по-настоящему дельным, большим человеком.

Зато кое-где, из-под асфальта, из-за стандартных многоэтажек, из окраинных ущелий выглядывает старый Кисловодск моего детства, как милый и добрый дедушка, который знает и таит что-то такое о жизни, чего не знает никто...

А если выйдешь из дому утречком пораньше, когда все машины - динозавры еще на приколе, идешь и дышишь - и дышать хочется...

  P.S. Пожалуй в краеведческий музей меня всё-таки не возьмут в качестве экспоната: воспоминания мои, как видите, уважаемые читатели, довольно расплывчатые, беспорядочные и, главное, недостаточно патриотичные. Так что ограничусь этими скромными записками в надежде, что меня кто-то прочитает, исправит, дополнит, а то и заменит напрочь....

  22 июня 2017г.
  Кисловодск

 
Главная страница
Литературный Кисловодск и окрестности
Страница "Литературного Кисловодска"
Страницы авторов "ЛК"

Последнее изменение страницы 14 Oct 2018 

 

ПОДЕЛИТЬСЯ: