Страницы авторов "Тёмного леса"
Литературный Кисловодск и окрестности
Пишите нам! temnyjles@narod.ru
Я, Миклашевский Роман-Антоний, родился 11 июня 1929 года во Львове (приложение N1), от отца Яна Миклашевского, инженера, офицера Войска Польского, и матери Сабины из Мазурков Миклашевской как поляк и гражданин Польской Речипосполитой (приложение N2).
В 1931 году, как дипломированный инженер по строительству мостов, отец был переведен в Краков, в 1-й батальон саперов на должность командира роты. Вместе с отцом в Краков переехала вся наша семья, то есть: отец Ян Миклашевский, мать Сабина Миклашевская, моя старшая на 6 лет сестра Янина Миклашевская и я, Роман Антоний Миклашевский. В Кракове мы жили до 1934 года, в этом году отец был переведен из войска на железнодорожную службу в ДОКП-5 в Вильне на должность начальника отдела Военного бюро.
В Вильно мы переехали в июне 1934 года.
В январе 1935 года я начал ходить в школу. Сначала в 1 класс частной школы "Промень" ("Луч"), потом в публичную (не могу перевести как "государственную", но смысл именно такой, - Н.М.) шестиклассную начальную школу N22 "Swit" (Сьвит - рассвет), которую окончил в 1940 году.
В 1936 году был принят в харцерскую организацию сначала как зух (зух - молодец, название как бы младшего отряда) "Медвежат" 13-й харцерской дружины им.Завиши Чарнего. Руководила нашим отрядом друхна вожатая, учительница истории школы N22 "Сьвит" Свидзиньская, которая во время немецкой оккупации Вильна, в начальный период, руководила распространением подпольной прессы; контакты с ней оборвались осенью 1941 года.
Весной 1939 года я был принят в 13 дружину как харцер, о чем принял харцерскую присягу.
После взятия Вильна 17/IX 1939 года советскими войсками отец мой 20 или 21 сентября был арестован органами НКВД и вывезен из Вильна вглубь СССР, в Ухтпечлаг. В 1941 году после подписания соглашения между правительствами СССР и Польши отец был освобожден из лагеря и включен в Польскую Армию в СССР под командованием генерала Андерса. Отец был участником африканской и итальянской кампаний, был награжден воинскими орденами.
Перед окончанием войны после перенесения инфаркта он был переведен на линейную службу и направлен преподавателем в кадетский корпус в Хайфе и затем в Шотландии. Он вернулся на Родину в 1947 году. Умер 2 мая 1962 года в Ольштыне.
После ареста отца в сентябре 1939 года советскими властями мы остались вдвоем с матерью (сестра Янина умерла 12.01.1938г.) без средств к существованию. После того как Вильно 10/X 1939г. было отдано Литве, в ноябре нас выселили из занимаемой нами квартиры, принадлежащей железной дороге. Мы переселились к знакомым, которые выделили нам часть своей квартиры (две комнаты).
После присоединения Литвы к СССР в июле 1940 года моя мать вскоре получила работу прачки в железнодорожном рабочем общежитии, где работала до 1943 года. Ей пришлось оставить эту работу из-за болезни суставов. Летом 1943 года она перешла на работу в частном саду пана Боровского, где работала до июля 1944 года.
С сентября 1944 года до выезда из Вильна в Польшу как репатриантка в 1946 году работала поваром в детском саду.
До лета 1941 года (т.е. до начала немецко-советской войны) я не имел прочных связей с конспиративной деятельностью подпольной Польши. Правда, иногда меня привлекали к распространению прессы, а приезжающий часто в этот период наш дальний родственник Станислав Хордынский, позже командир отряда АК "Зоська", говорил, что "как придет время, то возьмет меня к себе".
С 1941 года я начал учиться на тайных гимназических комплетах (не буду пытаться перевести это слово, - Н.М.), которыми руководил проф.инж. Александр Дубицкий. Гимназический курс и затем курс лицейских классов (так называются в Польше старшие два класса гимназии, - Н.М.) я закончил в мае 1944 года, в августе этого же года сдал экзамен на аттестат зрелости.
После занятия Вильна 25 июня 1941 года немецкими войсками я нерегулярно под харцерское честное слово выполнял различные функции связного, поручаемые паном Кокоцинским, который в этот период жил в соседнем доме (доказательствами этого сотрудничества я не располагаю).
В течение первых недель после занятия Вильна немецкими войсками, чтобы спасти от преследования матерей и маленьких детей (жен с маленькими детьми советских офицеров и служащих, особенно еврейской национальности, оставшихся в Вильне) ксендзом пробощем костела Сердца Иисусова Станиславом Навроцким и викарием этого костела ксендзом Яном Венцковским было организовано тайное крещение этих детей и некоторых из их матерей с выдачей им метрик с более ранними датами. Я в это время был в этом костеле помощником ризничего пана Эдварда Шабана и был посвящен в эту акцию. Моим заданием было выписывание метрик и запись под соответствующими более ранними датами в учетных книгах. Несколько раз я сопровождал матерей с маленькими детьми в костелы святого Якуба и Отцов Бернардинов, где принимали тамошние ксендзы, в костеле Отцов Бернардинов ксендз Ляхович, а в костеле святого Якуба тамошний викарий (фамилии не помню).
На переломе зимы 1941/42 года я был привлечен п.Халиной Разюкевичувной (бывшей учительницей гимназии п.п. Бенедиктинок) к распространению подпольной прессы и под псевдонимом "Дзидек" действовал в этой акции до самого моего ареста в ноябре 1944 г.
Осенью 1943 года (в конце сентября или в начале октября) я принимал участие в акции выкупа из железнодорожного транспорта русских, польских и еврейских детей, вывозимых с оккупированных территорий в Германию. Акцией этой руководили п.п.Людвик Томашевский и Стефан Роубе. По поручению какой подпольной организации проводилась эта акция, я сказать не могу. Я был привлечен к ней паном Томашевским, которого знал еще с довоенного времени.
Я принимал участие только в одной такой акции, участвовало в ней человек 15 мало мне знакомых. Насколько мне известно, таких акций под руководством п.Л.Томашевского было несколько.
За несколько недель до освобождения Вильна (где-то в конце мая) у нас в доме появился Станислав Хордынский и подтвердил свое обещание, дав мне и еще нескольким человекам задания по сбору информации о передвижении в городе немецких войск, приготовлениям немцев к обороне города, расклеиванию листовок (которых привез с собой несколько пачек; он приехал на крестьянском возу, нагруженном мешками с картошкой и овсом, которые должен был сдать в качестве контингента) (? - Н.М.) и проведению небольших акций саботажа. Жордынский привез несколько штук короткого оружия, я получил тогда от него пистолет браунинг калибра 7,6 мм и несколько десятков патронов. Оружие это было вручено мне под собственноручную подпись в его блокноте с указанием номера и полученного количества патронов.
Оружие это было выдано для вооруженной борьбы в городе в то время, когда вне города начнут действовать отряды АК.
За несколько дней до начала решающих боев за Вильно, если правильно помню, то это было 10 июля, немцы сконцентрировали городское население в нескольких местах. Так на территории университета, в районе парка Закрет было сконцентрировано несколько тысяч жителей города, среди которых оказался я, и мои товарищи, которые как и я были связаны со Станиславом Хордынским.
В этом человеческом муравейнике оказалось несколько десятков человек, действующих от имени различных подразделений АК и других подпольных организаций. Мы были организованы в группы по нескольку человек (от 3 до 10), каждая группа получила конкретное задание. В группе, в которой действовал я, были также Анджей Спачинский, Рышард Молчанович и еще несколько человек, фамилий которых я не помню. Заданием нашей группы было обеспечить сохранность склада провианта, находящегося в одном из зданий университета, от разграбления и разоружить немецкую охрану этих складов.
Повстанческая акция, в которой я участвовал с оружием в руках, на территории университета началась поздним вечером 12-го (если мне не изменяет память насчет даты) и закончилась ранним утром 13 июля 1944 года. Сигнал к началу акции был получен извне, немцы не оказывали существенного сопротивления, сдавали оружие и единственное о чем просили - не передавать их советским войскам. Советские войска вошли на эту территорию в первой половине дня 13 июля. После вступления советских войск всем нам, участникам этой акции было назначено собраться в одном из домов на улице Конарского вблизи парка "Закрет". Там собралось довольно много народа, большинство с оружием, но уже в послеполуденные часы был отдан приказ спрятать оружие в подвал, а самим разойтись по домам, потому что согласно полученной командованием информации советские войска и НКВД начали проводить акцию разоружения, интернирования и арестов членов отрядов АК.
На следующий день я еще раз пробовал присоединиться к группировке А.К. на одном из сборных пунктов, который еще действовал за рекой Вилией в районе Вилкомерской улицы. Но при попытке перейти через Вилию по разрушенному "Зеленому мосту" я был задержан военным патрулем, командир патруля - офицер - приказал одному из солдат: "Пустить в расход!" Солдат (немолодой человек) отвел меня на берег реки метров на 200 от места задержания, выстрелил два раза из карабина, забрал у меня ремень и сказал по-польски: "Сними блузу и краснобелую повязку и беги домой", - что я поспешно и сделал. Вернувшись домой, я в течение нескольких дней пробовал разными путями завязать контакт с отрядом "Зоськи", но безрезультатно. Лишь позже я узнал, что отряд был окружен советскими войсками, провел очень кровавый бой, в котором полегли многие, в том числе командир отряда Станислав Хордынский, псевд. "Зоська".
В начале августа я вошел в контакт с Робертом Парпутисом, который организовал в подполье отряд А.К. Главной целью этого отряда была деятельность, направленная на возвращение Виленщины и Вильна Родине; мы должны были заниматься распространением подпольной прессы, пропагандой наших целей и оказывать помощь людям, скрывающимся от преследований.
В октябре-ноябре 1944 года в Вильне начались массовые аресты. Тогда было принято решение, чтобы избежать возможных репрессий, о добровольном вступлении в Польскую Армию ген. З.Берлинга. Все юноши из нашего отряда и еще многие из подобных отрядов и групп вступали добровольно в Польскую Армию. Я тоже подал рапорт о принятии меня как добровольца в Польское Войско (я должен был прибавить себе 3 года, потому что фактический мой возраст не давал права быть принятым в регулярное войско). Рапорт мой был принят, и я был назначен на врачебную комиссию на 29 ноября, но вечером 28 ноября был арестован НКВД. Почти вся наша группа была в течение нескольких дней арестована и посажена в специальную внутреннюю тюрьму НКГБ (которая находилась в доме - бывшей резиденции директора железнодорожной дирекции ДОКП-5), камеры были расположены в подвальной части дома, некоторые камеры были без окон, и электрический свет доходил в камеру из коридора (когда горел там) через небольшое зарешеченное отверстие над дверью (размер отверстия около 15x20см). В такой камере я сидел 10 дней. Следствие продолжалось до 16 апреля 1945 года.
17 апреля состоялся суд Военного трибунала пограничных войск НКВД Литовской ССР, который приговорил меня к 5 годам лишения свободы с отбыванием приговора в лагерях (копия приговора в приложении N...).
После осуждения, 18 апреля 1945 года я вместе с сотоварищами был переведен из внутренней тюрьмы НКГБ в тюрьму на Лукишках, откуда в начале августа был вывезен в Архангельск, куда прибыл 11 (или 15) августа 1945 года. Срок я отбывал в двух лагерях: с августа 1945 года до мая 1949 года в лагпункте N2 в Архангельске и с мая до декабря 1949 года в лагпункте N1 в Талагах, около Архангельска.
После окончания срока 10 декабря 1949 года я не был освобожден, но без всякого судебного решения был этапирован в Красноярск. В Красноярской тюрьме мне было объявлено, что по распоряжению административных властей я направляюсь в Удерейский район в бессрочную ссылку с местом постоянного жительства в поселке Рейд (теперь поселок Первомайский) у устья реки Тасеевы, впадающей в Ангару, под надзором коменданта НКВД, без права самовольной смены места жительства и перемещения за границы поселка и определенной окрестной территории без разрешения коменданта.
До поселка Рейд наш этап, состоящий из нескольких десятков человек, добрался в первых числах января 1950 года. От городка Тасеево (куда нас привезли на грузовиках с железнодорожной станции Канск, куда приехали поездом из Красноярска) до поселка Рейд, более 100 километров засыпанной снегом дорожки, мы шли пешком, уже без военного конвоя, только с помощником коменданта НКВД. Был мороз, температура была около 30 градусов по Цельсию. С нами ехало двое саней, в которые были запряжены волы. На этих санях лежали наши "манатки", немного провианта для людей и корм для волов. Иногда на эти сани присаживались женщины с маленькими детьми, которых было несколько. Женщины без детей шли наравне с мужчинами, а маленьких детей мужчины по очереди несли на руках.
После прибытия на место мы были приняты на работу в "Тасеевской сплавной конторе". Зимой мы работали на расширении строительства сплавного оборудования и строительстве жилых домов, а летом на формировании плотов (плоты имели объем от 2-х до 10-и тысяч кубометров древесины), которые сплавлялись по рекам Тасееве, Ангаре и Енисею в порты Игарка и Дудинка.
После смерти Сталина в марте 1953 года я начал писать заявления различным властям об освобождении меня и разрешении выезда в Польшу. В это самое время при помощи виленских сестер Бенедиктинок, а особенно настоятельницы Сестры Флавии (которую я знал еще с довоенного периода и которая была родной сестрой пани Халины Разюкевичувны) я наладил письменный контакт с матерью, которая тогда уже жила вместе с отцом в Ольштыне. Сначала письма шли ко мне косвенным путем, через Вильно (через Сестру Флавию), а начиная с лета 1954 года уже непосредственно из Польши мне в Сибирь. В это время я получил от матери документ на приезд в Польшу (приложение N...), но местные власти в Красноярске не реагировали на мои заявления. Поэтому я обратился в Польское Посольство с просьбой о помощи в позитивном решении моего дела, но получил отказ (приложение N...).
Заявление мое в Генеральную Прокуратуру СССР об освобождении меня из ссылки и разрешении выехать в Польшу было передано Главной Военной Прокуратурой СССР в МВД СССР, о чем мне было сообщено (приложение N...), и только потом, уже под конец ноября я получил документ об освобождении меня из ссылки и аннулировании осуждения, датированный 28 октября 1954 года (приложение N...), но при этом мне было сказано, что для того, чтобы ходатайствовать о выезде в Польшу, я должен сначала получить, на основании выданного мне документа об освобождении из ссылки, советский паспорт.
17 декабря 1954 года я получил паспорт гражданина СССР и выехал в Москву, куда прибыл 8 января 1955 года. 24 января 1955 г. я вступил в брак с Надеждой Рубинштейн, дочерью ссыльных Ефима Рубинштейна и Марии Смушковой, с которыми я был вместе в ссылке в Красноярском крае и которые в это время продолжали там оставаться, вернулись только летом 1956 года, получив реабилитацию.
Ходатайства о выезде в Польшу уже вместе с женой кончились для нас фиаско. Это решение было нам объявлено в сентябре 1955 года в городском ОВИРе (отдел виз и регистрации) в Москве, причем нам не было выдано никаких документов об отказе. Решение было оглашено нам устно.
Последующие ходатайства мои и жены о хотя бы временном посещении Польши закончились для жены отказом, а я получил в феврале 1956 года заграничный паспорт и выездную визу на пребывание в Польше, действительную в течение 30 дней, на такой же период пребывания в Польше я получил визу в Польском Посольстве в Москве. После этого первого посещения Польши было около 10 таких поездок, в том числе в 1962 и 1966 годах вместе с женой и двумя детьми и в 1973 году с младшим сыном Игорем. В последнее время в Польше я был на похоронах матери, которая умерла 19 апреля 1985 года (похоронена в Ольштыне), и в служебной командировке в 1988 году.
Поселившись в Москве, я работал на разных должностях в строительной отрасли на строительных предприятиях и в проектных бюро.
В 1972 году я закончил высшее учебное заведение и получил диплом инженера-строителя (приложение N...). В июле 1989 года в связи с болезнью сердца и достижением пенсионного возраста я был по собственному желанию уволен с работы и вышел на пенсию. Моя пенсия сегодня составляет 487 руб. 87 коп. в месяц (приложение N...).
В октябре 1989 года у меня был инфаркт миокарда, а в 1997 г. острое желудочное кровотечение, вызванное открывшейся язвой желудка. В июне 1996 года я получил бессрочный статус инвалида второй группы (приложение N...). После выхода на пенсию оплачиваемой работой больше не занимался.
В феврале 1999 года я получил из Верховного Суда Литвы акт реабилитации по "преступлениям", инкриминированным мне Военным Трибуналом пограничных войск НКВД Литовской ССР.
За время жизни в Советском Союзе и теперь в Российской Федерации ни к каким партиям (в том числе и к коммунистической) я не принадлежал.
У меня два сына. Старший, родившийся в 1956 году, с детства является инвалидом первой группы (слепой на 100%), по образованию математик, окончил высшее учебное заведение и аспирантуру, а также специальное медицинское училище (массаж и мануальная терапия), живет вместе со мной, холост. Младший сын, родившийся в 1957 году, инженер-механик, имеет свою семью, жену и двух сыновей-студентов.
Автобиография написана мной собственноручно 21 марта 1999 года в Москве, Российской Федерации.
Роман Миклашевский
Главная страница сайта
Последнее изменение страницы 30 Jul 2023