Страницы авторов "Тёмного леса"
Пишите нам! temnyjles@narod.ru
В моей жизни были яркие эпизоды, иногда смешные, иногда поучительные, а иногда непонятные, почти мистические, и это всё живо в моей памяти, но лишь в моей. Ну, разве что ближайшие друзья, с которыми я поделился воспоминаниями за чашкой чая, могут что-то помнить. И то лишь в редких случаях, когда мы по той или иной причине оказались настроены на одну волну. Обычно же мы не слышим друг друга, и яркое для одного - это досада для другого, так как из-за этого яркого он не может поделиться чем-то своим, куда более ярким.
И я - не исключение, я тоже, как правило, не слышал других людей, не запоминал, и поэтому "Рассказы друзей и знакомых" занимают в моих воспоминаниях так мало места. И всё-таки, если я что-то услышал и запомнил, так пусть оно тоже сохраняется в пределах узкого круга моих читателей. Итак, рассказы друзей и знакомых...
Советский Союз был удивительной страной: с фасада - могучий, а сзади... подгнил.
Но я не о Советском Союзе. Я об одном случае с Сергеем Георгиевичем Горкиным, моим другом и сослуживцем. В те времена многие зоологи приходили в науку от ружья. Не был исключением и Сергей, а потому имел охотничий билет и любил иногда побродить по лесам с этим самым ружьём.
Так вот, однажды он шёл с ружьём по большому подмосковному лесу и увидел деревянный домик. Ну, мало ли кто мог поселиться в лесу, хотя бы лесники, и Сергей прошёл мимо.
Но вскоре среди деревьев показался ещё один домик, ещё один, ещё... Сергей ускорил шаги, чтобы побыстрей миновать этот странный посёлок. Но домики становились всё больше, уже в два этажа, уже каменные. Между ними появились асфальтированные дорожки...
И тут навстречу вышел дворник: "Парень, куда идёшь?! Это дача Брежнева. Разбирай ружьё. И - в рюкзак. И дуй обратно, пока не увидели".
Оказалось, что спереди дачу ограничивал пятиметровый забор с колючей проволокой, и охрана была такой, чтоб рота американских десантников не прорвалась на танках, а сзади забор сгнил и рухнул.
В 1990-е годы я был знаком с Юдиным, известным врачом. Нет, не с тем знаменитым Сергеем Сергеевичем Юдиным, основателем школы экстренной хирургии, который написал в Лефортовской тюрьме "Размышления хирурга", а с его племянником - Игорем Юрьевичем. Но Игорь Юрьевич тоже был хорошим врачом, тоже хирургом, и специализация у него была выразительная - проктолог, специалист по задницам.
Так вот, на этой почве он и познакомился с Леонидом Ильичём Брежневым, руководителем нашей страны. А дело в том, что у Леонида Ильича была очень большая задница, и на этой заднице однажды образовался гнойник. По этому поводу собрался внушительный консилиум, сплошь академики и другие медицинские светила, но не забыли и Юдина, хотя соответствующих званий он не имел и вообще был для этой компании слишком молодым - лет пятьдесят или шестьдесят. Академики дружно решили, что ничего делать не нужно, само пройдёт, и только Юдин заявил, что надо оперировать. Разумеется, на это не обратили внимание, и Юдин с тревожным чувством вернулся домой. А надо ли перечить всему медицинскому сообществу? А не отразится ли это на работе?
Его отец подвергался репрессиям. Дядя - тоже. Но, в конце концов, Брежнев - это не Сталин, другая эпоха, и Юдин уехал отдыхать в Крым, постаравшись выкинуть этот эпизод из головы.
Была прекрасная погода, и небольшие волны Чёрного моря размеренно набегали на песок. Юдин сидел на пляже и лениво разглядывал море. Вдруг раздался грохот, и на пляж рядом с ним сел военный вертолёт. Военные подхватили Юдина и прямо в трусах втащили в машину: "Оденетесь, пока летим". В голове мелькнула мысль про узелок с мылом и сухарями, который всегда находился под рукой у предыдущего поколения.
Военные ничего не смогли объяснить: "Приказано срочно доставить в Москву", и только там ему объявили, что Брежневу нужна срочная операция.
- Но я хоть позвоню домой и заеду за инструментами.
- Некогда. А инструменты уже на месте.
Выяснилось, что через пару дней Брежневу стало хуже, задница раздулась, подскочила температура, и срочно собрался новый консилиум. На этот раз решили, что нужно оперировать, а Брежнев сказал: "Пусть делает тот молодой доктор".
Операция прошла благополучно, температура упала, но швы ещё не до конца срослись, и тут Брежневу захотелось на охоту. Дежурившие врачи, возможно тоже в ранге академиков, воспротивились. Но Юдин, который, разумеется, тоже был здесь, сказал, что ехать можно, но он должен быть рядом.
Егеря подвезли их к живописному озеру. Брежнева осторожно уложили на берегу. Задницей кверху. Юдин лёг рядом.
Как только они нашли удобную позу и направили ружья на озеро, из-за кустов сбоку вылетела утка. Охотники выстрелили, и утка упала в воду.
Не прошло и минуты, как из тех же кустов вылетела ещё утка, потом третья, четвёртая. Юдина удивило, что утки появляются из одного и того же места, причём через регулярные промежутки времени. Но ещё больше удивило, что выстрелы Брежнева были двойными: когда стрелял Юдин, раздавался один щелчок, когда Брежнев - сразу два, разделённые долями секунды.
Тогда Юдин осторожно отполз в сторону и заглянул за кусты. Там стоял егерь с большим мешком. Он вынимал и подбрасывал уток. Они летели в просвет между кустами и оказывались над озером. Другой егерь стрелял по этим уткам сразу же за выстрелом Брежнева.
По окончании охоты Брежнев захотел сфотографироваться на память. Его всего обвесили убитыми утками. Пару уток дали и Юдину.
Брежнев широко улыбнулся:
"Чего ж ты стреляешь так плохо!"
Ну, раз про Брежнева, так про Брежнева. И про его задницу. Хотя своих источников информации у меня больше нет. Только публикации. Да анекдоты.
Кстати, этот человек не всегда был анекдотичным. И даже в свой маразматический период он кое-что умел. Так, например, я читал, что во время визита в Америку он изрядно перепугал американского президента, Никсона, кажется. Никсон знал о любви Брежнева к автомобилям и подарил ему машину, очень крутую, наверное. И Брежнев тут же предложил опробовать её, причём вместе. Признаваться в трусости Никсон не хотел, и Брежнев стал наворачивать круги вокруг Белого дома, причём на предельной скорости. Всё окончилось благополучно, но Никсон вылез из машины бледным.
А ещё я слышал, что в конце жизни, чуть ли не в самый последний год, когда Брежнев еле-еле передвигался, он изрядно напугал охрану. Он прилетел откуда-то на самолёте и захотел сесть за руль. Генерал охраны воспротивился, ссылаясь на слабое здоровье Ильича, но тот был непреклонным:
- Если Вы боитесь, то сядьте в другую машину.
И он на солидной скорости промчался от Внукова до Кремля. Эх, не своим делом занимался человек...
А ещё он был героем анекдотов и по смеху, подаренному нашей стране, оставил далеко позади всех этих Райкиных и Жванецких вместе взятых. Поговаривали, в частности, что Леонид Ильич завещал положить его в гроб задницей кверху. И пояснил:
- А вы ещё вернётесь её лизать.
У каждого века своё средневековье. (Ежи Лец)
Игорь Юрьевич Юдин, племянник знаменитого Сергея Сергеевича Юдина, - это тоже талантливый врач, тоже хирург, тоже порядочный человек и... тоже антисемит. Тем не менее, он дружил с моим тестем, Самилем Львовичем Таллером, "классическим" носатым евреем, хоть и крещёным, и тот говаривал, что у каждого антисемита имеется друг еврей, и это, как правило, самый близкий друг.
Кстати, об антисемитизме. Сергей Сергеевич Юдин, тот знаменитый Юдин, в 1951-м году обвинил в еврейском национализме одного из своих коллег, известного советского хирурга, и эти сведения отчасти способствовали появлению в 1953-м году "Дела врачей", когда людей стали сажать "пачками" только за то, что они врачи и особенно, если они одновременно евреи. Приближалась катастрофа, но "людоед загнулся", главный людоед, а Берия дал обратный ход этому делу. Впрочем, не будем суровы к Юдину: его показания не были главными, и сам он в это время был под следствием по ложному обвинению, допрашивали его в тюрьме, достоверные протоколы допросов отсутствуют, и вообще сколько же можно копаться в том дерьме, которое с избытком оставило наше советское "средневековье"!
Но одно замечание я всё-таки сделаю. Я понимаю русских и вообще представителей больших странообразующих народов, которые недолюбливают чужих, живущих между ними. Представьте себе: Вы прекрасный специалист, новатор, изобретатель, первопроходец, а Вас отодвигает другой человек, менее талантливый или столь же талантливый, но другой, а потом он начинает расставлять на ключевые должности представителей своей национальности, иногда достойных, иногда не очень. Ведь получается, что Вас отодвинули по национальному признаку, и, если Вы активный человек, то Вам трудно бездействовать. Это грустно, но это реальность. Наверное, нам нужно стать умными и терпимыми. И не переходить определённую грань - ни в трудоустройстве своих бездарных сородичей, ни в ответном решении проблемы при помощи доносов и газовых камер.
Но вернёмся к Игорю Юдину, племяннику великого врача. Я застал его старым, уставшим от жизни, довольно циничным в высказываниях, но по сути глубоко порядочным. И не лишённым чувства юмора. Людей он видел с другой стороны. Самиль Львович Таллер любил пересказывать один анекдот от Юдина:
Приходит однажды генерал к проктологу, специалисту по задницам:
- Здравствуйте, доктор! Вот опять приходится к Вам обратиться.
- Извините, но я Вас не знаю.
- Но ведь Вы недавно лечили меня.
- Нет, Ваше лицо мне не знакомо.
- Не может быть, доктор. Ещё в прошлом году Вы меня оперировали и говорили, что это очень интересный случай.
- Не помню, но это не имеет значения. Раздевайтесь, пожалуйста, и показывайте, где у Вас болит.
(Генерал раздевается).
А-а! Здравствуйте! Здравствуйте! Ну, конечно, конечно. Я Вас хорошо знаю и рад снова увидеть.
Моя бабушка, Мария Георгиевна Кушниренко, вложила в меня не меньше души, чем родители, и, может быть, даже больше. Хотя бы потому, что она никогда не работала на государство, а была, в истинном смысле этого слова, замужем, то есть "ЗА МУЖЕМ". И, кроме того, это была бабушка, то есть бытовые дела в данный период жизни тоже висели, в основном, не на ней. Раз в неделю, по средам, она приезжала к нам на улицу Панфёрова, и после школы я почти непрерывно общался с ней. Тогда я учился в младших классах, и наш интеллект к этому времени сравнялся. Если точнее, то во всякие там шашки, крестики-нолики, слова, уголки и домино я постоянно выигрывал, а жизненный опыт у бабушки всё-таки был побольше, и она рассказывала множество историй из своей жизни. Разумеется, не все они были столь интересными, чтоб их пересказывать, да я и не помню их все, но про попугая перескажу.
Попугай этот жил в крошечном зоопарке украинского города Николаева, а точнее - в совсем крошечной клетке, мимо которой каждый день проходила толпа посетителей.
Однажды к этой клетке подошёл солидный военный человек больших габаритов, что-то вроде полковника или даже генерала. С ним была семья, и, стало быть, посещение зоопарка воспринималось членами этой семьи в качестве торжественного мероприятия. И окружающие тоже прониклись важностью этого события, и с почтением рассматривали данного полковника или генерала. А генерал, будем называть его генералом, свысока глянул на попугая и по-военному точно выразил ситуацию:
- Попка-дурак! Попка-дурак!
И попугай действительно оказался говорящим. Он закричал на весь зоопарк:
- Сам дурак! Сам дурак!
Интересно, что я так зримо представил эту ситуацию, что долгое время не мог сообразить, куда поместить соответствующий текст - в "рассказы друзей" или в мои собственные воспоминания. Ведь я был в Николаеве вместе с бабушкой, и мы ходили в этот зоопарк, и попугай там был, но, наверное, как раз в тот день около клетки бабушка и рассказала мне данную историю из своей молодости.
Эти рассказы Роман Иванович хотел написать сам, то есть описать несколько интересных эпизодов своей жизни. Впрочем, он многое хотел, но откладывал на потом. Однажды признался, что мечтал выйти на пенсию и заняться любимыми делами, думал, что наконец-то у него будет много-много времени, и вот тогда он всё сделает. А потом вдруг открыл, что на пенсии тоже нет времени, совсем-совсем нет, и это всё иллюзии. В общем, не откладывайте свои любимые дела на пенсионные годы!
Роман Иванович родился во Львове, который тогда был польским городом. За несколько лет до Второй мировой войны семья переехала сначала в Краков, а потом в Вильно (позднее - Вильнюс), и этот город тогда тоже был польским. Во время немецкой оккупации Роман Иванович помогал Сопротивлению, что позднее официально признало Польское государство.
Когда наши войска освободили Прибалтику, Роман Иванович подумывал о побеге, но куда убежишь, если по словам польского сатирика Ежи Леца, две гильотины стояли рядом, и палачи соревновались, кто дольше продержит голову на плечах. В общем, освобождённый Роман Иванович, которому тогда исполнилось пятнадцать лет, надолго оказался в наших советских концлагерях и дальнейшую часть жизни провёл в нашей стране.
Мой друг, Илья Миклашевский, сын Романа Ивановича, внёс уточнения: полгода его отец находился под следствием, потом пять лет "отбывал наказание" в лагере и надеялся, что в дальнейшем его отпустят в Польшу, но его отправили в Красноярский край, где он познакомился с мамой Ильи. Позже он работал в Москве инженером-строителем, вырастил двух хороших сыновей, потом были ещё два хороших и надёжных внука... Так что жизнь повернулась к нему не самой худшей стороной.
Но меня всегда удивляло спокойствие таких людей. Ведь жизнь пробегает стремительно, и надо всё успеть, надо куда-то бежать, надо сделать что-то великое. А человек, энциклопедически образованный человек, спокойно возится со своей коллекцией марок, читает книжки в своё удовольствие... Но, может быть, лагеря меняют мироощущение, и хочется просто покоя и домашнего уюта, и нет иллюзии, что это навсегда, надолго, и наслаждение покоем - самое главное, что нужно успеть. А, может быть, работа Романа Ивановича была слишком тяжёлой, чтобы успевать ещё что-то, и Илья Миклашевский считает именно так.
Впрочем, за несколько пенсионных лет Роман Иванович всё-таки кое-что успел. Он не только привёл в порядок коллекцию марок, но также сделал великолепный подстрочный перевод с польского трёх детских книг Макушинского и Валентиновича о козлике Матолэке. Это книги комиксов со стихотворными подписями, "кусочек" детства Романа Ивановича, и он хотел, чтоб я перевёл стихи на русский язык. И я сделал поэтический перевод, но опубликовать книжки пока не удалось.
А ещё - и это опять дополнение Ильи Миклашевского - Роман Иванович описал историю своих предков, подробнейшим образом изложил события 22-го июня 1941-го года в Вильно и его окрестностях. В общем, дела обстояли не так плохо.
А теперь - о рассказах. Записать их он не успел, но однажды рассказал за чаем, когда мы собрались у него дома. Ещё можно сказать, что мы собрались у Ильи Миклашевского, моего друга, сына Романа Ивановича, и было это по поводу моего астрономического доклада, или доклад делал Григорий Ерёмкин. В любом случае рассказы оказались случайным приложением к основной теме. И рассказов было всего два - "Лесной пожар" и "Смерч-неудачник". Вскоре Роман Иванович умер. А названия рассказов придумал я. И гораздо позднее.
Роман Иванович Миклашевский, отец одного из моих близких друзей, работал на лесоповале в Сибири и однажды оказался свидетелем лесного пожара, причём верхового, охватившего огромную территорию. Многие детали подобных событий нам хорошо известны из литературы: из леса к реке выбегали звери, скапливались у воды и потом бросались в реку, переплывали её. Но из рассказа Романа Ивановича мне запомнилась одна особенная деталь: в воду также бросались белки, их было очень много, и они плыли с вертикально поднятыми хвостами. Если белка уставала и опускала хвост, то сразу же тонула, так как, по словам Романа Ивановича, хвост намокал, становился тяжёлым, а плыть белки почему-то могли только с поднятыми хвостами.
Не гарантирую, что цепочка причинно-следственных связей именно такая. Может быть, белка тонула, потому что уставала плыть, уставала работать лапами, а хвост опускала по этой же причине. Но, может быть, хвост действительно мешает работе задних лап? Если кто-то из зоологов знает ответ, откликнитесь, пожалуйста!
А ещё Роман Иванович успел рассказать, как стал свидетелем смерча. Вместе с другими заключёнными он работал на том же лесоповале и, наверное, у той же самой реки, но почему-то в данный момент они оказались вне леса, или это была широкая просека, вырубка. День выдался безоблачный, и вдруг на горизонте появилась странная тучка. Она быстро приближалась, и вскоре стал виден широкий столб, который соединял тучку с землёй. Именно столб, а не хобот, так как это образование имело ширину, сопоставимую с высотой. Узники лесоповала замерли от изумления, и смерч с оглушительным треском прошёл мимо них, примерно в сотне метров. Смерч не выл, а именно трещал, словно работали несколько тракторов. В следующий момент смерч оказался над рекой, и столб воды, уже чисто водяной столб, взметнулся вверх метров на пятьдесят или сто. Несколько секунд столб удерживался, а потом с шумом рухнул в реку, и всё закончилось. Смерч исчез. Тучка рассеялась.
Не удержусь от комментариев. Я когда-то читал, что смерч - это водно-воздушный вихрь, "скрученный дождь", и он рождается в туче, но катастрофическим становится, если ему удаётся насосать воды из реки или озера. Вода, выброшенная вверх, в тучу, сразу же замерзает, и при этом освобождается энергия, которая и поддерживает смерч. Тогда он обретает свободу, уже не нуждается в родительской туче, так как сам создаёт тучу над собой, и может двигаться в любом направлении, иногда на десятки и сотни километров. Наверное, этот смерч был почти самостоятельным, но всё-таки ему не хватило энергии, чтобы опять закинуть воду высоко вверх. Он проглотил её, но захлебнулся.
А ещё о треске. Вроде бы смерч шёл именно по просеке, по вырубке, а потому не мог трещать, переламывая древесные стволы. Предполагаю, что треск связан с внезапным и взрывообразным закипанием порций воды при попадании в объёмы пониженного давления. Известно, что по этой же причине возникают щелчки в суставах пальца, если за палец потянуть: суставная жидкость закипает при резком понижении давления.
Оказалось, что один рассказ Роман Иванович всё-таки успел записать, и этот рассказ - про смерч. Вот у нас и появляется возможность сравнить описание очевидца с моим пересказом. Я специально ничего не стал менять в своём изложении. (Пока рассказ не передан мне, и я его не читал).
Чёрный гриф... - птица семейства ястребиных... Кормится падалью, в основном трупами крупных животных. (Википедия).
Владимир Борисович Куваев - это известный специалист по горным растениям, и в этот год он работал на Кавказе. Он осторожно пробирался по осыпающемуся склону. Внимание привлекла стая грифов. Огромные птицы сидели на скалах и смотрели на него. При приближении человека они оживились, некоторые взлетели, но не улетели, а начали делать круги в воздухе. Через какое-то время они снизились и стали кружиться ближе. И тут Куваев вспомнил историю, которую совсем недавно слышал краем уха. Местный пастух рассказывал, что несколько раз был свидетелем нападения грифов на овец. Это происходило в одном и том же месте, где овцы проходили по осыпи и часто дул сильный боковой ветер. Грифы сталкивали овец в пропасть. Стало как-то неуютно. Тем более, что речь шла примерно об этом месте. И в этот момент одна из птиц проскользнула всего в метре над головой. Нервы сдали, и Куваев выстрелил. Гриф покачнулся и, не складывая крыльев, рухнул на скалы. Остальные птицы медленно разлетелись. И как бы окончилась эта история, если бы под рукой не оказалось ружья?
Георгий Александрович Новиков - известный ленинградский зоолог, профессор; когда-то он работал вместе с моим отцом в Лапландском заповеднике, а потому во время приездов в Москву часто навещал отца. У Георгия Александровича был удивительно острый язык, и он эффектным образом сочетался с писклявым голосом. В детстве Георгий Александрович хорошо и много пел, но в соответствующий период сорвал голос, из-за чего говорил тихо, пискляво и с хрипом, постоянно срываясь из хрипа в писк. Но это не мешало ему быть превосходным оратором и рассказчиком.
Ему, например, ничего не стоило на защите диссертации по питанию рыб, обобщить суть и спросить у докладчика: "Так это вы, оказывается, первым открыли такой закон: чем рыба больше, тем она больше ест". А Семёнова-Тянь-Шанского, Олега Измайловича, который тоже работал в Лапландском заповеднике, он за вспыльчивость прозвал бешеным огурцом. А когда я на втором курсе института занялся почти микроскопическими наездниками-хальцидами, он сразу отреагировал: "Ну и группу ты себе выбрал: ври, что хочешь, - всё правда будет".
Записывать и записывать бы за такими людьми, но некогда, лень, и в результате память сохраняет жалкие крохи. Тем не менее, несколько легенд или анекдотов о профессоре Шимкевиче я всё-таки записал, причём в школьные годы. Шимкевич преподавал в Ленинграде в первые послереволюционные годы, когда в университет повалила толпа "людей из народа", и глубокими потомственными знаниями они не отличались.
Был когда-то в университете вводный курс общей биологии. Лекции читал профессор Шимкевич. На экзамене профессор спрашивает студента:
- Расскажите, пожалуйста, об амёбе. - А тот был дуб дубом. Рассказывает он, рассказывает. У Шимкевича глаза на лоб лезут.
- Скажите, а какого размера эта амёба?
- Ну, как сказать, не очень большая, не очень маленькая...
- А всё-таки. Ну, примерно. От пола сколько будет? Покажите.
- Ну, примерно вот так. (Метр от пола).
- Да ну?! А где, не скажите ли, живёт эта амёба?
- В дебрях Африки.
- До свидания. Придёте в следующий раз.
- А можно ещё вопрос?
- Ну, ладно. Что вы знаете о вольвоксе?
- Вольвокс - это пустой шар, покрытый волосами.
- Товарищ студент, это не вольвокс, это Ваша голова. До свидания.
- Ну, ещё один вопрос.
- Ладно. Каких Вы знаете человекообразных обезьян? Ну, давайте. Г... Г...
- Гиббон!
- Ну, гиббона теперь не считают человекообразной обезьяной. Го... Гор... Гори...
- Горилла!
- Правильно. Давайте ещё. Ну?.. Ш... Ши... Шим...
- Шимкевич!
Шимкевич принимает экзаменпомощьюекатеринославский, держит птичку так, что только хвост виден.
- Скажите, что это за птица?
- Не знаю.
- Два.
Студент быстро идёт к двери.
- Товарищ студент! Товарищ студент! Как ваша фамилия?
- Определите по хвосту.
- Скажите, что такое выравнивающий отбор?
- Это когда у кота спина выгнутая, у кошки вогнутая, а у котят прямая будет.
Семёнов-Тянь-Шанский, Олег Измайлович, - один из друзей отца, внук знаменитого путешественника, и он, конечно, не мог сравниться по известности со своим дедом, но природу знал не хуже. Наверное, даже лучше.
Олег Измайлович, по рассказу моего отца, появился в Лапландском заповеднике, когда отец руководил там научной частью. Ни институтского, ни школьного образования у Олега Измайловича не было, но он очень хотел работать, а условия в заповеднике были столь суровыми, что конкурентов не оказалось. Так он стал наблюдателем. Кажется, именно так называлась низшая должность в этом учреждении, и только она не требовала образования.
Вскоре отец с удивлением заметил, что новый сотрудник знает природу лучше него, и биологическую литературу знает лучше него, причём на нескольких языках. А вот что Олег Измайлович не умел, так это писать официальные бумаги и вообще вписываться в новую советскую жизнь. Отец помог ему оформить и защитить диссертацию, и у Олега Измайловича появился соответствующий документ, после чего дипломы об образовании уже не требовались. По крайней мере, тогда было так.
После отъезда отца Олег Измайлович сразу или через какое-то время занял его место и руководил научной частью, наверное, до конца жизни. Он часто появлялся в нашей московской квартире и был одним из немногих, к кому моя мама относилась очень хорошо. Он забегал к нам даже после смерти отца, и я иногда ходил вместе с ним по Москве. С одной стороны, мне нравилось слушать рассказы Олега Измайловича, и это было "окошко" в прежнюю жизнь, о которой отец рассказывал очень мало. С другой стороны, я считал, что человек, которому под восемьдесят, не должен где-либо ходить один. Последнее, наверное, было излишним, так как Олег Измайлович однажды так припустил к поезду метро, что я еле за ним угнался.
Он был прекрасным рассказчиком, но не оратором, и его публичные выступления слушать было трудно. Зато в домашней обстановке, как бы у походного костра, он преображался и оказывался интереснейшим собеседником. К сожалению, я запомнил только один целостный рассказ - про медведя-рыболова, а в остальном - крохи. Например, при переезде границы, когда у Олега Измайловича проверяли документы, девушка недоумённо посмотрела на него:
- Семёнов - это я понимаю. А где же Тянь и Шанский?
Олег Измайлович пробирался по гористому лесу Лапландского заповедника. Он вышел к приречному обрыву и осторожно взглянул вниз. Там, посреди небольшой речки, сидел медведь. Медведь не видел человека, так как сидел спиной. Кроме того, он был занят. Он рыбачил. Река в большом количестве волокла рыбу, ослабевшую после нереста, и медведь глушил её лапой, а потом складывал у себя под задницей. Но, когда он привставал, чтобы положить туда очередную рыбину, предыдущую уносило течением. Так продолжалось не менее получаса. В конце концов медведь решил, что его улова вполне достаточно, и повернулся, чтобы пообедать. Но рыбы не было. Тогда он издал душераздирающий рёв и обиженно пошёл прочь.
Приходилось ли Вам когда-нибудь слышать о Фламмарионе? На всякий случай напомню, что это французский астроном и философ, и Вселенная для него была пронизанной жизнью и разумом. Он верил в обитаемость Марса, изучал марсианские каналы, которые оказались оптической иллюзией. А ещё это великий писатель-популяризатор, один из первых, кто попытался сделать научные знания достоянием всего общества. Но я не об этом. Я о связях Фламмариона с Россией.
Его книги были известны и здесь. Именно к нему обратился за помощью екатеринославский гимназист Воронцов-Вельяминов, будущий советский астроном, когда ему потребовались книги по астрономии, и Фламмарион прислал ему целую астрономическую библиотеку. Но эти вещи известны и без меня, а я расскажу историю, которую знают лишь несколько человек.
Я был знаком с пожилой женщиной, умной и красивой, и она оказалась дочерью близкой подруги Фламмариона. Её мама долго жила во Франции и, кажется, даже была родственницей Фламмариона. Но это не важно, а важно, что в юности они дружили.
Потом её мама переехала в Россию или вернулась в Россию, так как была русской. Это были послереволюционные годы, и связь с Францией вскоре прервалась. Но однажды, в 1925-м году, она резко остановилась и сообщила своей семье: "Запишите дату и время. Сейчас умер Фламмарион". Так и сделали. Через несколько лет выяснилось, что Фламмарион действительно умер, причём именно в тот день, а время проверить не удалось.
В своей книге "Биокосмогоническая гипотеза" я привёл рациональное объяснение этому событию и сейчас не буду повторяться. Лучше я расскажу о втором случае с той же женщиной, и её дочь тоже оказалась свидетелем. Этот случай, кажется, произошёл раньше первого, но порядок теперь не имеет значения.
Это пересказ сообщения одной моей знакомой, весьма пожилой женщины. Она рассказывает о случае со своей матерью, но она сама в этот момент присутствовала, всё видела. Так что это рассказ из первых уст.
Произошло это в первые послереволюционные годы. Однажды её мама внезапно замерла и даже выронила что-то из рук. Она как бы увидела или вдруг узнала, что её сын погиб. Она жила в Москве, а сын работал водолазом в окрестностях Петрограда (или уже Ленинграда), и ему сознательно перекрыли кислород, его убили, и это сразу стало известно матери. Её задыхающийся сын успел это сообщить.
Через несколько дней пришло официальное сообщение, что её сын погиб, но это оказался несчастный случай. Тем не менее, через месяц или пару месяцев следствие установило, что произошло убийство.
Я пересказал два случая, которые на первый взгляд кажутся мистическими. Такие события оказываются абсолютно достоверными для очевидцев, но я сам не видел, и могу ли я верить, и можете ли вы верить мне?
Бывают любители мистификаций, но при тесном общении с ними эта их суть вскоре становится ясной. Это особые люди, и они обязательно проявят себя в каких-то других эпизодах. А здесь - тихая скромная женщина, молчаливая, и она не навязывала мне эти истории. Я сам попросил их рассказать, когда случайно узнал о них от другого члена той же семьи. И не было никаких мотивов, чтобы меня обманывать. Женщина не возражала, чтобы я это знал, но не хотела афишировать себя и семью, просила не называть фамилии.
Ещё есть такое явление как ложная память: "то, что было не со мной, помню", но это серьёзный дефект психики, и такие люди отличаются комплексом странностей.
В общем, для меня эти случаи столь же достоверны, как для очевидцев. Но мои читатели, конечно, находятся в другом положении, и они не обязаны верить. Это вообще большая проблема: мы не умеем достоверно регистрировать подобные события. Человечество, если и накапливает их в коллективной памяти, то вместе с мусором - придумками, розыгрышами, галлюцинациями.
Эту историю рассказал мне Алексей Меллер, один из моих друзей, а ему - знакомая учительница английского языка.
Было это в советские годы, и она преподавала английский одному малолетнему советскому барину, и барину было лет десять или меньше, а потому мы можем называть его мальчиком. И, конечно, это происходило у него дома. И вот однажды мальчик во время урока признался, что хочет покончить с собой. Учительница испугалась и попыталась его отвлечь. В сумке оказалось письмо с наклеенной маркой, и она стала рассказывать, как в детстве коллекционировала марки. Она ждала писем, которые приходили её родителям, выпрашивала пустые конверты и отпаривала марки. Мальчик заинтересовался, и они вместе вскипятили чайник и направили струю пара на марку. В жизни появилась цель, и мальчик забыл о своих страшных планах. Теперь он будет ждать писем и составлять свою собственную коллекцию.
В этот момент приоткрылась дверь, и в проёме появилась мама мальчика:
- А-а... марки.
Через полчаса домработница вывалила на стол десятка два готовых альбомов с марками. Это богатство было куплено в соседнем магазине.
А эту историю рассказала мне Мария Франциевна, пожилая учительница младших классов в посёлке Ильича на Урале.
Когда она сама училась в школе, то с первого класса усвоила, что Бога нет и не может быть, так как об этом постоянно твердили школьные учителя. А ещё в их селе была церковь, но ходить туда запрещалось. Запрещали учителя, запрещали родители, и священник тоже запрещал, а потому особенно хотелось.
И вот однажды дверь церкви оказалась приоткрытой, и сельские ребятишки туда проникли. Они вошли и замерли от изумления: в таинственном сумраке горели свечи, пахло ладаном, пел хор, мелодично и торжественно. Священник стоял в красивой и необычной одежде. Он дал ребятам несколько секунд осмотреться, а потом вытолкнул их и закрыл дверь. И за эти несколько секунд перечеркнул всю атеистическую пропаганду.
Этот случай рассказал мне Михаил Станиславович Игнатов, известный специалист по мохообразным, а в молодости - "обычный" ботаник, исследователь сосудистых растений.
Однажды вся его семья - он сам, жена, дети - "застряла" в горах Средней Азии. У них были обратные билеты на воздушный рейс, и в нужный момент они вышли к маленькому горному аэродрому, но самолёт почему-то не прилетел, и следующего самолёта надо было ждать почти неделю. Денег на использование других транспортных возможностей уже не было. Денег не было даже на еду, так как супруги Игнатовы жили на пределе, и путешествия считались у них важнее всего.
Нужно было как-то выжить, и они стали варить гигантские дождевики-лангерманнии, похожие на футбольные мячи, только совершенно белые. После еды ощущалась сытость, но через полчаса чувство голода возвращалось, тем более что они сразу поднимались в горы - искать и гербаризировать растения. В общем, они не отравились, дождались самолёта, но оказались изнурены, а мы можем сделать выводы из этого невольного эксперимента.
Во-первых, питаться грибами возможно и можно есть их помногу, если, конечно, это хорошие съедобные грибы.
Во-вторых, питаться одними грибами не получится, так как это низкокалорийная пища. Я читал, что дождевики усваиваются всего на 20%, а другие грибы - ещё хуже; лисички, например, вообще не перевариваются.
В-третьих, и это уже книжные сведения, грибы - тяжёлая пища, но они тренируют пищеварительную систему, а потому в небольших количествах полезны.
В-четвёртых, и это тоже сведения из книг, грибы вкусны, возбуждают аппетит, вызывают дополнительное выделение желудочного сока, а потому другая пища, если съедена вместе с грибами, усваивается лучше. В общем, грибы нужно есть вместе с чем-то.
В-пятых, грибы всё-таки чуть-чуть усваиваются и, кроме того, имеют необходимые для нас микроэлементы и другие полезные вещества, то есть использовать грибы в пищу можно и даже нужно, но с умом, с умом.
Ум, кстати, полезен и во многих других случаях.
Этот случай я от кого-то слышал. Кажется, тоже от Игнатова. Мы сравнивали, кто будет лучше знать природу: любитель дальних странствий или же исследователь своего региона. Сошлись на том, что нужна гармония, и я запомнил историю одного натуралиста, который много лет мечтал попасть на Чукотку.
Несколько лет экспедиции в последний момент срывались, хотя в них уже были вложены деньги и время. В конце концов он туда попал, на целый месяц, но три недели просидел на аэродроме, так как военный вертолёт, на котором предстояло лететь дальше, сломался, а договориться с кем-то ещё не удавалось. Наконец-то его забросили в нужное место, но всю оставшуюся неделю ему так и не удалось вылезти из палатки, так как шёл дождь.
Михаил Станиславович Игнатов, рассказы которого я привёл выше, литератором не был, научно-популярные тексты не писал, но в его речи иногда проскакивали фразы, вполне достойные записи.
Кто-то при мне спросил его, а какие взаимоотношения у его лаборатории (гербария) с начальством.
- Мы не всегда идём в том направлении, в котором нас посылают.
А ещё он однажды посетовал:
- Что за жизнь! Столько дел, и ничего не успеваю.
- Ты начальник. Это понятно. А вот у меня почему так?
- Значит, ты сам себе начальник.
Мой дядя, Валентин Дмитриевич Кушниренко, в школьные годы хотел стать литератором. По словам моей мамы, он писал смешные стихи, и она даже вспомнила пять строчек.
По окончании школы Валентин Дмитриевич пришёл поступать в соответствующее учреждение, но его перенаправили на физфак МГУ, объяснив, что физики нужнее лириков. Спорить с государством в сталинские годы не полагалось, и Валентин Дмитриевич стал физиком-атомщиком, работал в секретном месте вблизи города Арзамаса (в Сарове). Но от вредной привычки он не избавился и периодически публиковал юмористические рассказы. По крайней мере, один такой рассказ, на театральную тему, я читал. В конечном итоге это привело к тому, что в местном театре поставили его пьесу, а на следующий день его вызвал председатель институтской партийной организации:
- Пишите, значит? Наверное, грамотный, и у нас к вам очень ответственная просьба. Отредактируйте, пожалуйста, протоколы наших партийных собраний за последние годы, исправьте ошибки, а, если совсем плохо, то перепишите. А то к нам через полгода должны приехать из горкома с проверкой.
Валентин Дмитриевич не стал отказываться, ссылаясь на трудовую занятость, так как в атомной физике не могло быть проблем важнее партийных протоколов:
- Ну, конечно, просмотрю.
Он взял полтора десятка увесистых папок и перетащил их в шкаф вблизи своего рабочего места. И ни разу не открывал.
Через несколько месяцев председатель парткома зашёл к нему и поинтересовался, как продвигается работа.
- Всё сделал! - бодро отрапортовал Валентин Дмитриевич и передал завязанные папки. Его поблагодарили. Даже пожали руку.
Продолжения эта история не имела, и читателю предоставляется право самостоятельно сделать дидактические выводы.
Валерий Валентинович Кушниренко, мой двоюродный брат, - человек весьма уравновешенный и дружелюбный, но он ещё хороший артист, и однажды ему пришлось сыграть психа, отчаянного психа. Было это, разумеется, в советской армии, когда один из "дедов" решил поутверждаться. Поясню для молодых читателей, что в армии тогда служили два года, и отслуживших год называли "дедами", и "деды" частенько издевались над новобранцами. Приходилось выполнять все "приказы", вплоть до чистки чужих сапог, а "дед" при этом валялся на койке и ухмылялся. И воспротивиться оказывалось сложно, так как "дедов" много, и они поддерживают друг друга. Но одно средство всё же имелось.
В общем, Валера схватил стул и с криком "Убью!" помчался на "деда". Нет, он, конечно, не хотел убивать "деда" и садиться в тюрьму. Садиться в тюрьму точно не хотел, и на этом основывается власть любых "дедов". Не только в армии. "Деды" не боятся или делают вид, что не боятся, а ты боишься, так как ты человек нормальный. Но "психи" - особая категория, привилегированная. Им всё можно, так как они не думают о последствиях. Валера точно рассчитал, что друзья схватят его, и убийства не будет, а потому играл убедительно. Так и вышло, но издевательства прекратились. Ведь "деду" не слишком интересно получить стулом по башке. Не сейчас, так ночью...
Надо ли эту историю пересказывать? Её рассказал Илья Миклашевский, а ему - кисловодская знакомая, о своей подруге. Уж очень длинная цепочка. Но я этот случай друзьям рассказываю, хотя по-своему. А потому пусть будет.
Так вот, эта самая подруга знакомой окончила три класса музыкальной школы и очень любила Моцарта. Наверное, больше ничего серьёзного она не окончила, кроме школы, и потому совершенствоваться в чём-то достойном не могла. Но есть люди, которым всегда хочется чего-то великого, запредельного, даже если это никак не сообразуется с их возможностями, и поэтому она увлеклась спиритизмом. В этом деле она весьма преуспела, стала встречаться с духом Моцарта, новую музыку Моцарта записывала. Правда, злые языки говорили, что эта музыка на уровне третьего класса музыкальной школы, но её это не смущало.
Она долго-долго встречалась с этим Моцартом и даже забеременела от него, живот увеличился до соответствующих размеров, то есть всё было по-серьёзному. Правда, злые языки говорили, что много тут всяких духов шастает, но тем не менее, тем не менее...
Ребёнок, к сожалению, так и не родился, беременность оказалась ложной. Видимо, духи не всё умеют. Да и музыкальные способности с веками у них уменьшаются.
А это уже рассказ моей знакомой. Но сначала - о борщевике. Борщевик Сосновского занесён с Кавказа. Сок этого растения уничтожает защиту нашей кожи от солнечных лучей. Если сок попадает на кожу, а кожа оказывается на солнце, то примерно через полчаса на коже появляются красные ожоги, которые не проходят иногда целый месяц.
Но вернёмся к моей знакомой. Ничего этого она не знала и по пути с работы, близ автобусной остановки, каждый вечер проходила через заросли борщевика, раздвигая их руками. Тем не менее, это происходило так поздно вечером, что борщевик не обжигал, так как солнца уже не было.
Однажды ей рассказали про ожоги, а вечером она опять прикоснулась к растению и в этот момент вспомнила про опасность. В тот же миг она ощутила острую боль, и рука покрылась красными ожогами, которые потом не заживали почти месяц.
Впрочем, это не вполне типичный случай, так как человек попался уж очень внушаемый. Так, например, она многие годы провела в полной психологической зависимости от экстрасенса-преступника Прановича, которого считала великим учёным. А он впаривал ей и целому залу про пуп Земли и другие открытия науки.
Главная страница сайта
Страницы авторов "Темного леса"
Страницы Юрия Насимовича.
Последнее изменение страницы 20 May 2021