Анна Рейзман

ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ

Обсуждение данных к разработке проектного задания стеклозавода в Киргизии у главного инженера проекта заканчивалось. Строительную часть проекта поручили моей группе. Я вернулась к себе. Напряжённый, многопроблемный рабочий день завершился. В комнате было пусто и тихо. Все сотрудники уже покинули свои рабочие места. Я уселась на своё место и задумалась.

Опять девятимашинка с высокими машинами нового типа. С высотой второго этажа машинного отделения, равной двенадцати метрам. Опять сейсмика девять баллов, как в Турции. Правда, грунтовые условия совсем другие, во много раз лучше. Киргизы хотят строить все здания завода в монолитном железобетоне. Значит, конструкции, выполненные в железобетоне, особенно для главного здания и машинного отделения, будут невероятно громоздкие и мощные. При сейсмике девять баллов, такой высоте второго этажа и нагрузке две тонны на квадратный метр перекрытия, конечно, показаны стальные конструкции, но киргизы хотят железобетон и только. Придётся вооружиться заключением академика Быковского, специалиста по строительству в сейсмических районах. Такое заключение будет необходимо, чтобы применить в данном случае стальные конструкции при строжайшем указе об экономии металла. В Турции при заключении договора на строительство стеклозавода, наши высокопоставленные представители, не имеющие никакого представления о взаимозависимости материала, нагрузок и природных условий, согласовали с заказчиком все сроки, все материалы и даже их марки. И сразу после заключения договора материалы из Советского Союза стали поступать в Турцию ещё до начала разработки проекта. Поэтому уже ничего нельзя было изменить при проектировании. Конструкции машинного отделения с высотой этажа двенадцать метров получились громоздкие и мощные. Но желания и требования Киргизии мы сможем изменить, и конструкции главного здания и машинного отделения будем решать в металле. Я ещё продумала, с чего важнее всего начать завтрашний рабочий день, убрала чертежи и папки, лежащие на моем рабочем столе, и вышла из института.

Улица Некрасова тонула в снежной мгле вечера. Днём выпал обильный снег. Все деревья стояли в снежных шубках. Все горизонтальные поверхности и шапки на столбиках сквера на углу улицы Маяковского были покрыты мощным слоем снега. Вечерний сиреневатый блеск снега при ярком освещении фонарей как-то особенно торжественно подчеркивал красоту природы и городской, необычайно нарядной улицы и вызывал желание расслабиться, отпустив все напряжённости рабочего дня и предаться хотя бы на короткое время бездумному отдыху. Спокойно, не спеша, как бы уже отдыхая, я зашла в некоторые продуктовые магазины за покупками и медленно, так же отдыхаючи, поплыла домой.

Дома, как всегда в это время, все семейство моей сестры собралось в кухне за ужином. Мама сказала, что Оля ушла к подружке, живущей по нашей лестнице. Я оставила в стенном холодном шкафу продукты, разделась и подошла к письменному столу в нашей комнате. На чёрном пьедестале чернильницы лежала небольшая, слегка примятая бумажка. Взяв ее в руки, я увидела, что это направление на обследование по поводу ТБЦ почек. Мне стало плохо... Закружилась голова, поехали стены и стол. Мне показалось, что я теряю сознание, что я сейчас упаду. Я поскорей опустилась на стул, стоящий рядом. Меня зазнобило, потом бросило в жар. Но сознания я не потеряла, не упала, а долго просидела в совершенно окаменевшем состоянии не в силах пошевелиться. В голове моей проносились только одни и те же мысли: Нет, не может этого быть! Не может этого быть! Не может этого быть! И так без конца. Постепенно эти мысли замерли и сменились совершенно другими. А если это так?! Если наш участковый прав?! Что тогда? Если у неё действительно ТБЦ почек, и уже давно? И она безнадёжно больна.

Я так всегда берегла её. С каким невероятным трепетом я следила за ее здоровьем, которое столько лет волновало меня. Как хорошо, что я отказалась от длительной авторской командировки в Турцию, такой престижной и выгодной. Что было бы, если бы я согласилась? Страшно подумать об этом. И все-таки я ее не уберегла. И я в недалёком будущем потеряю её? С каким то стоном пронеслись в моей голове эти мысли. Нет! Нет! Нет! Этого не должно быть! Этого не может быть! Я этого уже не переживу! Это слишком большая и жестокая Божья кара! А за что? За какие это мне грехи? Не понимаю. О Боже!!!

Из-за неё я оставила при разводе себе фамилию Рейзман. Я была уверена в том, что она при получении паспорта примет мою фамилию. Я не хотела, чтобы она носила фамилию Смирнова. После гибели во время блокады Ленинграда моей сестры Ольги, мама сказала:-"Вот и свершилось опять. Один старец, хорошо знавший семью Смирновых, сказал мне. что в этой семье Ольги рано уходят из жизни.

"Что же делать? Первое - не распускаться, не раскисать, как сейчас, взять себя в руки и действовать. Необходимо немедленно сделать обследование почек. Самая страшная известность лучше неизвестности. Надо всё достоверно знать. Больны ли почки и как серьёзно? А может быть, если это так, ещё можно что-то с делать? Чем-то помочь. Да, да, надо немедленно обследоваться, немедленно! Завтра же надо начать обследование. Надо подготовиться к встрече со специалистами. Рассказать им, как протекало её нездоровое состояние с самого начала, как давно я стала наблюдать отклонения от нормы в состоянии её здоровья. Неужели это так? Нет и нет! Я не могу, я не должна потерять её. Я буду бороться, я приложу все силы, все средства, чего бы это мне ни стоило, даже жизни. Я должна добиться её выздоровления. Только для этого я должна жить! Только для её спасения! Другого смысла, другой цели жить у меня нет и не будет никогда, это так же точно, как дважды два - четыре! Не будет никогда! Но для этого нужно действовать. Неужели же действительно это так? Неужели это ТБЦ почек. Трудно поверить, трудно себе это представить! И всё-таки, да, наверно, это так. А какая она была цветущая, здоровая, спокойная. С этими чудесными золотисто-пепельными косами и янтарно-карими глазами, так жадно смотрящими на жизнь. Нет, не могу я поверить, что у Оли ТБЦ. почек. В семье у нас все здоровы и с больными, как мне известно, она не общалась. Откуда же это? А всё же мне кажется, что наш уролог прав. Что это так. Как страшно! Неужели я должна пережить всё это? Неужели я выдержу всё это? Да, должна пережить, должна выдержать и должна вылечить Олю, чего бы мне это ни стоило. Должна, должна! И я занялась анализом Олиного здоровья.

Несколько последних лет в Олином здоровье происходят жуткие аномалии, которые приводили меня в невероятный трепет. А врачи, даже крупные специалисты, дают совершенно не эффективные рекомендации. Эти мокрые от пота ладошки и ступни ног, от чего вечно мерзнут руки и ноги. Вечное недомогание, слабость, раздражительность по любому пустяку, любой мелочи, казалось бы совсем не вызывающих такой реакции. Это выпадение волос, против которого не помогают никакие шампуни. Её великолепная золотисто-пепельная шикарная коса к 10-му классу превратилась в тонкий хвостик. И всё это длится уже несколько лет. Эти постоянные циститы и диеты, которые мучают её уже не первый год.

Меня в полное отчаяние приводило это беспомощное разведение рук крупнейших специалистов города. Хотя бы тот же профессор Чекулаев, специалист по крови. Когда, сделав все анализы в районной поликлинике, я показала их и Олю ему, то после просмотра их и общего осмотра Оли он пришёл к заключению, что она совершенно здорова, а студит свои почки, так как в погоне за красотой и стройностью не носит зимой тёплых рейтуз. Дело закончилось выговором, который он назидательно сделал Оле о том, что необходимо тепло одеваться, особенно зимой. И никаких других врачебных рекомендаций от него не последовало. Оля хорошо упитанная, румяная, с нормальным артериальным давлением и пульсом, нормальной температурой показалась ему совершенно здоровой, и я не совсем нормальной матерью, у которой от страха глаза велики.

А знаменитый академик невропатолог Карчикян?! Профессор Военно-медицинской Академии, завкафедрой неврозов и нервных заболеваний. Мы попали к нему частным образом по рекомендации одной знакомой. Осмотрев Олю, её анализы и выслушав мои тревоги и её жалобы, он пришёл к заключению, что состояние её нервной системы находится в крайне тяжелом состоянии, но причина этого состояния ему пока не понятна. Он стал задавать вопросы: "Какие инфекционные заболевания она перенесла с самого детства?" Я перечислила все Олины болезни. "Нет, всё это не то. Такое состояние нервной системы может быть только после перенесённой тяжелейшей инфекции. А как у неё с лёгкими? Всё в порядке? Вы проверили лёгкие?"

Я ответила:

- На лёгкие никогда жалоб не было. Проходила серьёзные осмотры в школе. Вопрос по поводу лёгких никогда не возникал. Правда, в четырёхлетнем возрасте, в эвакуации, было что-то вроде воспаления лёгких, но с помощью горчичников и микстуры от кашля я с этим сама справилась.

- А почему Вы решили, что это было воспаление лёгких?

- На девятый день болезни мне удалось показать её врачу. Врач подтвердил мой диагноз. Кроме того, в квартире, где мы жили, был очень больной грудной младенец. Врач осмотрел и его. Он был безнадёжен. У него было воспаление обоих лёгких. Через два дня он умер. Я сама болела воспалением лёгких несколько раз. Хорошо знала, как оно протекает. Купила в аптеке деревянный стетоскоп, выслушала здоровых, потом дочь, нашла место хрипов и стала лечить.

- А как у Вас в семье? Все здоровы? Нет ли заболеваний нервной системы? Как с наследственностью? Были ли больные, и если были, то чем болели. Не стесняйтесь, говорите откровенно. Это очень важно для того, чтобы разобраться с Вашей девочкой и помочь ей. Может быть, дело в наследственности. Надо докопаться.

- Нет, ни предки, ни живущие родные с обеих сторон здоровы. Нервнобольных не было, насколько я знаю, ни со стороны моей, ни со стороны её отца.

- А как сейчас в вашей семье протекает жизнь? Бывают ли стрессы? Насколько часто и насколько сильные? И как на них реагирует Ваша дочь?

- Нет, в семье отношения ровные, никаких ссор, никаких стрессов не бывает. Но она перенесла один стресс в возрасте восьми лет, когда из семьи ушёл её отец. Была глубокая обида и, даже, некоторое потрясение. Но потом всё как-то выравнялось и таких проявлений, о которых я Вам говорила, не наблюдалось.

- Нет, всё это не то, что могло так отразиться на её нервной системе. А кто входит в вашу семью?

- Семья состоит из меня, Оли и моей мамы. Жизнь в семье протекает спокойно и уравновешенно. В квартире с нами ещё живёт моя сестра с мужем и двумя дочерьми значительно моложе Оли. Отношения у нас совершенно нормальные, ни ссор, ни споров, ни стрессов у нас не бывает в нашем доме.

- Как её успехи в школе? Много она работает, не переутомляется? Вы не слишком к ней требовательны, как это бывает теперь? Нет у Вас погони за пятёрками в ущерб всему на свете?

- Учится хорошо, даже очень хорошо, но работает нормально. Сильных постоянных переутомлений не бывает. Только в период экзаменов. В общем и целом считаю, что здесь у нас всё нормально. Я слишком занята, слишком много работаю, чтобы обеспечить семью и следить за её работой в учёбе у меня нет возможности, да и нет необходимости. Она не круглая отличница, но хорошо успевает. Я считаю, что этого вполне достаточно.

- Странная картина! Мне совершенно не понятна причина такого состояния нервной системы. Я не знаю, отчего и чем лечить. Подумайте сами ещё серьёзно, может быть, что-то вспомните. Приходите тогда ещё. Будем искать причину её состояния. А пока я ничем вам помочь не могу. Девочка здорова. Не толстушка, но хорошего питания. Лицо живое, не изнурённое болезнью, не болезненное. А нервное состояние ужасное. Могу только рекомендовать самые простые вещи: хорошее питание, побольше фруктов и витаминов, побольше отдыха, следить, чтобы не было переутомления и хорошо бы её вывезти к тёплому морю. В остальном, как видно, у вас всё в норме, всё в порядке. Я больше пока ничего не могу вам рекомендовать.

И так, даже такой знаменитый учёный, как Карчикян, стал в тупик. Даже он оказался не в силах помочь Оле. Все эти мысли и воспоминания пронеслись у меня в голове почти со скоростью мысли. И я не пришла после них в себя. Я опять подумала: "Боже, неужели я потеряю её?! А может быть наш уролог прав? Неужели уже ничего нельзя сделать? Что ещё мне предстоит перенести? Так много последние годы потерь в семье, и ещё это. Нет. Нет. Я буду бороться. Все свои силы и средства, всё, чего бы мне это ни стоило, я брошу на эту борьбу за её здоровье. Завтра же начнём обследование. Надо знать, прав ли наш уролог. Можно ли что-либо еще сделать для восстановления её здоровья. Да. Да. Конечно, наш амбулаторный уролог прав!"

На следующий день мы с Олей отправились в поликлинику 1 Медицинского института. День был снежный. Весь сад территории 1 Мединститута был белый. Деревья стояли в белоснежных шубках. Морозный воздух бодрил, и как-то невольно поднимал настроение, как будто бы старался скрасить наши тяжкие переживания, но у него ничего не получалось.

Нас принял врач уролог Иванова. Это была очень пожилая, но очень милая женщина. Осмотрев Олю, она назначила нам явиться через неделю в урологическую клинику института для проведения цистоскопии. До этого обследования никаких рекомендаций и назначений делать нельзя, сказала она.

За эти дни я пережила то, что испытывает каждая мать, теряющая своё единственное дитя. От отчаяния я не могла молчать. Я поделилась своей бедой со своей сотрудницей, которая должна была замещать меня во время прохождения обследования. И рассказала ей о назначении доктора Ивановой. Она сказала мне: "Эта процедура очень неприятная и тяжёлая. Я рекомендую Вас врачу той же клиники, который делал мне операцию по удалению почки, а жену моего сына лечил и вылечил от туберкулёза почек. Понимаю, что девушке с таким диагнозом идти к врачу мужчине не легко, но это лучше чем цистоскопия трясущимися старческими руками. Я хорошо знаю доктора Иванову, она очень симпатичная женщина, но она уже очень стара. Поверьте мне, я в этой клинике лежала долго. Я всех врачей клиники знаю. То, что я Вам рекомендую, лучшее из всех, за исключением зав. клиникой. Я сегодня же позвоню ему и попрошу принять Вас как можно скорее. Жена моего сына почти здорова. Ушли все наши ужасные переживания".

Я была бесконечно благодарна ей. Вечером она позвонила мне и сказала, что доктор Портной ждёт нас завтра вечером от 6 до 7 у себя дома. Когда мы пришли к этому врачу, нас встретил высокий темноволосый с сильной проседью мужчина лет 40-45. Он внимательно выслушал меня, потом Олины жалобы, и произвёл тщательный осмотр её рук, ног, спины.

- Когда ты говоришь, твой язык не заплетается? - спросил он Олю.

- Не замечала этого, - ответила Оля.

- Вы знаете, при туберкулёзе все мышцы человека скованы, непредсказуемы. Человек может быть не уверенным в своих движениях, не в состоянии их контролировать.

- Да, я постоянно цепляюсь за что-нибудь и ставлю себе синяки, - ответила Оля.

- Так вот, ваши рассказы и этот мышечный осмотр приводят меня к заключению, что ваш уролог, который дал вам направление на обследование - прав. Но точно я вам всё смогу сказать после проведения цистоскопии. Советы и назначение на лечение я смогу сделать тоже только после цистоскопии. Чтобы не откладывать, давайте цистоскопию сделаем послезавтра. Жду вас в урологической клинике в три часа дня послезавтра.

Когда мы вышли, я подумала: "Ни один врач, ни один специалист из всех предыдущих светил не обратил внимания на состояние мышечной системы Оли. Какие же все светила однобокие и ограниченные. И даже тот же академик Карчикян. Крутился вокруг да около туберкулёза, а помочь чем-либо оказался не в состоянии. Да, как видно и проглоченная Олей осенью большая кость тоже является результатом этого состояния мышечной системы и скованности языка Оли. И расстройство щитовидной железы, которую ей лечили осенью и рекомендовали фейхоа, наверно, тоже результат её общего состояния. Кажется, начинает проясняться, но пока ничего утешительного. Всё же рядовой уролог оказался прав".

Серый слякотный день. По расквашенному, раскисшему снегу на дорожках территории 1 Мединститута мы добрались до урологической клиники. Я очень долго просидела в холодном, сыром тамбуре клиники, где постоянно хлопали и плохо закрывались наружные двери. Цистоскопия продолжалась почти час, может быть и дольше. Наконец доктор Портной пригласил меня в свой кабинет.

Посмотрев на меня, первое, что он сказал: "Возьмите себя в руки, успокойтесь. Ваша дочь действительно больна туберкулёзом обеих почек. И больна серьёзно. Правая почка поражена сильнее. Весь мочевой пузырь покрыт инфильтратами - отсюда частые циститы. Состояние её здоровья на грани необратимости. Это очень серьёзно. Поэтому я говорю Вам так подчеркнуто, ее состояние на грани необратимости. Всё будет зависеть только от Вас. Если у Вас хватит мужества, терпения, усердия, сможете еще победить болезнь. Если Вашего усердия и твердости не хватит, мы ничего сделать не сможем. Так и запомните-всё будет зависеть от Вас. Лечить ее будете Вы, а не тубдиспансер. Ведь в тубдиспансере два выходных дня. В плохую погоду, или ещё по какой-нибудь причине она будет пропускать лечебные дни в диспансере, и все лечение пойдёт прахом. Вы должны научиться делать внутримышечные инъекции. Будете два раза в день, утром и вечером, делать ей инъекции стрептомицина. Не пропуская ни одного дня. Будут и перерывы, но только по моему указанию.

Стрептомицин уничтожает в организме витамины, поэтому как можно больше витаминов. Следить за температурой. Таблетки фтивазида три раза в день. Вот вам направление в диспансер. Обязательно надо встать на учет. Диспансер вам очень пригодится Он во многом может вам помочь. Но лечение только на дому, и, конечно, усиленное питание. Почки должны покрыться жиром, без этого не обойтись. Необходимо, чтобы она хорошо прибавляла в весе.

Учение в институте необходимо продолжить. Диспансер даст вам справку в институт о том, что ей недопустимы перегрузки и показано свободное расписание. Экзамены и программа института в общем порядке. Она не должна себя чувствовать больной. Для учёбы она здорова.

Я жду вашего посещения через три месяца. От всей души желаю вам успеха".

Уже собираясь уходить, я спросила его:

- А скажите, сколько времени она больна?

- Не более 10 лет и не менее 3, - ответил он. - Припомните сами, когда она имела контакт с больным.

- Да, она имела контакт примерно 10 лет назад.

- Ну вот, теперь мне всё понятно. Обычно туберкулёз почек - вторичное заболевание после туберкулёза лёгких, а здесь он является первичной формой. Она имела контакт с больным в период полового созревания. В этот период половая система человека очень ослаблена и не в состоянии сопротивляться инфекции. В сильных и здоровых лёгких она не задерживается, а в слабых почках зацепилась и очень прочно. Вот и объяснение всем недомоганиям и вашим наблюдениям. Шло развитие болезни, скрытое и не понятное, пока она, наконец, не проявила себя.

И мы начали лечение. Каждое утро до ухода на работу, я делала Оле инъекцию стрептомицина. Выдавала ей дневную порцию лекарств и готовила для неё плотный завтрак, состоящий из мясного блюда, 250 грамм 20% сливок, стакана только что приготовленного морковного сока и чая с булкой и бутербродом. Поначалу я смотрела, чтобы этот завтрак был съеден, но Оля скоро привыкла к такому режиму и выполняла все мои распоряжения беспрекословно. Она сама очень хотела стать здоровой. Она тоже боролась с болезнью. Днём она получала полноценный обед, вечером полноценный ужин. И, кроме этого, определённое количество свежих фруктов, которые она должна была съесть в течение дня... Апельсины, яблоки и другие свежие фрукты в городе добыть зачастую было невозможно. После работы я ездила в столовую горкома партии в Смольном, где они были всегда. Таким образом Оля была обеспечена свежими фруктами и витаминами всегда. Вечером перед сном я делала ей вторую инъекцию стрептомицина. Этот крутой режим выполнялся нами беспрекословно и точно.

И Оля стала поправляться и прибавлять в весе. За назначенные три месяца она прибавила в весе 9 кг. Она округлилась лицом, изменился и цвет лица, и выражение глаз.

И вот мы в назначенное время опять посетили доктора Портного. Увидев Олю, он спросил: "Это та самая девочка, с которой Вы приходили ко мне в первый раз?!" "Да, это она", - ответила я. Он схватил мою руку, сильно сжал её в своих руках и восторженно воскликнул: "Мамаша, я поздравляю Вас! Вы победили болезнь. Девочку не узнать, она выглядит совсем здоровой. Но не думайте, что это уже всё. Вам ещё ой как много придётся повозиться, чтобы окончательно справиться с этой ужасной болезнью. Это ещё не всё. Будем продолжать и дальше действовать с таким же упорством. Вы большой молодец. Вы добьётесь победы окончательно".

Услышав это, я почувствовала, что с моих плеч свалился невероятно тяжёлый груз. Я даже как-то невольно выпрямилась в спине. Я почувствовала невероятное облегчение и помолодела сразу на 20 лет.

Такое лечение под руководством доктора Портного продолжалось и дальше. Оля выздоравливала, а я была счастлива. Сколько энергии и сил появилось у меня. Трудно себе представить. Несмотря на невероятно большую нагрузку на работе, так как я после окончания рабочего проекта для Турции получила подобное же проектное задание для Киргизии, с некоторыми условиями и данными аналогичными турецким. Опять сроки, опять попутные другие крупные проблемы. Крутиться приходилось невероятно напряжённо, но я не чувствовала никакой усталости, ни этой перегрузки.

Этот режим питания и лечения продолжался два года. Я влила Оле 190 грамм стрептомицина. Она заметно крепла и поправлялась. Всё это время она успешно училась в институте. Не отставая от своей группы, она вышла на диплом и защитила его отлично.

Оле было уже 22 года - возраст становления в жизни. С ней в институте учился молодой человек, с которым она была знакома ещё в школьные годы и дружила в институте. Выйдя на диплом и ожидая распределения на работу после окончания, они решили пожениться. И тут же начались опять тяжёлые бурные переживания. Мать юноши, считая эту женитьбу вообще преждевременной, в частности была сугубо против Оли, больной ТБЦ. почек. Хотя Олина форма заболевания была совершенно не опасна для её мужа, поведение его матери было совершенно невыносимо. Как мать, я частично понимала её тревогу, но сколько тяжёлых переживаний им, да и мне причинила она своим протестом и поведением, трудно себе представить. И всё же, несмотря ни на что, они поженились, нажив себе врага на годы и пережив жуткие неприятности.

После окончания института я отправила Олю в Крым в Ялту. Получив от тубдиспансера направление, она в Ялте устроилась в санаторий для больных туберкулёзом почек и пробыла в Крыму не месяц, как она предполагала, а более четырех месяцев. Это была очень большая поддержка для её здоровья.

Вернувшись из санатория, Оля окунулась в эти ужасные семейные дрязги, которые опять отразились на ещё не вполне окрепшей её нервной системе. Она была уже здорова, но перенесённая ею болезнь оставила неизгладимый и неизлечимый след на состоянии её нервной системы. Я видела и чувствовала, что она ещё не достаточно окрепла, чтобы принять на себя тяжёлую жизненную нагрузку, которую несёт на себе любая русская замужняя женщина. Слишком тяжела была болезнь, слишком много сил и энергии унесла она с собой. Её нервная напряжённость осталась почти такой, какой была до начала лечения. Любая мелочь могла привести её к нервному срыву.

Вскоре мы получили двухкомнатную квартиру. Мы переезжали в неё втроём. Эту квартиру мне предоставил мой институт Гипростекло. Этот переезд очень поднял наше весьма угрюмое настроение. Устройство в новой квартире полностью захватило и меня и Олю. Мы были наконец-то счастливы. Оля с мужем разместилась в большой комнате, а я, наконец, получиласовершенно отдельную комнату 9 кв.метров. И жизнь в этой новой квартире потекла у нас совершенно счастливо.

Улучшились наши бытовые условия, наше настроение и наше состояние здоровья. Вскоре Олю сняли с учёта в тубдиспансере. Она считалась здоровой.

Так втроём мы прожили в этой счастливой квартире три с половиной года. Затем у них родилась дочь, а у меня - внучка. Хотя врачи разрешили Оле рожать, и беременность протекала достаточно нормально, после родов чувствовалось, что Олин организм ещё очень слаб и не может полностью принять на себя всю эту невероятно тяжёлую жизненную нагрузку. Глядя на неё, у меня порой сжималось сердце от страха возможного рецидива.

Наша чудесная квартира с появлением ребёнка стала нам мала, тесна и неудобна. Я решила вступить в жилищный кооператив. Но средств для этого у меня было недостаточно. Моя тётя Катя, которая воспитала и поставила меня на ноги, жила в тяжёлых бытовых условиях. Она стала просить взять её с собой. И я решилась на это. Я знала, что если я изменю к лучшему свои жилищные условия, то она будет всё равно у меня. Я не смогу отказать ей в этой помощи.

Это было очень трудно сделать, но я добилась разрешения. Через год мы получили однокомнатную квартиру недалеко от места жительства Оли. Мне было довольно близко перемещаться из одного дома в другой. Но совмещать жизнь на два дома было очень трудно и физически, и морально, и материально. Тем более что Оля работала преподавателем во ВТУЗе при Металлическом заводе, возвращалась домой к двенадцати часам вечера, и только после её возвращения я отправлялась спать к себе домой. Моя помощь была необходима в обоих этих домах.

Так протекли пять лет. Оля поступила в аспирантуру, и необходимость в моей помощи значительно возросла. Мы решили съехаться и поменять эти две маленькие чудесные квартирки на большую трёхкомнатную квартиру. Мне стало значительно легче. Моя жизнь была заполнена заботами и об Олиной семье и о тёте Кате. Я не представляю, как можно жить, ни о ком не заботясь. Мне кажется такая жизнь совершенно пустой и незаполненной. Прожив с нами ещё 4 года, тётя Катя после тяжёлой болезни умерла. А я решила всю оставшуюся мою жизнь посвятить этой молодой семье, с самого начала пережившей так много тяжёлых передряг.

Главная страница сайта

Страницы наших друзей

Последнее изменение страницы 3 Jul 2019 

ПОДЕЛИТЬСЯ: