Анна Рейзман

АВАРИЯ

Десятое октября 1948 года. День моего рождения. Скорый поезд N21 Ленинград - Кисловодск мчался на самой возможной для него скорости, увозя меня в командировку на завод "Автостекло 25" в город Константиновку. Мимо окон вагона проносились чудесные картины осеннего леса на отрезке пути Ленинград - Москва. Тёмные, опущенные до земли, тяжёлые лапы елей являлись фоном, на котором необыкновенно красиво рисовались то золотисто-оранжевые осины, то ярко-багровые клёны, то изумительно нежные светло-жёлтые кружева берёз. А то и всё вперемежку, создавая чудесные пейзажи, подчёркивающие всё невероятное богатство нашего русского леса. Я смотрела в окно и благодарила судьбу за то, что она дала мне возможность наблюдать это величие, эту красоту природы.

Одновременно со мной в эту командировку направлялся Чалый. Он был архитектором по специальности, после войны он занимал в нашем институте должность главного инженера проекта и курировал все разделы проекта восстановления завода "Автостекло 25". Я направлялась по вызову завода для ликвидации аварии, произошедшей во время восстановления стеклолитейного цеха. У Чалого были свои задачи, а также организация помощи мне в случае необходимости.

Прибыв на место назначения и оформив своё прибытие, мы направились к главному инженеру завода, который поведал нам о том, что стеклолитейный цех должен быть полностью восстановлен, и производство стекла должно быть начато к 7 ноября сего года. Это было распоряжение правительства, полученное через министерство строительных материалов. Всё шло хорошо. Восстановление цеха подходило к концу, но когда последние балки галереи для подачи шихты в печь опёрли на существующую стену, которая стоит уже более ста лет, она рухнула и потянула за собой колонны, несущие подкрановые пути. Колонны и стена рухнули потому, что фундамент дал осадку. Обрушение серьёзное, и завод не в состоянии справиться с этой задачей сам. "Поэтому мы вызвали вас. Нам нужна ваша помощь. Срок пуска цеха и намеченные сроки поставки экспортного стекла зафиксированы и изменению не подлежат. Я думаю, вам понятно, насколько серьёзно стоит вопрос о пуске цеха в указанный срок? Мы не представляем себе, что последует, если этот срок будет сорван! Ну, пойдёмте на место и решим, что нам следует делать с этим обрушением". И мы отправились к месту аварии.

Осмотр мы начали с подвала и отрытого фундамента обрушившейся стены, а закончили его осмотром несущих и рухнувших конструкций цеха. "Да, положение дел здесь серьёзное, а осталось всего три недели до пуска в работу печи", - сказал главный инженер завода. В начале многое мне показалось непонятным и даже диким с точки зрения инженера. Но по ходу осмотра всё стало ясно.

Этот цех, построенный бельгийцами более ста лет назад, претерпел крупные модификации в течение своей вековой производственной жизни. Первоначально это был не очень высокий двухэтажный кирпичный корпус, к продольной стене которого перпендикулярно примыкало шестипролётное главное здание завода, составляя, таким образом, единое целое. Все пролёты этого сооружения имели покрытия из стальных треугольных английских ферм, несущих кровлю. В прошлом этот двухэтажный корпус был превращён в одноэтажный. Вдоль свободной наружной стены была сооружена насыпь. Первый этаж был превращён в подвальное помещение, в котором разместились борова для отвода дыма из стекловаренной печи. Наружная кирпичная стена бывшего первого этажа стала подвальной, а полуциркульные световые проёмы её были заложены кирпичом. В дальнейшем она принималась, как фундамент вышележащей кирпичной стены. Эта кирпичная стена бывшего первого этажа покоилась на ленточном бутовом фундаменте шириной 75 сантиметров, не имевшем, как и выше лежащие стены, никаких выступов для опирания каких-либо конструкций. Бутовый фундамент был отрыт на 25- 30 см и никаких повреждений при данной аварии не получил. Имел совершенно здоровый вид. Всё это стало понятным в результате произведённого открытия по всей высоте стены подвального этажа в месте обрушения. Вся нелепость существующих конструкций стала очевидна. В дальнейшем вышележащая стена была надстроена и приняла на себя прежнее покрытие из стальных конструкций. О чём свидетельствовали новые дополнительные световые проёмы и иной тип кирпичной кладки. Как видно, одновременно с надстройкой стены, в помещении цеха были установлены подкрановые колонны, плотно примыкающие к стене, и имевшие переменное сечение выше опор подкрановых балок. Колонны были установлены на спаренные двутавровые балки перекрытия над подвалом, свободно опирающиеся на кирпичную стену подвального этажа. Колонны несли мощные подкрановые пути и пятитонный шарнирный кран. Мне стало ясно, что причиной аварии в основном и было это свободное опирание колонн на балки подвального перекрытия. Верх колонн был соединён с нижним растянутым поясом фермы коротким стержнем из двух уголков, что создавало некоторую жёсткость опорному узлу фермы. Все стержни опорного узла имели значительные деформации вместе с дополнительным стержнем и напоминали классический рисунок из учебника строительной механики, показывающий угол поворота стержней конструкции при её деформации. При дополнительной нагрузке от балок галереи в верхней части стены подвальная стена, расшатанная колоннами, которые она несла, рухнула на протяжении десяти метров, увлекая за собой колонны и подкрановые пути, опустившиеся в этом месте на 350мм, что было установлено нивелировкой. Подкрановые балки при этом претерпели деформации в направлении своей продольной оси. Мне было совершенно очевидно, что все прежние реконструкции цеха привели к полной потере чёткой расчётной и рабочей схемы сооружения, и, в результате, к этой аварии.

Мне предстояло ликвидировать всю эту неразбериху в конструкциях, внести ясность в их работу и восстановить цех! И в такие сроки! И это в сталинские времена, когда любое распоряжение свыше являлось приказом к немедленному и не подлежащему изменениям выполнению. Мне стало страшно!

После ухода моих спутников, я одна еще раз обошла место аварии и пришла к выводу: первое, что необходимо - это придать всему сооружению чёткую расчетную и рабочую схему всех несущих конструкций. Подкрановые колонны установить на фундаменты, воспринимающие все нагрузки от крана, не связывая их с остальным зданием. Стену и покрытие оставить как самонесущий шатёр на существующем ленточном фундаменте. Стержень, соединяющий колонну и ферму, убрать, усилив опорный узел фермы. Сечение колонны и ее башмак проверить на усилия по новой расчётной схеме и при необходимости усилить. Но как подвести под колонны отдельный от основного сооружения фундамент? Это еще проблема! Подумав, я решила запроектировать железобетонный П-образный рамный фундамент. На его ригель опереть подкрановую колонну, заделав в нем анкера опорного башмака колонны. А стойки рамного фундамента опереть на свободный грунт, переступив ими через существующий ленточный фундамент стены и проходящий рядом дымовой боров. Высота и внутренние конструкции подвала позволяли осуществить эту идею. Многопролетную подкрановую балку превратить в однопролетные балки, подведя им шпренгеля, для восприятия пролетного момента.

Придя к такому заключению и наметив ход и очередность моих действий, я принялась за расчет несущих конструкций, а затем за расчет П-образного рамного фундамента. Рассчитав реконструируемый опорный башмак колонны, я набросала эскизы для заготовок деталей для усиления. Затем выдала эскизы для заготовок опалубки вновь возводимого фундамента. И работа в цеху закипела. Я работала с 9 часов утра до 11 часов вечера, делая расчеты отдельных узлов, выдавая эскизы строителям и выполняя чертежи уже готовых решений. Все работы по цеху я разбила на две очереди. В первую очередь вошли работы по обрушившейся части здания. Во вторую очередь работы по остальной более емкой части цеха.

Многие часы главный инженер завода стоял у моего стола и смотрел на мои руки. Меня это приводило в дрожь. Мне очень хотелось избить его логарифмической линейкой. Я не сделала этого только потому, что без линейки я не смогла бы работать. И я, и строители, с которыми я работала, работали очень дружно и согласованно. И мы уложились в сроки. Стекловаренная печь начала работать в намеченный срок, а я вернулась домой в канун великого праздника 6 ноября 1948 года.

Считая, что задача, с которой я так скоропалительно справилась в Константиновке, достаточно сложная, и то, что в этой спешке я могла что-то не учесть, я решила проконсультироваться у профессора Н.Н. Аистова, который руководил моим дипломным проектом. Оформила официальное обращение к нему нашего института с просьбой дать заключение о выполненной мною работе, и собрав все чертежи, выданные мною заводу, я отправилась к нему. Выслушав меня и просмотрев мои чертежи и решения, он задал мне вопрос:

- А как отразилась эта авария на конструкциях противоположной оси цеха?

-Конструкции противоположной оси цеха не имели никаких видимых деформаций. И посчитав их, даже с подобным опиранием подкрановой колонны, неподвижной надежной опорой. ввиду примыкания к ним соседнего мощного сооружения, я оставила их в стороне, - ответила я.

- Неужели Вам приходится самостоятельно решать подобные серьезные проблемы? - спросил Аистов с удивлением.

- Да. Во время войны немцы очень многое разрушили на заводе. Мне пришлось почти весь 1947 год пробыть в Константиновке, восстанавливая этот завод. Серьезных вопросов было невероятно много. Но эту проблему, решенную в такие сроки, я сочла особо серьезной. Хотела бы получить Ваше подтверждение в правильности моих решений, а также указания о возможных моих упущениях, которые еще можно исправить.

- Я не нахожу в Вашей работе никаких упущений и могу дать положительное заключение о выполненной Вами работе, которая свидетельствует о том, что Вы вполне зрелый инженер, способный решать такие серьезные проблемы, - заявил профессор Аистов.

Его положительное заключение я представила главному инженеру нашего института Гипростекло. Прошло некоторое время, и в наш институт поступило сообщение Министерства промышленности строительных материалов о награждении инженера А.И. Рейзман значком победителя в Социалистическом соревновании по министерству М.П.С.М., и сам этот значок, декоративный, пёстро раскрашенный, который я никогда не помещала на своей одежде.

Наша семья проживала в двухкомнатной квартире, которая в 1931 году во время уплотнения жилья была далеко не по правилам отделена от большой квартиры и недостаточно изолирована от нее. В результате ожесточенных боев с наступающими на нас полчищами клопов от наших отделенных соседей, я тяжело заболела. С приступом бронхиальной астмы я пролежала более месяца, и была на краю гибели. Но лечивший меня профессор Н.А. Шевелёв вернул меня к жизни.

И вот, поправившись после этой тяжёлой болезни, я вышла на работу. Первое, что я увидела, войдя в вестибюль нашего института, была "чёрная доска", которая закрывала весь свободный простенок. Это был большой лист светокопировальной бумаги шириной более метра и длиной от потолка до пола. На нем крупными черными буквами было доведено до сведения всех сотрудников института, какой неразумный и недостойный поступок совершила инженер А.И. Рейзман, которая взялась самостоятельно решать сложнейшую проблему и, не справившись, запорола ее. Было очень красочно описано, как деформируются верхние пояса подкрановых балок в стеклолитейном цехе на заводе "Автостекло 25". Сложнейшая проблема по ликвидации аварии в цехе с подкрановыми путями была под силу разве что группе солидных инженеров, а не одному рядовому инженеру. Каким являлась А.И. Рейзман. В заключение было сказано, что впредь сотрудники института должны быть осторожны в своих решениях при выезде в командировки. Такие промахи дорого обходятся институту. В данном случае институт вынужден был обратиться в специализированную организацию "Проектстальконструкция"города Днепропетровска и просить её квалифицированно разобраться в данном вопросе. За что институт Гипростекло должен заплатить 350 тысяч рублей.

Прочитав всё это, я стояла как прихлопнутая пыльным мешком. Я не могла сдвинуться с места. И это всё после того, как цех был восстановлен и пущен в указанные жёсткие сроки, а профессор Аистов дал такой положительный отзыв о моей работе! Я настолько остолбенела, что это известие не вызвало у меня никаких эмоций. Ни возмущения, ни негодования, ни раздражения, ни угрызений совести за свой неразумный поступок. Я была уверена в своей правоте. Стоя перед этой чёрной доской, я совершенно спокойно думала о том, как всё это могло случиться. Мне это было не понятно. И вдруг мне пришла такая мысль. А что если цех остановлен, и производство экспортного стекла прекращено? Эта мысль наконец-то взволновала меня. Я бросилась к начальнику отдела узнать, что случилось на заводе.

Оказывается, как только цех начал интенсивно работать, были замечены деформации верхнего пояса подкрановых балок. Завод запросил направить меня для ликвидации этих деформаций. Был отправлен на завод другой инженер, так как я отсутствовала по болезни. Этот инженер вернулся через несколько дней и заявил, что он не может разобраться в причинах деформации. Был послан второй инженер из группы металлоконструкций. Он так же вернулся обратно с тем же результатом. После этого руководитель группы металлоконструкций Серафимович, который не счёл возможным съездить на завод, заявил руководству института о необходимости передать эту сложную проблему для решения в специализированную организацию. В виду срочности решения данного вопроса это и было сделано.

Будучи уверена в правоте своих решений, я стала ждать нового решения этой проблемы. Весь шум и требования завода выслать на завод меня затих. И мы решили, что этим вопросом занялась другая организация. Вдруг совершенно неожиданно в наш институт прибыл в командировку главный механик завода "Автостекло 25". Я подошла к нему и спросила, кто же решил эту задачу с деформацией подкрановых балок. "А никто. Я, будучи уверен, что Анна Ильинична не могла ошибиться, решил проверить это сам. Взяв лестницу, я поднялся на подкрановую балку и увидел, что во время монтажа аварийных конструкций монтажники забыли закрепить тормозные фермы. После того, как тормозные фермы были закреплены, все деформации исчезли. Цех прекрасно работает, стекло идёт и все довольны. Жаль, что я сразу не сообразил в чём дело. Ведь сами деформации говорили о причинах их появления".

Я была глубоко возмущена поведением руководителя группы металлоконструкций Серафимовича. Не разобравшись в выполненной мной работе, не пожелав задуматься над проблемой лично, он поспешил передать уже решённую проблему в другую организацию и ввёл институт в совершенно ненужный расход. Своё негодование я высказала начальнику отдела, который, конечно, принимал самое активное участие в оформлении "чёрной доски" и назидательного совета сотрудникам не спешить с собственными решениями. А что же они должны делать в таких случаях, как у меня, когда поставлены такие условия свыше? Когда перед командированным на завод инженером встаёт вопрос: смогу ли я справиться с поставленной передо мной задачей? И чувствуя, что смогу, что я должна делать? Конечно, если я чувствую, что задача мне посильна, я должна засучить рукава и приступить к её выполнению.

Некоторое время спустя наш институт "Гипростекло" получил заказанные чертежи днепропетровской "Проектстальконструкции". Я с интересом изучила их и обнаружила, что они полностью продублировали все мои решения, и их чертежи отличаются от выданных мною заводу чертежей только штампом. Таким образом, мои решения были подтверждены ещё один раз.

Буря моих возмущений вышла из берегов. Я написала большую статью в нашу институтскую стенгазету, озаглавив её: "Головотяпство или вредительство?" В ней я подробно изложила все условия, в которых проходила эта работа в октябре месяце на заводе, результаты этой работы, ошибку монтажников, забывших закрепить тормозные фермы, тоже из-за невероятной спешки; указала на отзыв, данный профессором Аистовым, и высказала свое сомнение о соответствии занимаемой должности инженером Серафимовичем, который не смог разобраться в данной проблеме и ввел институт "Гипростекло" в совершенно ненужный и неоправданный расход. После этого вопрос о работе инженера Серафимовича был поставлен на бюро компартии института, так как Серафимович был членом партии КПСС. Бюро вынесло Серафимовичу строгий выговор. А бюро Районного Комитета партии вслед за этим вынесло ему строгий выговор с предупреждением. В скором времени после этого инженер Серафимович уволился из института "Гипростекло".

Главная страница сайта

Страницы наших друзей

Последнее изменение страницы 3 Jul 2019 

ПОДЕЛИТЬСЯ: