Валерий Бохов

ПОСЛЕ...

Чёрт меня дёрнул отправиться в эту поездку. Мог бы спокойно кататься на лыжах в Хибинах, как обычно. Нет, понесло... Захотелось испытать что-то новенькое. Надо прямо сказать - испытал! Ещё как испытал! В полной мере! Прямо по шейку, можно сказать.

Среди ночи, сонного, в одном пижамном махровом халате, выбросило меня... в море. Со сна ничего не разберу, не пойму. Может это шутка? Да нет, смешков не слышно...Не похоже на розыгрыш. Луна кутается в вуаль облаков, а потому и света...в пол-накала. Яхты не вижу. Кругом чернота, лишь бледная лунная дорожка. Вот по этой пляшущей дорожке, увидел, плывут две крысы. Сразу зафиксировал: к берегу шпарят!

Стал я кричать, звать ребят. Какой-то слабенький писк из меня вырывался. А в ответ...вообще ничего. Тишина...Полная...

Страх...Страх и неприязнь...Чернота и неясность пугают...

В лунной дорожке смог разглядеть пластиковые стаканы, одноразовые тарелки...

Вот ещё по дорожке медленно что-то поплыло. Большое. Тёмное. Ах, это спасательный круг! Берём, будет, на что опереться!

Покричал я ещё, никто не отозвался. Неужели все утонули? Так быстро разве тонут? А яхта куда делась? И тоже быстро... Какая же хрупкая грань между жизнью и смертью.

Дотянулся до круга. Влез в него. Вот всё, что осталось после... - подумалось.

Одиночество... Тоска...Темень...

Как же без ребят? - думаю. - Ведь только вчера вместе...

Неожиданно под ногами почувствовал что-то твёрдое. Ого! Встал. Понял, что это какой-то островок. Вода была мне по грудь. Ну, хорошо, хоть так! Отдышаться можно. Вот, значит, что получилось - нарвались на подводную банку и яхта разбилась.

Меня Виктор много раз убеждал, что ночью на яхте дежурить не надо. Она сама на автопилоте прекрасно дойдёт. Морская практика гласит, по словам Виктора, что на руле стоять - дурной тон. Что вероятность столкновения в открытом море одна миллионная. Может, другую он цифру назвал, но тоже большую. Вот цифрами он меня добил. Цифрам я поверил. Им я доверился. И вот на тебе... Правда, в такой мгле вряд ли рулевой мог что-либо увидеть. Даже при включённых топовых фонарях. Ведь опасность в воде скрывалась. Похоже, всё же прав был Виктор.

Неужели ребята не спаслись? Каждый из нас спал в отдельной каюте. Моя - ближе всех к носу. Тяжело сознавать, что никто больше не спасся. Только недавно вместе ужинали. Всё было превосходно...Морепродукты. Вино... Красивый закат... Музыка...Разговоры...

Так. Как ни тяжело, а о ребятах надо постараться не думать. Надо думать, как мне быть? Что делать? Как выжить?

Светлело...

Я так и стоял, надев спасательный круг на себя и решив предпринять что-либо только с рассветом. Может, берег будет видно или судно какое-нибудь ...А пока буду стараться не покидать место катастрофы.

Долго я так пробыл заторможенный. От расстройства. От неожиданности. От растерянности.

Спустя какое-то время заметил, что поднялось небольшое волнение и вода стала заметно подниматься. Ого, прилив пошёл. О нём-то я и забыл совсем.

Вскоре ногами я уже ничего не чувствовал. Руки мои лежали на пробковом круге. Я слабо перебирал ногами, стараясь держаться на одном месте. Спиной я откинулся на круг. В таком положении я, конечно же, экономил силы.

Когда полностью рассвело, я, видимо, пропустил этот час, впав ненадолго в забытьё. Разбудили меня громко спорящие чайки. Интересно, это они меня делят? - подумалось. - Раз чайки здесь, то и берег, может быть, недалеко.

Я огляделся: небольшие волны, точнее, слабая-слабая рябь гуляет там, где ветерок мимолётно касается воды, и... больше ничего. На месте крушения ничего не было видно. Кругом синь и горечь. Горечь вдруг стальным обручем охватила мою шею и сдавила её. Bедь из друзей-то - никого! - осознал я.

Пижамный халат мой набух и тянул книзу. Надо будет его снять и отжать. А еще попробовать встать ногами на спасательный круг и осмотреться, может быть, так - с высоты - удастся что-то увидеть?

Халат снял. Теперь можно распрямить плечи, которые недавно сильно тянуло книзу. Отжимать халат было сложно. Ведь опоры у меня не было. Я перекинул халат через круг. Как через перила. Верх и низ халата свешивались по обе стороны круга на одинаковом расстоянии. Сам я остался абсолютно голым.

Долго я настраивался, а затем всё же решился проделать акробатическое упражнение - встать ногами на спасательный круг. Тем более, что волнение на воде почти замерло.

Удалось, уперев обе руки в круг перед собой, усесться, свесив ноги в воду. Затем я осторожно, чтобы не свалиться, поставил правую ногу на круг, перенеся всю тяжесть тела на руки. Затем другую ногу я тоже поставил на пробковый круг с противоположной стороны и стал осторожно выпрямляться. Ноги дрожали... Вот-вот, казалось, я свалюсь. Но всё же удалось выпрямиться. Я осмотрелся. Всюду, лишь вода, вода, вода...До самого горизонта. Синева. Выгоревшая, блёклая синь неба. Белесая синь воды. Солнце скрывалось в какой-то голубовато-розоватой туманной дымке...

Постоял на круге. Затем благополучно спустился.

Заметил, что халат мой немного сполз в воду. Осмотрел халат. Длинный пояс его был крепко пришит к двум петлям. Чтобы не потерять единственную мою одежду я закрепил поясок, привязав его к кругу, обмотав вокруг пробковой кишки пару раз.

Путь, по которому уплыли крысы, я уже не найду - ориентацию потерял. Но, всё равно, плыть надо. Неясно куда. Потому поплыву наугад.

Одиночество периодически накатывало на меня. И избавиться от этого чувства я подолгу не мог.

Я стал вспоминать, что мне известно о схожих случаях на морях.

Ален Бомбар пересёк ведь Атлантику, не имея ни воды, ни пищи. Я читал его книгу. Но мне будет посложнее - у него лодка была, в которой он вытягивался и мог спать; был парус, которым он ловил летучих рыб и растянув который мог собирать дождевую воду. Ничего этого у меня нет.

Надо держаться! Дней десять, по-моему, можно продержаться без воды и пищи. А там, вдруг встретится кто-то? "А вдруг" и "авось" - это и были моими вешками, моим компасом.

Капюшон халата пришит был не прочно. Чтобы не напекло голову я оторвал капюшон и он стал моим головным убором.

Однажды, на третий день после катастрофы, я обнаружил, что получил, неизвестно как и от чего, царапину на ноге. Ранка слабо кровоточила. Думаю, что меня задел плавник или хвост какой-то рыбины. Чтобы не привлекать акул пришлось с ногами забраться на круг и, скрючившись сидеть там, чтобы унять, пусть и слабое, кровотечение. Спустя некоторое время царапина подсохла и уже не могла привлечь хищников. Можно было спустить ноги.

Подумалось, что появись акула, а у меня нет даже карандаша - глаз ей пробить.

Несколько дней плавания. За эти дни регулярно получал ожоги от медуз, называя виновников моих бед "ожоговый студень" или "крапивный холодец". Медузы - это были единственные попадавшиеся мне живые организмы, до которых я мог легко дотянуться и достать. В крайнем случае, можно будет медуз поглотать - всё-таки белок.

Рыб поймать я не мог. Близко ко мне они не подплывали. Не любопытные создания! По крайней мере, любознательных и любопытных я не встречал.

Как-то я заметил, что время для меня в привычном измерении исчезло. Остановилось. Пропало. Его я мог лишь мерить понятиями "ночь" и "день". А так сплошная лента какого-то синеватого цвета.

Что-то яркое в моём плавании выделить не могу. А самое общее впечатление - соль. Солёный ветер. А от этого воздух казался солёным. Соль была повсюду: на губах; коже рук; на халате; на пробковом круге; соль была в воде. Вода, надо отметить, была менее заметна для меня, чем соль. Почему-то соль занимала больше мои мысли. Может быть потому, что вода в море подразумевается сама собой и не вызывает каких-либо дополнительных эмоций и впечатлений?

После нескольких дней плавания, счёт которым я быстро потерял, я стал вдруг в какой-то момент, опасаться отверстия в спасательном круге. Раньше оно меня не пугало. А тут вдруг оно стало мне казаться огромной дырой. Мне вдруг стало ясно, что очень уж я уязвим. Меня легко может какой-нибудь морской житель ухватить за ноги или за любую другую часть тела, раз она в этой дыре.

И я решил от медуз, акул и прочего "залепить, амбразуру", как я это действие назвал. На дыру в спасательном круге я накинул привязанный к нему халат. Конечно, это не было защитой от зубов, это я прекрасно понимал, но визуально это была изоляция.

А cпать тогда, когда отверстие в спасательном круге было "залеплено", пришлось мне в очень неудобной позе. Да и не спал я толком. Так, дремал, в полузабытьи. Я пытался спать, выпрямившись, как солдат, и напрягая поясницу и ноги, чтобы не провалиться в дыру, или, когда требовалось сменить позу, ложился, согнувшись, "по кругу".

Намучившись в поисках не то чтобы удобной, а, хотя бы, приемлемой позы, я стал спускать ноги в середину круга, потому, что мне было уже всё равно.

Проваливаясь в сон иногда ловил себя на том, что проваливаюсь я и буквально - под воду. Выныриваю и снова в сон валюсь. Несколько раз я невольно глотал морскую воду. Захлебывался, а потом подолгу откашливался.

Временами в полузабытьи мой спасательный круг мне представлялся морской черепахой, которую я обнимал обоими руками, а голову клал на её твёрдый надёжный панцырь.

А иной раз, в тяжёлой дремоте казалось, что бреду я пешком. По зимней снежной дороге, при этом спешу куда-то, проваливаюсь по колено в снег, вытаскиваю ноги и опять спешу, и снова проваливаюсь. И основной мыслью при таких сновидениях была, помню, "не потерять бы калоши". Почему калоши, откуда мысли о них, было не ясно...

Солнце, как ни странно, не докучало мне, не жгло. Оно купалось в голубом мареве.

Временами я находился почти совсем без сил и без сна.

Несколько лун прошло. Несколько лунных ночей миновало.

У людей Новый год скоро, шампанское у них, а я болтаюсь и неизвестно, сколько ещё буду... Я отметил про себя, что о погибших друзьях я давно уже не вспоминаю.

Порою удивлялся, откуда вдруг силы берутся? За счёт чего я держусь? Ведь я долгое время уже нахожусь без пищи и воды.

Иногда просыпался от того, что рядом со мной вдруг шлёпалась здоровенная рыбина. Но равнодушие и апатия мешали мне взглянуть и узнать, что это - акула или что-то иное. Мне было всё равно. Знал, что безразличие - это опасно! Знал, что такие настроения предшествуют смерти и потому старался встряхнуть себя и избавиться от хандры. Если человека ничего не интересует, то ему и жить не интересно...

Все дни плавания меня преследовала сушь - дождей не было.

И вот как-то неожиданно пошёл дождь. Пошёл... Сначала упали редкие капли, потом всё чаще и чаще. И вот по водной поверхности забарабанили капли, выбивая бесконечное множество маленьких фонтанчиков. Фонтанчиков было тысячи. И они были так красивы! Они были праздничны! И при виде этих фонтанчиков я стал смеяться. Но любоваться ими - значит пропустить знатный и желанный водопой!

Можно было, наконец-то, напиться. Я широко открыл рот. Так широко, как только мог. Это были первые капли, попавшие мне в рот, в течение нескольких дней. Да, вода - это жизнь! Это я понял. Я это почувствовал!

Выжал я, опираясь локтями на круг, солёную воду из части халата; весь халат громоздок и мне его было не осилить...Намокнет и набухнет дождевой водой - и можно будет из этой его части высасывать пресную воду.

В капюшоне моём давно испарилась вода. На материи была только выступившая кристалликами соль. Это было перед дождём. Дождевым потоком же соль смылась, капюшон быстро намок и из него удобно было высасывать пресную воду. Вода по вкусу была почти без соли.

В поисках птиц - живых признаков близости берега я иногда оглядывал небо. Моему взору были доступны поверхность моря и небо. На водной поверхности были гладь и... тишина. На небе - тоже. Чаек не видно, да и другие птицы тоже не встречаются. Видимо, отнесло меня куда-то далеко от берегов. Хотя встреть я альбатроса - испугался бы - как бы не села на меня эта махина с клювом и когтями...

Вот с чем мне очень повезло - волнения морского не было. Днём тихо, а по ночам совсем всё замирало. Ночью водная поверхность приобретала зеркальную гладь и её серебрила луна. Лишь как-то однажды поднялся ветер, заходили волны. Потемнело всё кругом от наплывших туч. Но не продолжительным было то испытание.

Пробовал как-то проглотить часть медузы. Взял это студенистое создание в руку. Никаких болевых ощущений не было. Откусил часть, внушая себе, что это желе из фруктов. Этот небольшой кусок медузы вдруг заполнил собой весь рот. Глотка стала сухой и глотательные движения стали болезненными. Ротовая полость вдруг стала парализованной. С трудом я избавился от медузы и долго ещё во рту у меня всё горело. Полоскания глотки морской водой чуть-чуть поубавили жжение.

В конце моего самостоятельного плавания меня стали преследовать слуховые галлюцинации. Всё время слышались голоса, разговоры...Даже во сне. Однажды очередной сон мой был разорван фразой:

- Да, мы, Витольд, и так чудненько дойдём. Глянь, видимость тысяча на тысячу и ни одного паруса не видно. Что ночью зря на вахте торчать? Врубим носовой прожектор и ладно. - Из полузабытья меня вывели эти ясные слова. - А слышал ты, Витольд, что-нибудь про вероятность столкновения парусников в море?

Разлепив глаза я увидел в десяти метрах от себя на палубе яхты двух джентльменов в белом, сидящих за палубным столом и говорящих среди вод Средиземного моря на моём родном...

Вытащили меня на палубу, как потом пояснили, зацепив круг багром. А перед тем, как потерял сознание от всплеска радости и усталости, ещё находясь в воде, я, будто бы, громко изрёк, вмешавшись в их разговор:

- Дозор в море необходим. Верьте мне, ребята. Я ведь после... после крушения.

 
Главная страница сайта
Из нашей почты

Последнее изменение страницы 21 May 2019 

ПОДЕЛИТЬСЯ: