Страницы авторов "Тёмного леса"
Страница "Литературного Кисловодска"
Пишите нам! temnyjles@narod.ru
Каждый, кто оказывался вдали от родного края, невольно среди встречающихся искал своих земляков. Земляк - такое теплое понятие, объединяющее всех, кто, когда-то был рожден на Территории, или работал, оставив после себя добрую память, или пережил тяготы, свойственные определенному историческому пути развития страны, или испытал сложности климатические и бытовые, вызванные особенностями края... Все это объединяло людей-земляков
Вот и Колыма с ее суровым климатом, неординарной историей и многообразием судеб тех, кого привозили в отдаленные районы Севера по принуждению, или тех, кто, заключив трудовой договор с "Дальстроем", добровольно ехал осваивать Север. Им-то хорошо было известно, что такое ссылка, исправительно-трудовой лагерь, тюрьма, колония, зона, комсомольская ударная стройка, трудовая путевка и договор... Этих людей объединял труд, подневольный или свободный, единое место проживания, одни трудности бытия, особенно геологов, ведущих свои исследования в тайге и тундре, в бассейнах рек и морей, в отрогах горных хребтов Колымы и Чукотки. Если одних объединяла специальность, других - "альма-матер", то есть учебное заведение, где получали образование, служба или места заключения и ссылки, то для других землячество начиналось с места рождения.
Кому-то Северный Кавказ с его заснеженными вершинами гор напоминал о колымских сопках, дороги через перевалы и сквозь пургу для водителей и пассажиров, заставлял вспомнить знаменитую Колымскую автотрассу... и людей.
"Я родилась в Северной Осетии, в крестьянской семье, - вспоминала врач Н.В. Савоева свой жизненный путь, приведший ее на Колыму в 1940 году выпускницей 1-го московского государственного медицинского института. Из пяти лет моей учебы в мединституте четыре приходятся на годы террора, - продолжала свои воспоминания Нина Владимировна, опубликованные впервые в Магадане в 1991 году в "Медицинском бюллетене" Управления здравоохранения Магаданского облисполкома. В 1996 году её мемуары вышли в Магадане отдельным изданием "Я выбрала Колыму".
Она знала об арестах своих сокурсников и преподавателей, своих земляков в 30-х годах, причем "Над каждым вторым домом в нашем селе (Христиановске - Д.Р.) витал траур: кто-нибудь был арестован. Арестованы были лучшие люди Осетии, прошедшие гражданскую войну, принимавшие участие в становлении советской власти. Был арестован и расстрелян Карамурза, первый осетин, награжденный орденом Ленина, секретарь обкома, человек простой, демократичный, ездивший по селам Осетии без телохранителей. Был арестован Роман Икаев, секретарь нашего райкома, человек такого же склада. Все это вызывало у меня глубокое волнение, тревогу. Вот почему я считала, что в моих знаниях и моей помощи больше всего нуждаются там".
Так начался ее двенадцатилетний колымский путь в одной из лагерных зон Сусумана - на прииске имени Чкалова Чай-Урьинского горно-промышленного управления Дальстроя.
"То с чем я столкнулась, то что я там увидела, потрясло меня. Самое буйное воображение не способно было это представить. Вздыбленная, вспоротая, перевернутая земля, на которой копошились такие же серые, как эта земля, люди, а если точнее - тени людей, одетые в грязные убогие лохмотья. Изможденные серо-коричневые лица производили жуткое впечатление. Первое же знакомство с производством и лагерным бытом позволило мне понять две вещи: первое - в сохранении жизни этих несчастных людей серьезно никто не заинтересован. Второе - единственная служба в этой системе, не являющаяся врагом заключенных, - медики, при всей ограниченности их прав и возможностей", - записывала она для своей дочери Татьяны, рожденной на Колыме, свои первые впечатления о северном крае.
В этих условиях молодая женщина боролась с неустроенностью быта, произволом лагерной администрации, допустившей антисанитарию, вшивость и переохлаждение людей, массовую дизентерию, высокую травмированность и смертность заключенных.
Ей не раз заявляли в лицо друзья и недруги, что человек она весьма неудобный, обладающий удивительной способностью наживать врагов, что "мой резкий, не приспособленный к компромиссам характер дорого обойдется мне, но изменить своей природы я не могла, да и не хотела".
Через ее руки проходило много заключенных и ссыльных, были и удивительные встречи на прииске Чкалова.
"Будучи уже старшеклассницей, я, как и подруги мои, считала за счастье быть приглашенной на танец под гармонику Марком Такоевым, молодым, красивым танцором. Он лежал в чкаловском стационаре с туберкулезом позвоночника, перебитого на следствии. Он узнал меня, не я его. То был полутруп. Он вынул из-за пазухи картонку от крышки папирос "Казбек" с изображением горца верхом на коне на фоне Казбека. Он сказал, что это самое дорогое, что он имеет, что связывает его с Родиной. На обратной стороне этой картинки было написано им мне письмо.
Такоеву была установлена инвалидность, его вскоре отправили в инвалидный лагерь на 72-м километре от Магадана. Перед отправлением он написал письмо матери и попросил меня, когда я буду на родине, передать его.
В свой первый же выезд с Колымы я просьбу его выполнила. В селе Дигора к матери Марка провожал меня муж моей старшей сестры Сосланбек Золоев".
Позже, летом 1942 года Нина Владимировна работала вблизи Ягодного, в поселке геологов Беличья, в нем размещалась больница Севлага. Работая до 1945 года главным врачом больницы, она оставалась единственным здесь вольнонаемным специалистом. Приняла она это учреждение очень запущенным, "расхлябанным, неустроенным, и немедленно приступила к строительству подсобного хозяйства. Уже на следующий год большая теплица добавляла к больничному скудному питанию свежие помидоры, зеленый лук, огурцы. А открытый грунт поставлял морковь, репу, капусту. Летом под присмотром кого-нибудь из фельдшеров или санитаров выздоравливающие собирали на зиму бруснику, грибы, черемшу. Два человека ловили в реке Дебин рыбу. Главный врач строго следила за хранением и распределением своего главного терапевтического арсенала", - вспоминал Б.Н. Лесняк. Не случайно лагерная Колыма называла Нину Владимировну "Мама Черная", так как по сути она, заботясь о своих пациентах, относилась к ним, как к своим детям.
В начале 1943 года её больница, обслуживающая Северное горно-промышленное управление, пополнилась кадрами заключенных медработников - врачей и фельдшеров. Был среди них бывший студент 3 курса мединститута из Москвы Б.Н. Лесняк. В больнице его любили за веселый нрав и искреннее живое участие. Он исполнял обязанности фельдшера и одновременно являлся медбратом двух хирургических отделений. Усилиями Н.В. Савоевой устроили физиокабинет, отремонтировав рентгеновскую установку, создали клиническую лабораторию, позволившую впервые на Колыме организовать станцию переливания крови. Кстати, первым донором стал Б.Н. Лесняк.
По требованию Нины Владимировны с территории больницы убрали вышки, вахту, зону. Не было ни единого вохровца-охранника. Пожалуй, это было в те годы уникальным явлением на Колыме. О коллективе больницы на Беличьей узнали в санитарном управлении Дальстроя.
Борис Николаевич Лесняк, москвич, обучавшийся врачебному делу у одних и тех же профессоров, что и Нина Владимировна, стал для нее настоящим помощником, а в 1945 году, освободившись из ИТЛ после 8-летнего срока наказания за, якобы, антисоветскую деятельность, он стал вольнонаемным работником Дальстроя. Через несколько месяцев они зарегистрировали брак в ноябре 1946 года и прожили в согласии десятки лет, до самой смерти Н.В. Савоевой в возрасте 87 лет.
Нину Владимировну пытались осудить за "потерю бдительности", то есть за то что вышла замуж за "врага народа". Чуть ли не приказывали расторгнуть брак, в противном случае она должна была "положить на стол" партийный билет. Она выбрала второй вариант. В 1951 году супруги остались в Магадане, где Нина Владимировна Савоева возглавила больницу Маглага, а Борис Николаевич Лесняк пошел работать в клиническую больницу Магаданской областной больницы.
Лесняк так отзывался о своей жене: ".в больнице (речь идет о больнице на Беличьей. Д.Р.) на несколько сот коек она знала каждого тяжелого больного в лицо, знала о нем все и лично следила за ходом лечения. Мы ежедневно встречались с ней в операционных, на перевязках и на обходах. Ко мне она была расположена, делилась своими заботами, доверяла моим оценкам людей. Когда среди доходяг я находил людей хороших, умелых, работящих, она помогала им, если могла - трудоустраивала".
Так она и Б.Н. Лесняк помогли писателям, знаменитым в будущем В.Т. Шаламову, Е.С. Гинзбург, профессору Бруно Ясенскому и многим другим специалистам, просто душевным людям, попавшим в лагерную жизнь, среди которых были: военный атташе в Германии Иван Пименович Поршаков, бывший в больнице старшим санитаром и фельдшером; Александр Иванович Ковинька, популярный украинский юморист, известный как Остап Вишня; режиссер театра, народный артист РСФСР Леонид Викторович Варпаховский, многим другим мало известным людям, попавшим в жернова тоталитарного режима Сталина.
Уголовников, бытовиков и тех, кого называли политическими, они научились различать быстро. Тем не менее, по необходимости уделяли медицинское внимание, не различая, кто перед ними: "фраер" или "стукач", "бугор" или "пахан". В своей работе они не допускали "туфты". И это ценили обитатели лагерной зоны. Для медиков, прежде всего, они были пациентами. Поэтому супругов сами заключенные оберегали от произвола лагерной администрации и рьяных уголовников.
В 1972 году Н.В. Савоева и Б.Н. Лесняк выехали на пенсию в Москву. Весной 2003 года Нина Владимировна скончалась.
Страница "Литературного Кисловодска"
Страницы авторов "Литературного Кисловодска"
Последнее изменение страницы 27 Nov 2021