Страницы авторов "Тёмного леса"
Литературный Кисловодск и окрестности
Пишите нам! temnyjles@narod.ru
Это первая глава воспоминаний моего отца. Следующие главы он не успел написать. Текст снабжен короткими примечаниями и послесловием моей мамы Н.Е.Миклашевской.
Илья Миклашевский
Мой дед Юзеф (Иосиф) Миклашевский, потомственный дворянин, родился в 1856 году. Во Львове по улице Замкнентой (Zаmknienta) 5 имел свой одноэтажный дом. Во дворе усадьбы размещалась мастерская по изготовлению высокохудожественной мебели. Дед, несмотря на дворянское звание, с юных лет увлекся мастерством краснодеревщика, учился и совершенствовался в этом деле у знаменитых венских и флорентийских мастеров. Мастерская деда была официальным поставщиком художественной мебели императорского двора Его Bеличества императора Франца-Иосифа II. За выставленную на Общенациональной выставке 1894 года мебель дед был награжден бронзовой медалью. Его мебель заняла третье место из всех экспонатов выставки. Медаль сохранилась, находится у меня.
По рассказам отца, дед был очень эрудированным человеком, он знал несколько иностранных языков (немецкий, итальянский, французский и латынь). Был очень музыкальным, прекрасно играл на нескольких музыкальных инструментах (скрипка, цитра, мандолина).
Дед имел многих друзей среди художников, писателей, музыкантов и людей науки. Среди его друзей были Людвиг Заменгоф, создатель языка "эсперанто", Юлиуш Коссак, известный художник, создавший совместно с художником Яном Стыкой знаменитую "Рацлавскую панораму" (ныне находящуюся в городе Вроцлаве; кстати, деревянные элементы, размещенные на авансцене панорамы в ее первоначальном - Львовском - варианте, изготовлялись в 1893-95 годах в мастерской деда).
Помню, в детстве у нас дома в столовой комнате висела картина - этюд головы лошади, написанная Ю.Коссаком и подаренная деду (имелась дарственная надпись, но после войны в Польше у родителей этой картины уже не было, куда она девалась, мне неизвестно).
Дед умер в 1924 году, т.е. до моего рождения, так что все, что я о нем знаю, это только со слов отца, матери и других родственников.
В нашей семье бытовало предание (легенда), что свой род фамилия ведет от оруженосца польского короля Стефана Батория, приглашенного на польский трон из семиградского княжества, где он княжил. Оруженосца, который прибыл вместе с ним, по-мадьярски звали Миклош (Николай). За проявленные им заслуги и геройство в битвах король Стефан Баторий ввел его во дворянство, причислив к гербу "Радван", и дал ему в надел недалеко от Львова село, которое стало с тех пор именоваться Миклашувка, оттуда и фамилия.
Это село существовало под названием Миклашув до начала второй мировой войны, т.е. до 1939 года, и было отмечено на картах того времени. В 1936 г. мы всей семьей (отец, мама, сестра Яся и я) ездили туда. Отец в местном костеле и гмине (местной управе) нашел какие-то косвенные подтверждения бытующего в семье предания (от деда никаких подтверждающих документов не осталось), но к сожалению в военных перепетиях опять все было растеряно, я никаких документов не унаследовал.
Я сделал попытку реконструировать наше генеалогическое древо, но насколько оно отражает действительность в предшествующих (до прапрадеда) коленах, сказать трудно, восстанавливал я его по разговорам с отцом и мамой, а также с тетей Михалиной (Линцей) Хордынской - сестрой моей бабушки Марии Миклашевской.
Мать моего отца - моя бабушка - Миклашевская Мария, девичья фамилия Когут (в уничтоженных мною при ликвидации документов после смерти родителей в Польше семейного архива, на вывоз которого я не получил от местных властей разрешения, эта фамилия писалась по-разному, а именно: KOGUT, KOHOUT, KOGOUT, сама бабушка всегда подписывалась KOHOUT, но в документах, включая свидетельство о ее смерти, значилось KOGUT). Родом бабушка была из города Янова под Львовом, ее родители были мелкопоместные дворяне, семья ее была достаточно многочисленная, но так сложилось, по неизвестным мне причинам, что родственные связи между моими родителями и родственниками бабушки, кроме самой младшей ее сестры Михалины, по мужу Хордынской (тети Линци) не поддерживались (о тете Линце и ее семье будет отдельная глава).
Бабушка была очень строгой дамой по отношению к окружающим, была великолепной хозяйкой дома, и все ей повиновалось. Ее слово для всех было законом и должно было выполняться беспрекословно (мама моя иногда пыталась проявить свою независимость и свой характер, но это ни к чему хорошему не приводило).
Бабушка безмерно меня любила, и это позволяло мне занимать привилегированное положение, я единственый, которому прощалось невыполнение ее приказов и поручений; правда, я не очень этим злоупотреблял. Когда мы жили еще в собственном доме во Львове, то самое большое наказание за непослушание для меня было, когда бабушка привязывала меня ниткой к ножке стола, а сама садилась в кресло и читала вслух назидательные истории. Такое наказание длилось минут десять, от силы пятнадцать, в зависимости от длительности читаемой истории, потом бабушка подходила ко мне, давала целовать мне руку и отвязывала от ножки стола, и я опять мог шалить.
Бабушка была прекрасным кулинаром, правда, на кухне она больше руководила кухаркой, но иногда и сама готовила разные очень вкусные блюда. Я очень любил в такое время присесть где-нибудь в уголочке и наблюдать за священнодействием бабушки.
Так длилось пока бабушка жила в своем доме во Львове. В 1934 году дом во Львове был ликвидирован, и бабушка переехала к нам в Вильно, где в то время мы жили. Вскоре после своего переезда к нам в Вильно она заболела, одолел ее старческий склероз (или возможно другое заболевание), у нее в голове сместилось время и место, в ее воображении я был одним из ее сыновей, т.е. моим отцом или его братом Владиславом, а место жительства ей представлялось то Львовом, то Веной (где она в своей юности жила в пансионе) или Яново.
Что-либо добавить о бабушке еще, кроме того, что я ее очень любил и что она была очень красивой (особенно в молодости, это видно по фотографиям), не могу. Бабушка умерла в октябре 1938 года в возрасте 72 лет, похоронена в г.Вильно (Vilnius, Литва) на Бернардинском кладбище, быв. р-н Заречье.
Самыми близкими родственниками со стороны отца были его младшие сестра Мария и брат Владислав. Сестра отца Мария умерла очень молодой девушкой, родилась она в 1898 или в 1899 году, точно не знаю, также не знаю точного года ее смерти, но предположительно произошло это между 1914 и 1918 годами. Она была очень музыкально одаренной девочкой с самых ранних лет, училась в Львовской музыкальной школе, играла на нескольких музыкальных инструментах, но любимым ее инструментом была цитра, по этому классу она закончила музыкальную школу, с игрой на цитре выступала публично (эти сведения получены мною от отца). Цитра, на которой играла Мария, сохранилась и после ее смерти и была у нас дома до самой смерти бабушки, так как она не хотела с ней расставаться как с памятью о дочери. Потом отец передал эту цитру во Львовское музыкальное училище. Мария также прекрасно рисовала, она посещала занятия во Львовской Академии изобразительных искусств как вольный слушатель. Фотография тети Марии сохранилась у меня до настоящего времени.
Брат моего отца Владислав был моложе отца на 4 года. Во время 1-ой мировой войны закончил реальное училище и поступил в Львовское высшее политехническое училище, в котором также в свое время учился и мой отец. Однако в 1918 году будучи студентом второго или третьего курса он бросил учебу и вступил добровольцем во вновь создаваемую в возрожденной Польше Польскую Армию. После прохождения 6-тимесячных офицерских курсов он получил звание подпоручника и назначение командиром взвода во 2-й полк Легионов. Во время польско-советской войны 1920 года дядя Владислав был тяжело ранен, стал военным инвалидом.
После ликвидации дома во Львове и переезда бабушки к нам в Вильно он поселился в пансионате для инвалидов-легионеров на полном государственном обеспечении.
Этот пансионат находился в городе Скерневице недалеко от Варшавы. По дошедшим до нашей семьи данным дядя Владислав в сентябре или в октябре 1939 года был расстрелян немцами вместе с другими инвалидами в связи с ликвидацией пансионата для польских военных инвалидов и организации в нем санатория для немецких летчиков.
Дядя Владислав за свои боевые подвиги был награжден высшим военным орденом Польши - крестом Virtuti Militari 5-го класса (латинское название означает "за военную доблесть" - Н.М.) и крестом Walecznych (Храбрых). Этот орден - один из самых высоких военных орденов - вручался только на поле боя.
Я помню дядю Владислава очень слабо, так как он очень мало с нами детьми общался. Когда мы жили во Львове вместе, он больше болел и находился в госпиталях, чем дома, а в Скерневице в пансионат я вместе с отцом ездил только один раз в 1938 году летом и был там всего несколько часов.
О других, более дальних родственниках отца будет отдельная глава.
Отец мой Ян Миклашевский был старшим из детей в семье деда моего Юзефа Миклашевского и Марии из Когутов Миклашевской. Отец родился во Львове 24 июня 1894 года. В десятилетнем возрасте он серьезно заболел воспалением суставов, что привело к резкому замедлению его роста, который достиг всего только 164 см (несмотря на то, что и дед и бабушка были высокими, также высокими были его младшие сестра и брат).
В 1912 году отец окончил с похвальным листом 1-е Львовское реальное училище и поступил на строительный факультет Львовского высшего политехнического училища (Львовский Политехникум), в котором учился до конца 1915 года. Осенью 1915 года он был призван в австрийскую армию, где после краткосрочных офицерских курсов произведен в офицеры, получив младший офицерский чин австрийской армии - фенрих (прапорщик), и направлен на итальянский фронт, где находился до конца войны и распада в 1918 году Австро-Венгерской империи. Осенью 1918 года отец вернулся домой во Львов, имея уже чин лейтенанта императорской австрийской армии. После возвращения во Львов он поступил в распоряжение военных органов организующегося Войска Польского и зачислен в армию с присвоением звания - подпоручник Войска Польского. Получив назначение на должность военного коменданта железнодорожной станции и вокзала города Львова, он на этом посту участвовал в боевых действиях по обороне Львова от Украинских вооруженных сил Центральной Рады. За проявленный героизм был награжден орденом Львовских Орлят за номером 7. После окончания войны 1920 года отец получил назначение в город Бяла Подляска на должность заместителя начальника интендантской службы дивизии. Там он встретился с будущей своей женой и моей матерью - Сабиной Мазурек, которая работала там в качестве вольнонаемного сотрудника интендантства.
В сентябре 1921 года они обвенчались.
Церковное таинство бракосочетания совершил двоюродный брат мамы ксендз Стефан Угневский, в будущем прелат Варшавской курии.
В 1922 году отца перевели в город Ковель на должность начальника службы инженерного обеспечения Волынской пехотной дивизии. В этой должности он служил до 1927 года, когда по собственной неоднократной просьбе был откомандирован в город Львов для окончания учебы во Львовском Политехникуме и получения инженерного диплома, что и состоялось летом 1929 года.
В этом же году он получил звание поручника Войска Польского и продолжал службу в городе Львове в штабе военного округа до 1931 года. Весной 1931 года он был назначен в город Краков на должность командира роты 1-го отдельного мостового саперного батальона. В Кракове, в 1-ом батальоне саперов отец служил до апреля 1934 года: сначала, как уже было сказано, ротным командиром, а потом, со второй половины 1932 года, заместителем начальника штаба батальона по инженерному обеспечению. В апреле 1934 года он был откомандирован для дальнейшей работы в Министерство транспорта и получил назначение на должность начальника отдела военного бюро Виленского управления железных дорог (DOKR 5) в городе Вильно. В конце апреля мы переехали туда всей семьей.
В Вильне в Управлении железной дороги отец проработал до самого начала немецко-польской войны 1939 года. После 17 сентября 1939 года, когда Вильно было занято советскими войсками, отец продолжал оставаться на своем рабочем месте до 21 сентября. В этот день вместе с другими старшими сотрудниками Управления дороги он был арестован и вывезен вглубь СССР (как я потом узнал, он сперва находился в лагере в Старобельске, а в начале 1940 года как специалист по строительству железнодорожных мостов был переведен в лагерь в город Ухта Коми АССР и находился там до осени 1941 года, когда был призван в организуемый Польский Корпус). За весь период с момента ареста и до 1945 года, т.е. до конца войны, с ним не было никаких контактов, кроме открытки, полученной нами через Международный Красный Крест (без указания обратного адреса) летом 1942 года в Вильне, во время немецкой оккупации.
Отец, после вывода Польского Корпуса из СССР, прошел вместе с корпусом всю африканскую кампанию, участвовал в битве за Тобрук, был награжден Крестом Храбрых (Krzyz Walecznych - Кшиж валэчных), однако в связи с ухудшением здоровья в конце 1943 года он был откомандирован из действующей армии в качестве преподавателя в Польский кадетский корпус, который в то время находился в городе Хайфа (Палестина). В конце 1944 г. кадетский корпус был передислоцирован из Хайфы в Шотландию, туда вместе с корпусом переехал и отец. Ранней весной 1945 г. у отца случился обширный инфаркт миокарда, и он около двух месяцев находился в военном госпитале в городе Эдинбурге, а после выписки из госпиталя был уволен из армии в отставку по состоянию здоровья.
В конце 1946 года в качестве военного репатрианта отец вернулся в Польшу, в декабре встретился с моей мамой. Она жила в то время у своей сестры (тети Поли) в Фирлее, куда приехала как репатриантка из СССР (из города Вильно) летом 1946 года.
В январе 1947 года отец получил назначение на работу в управление железной дороги в городе Ольштыне в качестве начальника отдела восстановления железнодорожных путей и мостов. К работе приступил незамедлительно. В марте этого же года он получил в Ольштыне двухкомнатную квартиру, и к нему переехала из Фирлея мама. В этой должности отец работал до начала 1949 года, когда подвергся притеснениям как бывший офицер Польской армии на Западе.
Он был уволен и более полугода нигде не работал. В это время у него и случился второй инфаркт. Больше месяца отец находился в больнице, но в установлении инвалидности ему было отказано.
Только в ноябре 1950 года его приняли рядовым инженером- -проектировщиком в бюро проектов обустройства железных дорог. В этой должности он работал до 1956 года. Только после "оттепели", связанной с разоблачением на XX съезде КПСС "культа личности" в СССР, в Польше наступили перемены. Отец получил назначение на должность главного инженера этого проектного бюро. Однако в конце 1957 года у него опять случается инфаркт. После выхода из больницы на этот раз ему назначили инвалидность. До сентября 1958 года он нигде не работал, а начиная с этого времени работал преподавателем-консультантом в железнодорожном техникуме. Состояние здоровья вынудило его в конце 1961 года полностью прекратить трудовую деятельность.
Умер папа 2 мая 1962 года в городе Ольштыне в возрасте неполных 68 лет.
Отец был очень одаренным человеком. Прекрасно играл на скрипке и мандолине. Увлекался живописью. Прекрасно знал несколько языков (абсолютно свободно владел немецким, хорошо знал английский и неплохо французский, мог читать и разговаривать по-итальянски, хуже знал украинский и русский, отлично знал латынь - читал свободно великих римских поэтов и философов и свободно их переводил), отлично владел математикой, был высококвалифицированным инженером-мостостроителем. По его проектам и под его руководством было построено несколько крупных мостов, в том числе железнодорожный мост через реку Вислу под Краковом.
По его проекту и под его руководством были построены трибуны для зрителей на Краковских Блонях во время проведения знаменитого парада-ревю польской кавалерии в 1933 году. За строительство этого сооружения, выполненного в весьма сжатые сроки (несколько недель) отец получил личную благодарность от Маршала Польши Юзефа Пилсудского.
Если бы не началась в 1939 году война, отец должен был бы выйти в 1940 году в отставку по выслуге лет на государственной службе. Он мечтал к этому времени построить во Львове свой дом и переехать туда из Вильна. Для этой цели весной 1938 года отец купил во Львове в районе ж/д станции Львов-Клепаров земельный участок. В течение 1938 и 1939 годов закупались необходимые материалы. Весной был нанят подрядчик, который должен был за 1939 и 1940 год построить дом. Проект дома отец разработал сам.
Однако этим планам не суждено было сбыться.
К более далеким родственникам по отцовской линии, о которых я могу что-то сказать, относятся семьи Хордынских и Любельских.
Семья Хордынских имеет отношение к нашей семье через сестру моей бабушки - матери моего отца - тетю Линцю.
Тетя Линця (Михалина) была самой младшей сестрой моей бабушки. У них был один отец, но разные матери (после смерти первой жены отец моей бабушки женился вторично). Тетя Линця была ровесницей моего отца, разница в их возрасте была только в днях.
Тетя Линця вышла замуж за Леона Хордынского, одного из трех братьев Хордынских - Казимежа, Леона и Людвика. Это были потомки дворянского рода, но из-за своей бедности ведшего разночинный образ жизни. Так Леон (муж тети Линци) владел во Львове рестораном на Грудецкой улице (названия ресторана не помню). Людвик был довольно известным во Львове адвокатом, имел свое адвокатское бюро. Самый старший из братьев Казимеж владел недалеко от города Гродно имением, состоящим из дома с усадьбой и около 300 гектаров земельных угодий. Земля была отдана в аренду, а сам Казимеж работал в Гродненской мужской гимназии преподавателем словесности.
С семьей Казимежа наша семья была в очень хороших отношениях. Всегда осенью мы получали от них большие корзины яблок и слив и килограммов 10 меду, которых хватало на всю зиму. Во время войны Казимеж скрываясь от немцев жил у нас в Вильне.
У них было трое детей: старший Станислав родился кажется в 1924 году, вторая, Зофия (Зося), родилась в 1926 году и младший Кшиштоф в 1931 году. Кшиштоф сейчас живет в городе Люблине и работает врачом (у меня с ним контакта нет, также нет контакта с Зосей). Зося по имеющимся у меня сведениям вышла замуж, живет в городе Гданьске. Станислав во время войны был командиром отряда Армии Крайовой и погиб в боях в 1944 году.
С Людвиком Хордынским наша семья близких отношений не поддерживала, так что сказать о нем и его семье не могу ничего.
С тетей Линцей и ее семьей всегда были хорошие родственные отношения. У Леона и тети Линци было трое детей - три сына. Старший Роман родился в 1928 году, средний Болеслав в 1931 и младший Юрек (Ежи, по-русски Георгий) в 1935г.
Роман закончил жизнь трагически, утонул в реке Одра в 1947 году, после переезда их (репатриации из СССР) из Львова в Еленю Гуру (Jelenia Gоra). Юрек умер очень рано, но точного времени смерти не знаю. Болеслав был очень болезненным, закончил уже после репатриации гимназию и работал в городской администрации в Еленей Гуре. Был женат, но неудачно, с женой довольно быстро расстался. В этом браке родился у него сын Кшиштоф, который в настоящее время с женой Ренатой и дочкой Ягодой живет в городе Познани, с ним я периодически обмениваюсь письмами. Болеслав умер в 1991 году в Еленей Гуре. Его отец Леон Хордынский умер в возрасте 81 года в 1977 году тоже в Еленей Гуре. Следует отметить, что после репатриации из СССР и поселения в Еленей Гуре Леон Хордыньский купил там дом, в котором до своей смерти проживал Болеслав. Какая судьба дома сейчас, я не знаю, на мои вопросы у Кшиштофа ответа не получил.
(Ниже делаю об этом примечание, - Н.М.).
Несколько слов о тете Линце. Она была очень дружна с младшим братом моего отца Владиславом. Еще до начала 1-ой мировой войны она вместе с Владиславом участвовали в польском патриотическом движении, принадлежали к парамилитарной польской организации "Сокол", а во время войны были членами ПОВ (Польской военной организации). Вместе с Владиславом тетя Линця в 1918 году вступила в организующееся Войско Польское. Брала участие в ряде сражений, вышла в 1925 году в отставку в звании хорунжего Войска Польского.
Она скончалась в Еленей Гуре в 1980 году в возрасте 89 лет. - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Примечания. Болезненный и одинокий Болеслав постоянно переписывался с Романом. Меня он в письмах называл "пани профессор". Я однажды связала и послала ему пуловер. Мама Романа до самой своей старческой болезни тоже находилась с "Болькем" в интенсивной переписке. Романа он называл братом и завещал ему свой дом. Кшиштоф с женой (это вторая жена; от первой у него два взрослых сына, о чем он не упоминает никогда) ухаживали за отцом во время его последней болезни. Взволнованные завещанием, они прощупывали почву: знает ли Роман об этом и не вступит ли в борьбу за дом. При этом они явно сохраняли надежду, что Роман о формальном завещании не знает, но и боялись, что у него есть законный текст завещания. Наконец, уже будучи совсем больным, во время телефонного разговора с Ренатой Роман прямо сказал ей, что не претендует ни на какое наследство.
Некоторые неточности, которые я заметила, читая теперь письма Казимежа Хордынского, я исправила. Из писем видно, что Романа он очень любил и что отношения были близкие: он мягко, но очень серьезно упрекал Романа в некотором невнимании к родителям (Н.М.).
Мариан Любельский (Marian Lubelski) был двоюродным братом моего отца. Он постоянно проживал во Львове, последние годы перед 2-й мировой войной работал начальником ж/д станции Львов-Клепаров. Проживал в доме рядом со станцией, при доме был небольшой садик. Мариан Любельский был очень дружен с самого детства с моим отцом. Впоследствии, когда наша семья уехала из Львова, эти связи несколько ослабли, тем не менее, когда отец задумал строительство дома во Львове, он назначил Мариана своим доверенным лицом. Жена Мариана - Зофия - была моей крестной матерью, однако - не знаю почему, - но близости между мной и крестной никогда не было.
У Мариана и Зофии было трое детей: два сына и дочь. Старший сын родился в 1923 году, звали его Тадеуш. Среднюю дочь звали как и мою сестру Янина, она родилась в 1925 году. Младший сын Юзеф (дома звали его Зютек) родился в 1928 году.
Жизнь этой семьи закончилась трагически, они все как заложники были расстреляны немцами в 1939 году (в то короткое время, пока Львов находился в немецких руках).
Я последний раз виделся с ними в 1938 году, когда с отцом на несколько дней приезжал во Львов.
Мой дед со стороны мамы Францишек Мазурек родился в 1840 (или в 1839) году. В 21 год он призывался в царскую армию. Как говорит семейное предание, в день, когда он уходил в солдаты, в соседнем дворе праздновали крещение только что родившейся девочки. Сосед, поднося уходящему рекруту чарку, в шутку сказал: Возвращайся скорей целый и здоровый, а невесту мы тебе вырастим.
Дедушка вернулся из армии в чине старшего унтерофицера ровно через 25 лет. Соседская девушка, впоследствии моя бабушка, к этому времени замуж не вышла, так что сбылись пожелания ее отца. Свадьбу сыграли в этом же 1886 году.
Дед за время службы в армии был награжден каким-то крестом и двумя медалями (это со слов моей мамы, одна из этих медалей долго была в нашей семье, потом куда-то задевалась).
По рассказам мамы, несмотря на то, что дед был владельцем более 50 гектаров земли и леса, сам он землепашеством практически не занимался, часть земли сдавал в аренду, а для оставшейся нанимал работников для ее обработки, сам ухаживал только за лошадьми, которых очень любил. Дед все свое время уделял общественной работе и государственной службе. Долгое время был солтысом (руководителем гмины - низшего звена административного деления), заседал присяжным заседателем в мировом суде, был одним из основателей в Фирлее потребительского кооператива и бессменным (до самой смерти) его председателем. Возглавлял общественный совет села и был членом церковного совета. Являлся также председателем попечительского совета организованной по его инициативе 6-тиклассной начальной школы, преобразованной из церковно-приходского 2-хклассного училища. Я помню, что перед 2-й мировой войной на доме, в котором размещалась школа, была мемориальная доска, а на ней было написано, что школа была организована по инициативе солтыса Францишка Мазурка, а само здание построено на деньги, собранные среди жителей Фирлея.
Я деда не знал, так как он умер до моего рождения. Умер дед в 1924 году в Фирлее, прожив 84 года, похоронен на кладбище в Фирлее. У меня сохранилась его единственная фотография, сделанная предположительно в 1910-12 годах.
Бабушка, как я уже писал выше, была моложе дедушки на 25 лет. Звали бабушку Марианной, девичья ее фамилия Гузувна (это значит, что фамилия ее отца была Гуз, - примечание Н.М.).
Бабушка была небольшого роста, довольно полная, но при этом очень подвижная. Так как дедушка практически хозяйством не занимался, то это все находилось на бабушкином попечении, кроме лошадей, к которым дедушка никого не допускал (кроме специально нанимаемого для этой цели парубка, т.е. наемного работника). Так как в хозяйстве, по рассказам мамы, было несколько коров и свиней, а также много кур, гусей, уток и индюков, то всегда нанимали для ухода за скотом дворовую девушку, иногда даже двух.
Бабушка была отменным кулинаром, особенным мастерством славилась при приготовлении вегетарианских блюд, так как сама она мяса не ела.
Я бабушку хорошо помню по тому периоду, когда она жила у нас в Кракове, тогда она очень много времени уделяла мне, так как я еще в школу не ходил и был в основном на ее попечении. Она научила меня писать печатными буквами и читать, так что я к 5 годам и читал и мог писать.
Потом уже в школе доставило мне много труда научиться писать письменными буквами.
Дед бабушки по ее материнской линии, т.е. по линии Заборских, был итальянцем синьором Джовани, приглашенным в качестве гувернера князем Фирлеем. Подробностей не знаю.
Бабушка умерла в 1933 году в Фирлее в возрасте 72 лет, похоронена на Фирлеевском кладбище рядом с дедом. Последний раз я на их могилах был в 1938 году.
Тетя Поля была старшей сестрой моей мамы. Полное ее имя Аполинария Мазурек, она была старше моей мамы на 7 лет. Жила она постоянно в Фирлее.
Только под конец жизни, уже после 2-ой мировой войны, в начале 50-х годов, после ликвидации хозяйства в Фирлее она переехала под Варшаву в поселок Свидер к сыну, Роману Вуйтовичу.
Тетя Поля дважды выходила замуж. Фамилию первого мужа я не помню. Первый брак был перед 1-ой мировой войной, кажется в 1910 году, муж ее был окружным лесничим, т.е. ему были подведомственны все государственные леса округа (в лесной округ входило несколько уездов). В 1912 году у них родился сын (кажется, его звали Витольд, но я не уверен, что моя память правильно сохранила его имя). В этом же году умер ее муж от клещевого энцефалита. Тетя Поля осталась одна с маленьким ребенком на руках. Мальчик тоже долго не прожил, он умер в возрасте 4 или 5 лет.
В 1919 или 1920 году тетя Поля выходит вторично замуж за вдовца, имеющего на руках двух детей: старшую дочь Хелену (10- или 11-летнюю) и младшую на три или четыре года Янину.
Жена второго мужа тети Поли была ее подругой с раннего детства. Звали второго мужа Константин Вуйтович - дядя Костек.
В 1925 году у них родился сын (мой двоюродный брат) Роман. Здесь следует отметить, что дочерей дяди Костека тетя Поля официально удочерила. Одно время (как раз тогда, когда я родился), у нас во Львове жила старшая, Хелена, она училась на каких-то курсах, кажется, бухгалтерских.
Жила она у нас тогда на протяжении нескольких лет. Потом в Кракове на протяжении 1,5 лет жила у нас Янина, она тоже приобретала специальность, где-то училась. Дядя Костек, как и дед Мазурек, мало занимался сельским хозяйством (хотя его надел составлял около 20 гектаров угодий, а вместе с наделом тети Поли это было более 50 гектаров). Он больше занимался общественными делами: еще перед первой мировой войной он принял от деда Мазурка председательство в потребительском кооперативе, после войны неоднократно выбирался войтом (старостой), был межевым судьей (по рассказам моей мамы, он имел какое-то начальное юридическое образование).
Дядя Костек во время немецкой оккупации Польши был активным участником движения сопротивления, принадлежал к подпольной организации Стронництва Людовего (Крестьянского объединения) - "Батальоны хлопские", подвергался гонениям со стороны оккупационных властей, скрывался от возможного ареста. Умер дядя Костек в первые годы после войны (точного времени не знаю).
Как я уже отмечал выше, Хелена и Янина были дочерьми дяди Костека от первого брака, удочеренными тетей Полей.
Хелена после окончания учебы во Львове вернулась в Фирлей и недолгое время работала канцелистом (sic! - Н.М.) в местной управе гмины. В 1930 или 31 году она выехала в город Пултуск, где работала в уездной управе, а вскоре вышла замуж за начальника местного почтового отделения Яна Гонщика (Jan Gaszczyk). Через некоторое время они переехали в Любартув, а затем в Люблин, где жили до самой войны. Во время войны муж Хелены был в немецком плену, а она с детьми переехала к тете Поле в Фирлей и прожила там всю войну. После возвращения ее мужа из плена они опять переехали в Люблин. Там вначале 50-х годов скончался ее муж, а сама Хелена умерла в 1978 году.
У Хелены и Яна было двое детей: сын Здислав родился в 1935 году, закончил юридический институт, работал в Люблине адвокатом. Умер в 1985 году. Я его лично не знал. Дочь Веслава родилась в 1937 году, после войны вышла замуж, о ее дальнейшей судьбе ничего не знаю. Здислав также был женат и имел кажется двоих детей, но о них я тоже ничего не знаю.
Янина, младшая дочь дяди Костка, после того как закончила обучение в Кракове (об этом я писал выше), уехала в Варшаву, где работала в какой-то адвокатской конторе. В 1934 она вышла замуж за зубного врача, имеющего отличное в Варшаве реноме. Фамилии мужа Янины не помню. В 1935, или возможно в 1936 году у них родился сын Марек. Сразу после оккупации Польши немцами муж Янины выехал в Швейцарию (он оказывается имел кроме польского и швейцарское гражданство). Янка с сыном переехали из Варшавы в Фирлей и жили там у тети Поли до 1942 года. Мужу Янины удалось каким-то способом устроить переезд ее из оккупированной Польши в Швейцарию. Там они жили вместе около года и затем через Испанию и Португалию в конце 1943 года перебрались в Англию. Живя в Англии, Янина заболела скоротечным туберкулезом и в середине 1945 года умерла. Как мне известно от тети Поли, в 1946 году Марек вместе с отцом выехали в США, в город Чикаго. Там отец Марка купил большую фабрику химчистки. Впоследствии, после окончания учебы, это предприятие возглавил сам Марек. На этом мои сведения о них обрываются.
У меня сохранилось несколько фотографий Янины с Марком, сделанных до войны и во время войны.
Роман Вуйтович был сыном тети Поли и дяди Костека, таким образом он был моим двоюродным братом по материнской линии.
Роман был старше меня на несколько лет, несмотря на это, мы с ним с самого раннего детства были очень дружны, хотя встречались довольно редко. Как правило, наши встречи проходили во время летних каникул, когда мы обязательно на 10-15 дней приезжали к ним в Фирлей. Встречи эти доставляли нам много радости, у нас с ним никогда не было каких-либо конфликтов.
К началу войны с немцами Роман окончил 6 классов начальной школы и учился в Пултуске в гимназии, в которую поступил в 1938 году. Во время войны он не имел возможности учиться и только после войны, в 1950 году с помощью моего отца сумел закончить железнодорожный техникум в городе Ольштыне, в котором учился в течение трех лет, живя это время у моих родителей. В том же году он уехал в Варшаву, где получил работу по распределению на предприятии по строительству железных дорог. В этой системе он проработал до конца своей жизни, т.е. до сентября 1994 года.
В 1951 (возможно, что в 1952) Роман женился на Леокадии Балахович, дипломированной акушерке. После женитьбы получил квартиру в поселке Свидер под Варшавой в деревянном неблагоустроенном доме, в котором была одна комната, большая кухня и темный чулан, а также сени. Воды и канализации в доме не было. В таких условиях он жил вместе с семьей около 15 лет. В этом доме в 1955 родился у них сын Марек, а в 1958 дочь Малгожата (Малгося). С 1956 года после ликвидации хозяйства в Фирлее тетя Поля переехала жить к Роману.
Малгося закончила экономическую академию в Варшаве, работала экономистом в госбанке. В конце 80-х годов она уехала в Канаду и работала там по специальности. В середине 90-х вышла замуж за канадца и теперь живет постоянно в Торонто.
В конце 60-х годов Роман с семьей и тетей Полей переехал на жительство в город Отвоцк, где ему была предоставлена трехкомнатная квартира. Теперь в этой квартире осталась одна Ледзя (Леокадия), жена Романа. Марек женился, у него имеется сын Конрад, ровесник Димы. Жена его Мария работает завучем в местной школе (т.е. в школе в поселке Глинянка рядом с Отвоцком, где в настоящее время живет Марек). Марек работает в ядерном центре в Сверке под Варшавой (Марек окончил физический факультет Варшавского университета и защитил кандидатскую диссертацию по ядерной физике). В настоящее время Марек строит свой дом в Глинянке, одноэтажный особняк с мансардой, в будущем 1999 году намеревается ввести его в эксплуатацию. У него сейчас две автомашины: одна - Mercedes-200, на которой ездит он сам, и вторая маленькая Polski Fiat-125, микролитражка, на которой ездит Марыся (жена).
Во время немецкой оккупации Польши Роман был активным участником движения сопротивления. Первое время участвовал в движении "Батальонов Хлопских", а после слияния их отряда с местным отрядом Армии Крайовой участвовал в партизанских акциях и боях с немцами до самого освобождения Люблинщины летом 1944 года. В августе 1944 года при попытке их отряда Армии Крайовой прорваться на помощь восставшей Варшаве отряд был окружен войсками НКВД, разоружен и интернирован. Офицеров заключили в тюрьмы, а всех рядовых партизан погрузили в эшелоны и вывезли в Калужскую область, а там разместили в специальном лагере. Там они работали на лесозаготовках, находясь на положении военнопленных. В конце 1946 года их опять погрузили в эшелоны и привезли в Польшу, где после нескольких недель проверок отпустили по домам.
Леокадия Вуйтович, в девичестве Балахович, происходит из известной дворянской семьи Балаховичей, вотчина которых находилась в районе города Двинска (Daugavpilsa-Динабурга). До войны 1939 года ее родители владели в окрестностях этого города имением, имели более 200 гектаров земли. Осенью 1939 г. после аннексии этих территорий СССР имение было конфисковано и национализировано, а их семья выслана в Казахстан, откуда оставшиеся в живых вернулись в Польшу в 1949 году.
Известный из истории генерал Булак-Балахович приходился Ледзе двоюродным дядей.
ПРИМЕЧАНИЕ 2003 года. В этом году Ледя скончалась от белокровия. Н.М.
Угневские были родственниками по линии деда Францишка Мазурка, его родная сестра была замужем за Угневским. У нее было трое детей: одна дочь, с которой она жила в Фирлее (бабушка Угневская умерла в 1934 или 1935 году, и я ее хорошо помню, но ее дочери не помню совсем), и два сына. Старший Стефан был священником, он венчал моих родителей и крестил мою сестру Янину. Умер он в конце 50-х или в самом начале 60-х годов в Варшаве, будучи в сане прелата. Я виделся с ним последний раз в 1956 г., когда первый раз после войны приехал в Польшу к родителям.
Младший сын Роман был офицером Войска Польского, был не женат. Жил холостяком. Он был моим крестным отцом. Часто во время своего отпуска он приезжал к нам в гости, я его очень хорошо помню. Он был артиллерийским офицером. Когда началась в 1939 г. война с немцами, он был командиром артиллерийского дивизиона и имел чин капитана. После поражения Польской армии и временного плена он перебрался сначала во Францию, где продолжал служить в Польской Армии и участвовал в обороне Франции (имел французские награды). После эвакуации войск из Франции в Англию Роман Угневский продолжал до конца войны служить в действующей Польской Армии за рубежом.
В 1945 году он встречался в Англии с моим отцом, в Польшу после войны не вернулся. Умер в Англии в 70-х годах (точной даты не знаю). Так как он не был женат и не имел детей, то на нем эта линия Угневских-Мазурков оборвалась.
Заборские - это родственники по линии бабушки (матери моей мамы). Из этих родственников я помню только бабушку Заборскую, родную старшую сестру моей бабушки, которая жила в Фирлее и к которой мы всегда приходили (пока она была жива) сразу как приезжали в Фирлей. Жила она в очень хорошем, красивом доме с садом и большим цветником перед домом. Так как она была очень преклонного возраста, ей прислуживала всегда какая-то молодая женщина.
Бабушка Заборская (имени ее не помню) была старше моей родной бабушки, но прожила на несколько лет больше, чем бабушка.
Помню, что когда мы приходили к ней в гости, то она встречала нас сидя в старинном большом кресле, опираясь ногами на подушечку, мы по очереди подходили к ней, целовали ей руку, и она задавала каждому какой-нибудь вопрос. Получив ответ, она доставала из кармана своего платья конфету и протягивала отвечавшему. Нужно было поклониться, поблагодарить, поцеловать руку и отойти в сторону. После разговора со старшими бабушка Заборская предлагала всем яблоки и груши, которые находились в вазе на столе, после чего мы раскланивались и уходили домой. У бабушки Заборской было несколько детей. Кажется, старшая дочь жила при ней, но я ее совсем не помню. Был еще сын (возможно, не один), которого я помню, он был дипломатом где-то в Скандинавии, несколько раз бывал у нас в гостях. Он умер в середине 30-х годов при совершенно невыясненных обстоятельствах. Он был не женат, вернее разведен, причем женатым был всего одни сутки, после чего добился церковного развода. Причины развода мне тоже неизвестны.
Кроме перечисленных были еще другие, более далекие мамины родственники. Помню нескольких Зюлков и Езерков. Однако сказать о них что-либо трудно. Один из Зюлков жил в Люблине, имел свой двухэтажный дом с красивым садиком. Он был кажется адвокатом, мы были у них в гостях в августе 1938 года, жили там несколько дней.
Один Езерок имел свою гончарную мастерскую в Фирлее, и я очень любил ходить туда и смотреть, как делается глиняная и фаянсовая посуда, иногда мне позволяли сделать самому какую-нибудь чашку или тарелочку. У этого Езерка было несколько детей, как старше меня, так и моложе, и даже в одну из девочек я был влюблен.
Вот и все о родственниках.
Моя мама Миклашевская (девичья фамилия Мазурек) Сабина, дочь Францишка и Марии Мазурек, родилась в Фирлее 2 марта 1898 года. В 1912 году закончила в Фирлее начальную школу с похвальным листом. В этом же году родители отдали ее для продолжения учебы в пансион для девочек в городе Люблине. Там мама училась до начала 1-й мировой войны, проучившись в пансионе 2 года. Весь период войны она прожила с родителями в Фирлее, избежав эвакуации вглубь России при наступлении немцев. Дедушка и еще несколько его друзей укрылись в чаще Фирлеевского леса, где пробыли несколько недель пока не прошел фронт. По окончании войны, уже зимой 1920 года мама поступила на курсы делопроизводителей в городе Бяла Подляска. После окончания курсов она поступила на работу в военный гарнизон делопроизводителем. Там познакомилась с моим отцом и вышла за него замуж. Бракосочетание было совершено в городе Бяла Подляска 21 сентября 1921 года. После замужества мама еще более года работала на том же месте, прекратила работу с осени 1922 года, когда отца перевели на службу в город Ковель. Там 20 мая 1923 года родилась моя сестра Янина.
В Ковеле мама уже не работала, к ней приехала ее мама помогать в уходе за родившейся дочкой. В Ковеле родители прожили до осени 1927 года, когда отец получил разрешение и был откомандирован в город Львов для окончания высшего инженерного образования во Львовском политехническом институте. Жили родители в собственном доме семейства Миклашевских вместе с бабушкой и дядей Владиславом. Мама по-прежнему не работала, а занималась воспитанием детей, так как вскоре у нее их стало двое - появился на свет я. Во Львове в то время жила у нас также дочь мужа тети Поли (маминой сестры) от первого брака - Хелена, которая училась во Львове на каких-то курсах.
В 1931 году отца перевели на службу в город Краков, и мы все туда переехали. Во Львове остались бабушка и дядя Владислав. В Кракове мама серьезно заболела гепатитом, и чтобы помочь ей в воспитании детей и ведении хозяйства, к нам приехала ее мама, а наша бабушка Мазуркова (так мы ее звали).
Сестра Яся ходила в школу: в первый класс она пошла еще во Львове, я до школы еще в то время не дорос. Бабушка прожила у нас около года, т.е. пока мама полностью не выздоровела. Примерно в то же время жила у нас приемная дочь тети Поли - Янина, она в то время училась на каких-то курсах. Бабушка Мазуркова уехала от нас в самом начале 1933 года. Прожила она после этого недолго и в скором времени умерла.
Мама в Кракове очень активно участвовала в общественной и благотворительной деятельности, была членом родительского комитета школы, в которой училась Яся, а также членом правления женсовета воинской части, в которой служил папа, была избрана также членом гарнизонного женсовета. Кроме того, мама активно участвовала в деятельности католического благотворительного общества "Caritas", где занималась вопросами бытоустройства беспризорных детей, была членом попечительского совета детского приюта.
Летом 1934 года отца откомандировали из армии для прохождения дальнейшей службы на железной дороге в городе Вильно.
В июне (в конце месяца, после окончания школьного учебного года) мы переехали из Кракова в Вильно. Отец предварительно побывал в Вильне и снял там квартиру.
Маме квартира не понравилась, мы прожили в ней буквально несколько дней, пока мама сама не подыскала квартиру по ее вкусу. Новая квартира располагалась на Архангельской (sic!) улице в доме N5 и была под номером 1. Владельцем дома был известный виленский адвокат доктор Сейфер, холостяк, проживающий вместе со старушкой матерью. Квартира была пятикомнатная, четыре комнаты образовали каре и соединялись между собой, пятая маленькая (относительно, она имела 12-14 кв.м) была совершенно отдельной, ее дверь выходила в прихожую. Была отдельная большая ванная комната (ее фрамуга выходила в кухню) со специальной угольной колонкой для нагрева горячей воды. Ватерклозет. Большая кухня с русской печью. При кухне была маленькая, не более 8-10 кв.м комнатка с окном, выходящим на черную лестничную клетку. Эта комната предназначалась для прислуги. Квартира размещалась на первом, но очень высоком этаже, окна квартиры выходили на две стороны: на северо-запад и на юго-восток. В целом квартира была удобна для жизни; правда, когда приехала в конце года бабушка из Львова и мама стала сдавать в поднаем маленькую комнату, стало тесновато, но чтобы снимать большую квартиру, требовалось значительно больше денег. Квартиры стоили дорого, папа с первых дней пребывания в Вильне старался заполучить государственную квартиру, полагавшуюся ему по должности, но эти старания увенчались успехом только через два года. Следует отметить, что государство платило денежную компенсацию на оплату квартиры, но эти деньги покрывали не более 50% фактических расходов.
Через несколько дней как была снята новая квартира, мы, т.е. мама, Яся и я уехали отдыхать к тете Поле в Фирлей. Папа остался дожидаться прихода багажа и мебели из Кракова и устройства на новом месте. У тети Поли мы были до середины августа, папа приехал на несколько дней туда и потом вместе все уехали в Вильно. Нужно было обустраиваться и главное определять нас в школы. По этому поводу мама развернула активную деятельность. Ясю определили в гимназию, которую содержали и вели монахини ордена бенедиктинцев. Эта гимназия считалась лучшей среди женских гимназий города. Меня в школу пока не взяли, по этому поводу я очень переживал.
Мама сразу включилась в активную общественную деятельность, первым ее шагом (это все я пишу на основании позднейших маминых рассказов) было активное участие в родительском комитете гимназии, в которую поступила Яся. Завязанные там знакомства позволили так же как и в Кракове приступить к харитативной (благотворительной) деятельности в рамках католического благотворительного общества Святого Викентия Поля. Председателем Совета общества был ксендз каноник Кретович, а исполнительным руководителем ксендз Ляхович, викарий костела бернардинцев. Ксендз каноник Кретович был членом капитула кафедрального архиепископского собора. Большую роль в исполнительном Совете играла княжна Михалина Васильчикова, с которой мама очень близко дружески сошлась. Княжна Михалина была старше мамы, но еще работала, занимала какой-то достаточно ответственный пост в Виленской воеводской управе. У нее было две сестры и один брат, одна сестра была немного старше ее, а вторая сестра и брат моложе, причем брат значительно. По ее рассказам (которые я сам неоднократно слышал из ее уст и уст ее сестер и брата) они происходят из старинного русского княжеского рода Васильчиковых, их родовые имения находились в Псковской и Новгородской губерниях императорской России. Во время революции 1917 года имения были разорены, родители их убиты, а самим им удалось бежать на территорию Латвии, оккупированной в то время немцами, к каким-то дальним родственникам; только после окончания советско-польской войны 1920 года они перебрались в Польшу в город Вильно. Здесь княжна Михалина и ее тогда еще несовершеннолетний брат (ему было тогда 12-14 лет) приняли католическое вероисповедание, обе сестры ее оставались православными. У них в доме я впервые близко повстречался с православием. Все сестры и брат были холостыми и жили вместе. В их доме отмечались все праздники как католические, так и православные, и так же строго соблюдались государственные праздники императорской России, как и Польской Речипосполитой.
У пани Михалины мама познакомилась также с другими членами благотворительной организации "Каритас", одним из очень активных членов этой благотворительной организации был ксендз Ляхович, викарий костела святой Анны (знаменитого виленского готического собора ХVI века). Вот по инициативе ксендза Ляховича, пани Михалины, моей мамы и еще одной довольно молодой дамы (фамилии ее не помню точно, кажется ее звали пани Валерия) был создан инициативный комитет по организации детского приюта (по-польски это называлось "оchronka"). В комитет вошло несколько влиятельных известных лиц, почетным председателем комитета был избран ксендз каноник Кретович, Мама, пани Михалина, ксендз Ляхович, пани Валерия(?) и еще несколько человек (у меня имеется фотография комитета). Мама очень активно включилась в работу по созданию и налаживанию функционирования нового приюта.Как всегда в таких случаях, главным тормозом является отсутствие достаточного количества средств, те деньги, которые были выделены центром "Caritas" очень быстро разошлись на всякие организационные мероприятия. Было подыскано одноэтажное, но довольно большое здание, в котором разместилось четыре довольно большие спальни, две большие игровые комнаты, музыкальная комната и большая зала-столовая с примыкающей к ней кухней. Большой прихожей дом был разделен как бы на две разновеликие части. В правой стороне находились спальни и игровые комнаты. В левой: кухня, зала-столовая и музыкальная комната. Дом требовал ремонта и некоторых переделок. По просьбе мамы папа сделал полностью проект ремонта и переделок, согласовал его с городскими органами и владельцем дома в очень сжатые сроки. Ксендз Ляхович нашел подрядчика, который в очень короткие сроки выполнил весь ремонт. Так как денег было недостаточно, чтобы выкупить дом, его арендовали, хотя это и получалось дороже. Итак, к Рождеству 1936 года дом был полностью подготовлен к открытию приюта, но не было денег, чтобы нанять персонал, закупить инвентарь и продукты. И тут проявились незаурядные способности моей Мамы в организации всевозможных увеселительных мероприятий. Период после Рождества - это период карнавалов, и Мама двоилась и троилась, организуя на различных балах всевозможные конкурсы, лотереи, игры в фанты, распродажи. Доходы от всех этих мероприятий, причем немалые, шли на банковский счет приюта. Таким образом буквально за месяц была собрана достаточная сумма для работы приюта примерно в течение полугода (впоследствии Мама повторяла проведение таких мероприятий ежегодно до самого начала войны 1939 года, хотя возможно в меньших масштабах). Был нанят персонал, закуплен инвентарь и продукты и таким образом 2 февраля в день праздника Сретения Господня приют на 40 детей начал функционировать. В это время, т.е. всю осень 1935 и ползимы 1936 года Маму видели дома только по воскресным (и то не всегда) дням.
В дальнейшем благодаря связям каноника Кретовича и пани Михалины с местными виленскими помещиками, часть, причем немалую, продуктов (картофель, овощи, фрукты) привозили из поместий в дар. 10 детей по обеспечению питанием и одеждой взяла на себя одна из виленских воинских частей. В общем, благодаря отзывчивости людей и различных организаций приют был полностью обеспечен. К концу 1938 года накопилась достаточная сумма денег, чтобы выкупить дом. Строились планы его надстройки и тем самым увеличения числа детей, но война помешала всем этим планам...
12 января 1938 года умерла моя старшая сестра. Это был страшный удар по всей нашей семье, но больше всего отразилось это на Маме. В одну ночь половина ее головы стала седой, нарушилось в какой-то степени зрение, не говоря уже о ее нервном состоянии. Это потрясение выбило ее полностью из привычной жизненной колеи. Мама попросила освободить ее от занимаемого поста в совете приюта, так как она не могла уже уделять столько внимания, сколько уделяла раньше. Однако в приюте бывала очень часто, так как он находился рядом с кладбищем, где была похоронена Яся, и Мама всегда после посещения кладбища заходила в приют, а так как на кладбище Мама ходила очень часто, то и связь с приютом не прерывалась. Мама была освобождена от всех руководящих функций, оставаясь просто членом попечительского совета.
Дома тоже жизненный уклад после смерти Яси сильно изменился. Папа стал значительно больше работать, домой приходил в три часа дня на обед и уже после краткого отдыха в пять уходил на работу в техническое училище, где стал работать по совместительству преподавателем. Реже стали приглашаться гости. Если раньше редкий день обедали мы только своей семьей, то теперь редко кто-либо был у нас, особенно в будни, на обеде. Маму в нашем горе очень поддержали ее друзья из попечительского совета приюта, особенно княжна Михалина Васильчикова, ксендз Ляхович и наиболее близкая ее приятельница пани Марыся Свидерская (она погибла в 1942 году). Очень много сделал для восстановления Маминого здоровья доктор Одынец, у которого сын, немногим старше Яси, умер на несколько дней позже ее смерти. Мама до последних дней своей жизни всегда с благодарностью вспоминала доктора Одыньца. Он был арестован в 1944 году органами НКВД за связь с польскими организациями, о дальнейшей его судьбе мне неизвестно. В июле 1938 года я с Мамой поехали отдыхать в санаторий в Татарове в 10 километрах от Ворохты. Это прекрасные места в долине реки Прут. Там Мама хорошо отдохнула и восстановила свои силы. В начале августа мы вместе с Папой, который приехал за нами, поехали в Фирлей к тете Поле. Кстати, интересный факт: в Татаров в санаторий во время нашего там пребывания приезжал и несколько раз выступал известный иллюзионист Вольф Мессинг, с которым я потом встретился на его выступлениях в Москве в 1956 или 57 году........
Это все, что Роман успел написать. Есть еще в файле под названием Etju прелестный этюд о начале лета 1939 года, но незаконченный. Есть заметки о нападении Германии на СССР, о 1941 годе в Вильнюсе, но они касаются более позднего времени. И еще есть автобиография, написанная по-польски от руки (но зато каллиграфически - это Роман умел не хуже своего отца).
Она есть и в компьютере, файл называется "Zyc", это сокращение слова "Zyciorys", т.е. автобиография.
Текст предназначался для консульства. Он снабжен подзаголовком "Приложение N1" и в тексте многочисленными ссылками на "Приложение номер..."
Привожу в переводе, в котором естественно сохранится много полонизмов. (Например, традиция требует, чтобы Польскую армию и в переводе называть войском).
Главная страница сайта
Последнее изменение страницы 5 Feb 2024