Н.Е. Миклашевская

ТАТЬЯНА ВАДИМОВНА СМУШКОВА

Предисловие Ильи Миклашевского

Это воспоминания моей мамы о последних годах ее старшей сестры Тани.

В 1937г. мою бабушку с тремя дочерьми (Таней, Надей (т.е. моей мамой) и Любой) сослали в село Бродокалмак (Челябинская область); Тане было 16 лет, Наде - 12, Любе - неполных 6; старших детей, уже совершеннолетних (Веру и Абрама) не сослали. Девятого класса в Бродокалмаке не было, Таня пошла работать (с трудом устроилась); потом 9-й класс открылся, в 40-м году она закончила школу, уехала в Москву и поступила в институт, который окончила в 45-м году.

Бабушка рассказывала: НКВД-шники всполошились: "Где ваша дочь?!" - "Уехала" - "Как уехала?!" - "А что, у нее паспорт есть". Бабушка считала, что НКВД-шники поняли, что это их прокол - не отобрали у Тани паспорт, не подумали, что он у нее уже есть; ну и решили не раздувать дело, чтобы не накликать беду на себя.

В 1953г. младшая мамина сестра Люба окончила институт и уехала по распределению в Красноярск, а самая старшая сестра Вера окончила аспирантуру и уехала по распределению во Львов. В московской квартире мама осталась вдвоем с Таней. Их родители Е.И.Рубинштейн и М.А.Смушкова были в ссылке в Красноярском крае, в поселке Рейд (точнее, Е.И.Рубинштейн приходился Тане отчимом). Там же, на Рейде находился в ссылке и мой отец Р.И.Миклашевский, тогда жених моей мамы. В конце 54г. он получил освобождение и в январе 55г. приехал в Москву. Бабушка и Дедушка вернулись в Москву летом 56г. Мамин старший брат Абрам жил в Свердловской области.

Некоторые пояснения я даю прямо в тексте, в квадратных скобках.

БОЛЕЗНЬ И СМЕРТЬ ТАНИ

Таня умерла в 1957 году. Болезнь ее развивалась стремительно.

Это была первая безвременная смерть в нашей семье. Да и вообще со смертью нам давно не приходилось встречаться непосредственно. Бабушка Вера Федоровна умерла [в 1942г.] далеко от нас на руках той же Тани, на 74-м году жизни. Бабушка Минна Нехемьевна [в 1952г.] тоже не в непосредственной близости и уже действительно в преклонном возрасте. Даже тетя Туня прожила больше 60-ти лет, да и эмоциональная связь с ней не была особенно тесной. Галя писала мне, что хотя Абрам плакал, узнав о ее смерти, но при этом говорил, что он привык к тете Туне в детстве, но больше горюет не о ней, а о бабушке, для которой эта потеря очень тяжела.

Танина смерть долгое время была и единственной: она не посещала нашу семью, даже в широком смысле этого слова, до смерти тети Жени (Евгении Кузьминичны), т.е. до 1968 года. (А после тети Жени подряд: папа, две родные тетки, дядя Гора. Потом снова длительный перерыв).

Уже в 1953 году при прохождении медицинской комиссии на работе у Тани обнаружили в одном легком инфильтрат, в другом какие-то очажки. Впечатление это произвело на Таню только потому, что повлекло за собой запрещение работать с радиоактивными изотопами.

Туберкулезом болела мама в молодости, туберкулезом болела я на Таниных глазах, обе выздоровели, и это должно было бы вселять веру в благополучный исход.

Конечно, у меня возникала мысль, не от меня ли Таня заразилась. Но помню эпизод времен моей болезни. В санатории Черногубово как-то проводилась с нами просветительная беседа. На полянке сидело 15-20 человек. Врач попросила поднять руки тех, кто заразился от ближних соседей или от родственников. Ни одна рука не поднялась, и я думаю, что на такой результат лекторша и рассчитывала, иначе не ставила бы так вопрос. Считается, что палочка Коха гнездится в организме практически всех городских жителей, и обычно мирно.

С другой стороны, Таня вообще не заботилась о своем здоровье, не дорожила им, и настроение у нее было постоянно подавленное. Она старалась избегать официального медицинского контроля. Один из мотивов - чтобы Саша не узнал. Саша, Александр Карлович, был женатый мужчина, работавший вместе с Таней. Любовь их считалась взаимной и тайной от жены. Относительно взаимности никто из нас знать не может, но наблюдательная Вера поймала как-то взгляд, которым А.К. обменялся с женой, чтобы она не оставляла его с Таней наедине (это происходило у нас дома). Так что тайны от жены на этом этапе не было. Вероятно, для жены была версия, что все в прошлом.

Но Таня продолжала на что-то надеяться, понимая умом, что не на что. Мечтала о ребенке.

Несколько позднее, когда Роман был уже членом семьи, Вера писала маме: "Жаль, что Роман не может набить ему (Саше) морду. Это удобно было бы сделать Игорю [Смушкову, единокровному брату Тани]".

Мама писала мне в начале 1954 года: "Неужели у Тани туберкулез? Ей нужно сходить к Розе Иосифовне. Правда, она наплевала в колодец, но Р.И. выше этого".

Таня в это время живет как под Дамокловым мечом: собирается в Ленинград на научную конференцию, но в то же время пишет маме, что вероятно, не суждено попасть. Ругает в этих письмах Веру за эгоизм: Вера как будто не понимает серьезности ее положения, занята только "упованием своими успехами". Но вообще Таня писала маме крайне редко, только с оказией (а Вера не писала совсем).

И вот осенью острое заболевание, - воспаление легких. Высокая температура. На что не любила этого советская медицина, но мне дали бюллетень по уходу - на три дня, а больше и вообще не полагалось, если уход требовался взрослому.

Таню друзья любили. Заходила и помогала еще школьная ее подруга (а потом и институтская) Роза Темкина, жившая в Померанцевом переулке, т.е. совсем близко; часто бывала лучшая подруга, вернейший друг Тани - Вера Эдмондовна Вайнштейн, которая работала вместе с Таней.

(У нее была дочь Таня; по этому поводу у нас была даже семейная шутка: различались Верина Таня, Танина Таня, Надина Таня, наша Таня, Танина Вера, наша Вера, Надина Вера, причем некоторые клички были неоднозначны).

Болезнь не отступала. Тетя Женя (Евгения Кузьминична) подсказала, о чем мы не знали: можно вызвать из платной поликлиники рентгеновскую установку на дом. Сама и оплатила.

Оказалось - вспышка туберкулеза и уже каверна.

Дядя Гора [И.Е.Тамм, будущий Нобелевский лауриат] сумел устроить Таню в туберкулезную больницу "на шестой версте", у платформы Яуза. Далось это нелегко: он четыре раза ездил в больницу лично.

Это была не просто больница, а Институт туберкулеза, сейчас называемый Научно-исследовательский центр. Там еще до революции была больница того же профиля, созданная при участии благотворительного общественного фонда "Ромашка". Палаты, по старому обыкновению, были огромные, в Таниной лежало 16 человек.

Ромашка была эмблемой этого фонда, и мама еще помнила, как ходили по Москве парами гимназист с гимназисткой и собирали в кружку пожертвования.

По старой памяти какие-то старые корпуса тамошние служащие называли Ромашкой (ухожу от Тани поздно вечером и слышу от прохожего напутствие: "Идите через Ромашку, бо ворота уже закрыты").

Послали телеграмму маме. Конечно, мама была очень взволнована, но предвидеть ход событий не только за пять тысяч километров, - даже на Яузе сначала было невозможно.

Таня написала маме письмо, о чем мама сообщила мне с горечью: "Когда стало худо, то написала".

Решено было, что мама приедет на какое-то время в Москву, оставив папу на попечение Серафимы Васильевны. Папа тогда преподавал в школе (вновь созданной). Оставаться без мамы ему уже приходилось: предыдущей зимой мама довольно долго жила у Любы в Красноярске. Подлечилась, "наладила Любин быт". (Ехать зимой ненадолго было бы слишком тяжело: дорога была невероятно утомительной. Это путешествие у меня описано, а точнее - я воспроизвела мамин эпистолярный отчет папе).

На этот раз было легче в том смысле, что решено было ехать вместе с Романом. Вопрос, удастся ли ему прописаться в Москве, найти работу, найти какой-то общий язык с Таней и Верой (номинальной хозяйкой квартиры), оставался открытым.

Тане пробовали наложить пневматоракс. Воздух пошел, но легкое сжалось не так, как нужно, каверна не закрылась. Буквально то же было со мной лет за семь до этого, но - недаром дядя Гора называл меня баловнем судьбы - какая-то из последующих упорных попыток дала все же почти искомый результат. А Танин бесполезный пузырь пришлось в конце концов распустить.

В общем, в больнице довольно скоро обнаружилось, что процесс не поддается никакому лечению. Чаще всего у нас в семье упоминались теперь два имени: Ия Германовна и Фрида Львовна - это были соответственно Танин лечащий врач и заведующая отделением, с которой непосредственно был связан дядя Гора.

Уже на этом этапе мы услышали от Ии Германовны термин "скоротечная чахотка". "Как это называлось раньше", - добавила она.

Оставалась надежда на хирургию, но надежда слабая: операция торакопластики (удаления ребра или ребер) давала результат, как говорили врачи, в пяти процентах случаев. Удалять долю легкого? Удалять легкое целиком? Но оказалось, что в это время были поражены уже оба легких.

Только Таня об этом не знала.

Вера из Львова, мама с Рейда присылали собачье сало, Таня его принимала, но не помогало ничего: ни сало, ни антибиотики, ни туберкулин. Академик Семенов, ездивший в Швецию получать Нобелевскую премию, по просьбе дяди Горы привез какой-то новейший препарат, которого у нас в стране не было. Я бы помнила его название, если бы он хоть немного помог Тане. Но не помог абсолютно.

Планировался какой-то совершенно ужасный способ: обрекали человека на неподвижное лежание в какой-то неестественной позе, чтобы давлением внутренних органов на легкое закрыть каверну. Не помню, почему от него отказались. Вероятно, это было чье-то предложение уже от отчаяния.

Таня пробыла в больнице до осени. Мама, приехавшая вместе с Романом в январе [1955г.] и уехавшая обратно на Рейд в марте, бывала там почти каждый день. При этом она очень уставала, так как гуляла с Таней по несколько часов, а Таня субъективно чувствовала себя неплохо, гуляли поэтому в темпе. Парк при больнице был лрекрасный.

Конечно, ездили и другие, но все реже и реже. Как Таня писала позже маме, "начали привыкать". Вера Эдмондовна (я не звала ее по отчеству, но для отличия от нашей Веры отчество в третьем лице приходилось употреблять) и "Танюшка" - Таня Гар, тогда еще учившаяся в школе, были упорнее всех. Ездил часто и Роман, у него сложились с Таней хорошие отношения.

Для характеристики Веры Эдмондовны приведу эпизод. Задумываясь о летнем отдыхе Тани, она решила, что лучше всего Тане будет на Николиной Горе (которую Таня в самом деле очень любила). Но дело в том, что уже в предыдущем, 1954 году тетя Женя разрешила там жить Погоржельским. У них был двухлетний мальчик Дима, ныне корреспондент газет и телевидения в Германии, которого Таня очень любила. Я сказала Вере Эдмондовне, что по этой причине жить там Тане с открытой формой туберкулеза нельзя. Вера настаивала: "Пойдемте со мной к Евгении Кузьминичне".

- "Пойдемте, но вас поддерживать я не буду". - "Тогда молчите". - Я обещала молчать. Разговор был - со стороны Веры - очень резким. Тетя Женя стояла на своем. Аргументы ее совпадали с моими. Вера говорила: Таня ведь будет жить наверху и потому общаться с Димой не будет. Тетя Женя отвечала, что изоляция невозможна, тем более, что Дима любит Таню. Обещала оплатить любую дачу, Таня может снять где угодно. Разговор был долгим и совершенно бесполезным. Я писала о нем в письме нашей Вере, вероятно, напирая в своем описании на тон разговора, потому что Вера мне ответила: "Ты не пишешь, о чем вы с Верой говорили с тетей Женей. Вера действительно резковата и не всегда справедлива, но это происходит от ее исключительно хорошего отношения к Тане".

Конечно, относительно отношения - Вера была права.

О своем же приезде она сказала нам: вас летом не будет в Москве, Таня в больнице, может быть мне и не приезжать вообще? Вероятно, она и самой Тане так написала, потому что до Тани эти слова дошли не через нас, - и очень ее обидели.

Таниному лечащему врачу Ии Германовне пришла мысль, что хорошо бы Тане поехать в Сибирь, к маме, климат может помочь. Я подробнейшим образом рассказала ей о трудностях пути, но она резюмировала: "Все-таки игра стоит свеч". Таня загорелась. Шла интенсивная переписка с мамой по этому поводу. Маму больше всего пугало отсутствие на Рейде квалифицированной медицинской помощи. Сами родители вначале лечились у ссыльного латыша Муканса. Роман вспоминает: у Муканса был маленький стационар, в котором он вылечил Романа от желтухи.

Муканс был по должности фельдшером, причем очень добросовестным, а по документам - младшим медработником. У него был какой-то диплом из буржуазной Латвии, который у нас не вполне признавали.

Позже на Рейде появилась женщина-врач, вольная, но может быть лучше бы ее и не было. Папа несколько раз серьезно болел, в том числе воспалением легких, и впечатление родителей об этом враче было очень неблагоприятным.

Поездку в Сибирь категорически запретила Фрида Львовна, которая во взглядах на Танино лечение вообще часто расходилась с Ией Германовной, причем, как мне казалось тогда и в чем я уверена сейчас, была гораздо реалистичней. А Таня любила Ию чисто по-человечески, да к тому же всегда приятнее врач утешающий и ободряющий.

В августе Таню выписали со значительным улучшением, выписали на работу. Опять вопреки мнению Фриды Львовны. Таня пробыла дома месяца три и свалилась снова.

Опять больница. Мне ездить стало тяжелее, чем раньше: декретного отпуска еще нет, а состояние уже сильно мешало. Роман, работая в Сокольниках, летом заходил к Тане прямо после работы, а теперь рано темнело, и дороги были заметены снегом. Поэтому и он бывал реже.

Чего только ни думали по поводу Таниной каверны. И что нечто в бронхах мешает ей закрыться - не подтвердилось. И что это не каверна вовсе. Сейчас я не смогла бы изложить все эти предположения, а тогда отчетливо их понимала.

Об операции заговорили настойчиво: открыто сказали Тане, что без операции вылечить ее нельзя. Позже в Крыму профессор-консультант сказал: "В таком состоянии оперировать нельзя; вот ЕСЛИ поправитесь...".

Политика Ии Германовны ("больной должен знать, что его ждет") мне не казалась и не кажется полностью правильной, тем более в Танином неопределенном положении и при Танином характере. А сопалатницы - многочисленные и как всегда скучающие, - наперебой рассказывали Тане о своих наблюдениях: у кого из врачей во время обхода какое выражение лица было и т.п.

Таня нервничала, писала маме отчаянные письма, а Ия ей выговаривала: что это вы напугали родственников, ЕЩЕ ДО МАМЫ ДОЙДЕТ.

Хочу распечатать здесь мамино письмо к Тане от 22 марта (1956). Независимо от его содержания распечатать пора: чернила настолько выцвели, что я и сейчас кое-что разбираю с трудом.

Уже с февраля [1956г.] Тане стало явно хуже: появился упорный кашель, температура скакала.

Считалось, что может помочь Крым. Дядя Гора дошел до заместителя министра здравоохранения и прошел по инстанциям вниз. Его роль в лечении Тани была основной. Когда он отсутствовал в Москве или лежал с гриппом (в ту зиму грипп свирепствовал), то по его просьбе связь с врачами держал В.Я.Файнберг.

Путевку он добыл с апреля. Но врачи считали, что ехать нужно как можно раньше - диким образом. Я думаю, что это было неправильно: в таком состоянии, при непрерывном кашле, найти квартиру на несколько дней уже представляло трудности, и стоило ли ради десяти дней?

Путевка в Симеиз была с 20 апреля, Таня приехала в Ялту 10-го. Считалось, что поскольку не сезон, то можно будет поселиться в гостинице. Но в советских гостиницах мест не бывало вообще никогда.

В курортной конторе обратили внимание на Танин кашель, но на квартиру все-таки направили. Чтобы хозяйка не заметила ее состояния, Таня гуляла целыми днями, а было еще холодно.

Результат был таков, что в санатории Таня слегла на третий день.

Ее уверяли, что ухудшения нет, Таня не верила, потому что температура скакала, мучил кашель.

Бывали и кратковременные улучшения, тогда и аппетит возвращался, и Таня много гуляла. Собирались лечить антибиотиками.

Таня попросила Романа спросить совета у врачей с Яузы. Получилось как всегда: Ия и Фрида Львовна разошлись во мнениях, в результате Таня отказалась от антибиотиков. Кончился срок путевки, но на работе достали путевку в Долоссы, и непосредственно из Симеиза Таня переехала туда.

Это был очень хороший туберкулезный санаторий, построенный уже в советское время. Была мысль, что затем приедет мама (к этому времени родители вернутся в Москву) и поживет с Таней диким образом.

Но уже было видно, что Крым не идет на пользу.

Вот Любино письмо мне. Пишет она о Вере:

Конечно, для данного случая сформулировано слишком резко, но читая Танины письма и письма самой Веры, приходишь к заключению, что в общем Люба была права. Эту конкретную ситуацию жизнь разрешила: путевка в Долоссы сделала ненужным присутствие кого-нибудь из родных в Крыму.

К осени Таня вернулась домой, и мама сняла дачу около Кратова. Жили они с Таней вдвоем. Чувствовала себя Таня сносно. Об этом свидетельствует эпизод с грабителем. Осенью в дачном поселке народа мало, и на маму с Таней средь бела дня напал на улице парень, требуя снять часы. Таня ринулась на него и отбилась!

Вероятно, не очень уютно было Тане, потому что на что-то она жаловалась Вере в письме. Не буду сейчас цитировать Верино ответное письмо, уместнее позже.

В последние месяцы жизни Таня очень подружилась с лежавшим в той же больнице Борисом Леонидовичем Собиновым. И после больницы продолжалась переписка. Умер он приблизительно в одно время с Таней. Я даже не помню сейчас, кто раньше. Позвонила нам его сестра Светлана Леонидовна (жена советского писателя Кассиля): "Татьяна Вадимовна умерла? Ну вот и Борис Леонидович тоже".

Поскольку многое забылось, то я все время подпираю свою память письмами, а за этот период писем почти не было, а что было, то не сохранилось.

ПОЗДНЕЕ ПРИМЕЧАНИЕ, 2006 г. После смерти Коли Долматова в моих руках оказались письма, адресованные Вере: во Львов, в Волгоград, в Калугу. Поэтому я имею теперь возможность распечатать некоторые из них здесь.

МАМА ВЕРЕ:

ПРИМЕЧАНИЕ. Сын Елизаветы Григорьевны Бриллиант жил во Франции, его Е.Г. и попросила прислать нужный препарат.

Заканчиваю. Дома Таня пробыла недолго.

Потом опять больницы. Теперь уже не одна мама около нее бывала, а и папа тоже. Он писал как-то Тане, что знает ее с полуторамесячного возраста.

В марте 1957 года Таня умерла. Мама связывала ее смерть непосредственно с вопросом постороннего врача во время большого обхода: "А давно ЭТО у вас в левом легком?" А от Тани скрывали, что в левом легком тоже вовсю шел процесс. И она упала духом. То, что было дальше, в старину называли скоротечной чахоткой, да ведь Ия Германовна и раньше этот термин употребляла.

На похоронах я не была: не с кем было оставить Илью, и была я уже сильно беременна.

Письма ТАНИ СМУШКОВОЙ

(Письма оказались в моих руках после смерти Коли Долматова. Большинство их не датировано, и мне чаще всего трудно установить их очередность. Сейчас уже точно знаю, что некоторые у меня расположены явно не по порядку.

Комментирую только в случае крайней необходимости).

28/XI 56г.

Дорогая Веруша!

Ты наверное совсем уже отчаялась получить от меня письмо. Но и я хоть и мучилась угрызениями совести, но не писалось, да и боялась, что письмо будет отчаянное уж очень. Ну что я могу тебе написать - ровно 3 недели температура не падала ниже 38,6 и сам этот факт даже для людей не очень сведущих о многом говорит. Я знала, что вспышка - после поездки к И.Г. (Ии Германовне) она говорила, что обсеменение внизу, но чем дольше держалась температура, чем больше врачей меня смотрело, тем больше я убеждалась, что дело на сей раз очень серьезное. Еще когда И.Г. была у меня дома и долго уговаривала лечь в стационар, она сказала: "Ваше счастье, что второе легкое у Вас держится, хотя я и не могу сказать, что там совсем спокойно". А в левом мол пожар, и вдруг что случится с Вами, кто Вам поможет дома". А здесь после снимка она сказала, что внизу очень большая инфильтрация, и я думаю, что и это еще не истина. Очевидно, там уже дырка, судя по всему. Был обход Шмелева, но не было еще снимка, и он срочно его потребовал, т.к. хрипы внизу его очень обеспокоили. Все осложняется тем, что все антибиотики уже очевидно на меня не действуют или очень мало действуют. Сейчас снова начали стрептомецин, паск, и еще И.Г. добавила тибон. Шмелев нацеливается еще лечить гормонами. Врач с 6-го км - молодая, одно счастье, что слушается И.Г., вообще внимательная как человек, но как врач - не знаю. Порядки здесь мне не нравятся по сравнению с ЦТИ, там все человечней и внимательней, но что поделаешь. И.Г. говорит, что и это стоило ей больших трудов, и сейчас администрация рыпается и злится, что разрешила положить "чужую" и с такой тяжелой формой, но на мне пока это не отражается. Стараюсь есть что-то через силу, ибо апетита нет совсем, только бы пила и пила. Но и чай здесь дефицит. Благо сопалатницы помогают. Последние дни высокая температура держалась вечером не очень долго и потом немного спадала, так до 38. Было приняла за хороший знак, а позавчера вдруг снова 39, я совсем упала духом, т.к. надежда все падает. Врач только вздыхает. И вдруг вчера, хотя утром было 37,8, к вечеру сильно пропотев стало 37, а позже даже 36,6. Врач узнав так вздохнула, что я еще раз поняла всю опасность положения. Сама я еще боюсь возврата, уж очень это вдруг. Но конечно большая слабость и хочется много спать, ночами же сплю плохо. Мама конечно очень волнуется, при свидании глаза на мокром месте, и говорит, что скучает, но конечно всей серьезности положения не понимает, о чем говорит хотя бы тот факт, что неделю не собралась позвонить дяде Горе, поговорить о возможности достать швейцарский препарат, который действует на устойчивые бациллы, а сам ее не вызывает. А когда он позвонил, то она забыла название. И.Г. давно ставила о нем вопрос, т.к. в нем вся надежда. Ты все спрашиваешь о препаратах, обещанных дядей Горой. Я писала, что дядька вернулся и привез известие, что оба лекарства сняты с производства, т.к. вызывают конвульсии. Не знаю конечно, удастся ли дяде Горе достать этот. Он очень занят, да и не умеет действовать. Но я знаю, что через президиум АН в 47г. наш сотрудник, просто сталинский лауреат, доставал из США тогда очень дефицитный стрептомецин. Ну да посмотрим. Ты пишешь, что может нет смысла лечь в стационар. Я и сама так думала, но даже И.Г. на сей раз долго и упорно меня уговаривала, подчеркивая, что раньше она не настаивала, а теперь считает, что нужно. Что конечно я и дома встану, но затратив на это вдвое больше сил, а их у меня не так много, что там каждый день врачи и пр. и пр. Ну я и сдалась, уж она хочет мне только добра. В пятницу она приходила ко мне, посидела, поговорила, привела двух девчонок, которых поддувала, а остальных, говорит, в следующий раз. Ну да я может слезу вниз следующий раз, это ведь в неприемный день и пускают по одному, так что только лишние разговоры. А вообще скучища ожидает дикая. Публика - молодежь, пойти гулять некуда, читать нечего. Ну хватит ныть. Спасибо, дорогая, за заботу, за теплые письма, это так дорого в такую минуту. Ты спрашиваешь, что я хочу из еды. Я и сама не знаю, не хочется ничего, а иногда что-то и не нравится. Роптала на мамины бульоны, а здесь такие брандахлысты, и ешь давясь, да и прочее... бр. Стараюсь дополнить соками, фруктами, мама носит овсяное молоко. (Далее вопросы о Вере).

(Без даты). ...Никак не могу послать тебе обещанный крем, т.к. вечерами буквально чуть жива прихожу и заваливаюсь как труп. Все время температура вечерами в районе 38. Все это время хлопотала о половине ставки, и вот наконец второй день пользуюсь этим. Надеюсь, что все уладится с режимом теперь, отосплюсь, и может все придет в норму. Пока же результаты не очень вижу, правда сегодня пришла с 37,8, а поспала 2 часа, и упала до 37,2. Вчера был выходной, и конечно колобродила, надо было погладить, потом пошла пройтись, думала найти лимоны, но тщетно. В магазинах бездна народу, а у нас как-то подготовка к празднику не чувствуется. Правда, мама намазала полы, чтобы все же Надя натерла. У меня же я эксплуатирую Танюшку [двоюродную сестру] для этого. Вечером пришла совсем раскисшая, а надо было еще помыться. Ну потом забралась в постель, а Танюшка натерев пол трогательно за мной ухаживала. Наши были в театре, очевидно, чтобы доказать, что я отнимаю много времени, они уже неоднократно днем ходили в кино. Ну и хорошо, только бы мне не свалиться. Пугает меня теперь это и из-за материальных соображений, ведь и по бюллетеню я буду только 50% получать. И так не знаю как проживу, ибо ведь буду получать совсем мало, а дядя Гора давать теперь не будет. Ты спрашиваешь, прислать ли деньги. Странная ты, зачем ты каждый раз спрашиваешь. У нас тут был на-днях весьма неприятный разговор об денежных делах. После моих неоднократных просьб предъявили мне счет за прошлое, и я так и ахнула. Получается 1,5 тыс. на месяц, да еще все расходы на дачу. Любой вопрос расценивался как недоверие с моей стороны и страшную обиду, а между тем мне было сказано много откровенного и обидного. Я рассматриваюсь КАК ОТДЕЛЬНАЯ СЕМЬЯ, в соответствии с чем с меня берется третья часть всех коммунальных расходов, расходов на газеты и пр.пр. А сколько до этого было разговоров, чтобы я о финансовых делах не думала. А я ведь 2,5 месяца вообще ни копейки не получала, а дядя Гора тоже те месяцы не давал и на дачу не дал, т.к. очевидно резонно решив, что хватит 5 тыс., полученных ими за дом, которые он разрешил не возвращать. Но очевидно достойна была их проесть только Надя, а меня считают почему-то богаче ее, так все и говорится, у нее нет денег, а у меня миллионы, очевидно. С них берут по 10 руб. в день, а с меня 40 не хватает, ссылаются на "особое питание", а жрет она то же что я и в 3 раза больше. Я ведь купленное мне съесть не могу. Ну да что поделаешь, всегда есть любимчики у матери. Мне просто обидно общее отношение, какая-то изоляция меня. Все это продолжалось два вечера, и я совсем дошла, в результате заявили, что с меня никто и не хотел брать за дачу и керосинки, просто показали расходы и пр.пр., однако в счете прямо говорилось: долг столько-то и все перечислялось. Ну ладно, теперь я сказала, на что я могу рассчитывать в настоящее время и пусть укладываются, посмотрим чем меня станут кормить. Ну ладно, хватит об этом, только одно расстройство, когда и так тошно настолько, что все чаще думаешь - заснуть бы! В праздники предстоит скука ужасная, итти некуда, да и не хочется, отваляться бы. Вера теперь занята, ей весело и без меня, да и плохой я теперь компаньон. У Танюшки всякие вечера, демонстрация, а у меня как на грех сломался телевизор, нет звука, а завтра прийти уже не успеют. Читать тоже совсем нечего, так надеялась на телевизор. Скучнее будет, чем на Яузе...

(Далее вопросы о Вере).

Ты спрашиваешь о тете Жене. Я тебе писала, у нее на меня за что-то зуб, очевидно, сестрица постаралась, как-то звонила от нее Кл.Мих. и спрашивала подробно у Нади о Любе, маме, но ни слова обо мне. Я так к ней и не попаду, вечером сил нет. Сейчас она уехала в Ленинград. Встретила как-то Ал.Льв. с Димкой, а Миша и не звонит, говорят, замотался.

Мама платье сшила, вернее костюм с двумя капроновыми вставками и шарфиком, вроде хорошо. Насчет вмешательства об эксплоатации мамы это зря, они добровольно несут крест ради любви к дочери. Люба же вообще пустой звук. И мама не терпит вмешательства, хотя зачастую и ропщет. Их дело...

(31 дек. 56) Дорогая Веруша! ... Мама тебе вероятно писала, что у меня опять был подскок температуры, который напугал меня и врачей. Я очень боялась, что это вспыхнуло справа, тк врачиха нашла там сухие хрипы. Было столько переполоху, бегали ко мне по два раза на день профессора, зав.отд., уговаривали есть, а это еще больше пугало. К 39 градусам еще страшно болела голова. Теперь, кажется, это все позади, а причина неясна.

Препарат привез Семенов (ак. Н.Н.Семенов ездил в Швецию получать Нобелевскую премию; дядя Гора попросил его помочь, - Н.М.). Но препарат не тот, а по существу то же, что наш фтивазид, только другой способ приготовления. Шмелев сказал, что от добра добра не ищут, пока действует АктГ. Сейчас он улетел в Индию, с ним и наша врачиха, а у нас на 3 недели какая-то зануда.

Начала писать в 1956, но пришли сопалатницы с танцев, помешали, и кончаю уже в 1957. Еще совсем утро, и ты и все порядочные юди конечно спят, но мы бодрствуем.

Я 30-го раскисла вечером (не физически), чем огорчила бывшую у меня Веру (Вера Эдмондовна Вайнштейн - лучшая Танина подруга, - Н.М.). Еще 29-го ко мне приходили с работы, притащили фруктов, конфет, елку, чудесный набор "малышка" игрушек и трогательное послание в стихах. Было приятно и грустно, конечно. И.Г. пожелала, чтобы 1957 был для меня НЕМНОГО лучше. Вот очевидно та реальность, на которую еще можно надеяться... Вчера спустилась посмотреть большую елку и танцы, вспоминала, как встречали в прошлом году и я еще танцевала. Вечером был торжественный ужин с речугой профессора, дали даже стакан вина, правда противного. А в 12 часов открыли в палате традиционную бутылочку шампанского. Звонила домой, поздравила, подошли после мамы Роман и Е.И.

Чувствую я себя прилично; что принесет этот год, говорят он должен быть счастливей (после високосного). Тетя Женя "официально" сказала маме о даче, так что если доживу, будем там. (Далее о Вериных делах).

... Все как-то к одному: отсутствие врачей, отъезд мамы, плохое самочувствие. Ии Герм. до сих пор нет. Надоело быть беспризорной, врачи если и делали в это время поддувание, то с противной миной, и вечно какую-нб гадость скажут - то глюкозу мол зря переводим, то еще что-либо. Судя по их репликам, изменений нет. Фрида вышла на той неделе, два раза делала обход, очень внимательна, но ничего определенного не говорит. Распорядилась вливать глюкозу в плевру. Судя по репликам, состоянием в легких вроде довольны, конечно не говоря о каверне. Что-то стала я опять кашлять, или весна виновата или немного простудилась, от Бавия толку не добьешься. Сегодня выходной, но у меня никого не было - Надя как всегда киснет, Роман работает, а прочие понемногу забывают. Пора! Немного удивляет меня тетя Женя, будто меня и нет. За все время не написала ни строчки, не говоря чтобы приехать. Даже на день рождения шоколадки не прислала. В среду была Вера, рассказывала о своем докладе. Так захотелось на работу... Танюшка приезжает, но не очень часто - то увлекалась катком, то конец четверти был. Вообще она ко мне очень хорошо, но молодость... Мама тебе не писала, что говорили с Костькой [К.А.Гар, отец Танюшки, дядя Тани] относительно ее. Он заявил, что спокойнее ее не видеть, она же хотела. Впрочем, ей наверно действительно спокойней его не видеть. Он хам жуткий. С мамой обращается снисходительно, как с бедной родственницей. Уехал в дом отдыха, даже ей не позвонив...

Эти дни чувствовала себя "не шибко важно", подскочила как-то температура, к вечеру упала, но и на другой день было не по себе. Сегодня неожиданно удалось посмотреться у И.Г. на рентгене. Вроде внизу стало немного рассасываться. Но вообще мол изменений уйма, как я поняла, уже необратимых, и когда они успели образоваться? ... Не знаю, что бы я делала без И.Г., ты не представляешь, как она добра ко мне. Подарила я ей к новому году цветы...

Вера у меня конечно бывает, обычно раз в неделю, и вечно звонит маме, это верный друг несмотря ни на что. Завтра обещает быть Танюшка, у нее первый экзамен. Очень боится, конечно.

Дома все по-старому, мама жалуется на Надю, это вначале было приятно, а теперь злит, ведь все маме боком выходит.

В понедельник подверглась экзекуции - делали, т.е. хотели делать бронхоскопию и через бронх откачать что-то, чтобы каверна спалась - придумал это профессор. Но ничего не получилось из-за строения гортани и верхней челюсти. Мучения невероятные. Трижды пробовали, но тщетно. Четвертый день не могу высунуть язык, что-то оборвалось, что ли. И новый сюрприз. Только что Файнберг звонил Фриде Львовне, и та вроде заверила, что все хорошо, что пневмоторакс делает свое дело, что каверна не основное, что ни о какой операции не может быть и речи. Мама воспрянула, а у меня очевидно было какое-то предчувствие. А сегодня опять зовут к профессору, и он с милой улыбочкой говорит: "А как вы относитесь к операции?" Я конечно говорю, что отрицательно. А он: "Мы конечно можем вылечить пневмотораксом, но длительно, лет в 5, а операция после наложения пневмоторакса пойдет лучше. Вы подумайте, а тогда я буду говорить с хирургами". Я расстроилась, а вернее обалдела, даже не спросила, какая операция. Потом Ия долго уговаривала меня не расстраиваться, мол никто насильно делать не будет. Она не настаивает, считает, пневмоторакс гарантирует от распространения туберкулеза и м.б. все закроется. Операцию же предполагают - удаление доли. На-днях Ия объясняла тут одной, насколько эта операция опасна. Вообще чувствуется среди врачей растерянность, они не могут понять, почему каверна не сжимается. Случай из ряда вон выходящий! Везет!!

Собираются везти меня в городской тубинститут, где есть какая-то бог по бронхоскопии, и еще пробовать сжать каверну. Боюсь, что ничего не выйдет, а мучений будет вагон.

Сегодня целый день реву. Лучше бы подрезали скорей, да и дело с концом. Да на быстрый конец рассчитывать не приходится, потом долго еще чахнут и мучаются.

Мама числа 10-го хочет уехать, я тогда совсем от тоски загнусь. Здесь резко изменился состав палаты, одно склочное бабье. Особенно жаль, что выписалась Ан.Як., она врач, мы с ней много гуляли, как-то понимали друг друга, беседовали на разнообразные темы, а теперь одиноко.

Дома все по-старому. Надя у меня давно не была и не очень торопится, кажется. Роман пока тих и вроде внимателен. Устроился на работу мастером (на гроши).

Ты все-таки свин и очень порядочный!!! Как тебе не стыдно считаться со мною письмами, ведь если я не пишу, значит мне особенно плохо и требуется моральная поддержка, а ты!!

У меня редкие дни нет температуры, а то с половины дня поднимается и редко когда к ночи падает, а то до утра. Устала я до чортиков, ибо чувствую себя очень неважно, все ломит, тянет.

Главное, неясно, отчего температура, ибо внутри не ухудшается.

У нас ожидают больших изменений, т.к. стационар будут ремонтировать и объявили, что 30 из 50 выпишут. А поскольку врачи говорят, что мое самочувствие не зависит от лечения, то думаю, что это и меня касается. Все это очень некстати, т.к. на дачу еще рано, а валяться дома удовольствие маленькое. Мама нервничает, но ничего еще не ясно.

Сейчас был обход Шмелева. Говорит: будем продолжать тот же курс. Впрочем, и другим о выписке ни слова. Олухи, затеяли ремонт весной, когда у людей самые вспышки. Мне Шм. сказал, что хрипов мало, все хорошо, давно пора выздоравливать, а Вы мол не хотите.

Вот и все новости. Да, из Франции ответили, что есть циклоцетин, а наши дать рецепт отказались. Говорят, будет международный скандал. На-днях едет Ел.Гр., говорит, что постарается достать так, берет кольцо.

Сейчас только что ушла мама, все на телевизоре, и я решила написать. Веруша, я знаю, что ты делаешь все, чтобы помочь мне, и даже маме в пример ставила. Мама тоже волнуется и делает что может, но ты права: она крайне неоперативна и беспомощна, и поэтому у меня есть основания опасаться, что лекарства не достать. Правда, И.Г. обещала дать адрес дяди, имеющего связь с Францией и уже доставшего ряду больных. Знакомый дяди Горы поехал не в Швейцарию, а в Швецию, получать Нобелевскую премию, это ак.Семенов что ли, и аллах знает, есть ли этот препарат там. Что касается колец и коммерческих манипуляций, то это ведь не все умеют и не все возьмутся, а кроме того туристич.поездки сейчас заглохли. Да и надо оперативно искать этих людей, а мама уповает только на дядю Гору. А он хоть лезет из кожи, но он очень занят и не жох в этих делах. Есть ли в Кремлевке, и то он пока не может узнать. Наш же циклоцетин действительно есть и испытывается у нас в Ин-те, а м.б. и еще где, но пока на свинках, потом будут на обезьянах, и когда еще очередь до нас дойдет!

У меня с тех пор как капают гормонами, температура упала, но нет-нет подскакивает. Все неустойчиво, то слабость, то после гормонов в жар бросает, а потом семь потов сходит. Постепенно узнала, что у меня внутри приключилось. Знаешь, собственная фантазия, за которую на меня рычали близкие, придумывала все же лучшее. У меня закупорка бронх нижней доли, и она совсем спАла, образавав так называемый ателектаз. При этом легочная ткань атрофируется, воспаляется, а в пустоте может начаться еще миллион прелестей. В верхней же доле каверна бушует, легкое скрипит и рычит - музыка, которую самой слышно. Вся надежда, что бронх прорвет и доля расправится. Считают, что гормон должен помочь снять спазмы с бронхов, но кто его знает. И.Г. мне сказала, что доля вышла из строя, но я думала, что не вся. Увидела на снимке пустое место и страшно стало, несмотря на то, что вообще сейчас мало реагирую - устала, наверно. Всю опасность положения поняла еще и после обхода здешнего профессора. Они все вели себя так, узнав о снижении температуры и улучшении самочувствия, будто я вернулась с того света. Удивились, требовали доказательства моих слов, поздравляли и пр. А врач говорит: нет, она очень хочет поправиться, значит поправится. Мне сначала даже смешно стало, а потом не очень... И.Г. уповает в основном на препарат, только о нем и говорит.

Сегодня получила письмо от Петра Георгиевича, очень теплое и полное ругани по отношению к медикам. Ты как-то спрашивала о Бор.Леон. (Собинове - Н.М.), он лежит в госпитале, очень сдал с прошлого года, и Ия Герм. предполагает, что у него рак. Жалко его очень. Обо мне он все время справляется и пишет очень теплые письма. Вообще, настоящие друзья не забывают, а без них было бы еще хуже. Вчера был мамин день рождения [12 декабря], опять не удалось его отметить. Просила Еф.Ил. сделать ей подарок, но он один ничего не умеет, а с ней трудно. Вера занесла только конфет. Я тут как заболела, в тираж вышла, ну и думала что-нб подарить. Вообще знаменательно, у меня облигации ни разу не выходили в тираж, а тут вышла 200-рублевая. Ну, значит и я выхожу в тираж, решила.

Ну ладно, тебе надоест читать. Веруша, ты деньги пока не посылай, копи. Ведь может на лекарства много понадобиться, а пока дают дядя Гора, мама, а я лежа здесь во многом не нуждаюсь.

Да, не помню, писала ли я, что тетя Женя вдруг решила пустить летом на дачу меня, а не Мишу. Возвращалась к этому вопросу дважды при Ане [Анна Абрамовна, вдова отца Тани] и сказала, что твердо решила, даже идет на то, что сестры обидятся. Это, если я буду жива, вероятно самый лучший вариант, где столько свободы, независимости и целебного воздуха, я просто загорелась. Но боюсь, как бы она не забыла. Прошу маму как-то на нее нажимать, но она ничего не умеет. Может ты бы ей написала, ну не прямо, а вообще о моем положении, о перспективах. Например, написала бы ко дню ее именин 6 янв., может она придумает связь с заграницей.

Когда же у тебя будет теплая одежда, и ты не будешь простуживаться?!!

(От мамы Вере, дата 14/XII). ... Что нового у нас? Основное - это то, что Таня чувствует себя лучше: появился аппетит, температура снизилась, настроение повысилось. Врачи приписывают это все гормону КГД. Таня уже надеется дожить до весны и начинает беспокоиться о даче. Когда здесь была Аня, то она сказала, что тетя Женя обещает разрешить Тане жить у нее на даче, а Мише откажет. Я не очень этому верю; для Тани это было бы, конечно, большим счастьем, тк она очень любит Николину гору и верит, что там она поправится. Аня подзуживала тетю Женю: "Не сделаете Вы этого, Вам будет неудобно перед Мишей, а главное перед сестрами". Тетя Женя ответила: "Вы меня не знаете еще, вот возьму и откажу Мише". Таня мне советует почаще звонить тете Жене. Но не в этом дело, ведь к ней особый подход нужен.

С улучшением Таниного состояния стало и у меня легче на душе. Бываю я у нее почти каждый день, стараюсь доставать все, что ей захочется. Сейчас естественно она стала менее привередливой и кушает почти все, что ей дают в больнице плюс все, что я ей привожу. Стала понемногу читать, начала вязать на спицах из штапельной пряжи мне кофточку. Как пойдут ее дела дальше, неясно. Врачи говорят, что порядочно придется ей полежать еще. Даже к телефону, который в коридоре в том же этаже, ей не очень рекомендуют подходить.

Препарата дядя Гора пока не достал, он поручил его привезти Семенову, который поехал в Швецию за Нобелевской премией. В Москве ему пока ничего не удалось достать. Ты пишешь, что наверное знаешь, что препараты в Москве есть. Какие-то есть, но их пока испытывают на крысах. Б.Л.Собинову давали одно время тебуфен, но сейчас достать и его не могут. Ия Германовна все обещает адрес какого-то человека, у которого есть брат во Франции, через которого можно получить препарат, но пока адреса не дала. Сегодня она была у Тани и обещала в ближайшие же дни адрес дать... Вот в основном все новости.

Очень беспокоит твое состояние. Ты совсем не думаешь о своем здоровье, переутомляешься, не позаботилась своевременно о теплой одежде и бегаешь в демисезонном пальто, а в такую погоду, какая стоит сейчас, очень легко простудиться. Береги свое здоровье! Расстроить здоровье легко, а вот поправить значительно труднее. Обычно люди начинают это понимать, когда заболевают. Жду с нетерпением февраля, когда ты приедешь в Москву. Будем надеяться, что к этому времени Тане будет совсем хорошо...

Да, забыла тебе подтвердить получение 300 руб. для Тани. Получила дня три назад.

Спасибо за поздравление в день рождения. День отметили скромно. Пришли наши рейдовские приятели, с которыми все последние годы проводили этот день вместе. Таня через Веру прислала мне моих любимых конфект. Накануне рождения вытребовала к себе Е.И., чтобы вместе с ним придумать подарок. Все же Таня очень привязана ко мне, в этом я все больше убеждаюсь, но одновременно с этим допускает в отношении меня совершенно невозможные выходки. Такой уж характер - вся в папу!..

(От мамы Вере). Получила твое письмо на первый день праздника. Праздник у нас в этом году был невеселый. Таня лежит с высокой температурой, а я свалилась с ангиной. На третий день встала. Биомецин температуру снизил, но до сих пор дает себя знать сердце и головокружение. Лежать же невозможно больше, тк Тане нужен уход.

Верочка, с Таней очень плохо. Сердце обливается кровью, тк. не знаешь, что и делать, чем ей помочь. Была Ия Германовна, сказала, что у Тани серьезная вспышка, но она не знает, что делать, тк антибиотики перестали на Таню действовать. Уговаривала лечь на Яузский бульвар. Таня как будто соглашалась. Я пишу "как будто", тк Таня со мной совсем не разговаривает, при И.Г. сказала, что согласна. Не знаю, что даст ей стационар, все же чем-то лечить будут. Тяжелее всего, что Таня абсолютно ничего не хочет есть и естественно теряет последние силы. Я совершенно не могу на нее воздействовать, мои просьбы вызывают у нее раздражение, а в последние дни просто озлобление. Не знаю, чем я заслужила такое отношение, ведь всю душу отдаю ей! И я, и Е.И. буквально каждое ее желание выполняем. Я понимаю, что она тяжело больна и что ей все нужно прощать, но очень тяжело видеть, что не только объективно ничего не можешь сделать, но м все попытки помочь, облегчить встречают только грубый окрик. От этого вдвойне тяжело. Ты не подумай, что я жалуюсь. Не пиши Тане ничего о содержании этого письма. Вмешавшись, ты ничем не поможешь и только вызовешь у Тани еще большее раздражение. Скажет про меня: "наябедничала".

Что делать, чтобы Тане помочь? Ия Герм. говорит о каком-то швейцарском препарате, но где его достать?

Страшно смотреть, как Таня тает. Есть она не хочет. Бывают дни, когда удается ее уговорить выпить чашку молока и съесть тарелку бульона за весь день. Ест только виноград и груши, но их все труднее доставать. Вчера купили ананас. Его она, правда, ест с удовольствием.

Конечно, мои литературные занятия продвигаются плохо.

Больше недели здесь была Аня. Получила справку о посмертной реабилитации папы, получила компенсацию за два месяца (12 тыс. руб.), и вчера уехала. Обстоятельства и дату смерти папы пока не удалось узнать.

У Тани она бывала почти ежедневно. Жила у тети Жени, которая ее буквально каждый вечер водила в театр. Аню я не видела около 20 лет, но она мало изменилась.

Что написать еще? Нигде не бываем... Илья уже большой и хороший мальчишка, но нянчусь с ним мало. Е.И. с ним гуляет. Днем с ним возится Надя, она ведь работает вечером, пять раз в неделю. Мы купили Илюшке, когда ему исполнилось 6 месяцев, высокий стул, в котором он просиживает много времени, вообще мальчик спокойный. Мне он совсем не доставляет хлопот.

Все бы хорошо, если бы Танечка была здорова! У нее за последнее время упало настроение, все время говорит о смерти. "Надоело все. Все равно ничего не помогает, все равно сдохну", и т.п. Конечно, такое настроение не помогает выздоровлению, но как его поднять?

Напиши Тане письмо, постарайся ее убедить, что есть надо не для удовольствия, а как лекарство для поддержания сил.

(От Тани). Я опять болею, вторую неделю сначала через день, а теперь и по два дня утрами подскакивает температура до 39,5, днем сходит семь потов и она спадает, но до вечера я разбитая. Настроение отвратное. Очевидно все началось снова, ничего уже не действует. Объясняют периодической закупоркой бронха, но объяснение не утешение.

Шмелев еще не вернулся. Эта врач совершенно сухое чучело, истукан. Говорю, что у меня 39,5 - "примем к сведению". Они конечно не знают, что со мною делать, и я им надоела. Говорят, что и на Remifon надежда слабая. Очень боюсь, что старой врачихе не дадут вернуться к нам, а она хоть человек и главное - имеет контакт со Шмелевым, да и всех на ноги поставит.

А ты говоришь - теперь дело пойдет. Вообще, вы все быстро успокоились.

Получила письмо из Риги от Э.К. Она хоть совсем чужой человек, а столько делает, чтобы узнать о лекарствах для меня. Говорит, что можно достать какое-то американское через частных лиц, но нужен рецепт. Завтра поговорю с Ией Герм. Стоить будет 500 рублей, будто курс.

...Температура все скачет, позавчера опять была с ночи 39.8, вчера правда был день отдыха. Кровь все еще не перелили, никак не привезут. Сегодня наконец сделали снимок, даже страшно узнавать завтра результаты, впрочем, Лид.Вас. вряд ли что-либо скажет, вот если И.Г. сегодня только посмотрит. Вчера был Шмелев, слушал и говорит, внутри здорово очистилось - мало слышно, вот только откуда-то температура. Интересно, правда! Отменили АКТГ, посмотрим, что будет. На бутылочке с Remifonom я вдруг обнаружила, что принимать его по 1-2 табл. 3 раза в день, т.е. можно в 2 раза больше. Впрочем, это догадки, т.к. там по-шведски. Попросила Е.И. посмотреть в словаре. Может я его мало принимала.

А вообще с каждым днем все тошнее и тошнее, особенно еще весна действует, солнце светит и так хочется жить.

Была наконец Танюшка - "страдает", Вовка изменил, буквально места не находит, и смех и жалко бедную.

Мама эти дни совсем извелась, статью надо было срочно кончать и дома все везла, по 2 раза в библиотеку ездила, т.к. Илья орет как недорезанный, и накормить бедных надо, вот в 2 часа и ложится. Очень я боюсь за нее, дотянет ли она до лета. Беру с нее клятвы, но все это тщетно, т.к. Е.И. тряпка. Надя же все хамит и ЧУТЬ ЛИ (подчеркнуто мной - Н.М.) не требует уже еду для Ильи у мамы.

Написала Елиз.Григ. своему сыну во Францию об циклокрине. Лид.Вас. узнала, кто там выпускает. Что сегодня скажет И.Г., интересно.

... Вообще ты вела неправильную политику, Надька подмазывалась, а ты и расчувствовалась, решила не трепать нервы, а нужно было серьезно с ней поговорить, категорически. Вчера мама приходит, оба барина читают, а Е.И. на кухне посуду моет, и все это так спокойно.

Не кончила письмо, взяли переливать кровь. На этот раз не 9, а 6 раз кололи, но все же перелили. Ощущений никаких, а говорят, должно знобить. Два дня нет температуры.

Пиши дорогая чаще и больше.

...Настроение сегодня опять испортилось, надо было вчера писать.

Сегодня меня смотрела Ия Германовна на рентгене, и нет ничего утешительного.

В левом легком ничего не изменилось, т.е. бронх не открывается. Говорит, надо прокашлять его, но как? У меня последнее время кашля вообще нет. В правом лучше. Говорили, что там вообще ничего нет, оказывается - тоже были внизу инфильтраты. Ходить совсем не дают, а валяться по-моему еще хуже, слабеешь и все застаивается. Ну верно им виднее. Мне правда кажется, что у моей врачихи это больше не от знаний, а от перестраховки. А И.Г. отмалчивается: мол, как я могу идти против.

С препаратом никак. У дяди Горы ничего нового, тот еще не вернулся из-за заграницы. У него кроме большого желания помочь нет очевидно ни умения, ни времени. А мама боится ему надоедать. Да кроме того, стоило у меня упасть температуре, как она вообще успокоилась. Смешно и наивно! Может конечно она это для меня разыгрывает, но иногда просто поражаешься, до чего она не понимает серьезности. Внешне я сильно поправилась, как стали колоть гормонами. И есть не приходится уговаривать, но ведь от этого не всегда бывает толк. Да хоть смотреть на себя приятней, и то хлеб.

Вчера позвонила тете Жене. Мама в этом отношении совершенно неисправима: сколько не прошу ее звонить и ходить хоть изредка, все только обещания. Боится навязываться - как маленькая.

Верушка, ты пишешь, что часто вспоминаешь Долосы и наш последний день там. У меня до мельчайших подробностей вспоминается этот случайно подаренный нам день. Часто кажется, не последний ли это раз! Ну, я опять расхандрилась.

Может, лучше писать мне прямо сюда: Яузский бульвар 9, палата 8, а то дома забудут, да и на пару дней задержка.

Я тебе писала о посещении Клары, что я очень тронута ее вниманием. Она еще как-то звонила маме, узнавала. Узнав, что мне хочется кислого, во второй раз принесла мне капусты, грибов, брусники.

Скоро новый год - для меня третий в больнице. (Далее - о Вериных делах).

21 декабря 1956. (Тане осталось жить около трех месяцев - Н.М.).

Верушка, пишу в двух словах, т.к. писать трудно. Очень прошу тебя, не пиши ничего маме, она опять взбеленится на меня, а толку не будет. Мне очень нехорошо, вчера было 39,6. Позавчера ездила к И.Г., говорит - вспышка настоящая, свежие очаги, видно без стационара не обойтись, но и там что? тот же метазид, который на меня не действует уже. Настроение из рук вон, впрочем, вчера так все болело, что уже и настроения не было.

Позавчера была у меня Клара, совсем неожиданно. Просидела долго, обо всем поболтали, в разговоре я разошлась, и казалось - температуры нет, и ей, и Вере (Эдмондовне, самой близкой Таниной подруге, - Н.М.), а на поверку вышло 39.

А вчера думала - концы отдам. Что будет дальше, сказать трудно. ... Рука не держит ручки. (Далее - о Вериных делах).

... Вот я уже третий день в Ялте. Пробыла я на воле в Москве только три дня, и меня буквально вытолкали сюда, ибо в М. бог знает что с погодой творилось. Но и здесь она к сожалению не райская. Начну по порядку. В-1-х я все же думала, что ты позвонишь, ведь я писала, когда я выписываюсь. Два дня я прождала, т.к. Надя говорила, что накануне кто-то звонил, а потом давать телеграмму было уже поздно. Ехала я с шиком в мягком вагоне, но уезжала в жутком настроении с каким-то предчувствием, весь вечер ревела, и все провожающие меня успокаивали. Доехала хорошо, но здесь сразу начались неприятности: комнату в гостинице снять не удалось, хотя все говорили, что сейчас это раз плюнуть. Устроилась на квартире неплохо, в двух шагах от моря, от почтамта, да и всего прочего. В комнате две сестры, достаточно приличные и приятные, но дома я себя не чувствую и норовлю бывать там как можно меньше. В основном потому, что страшно перхаю и боюсь, что меня выгонят, ибо уже в первый день спрашивали, почему я так кашляю, не больные ли у меня легкие. Все бы было полбеды, если бы было теплей и чувствовала бы себя лучше. В первый же день то ли от хватания воздуха, когда лезла с чемоданами в гору, то ли от волнений, но совсем охрипла, все в горле скрипело, а при кашле издавались какие-то дикие звуки - то свист, то как из бочки. Вчера с утра удрала бродить, но сырость и холод после дождя затмили "полезность" морского воздуха - к вечеру поднялась температура, озноб, плохо спала. Решила не поддаваться, глотаю биомицин, которым меня снабдила И.Г., и "гуляю". Правда, сегодня с утра солнце, и стало легче на душе. А то хотелось выть волчицей. Может, погода установится и съезжу в Никитский сад, еще куда-нб, а то считаю дни до санатория, там среди отверженных почувствую себя равной. Да, ты оказалась права, не могу 10 дней прожить нормальной жизнью, никому не в тягость. И зачем такая жизнь?!

Перед выпиской говорила с Фридой Львовной, она тоже верит в благоприятный исход от крымского лечения, но также как И.Г. рекомендует застрять здесь подольше. Но в санаторий достать вряд ли удастся, а дикими - одной не хочу. Если бы удалось уговорить маму, но она думает приехать только в июле, боюсь, что будут осложнения с пропиской в Москве и она застрянет, а у меня 18 июня кончается срок.

... Очень жалею, что нет сил полезть в горы на природу... (описывает). Вверх лезть трудно. Сегодня же вообще выбираю солнцепек и греюсь, как кошка. Отдыхающих много, но ходят злые, большинство приехали налегке и теперь мерзнут.

Беспокоюсь о Наде, думала, что она разродится еще при мне, но не дождалась. Просила Розу (Темкина, потом Енюкова, школьная и институтская подруга, жила в Померанцевом переулке, - Н.М.) помочь ей. Она чудная какая-то, верит в предрассудки и ничего не готовит ребенку.

Если бы мама не прислала кое-чего и я не купила, вообще бы ничего не было, и так нет теплых пеленок. Как она будет справляться, и не представляю. Пыталась с ней говорить о необходимости домработницы, но она мычит что-то невразумительное, мол, когда будем все вместе, то конечно, а пока... Боюсь, что мама, хотя и пишет, что ее задача поставить меня на ноги, но когда попадет в Москву и увидит Надину беспомощность, то сразу в няньку превратится. Хоть бы ты ей написала свои соображения.

Получила наконец посылку с запиской, спасибо тебе, платок вроде хороший, во всяком случае мягкий и теплый. Надо сказать, что вчера чуть не написала тебе очень злое обиженное письмо, не дождавшись никак платка. Вечера все время холодные, и я вынуждена была рано забираться с балкона в комнату. Вот и вчера, замерзнув и будучи очень расстроенной температурой 38, я хотела сказать пару слов о твоей внимательности. Ну да теперь дело прошлое, да и злость свою я уже выплакала вчера и сегодня ревела почти целый день.

Вот ты меня успокаиваешь относительно дальнейшего устройства, но я уверена, что трепки нервов будет много. Надя без боя не сдастся, и не знаю, м.б. твое письмо наоборот подготовит ее к наступлению. Во всяком случае после ее прошлогоднего поступка с комнатой я от нее всего жду.

Беспокоит меня мамино здоровье. Она пишет, что сборы и дорога ее здорово измотали, и у нее постоянные головные боли. Вообще может лучше для нее было бы приехать в Крым, она бы сама отдохнула. Она писала каа-то, что все равно приедет, но в последнем письме не заикается. Она вроде прошла все инстанции в Красноярске, но результаты 12-го были еще неизвестны.

Ну ладно, Верок, кончаю, скоро все же увидимся. Фруктов не обязательно, а привези конфет и купи полметра канвы и полметра сурового полотна или белого.

Привет Роману.

Главная страница сайта

Страницы наших друзей

Последнее изменение страницы 9 Feb 2024 

ПОДЕЛИТЬСЯ: