Владимир Мильман. Мой друг, бомж

и другие персонажи по мере надобности, как-то, прохожие, бездомные, бизнесмены, служащие, собаки на поводке, полицейские, социальные работники (без поводка), и пр.

Пролог:
Сцена из театра теней

Свет отображающий силуэты гаснет. Уходит на нет музыка. Закрывается занавес.

Сцена первая

Перед зрителем с правой от него стороны сцены - вход в метро. Слева - "Старбакс" кафе с выставленными на улицу столиками. Кэйт, независимо от своего возраста напоминающая по взрослому выглядящего подростка - бомж, скрестив ноги по-турецки восседает прямо на цементной тумбе, рядом с ящиком газетного автомата. Она одета в поношенную и великоватую джинсовую пару - штаны и куртка, и в поношенную же выцветшую светлую блузку. На голове у нее повязана назад джинсовая косынка так, что по бокам из нее свисают два кудрявых хвоста. В целом все это выглядит немного нелепо. Народ входит и выходит из метро. Многие направляются к газетному автомату, но замечая Кэйт восседающую рядом реагируют по разному. Одни вздрагивают и на мгновение замирают, другие лишь замедляют шаг и начинают действовать не вполне уверенно. Кто-то, хотя и в некотором замешательстве, но покупает газету, кто-то покупает ее, причем без всякого замешательства, а кто-то наоборот решает вовсе не покупать ее. Кое-кто заводит с Кэйт разговор или поддерживает разговор охотно начинаемый ею. Все эти различия охотно и с интересом впитываются вниманием Кэйт. Очевидно они забавляют ее. Ее лицо подвижно и соответственно гримасничает. Пока она не стартует своей приводимой ниже речью, ее разговоры с покупателями газет перекрывает музыка, хотя и другая, более спокойная и романтическая, но того-же толка, что и в Прологе.

Явление 1

Кэйт (к пожилому мужчине, который как-раз сейчас под ее неусыпным наблюдением покупает газету)

Послушайте господин, вы покупаете газету, а почему бы вам не прикупить к ней и эту брошюрку? Собственно это не брошюра, а моя поэзия, понимаете? Я сама ее пишу, сама собираю в буклет - все своими руками, обратите внимание. Она может вам понравиться. Поэзия. Как думаете? Один доллар, сэр. Всего один доллар книжка.

Пожилой мужчина не обращает на нее никакого внимания, так что Кэйт пожимает плечами и теряет к нему интерес. Таким образом этому пожилому мужчине удается благополучно скрыться, но появляется мужчина существенно моложе и молодцеватее похожий на бизнесмена. Заметив, что Кэйт наблюдает за ним, он оставляет в покое газетный автомат и с улыбкой кивает ей.

Лэди кажется торгует чем-то? Сдается мне, что она не нищенка.

Лицо Кэйт реагирует немедленной яростью на последнее слово.

Нет, конечно нет! (спешит отреагировать и бизнесмен), я ведь как-раз и говорю - у вас свой бизнес. Как и у меня. И вы точно так-же как и я вынуждены отвоевывать свою территорию. Чем вы торгуете собственно?

Подвижное лицо Кэйт зеркально отображает ее реакции соответственно словам собеседника.

Книги, сэр. Я торгую книгами. Собственного производства, сэр. Тут все мое. Во-первых, я их нафантазировала (Кэйт начинает загибать пальцы). Во-вторых, я их настукала на машинке - то-есть на компъютере. В-третьих, я их распечатала на библиотечном принтере. Я их скрепила скрепками - это в четвертых. Вы конечно не поверите, сэр, но я даже сама заплатила за это все. Знаете одна бумага сколько стоит? Так что это все мое - пять. И что-то еще, постойте, - да ладно, забыла! Но чего я не забыла, сэр, (Кэйт хитро подмигивает) - вы можете купить их!

Хотя Кэйт и стремится к хорошей торговле, она все-же больше радуется самому процессу, ну и разговор тоже забавляет ее, как, впрочем, и ее собеседника.

Тэк-с,.. что покупаем? Я имею в виду, - что это за книжки? Ваши наблюдения? Дневники?

Ч-че? Дневники? Ха! Моя поэзия, сэр! Разве я не сказала вам? Я фантазирую поэзию!

Поэзию? То-есть, что ты хочешь сказать: ты сочиняешь эти рифмованные стишки, что-ли?

Теряет интерес. Кэйт немедленно замечает и реагирует.

Сэр, я вполне могу сбросить цену! Я знаю? 50 центов - сойдет, сэр?

Это уже произносится в пустоту, так как "сэра" уже и след простыл. Удивительное дело, - на лице Кэйт нет досады, хотя и жаль конечно потерянного клиента и 50-ти центов.

Явление 2

Из двери "Старбакс" кафе выходит Волли Пайпер с папкой в одной и бумажным стаканчиком кофе в другой руке. Одежда Волли не очень ухожена, но он одет со вкусом и главное с симпатией к своей одежде. Волли оглядывается и улыбается незанятости столиков. Хотя еще и не очень холодно, но все-таки уже и не вполне тепло и народ предпочитает ютиться внутри кафе оставляя Волли широкий выбор. Не очень раздумывая он усаживается лицом к улице и пока пъет кофе наблюдает происходящее вокруг. Замечает Кэйт у газетного автомата и заинтересовывается. Кэйт тоже заинтересовывается им, и соответственно своей привычке дает волю своему воображению. А воображает она вот что.

Под музыку Астора Пъяцолла "Либертанго", N1 из диска Йо-Йо-Ма Волли-Фантом неспеша встает из-за столика и в ритме и стиле музыки, но не движением танго направляется к Кэйт. Он предлагает ей руку, и, когда она спускается, они движутся вместе в свободном стиле. Двое незнакомцев они как-бы нехотя реагируют друг на друга, но постепенно распаляются до страсти соответствующей музыке. Однако по-прежнему лишь отдельные их фигуры обозначают танго. Сохраняя эту манеру движений Волли-Фантом возвращает Кэйт к газетному автомату и помогает ей занять исходную позу, в том-же стиле возвращается и сам за столик кафе. Лишь после этого музыка завершается (приблизительно через 1 мин. 20 сек.). Кэйт вздыхает по причине невозможности воображенного и все-же улыбается ему.

В жизни реальной, Волли отодвигает чашечку кофе, встает и нерешительно подходит к Кэйт. Не зная с чего начать, он смущается, но Кэйт приходит к нему на помощь.

Если у вас есть чем платить, сэр, то все очень просто. Давайте я вам помогу. Мне правда не доводилось еще самой эту штуку испробовать, да и... - к чему? Что там интересного они находят - не понимаю! А главное - платить-то зачем?. Я вам по секрету скажу - к вечеру тут все покрыто ими - бери-не-хочу!

Волли силится понять, о чем это она. Кэйт мгновенно интерпретирует это по своему.

Ну, да, конечно, сэр, я понимаю вас! Будь я на вашем месте я бы тоже побрезговала. Фиг его знает кто там их лапал и какая зараза к ним пристала. Но знаете, я их подбирала, очень уж любопытно было на что это люди так и норовят свои деньги потратить. Скажу вам откровенно: скукотища неимоверная! К чему это? Если-б вот так каждый день каждый из них платил бы мне за мои книжки - вообразите какой богачкой бы я была сегодня. А мои книжки интереснее чем все эти ихние газеты.

Волли (наконец до него доходит, о чем она говорит)

О, мадам, я вас хорошо понимаю. Я и не собирался их покупать. Я тоже не читаю газет. Согласен с вами - незачем. Мне хватает телевизора. Только я не стал бы рассказывать об этом людям вокруг.

Не всякий поймет. Люди вообще-то считают, что это важно читать газеты. Их интересуют не вообще новости, а самые свежие. Как-будто они могут испортится! Скиснуть как молоко в жару.

Ну положим молоко можно положить в холодильник. И его не обязательно покупать каждый день.

Вот именно! Наблюдение достойное философа. Под стать мне. Вам не холодно сидеть на этом? Ведь цемент.

Ничуть! С чего это вы взяли, что мне холодно! Впрочем, теперь уже немного прохватывает, а вот днем была теплынь. Солнце здорово прогрело эту коробку, и сидеть было одно удовольствие. Я от своего кота этому научилась.

Например? Впрочем, почему бы нам не присесть за столиком? Там бы вы мне все учения вашего ученого кота и рассказали.

Ну а я? Ну ради меня, пожалуйста! Между прочим, вы предаете своего учителя.

Очень просто! Во мне ваш учитель может потерять талантливого ученика.

Знаете, сэр! Пошутили и будет. Нечего вам смеятся над моим котом. Я вас не трогала и вы можете идти своей дорогой!

О, Бог ты мой! Прости дурака. Я не думал обидеть тебя. Честное слово,.. (подыскивает слово) девочка, - не думал...

Кэйт (при этих его словах вдруг неудержимо взрывается)

Девочка? Придержите эти нежности при себе! Где вы тут видели девочку? Может тут? А может тут? Я вам не девочка! Вы может на чуток и старше, но не дай вам Бог видеть сколько я перевидала! За всю вашу нежную жизнь не наберете!

Музыка покрывает ее голос. Танго под длинным названием "Tres minuetos con la realidad", N9 из того-же диска Йо-Йо-Ма и свободные движения Кэйт под него дают полную интерпретацию неожиданного взрыва чувств явно не уравновешенной Кэйт. Ее движения начинаются прямо на тумбе у газетного автомата, но очень скоро она яростно спрыгивает и продолжает на земле, где значительно больше для нее свободы. Это, снова, свободное самовыражение под музыку - не танец танго. В нем много резких и грубых движений под стать неуравновешенности ее гнева и возможных грубостей ее языка. В свои еще вовсе молодые годы она изучила о жизни более, чем этот джентльмен может себе представить - как смеет он называть ее девочкой! Волли в шоке. Он здорово напуган. Пытается ее успокоить. Он очень искренне сочувствует ей и это в точности, что передают его движения под ту же музыку. Соответственно, эти движения мягки, нежны и очень контрастируют с ее движениями. Однако постепенно эти полюса сходятся, начинают соответствовать друг другу. Когда они сливаются (через полторы минуты звучания музыки) - несколько фигур исполняются, как действительное танго. Кэйт умеет почувствовать действительную симпатию и умеет отреагировать на нее. По мере приближения музыки к концу оба находят друг друга в своих исходных положениях около и на тумбе у газетного автомата. Музыка завершается (приблизительно через две минуты).

Нет, конечно я не имел в виду этого! Я просто не мог подобрать подходящего слова. Знаешь "мадам" было совсем не то, а "леди" тем более было бы не к месту. Как-то издевательски звучало бы. Я сказал "девочка", а хотелось мне сказать "девонька", хотелось мне сказать что-нибудь очень... (он снова не уверен в слове) нежное. Потому что, знаешь, ты мне почему-то очень симпатична. Ну как если-бы ты была той самой моей воображаемой младшей, но мудрой сестричкой. Мне всегда хотелось такую!

Теперь Кэйт по-настоящему тронута. Никто никогда с ней так раньше не разговаривал. Ее неожиданая реакция на это такова, что она легко спрыгивает с автомата, собирает свои книжки и идет не оборачиваясь к столику, где все еще стоит кофе забытое Волли. Она садится рядом с ним, в то время как сам Волли просто наблюдает за ней.

Кэйт (обращаясь на расстоянии к Волли повышает голос)

Волли (улыбаясь присоединяется к ней за столиком)

Кэйт (колеблется, затем не без гордости произносит)

Можно мне теперь назвать тебя "Лэди"? (она улыбается, затем очень галантно и позволительно кивает) Так вот, Лэди, не откажите мне в удовольствии предложить вам чашечку вечернего кофе! (Она галантно и позволительно кивает.) Какой кофе вы предпочитаете в это время дня, моя Лэди?

По карману ли вам Фрэнч Ванила Каппуччино, сэр? Мне не хотелось бы чрезмерно затруднять вас!

Теперь его очередь галантно поклониться, и он исчезает за дверью кафе. Тут-же появляется снова и подхватывает со столика оставленную на нем ранее папку. Виновато улыбается. Снова исчезает за дверью кафе.

Начинается краткая и очень воздушная музыка Анданте из "Танго сюиты" Астора Пъяццоллы в исполнении Йо Йо Ма (N2 диска).

Оставшись одна Кэйт начинает играть со своими вьющимися волосами. Она захватывает пальцами прядку и вытягивает ее. Затем отпускает и наблюдает как та сворачивается. Скоро это занятие ей наскучивает и она как-бы замирает. Кажется, что она прислушивается к чему-то или думает о чем-то. Вот она начинает плавно раскачиваться, как-будто монотонно читая стихи, ее правая рука плавно размахивает в такт этим мысленным стихам. Но вот она начинает говорить.

Кэйт (читает раздумывая; вначале она поводит правой рукой в такт стиху, но вскоре увлеченная забывает о ритме и о том что в голове у нее рождается поэзия)

Я Лэди! Так меня назвал
герой сегодняшнего дня.
По крайней мере для меня -
герой. Меня он как принцессу подобрал.

И я конечно же раскисла.
Тот тоже прогундосил - "лэди",
а я на нем ведь не повисла,
Мне хорошо знакомы приставаки эти.

Тут все иначе. Р-а-з-л-и-ч-а-ю
какой-то ветер для меня
сложивший из кусочков дня
качель, и я ее качаю!

Я вижу - он идет в огне
любви ко мне, и обожания.
К коту, к поэзии моим, и утро ранее
коленнопреклоненного его подносит мне!

С концом декламации Кэйт шустро достает из правого кармана куртки карандаш, из левого клочок бумаги и записывает только что рожденные стихи. Перечитывает. Гримаса неудовлетворения. Уводится музыка. Появляется Волли с папкой под мышкой, а в руках - чашечкой кофе и какой-то печеной сладостью. Кэйт быстро комкает и сует в карман бумажку.

Волли (расставляя принесенное на столике перед Кэйт)

Ну вот! Удивительно, народу немного - спешат по домам, засесть за телевизором. А мне нравится тут сидеть именно в это время дня.

Да нет, я не это имел в виду! Сидишь и все опускается на тебя и тебя растворяет. Именно в это время дня...

Ну да, я ведь об этом и говорю! Именно в это время дня - ранним утром...

Под вечер, в сумерки... Или точнее, когда они только наступают! Сейчас, я имею в виду. (Подумав добавляет с виноватым видом.) А ранним утром я, признаться обычно сплю... (Осторожно.) А ты?

Кэйт (не замечает его деликатности и очень убежденно)

Конечно - ранним утром! В какое другое время дня тебя называют лэди? Ну как вы не понимаете? И подносят тебе вечерний кофе. Я иной раз лежу свернувшись клубочком - так теплее, и глаз не открываю, а все это происходит...

Почему обязательно кофе? Все что угодно! Главное галантно и со страстью! Все вечернее всегда вкуснее утром, вы не замечали? Ранним утром, когда ты только проснулся и холодок старается вползти в тебя, а ты его не пускаешь...

Кажется я это могу понять... а во что ты заворачиваешься, когда его не пускаешь...

...и потом я разворачиваюсь на коленки все еще его не пуская, в правой руке у меня зажат карандаш, а в левой клочочек бумаги, и тогда я могу ловить слова, выглядывая одним глазом на то о чем я пишу, а потом на то на чем я пишу. Мне хочется походить, и я воображаю, что я хожу. Мне хочется помахать руками в такт ритму, и я воображаю, что я машу ими. И тогда всюду звук, он прямо из моей головы идет. Джеф говорит, что это музыка, но я знаю, что это что-то другое - совсем не похоже на то, что из ваших автомобилей звучит... (Вдруг обрывается, как будто нырнула в воду и вынырнула, и продолжает растеряно.) А потом я все это в библиотеке настукиваю.

Стихи. (Спохватывается.) А я вам разве не сказала, что я стихи продаю?

Волли (тоже спохватывается; смотрит на часы, вскакивает, хватает папку)

Слушай, я тут засиделся - у меня встреча с клиентом ровно в восемь пятнадцать, у него дома. Я явно опаздываю...

Вот они! Тут три брошюры. Каждая по доллару - мои стихи.

Волли (рассеяно и виновато роясь в карманах за мелочью)

Слушай, я не могу их сейчас найти... Ты прости меня, я действительно сильно опаздываю...

Кейт (настойчиво сует ему в руку все три брошюры)

Это ничего, потом заплатите, вы сначала прочитайте. Вот так! Не потеряйте! А теперь бегите, я вас больше не держу. И клиенту передайте привет от меня...

Кэйт продолжает сидеть глядя опустевшими глазами в зал. Грустная мелодия стартует тихо, но быстро нарастая покрывает сцену и зал еще до того, как сцена мягко погружается во тьму. Затем оглушительно обрывается где-то на 33-ей секунде (N2 диска Fallen, Evanessense).

Сцена вторая

Свет на сцену подается сразу полный. Перед нами стена корридора суда мелких гражданских дел. В центре у стены диван. По его бокам доски с какими-то объявлениями, а за ними с каждой стороны по двери с табличками.

Явление 1

Слева медленно входит Волли. Справа появляются и пересекая сцену проходят мимо него две девушки. Волли с интересом и флиртуя провожает их взглядом. Девушки не выдерживают, останавливаются глядят на него, друг на друга, всхихикивают и все-же покидают сцену в момент, когда Волли открывает рот, чтобы начать с ними говорить. Волли с досадой машет рукой, открывает папку и погружается в чтение. Справа быстро входит Иоланта (Ио), замечает Волли, приостанавливается, задумывается любуясь им, затем решительно направляется к нему.

Ио (левой рукой берясь за краешек его папки)

Ио (раздосадовано и обеими руками захлопывая ему папку, однако играя в игривость)

Ты не позвонил мне вчера, а я таки испекла торт, коронный, семейный, как меня мама учила. Пришлось самой все съесть. Фунт веса из-за тебя набрала! Видишь? (кладя ладонь на живот.)

Волли (вроде как сердито, но быстро переходя на улыбку)

Ну вот, теперь мне рыться в этой пачке не менее пятнадцати минут... По нашим расценкам, девушка, вам это обойдется в пятьдесят долларов. Не умеете считать деньги, а еще адвокат. Неправильно понимаете свою профессию, и чему только вас в институтах учат. Время - деньги, а деньги рождают время, радостно препроводимое - вам это понятно, студент?

Я, девушка, не ваш профессор, я - общий профессор. Открытый для нужд всякого студента.

На мои нужды не отозвался. У меня к тебе вопросы были, а теперь мне идти на суд, а с тобой я так и не переговорила...

Волли (покупаясь; парирует неправдой на ее неправду)

Я у клиента был - пришел домой очень поздно, не решился звонить... (Смотрит на часы.) Слушай, до суда еще полчаса. Говори! Что там у тебя?

А ты в двух словах - не надо все! Суть - она всегда в двух словах. Потом всыпаешь в эти слова дрожжи - все вскисает. Ну, не тяни...

Ио (теперь ей ничего не остается, как говорить)

Сын мамин дом продал. А она съезжать не хочет. Родной дом, с мужем в нем семью подняла, сына этого включая. Покупатели требуют дом, а у нее истерика. Не съезжает. По своему права. Сын тоже прав - нельзя ей в доме одной жить. И покупатель прав.

Нет, и не обязана быть. У сына доверенность на ведение всех ее дел. Но я бы тоже не съехала. В этом доме ее первый и единственный муж, ее первый и единственный возлюбленный...

Ты-то откуда знаешь, что первый, и тем более что единственный?

Сама сказала. Мы с ней полтора часа вместе провели. Не провели, а проплакали. Она меня по дому и по саду водила, рассказывала. Тут то-то у нее с мужем было, а там то-то. Фотографии показывала. А рассказывала так, будто она писатель. Или замечательный актер. Восемьдесят лет, а чувства свежие, как у восемнадцатилетней. Я ей завидую...

Сейчас-то не чему завидовать... Как ей поможешь? Все по закону. Разве что покупателя уговоришь, и платить ей тогда придется - нам с тобой, агентам...

И потом ей одной жить, а она физически - как листик на ветру. Дунет - и упал листик... Вот тут-то ее сын прав...

Оставь ты ее сына... Ему еще жить, а она умереть вправе там где всю жизнь прожила. Это ей важнее, чем протянуть жалкенько еще один год. Хорошая старушка! Умная - молодец! Я ее люблю такой!

Видел-не видел! Какое имеет значение? У меня мама такая точно была!

Твоя мама твоего отца возненавидела к концу жизни - ты же сам рассказывал!

Волли (приходит в себя, однако не очень смущен)

Не важно это... Я очень хорошо понимаю твою старушку и мне ее жалко. Если она платить за все готова, верни все вспять. Пусть помирает у себя в доме, а не в жалости своего сына. Он себя, а не ее жалеет.

Ты прав. Я то же самое чувствовала, а собиралась объяснять ей, что закон есть закон. Не знаю получится ли теперь, но я попробую. Обещаю. Может и оградим старушку. Получится ли теперь? Вот видишь, пришел бы вчера - все иначе было бы...

Ну хорошо, приходи сегодня. Я еще раз испеку. На второй раз у меня еще лучше получится!

Кто, клиент получится? Ты их испекаешь? Клиентов или дела? Ну, все равно, не важно - ты научи меня...

Не могу Иочка! Мой клиент тоже завтра испекается. Не встречусь с ним - подгорит тысяч на пятьдесят!

Мы договоримся... Созвонимся... Ты сейчас беги - по-моему там твоя бабулечка тебе машет... Она?

Она! И все они там... (Машет вдоль сцены влево.) Побежала я... (Уже на ходу.) А ты если не позвонишь я еще фунт веса наберу!

Убегает влево оставляя Волли одного. Присаживаясь на левый краешек дивана он снова погружается в свою папку.

Явление 2

Справа появляется Кэйт. Она одета в очень тесно ее облегающую подростковую одежду, с одной стороны хорошо выделяющую ее красивую фигуру, с другой стороны явно не поспевшую за ней в размерах. В руках она держит пальтишко. Кэйт оглядывается, вытягивает шею то в одном, то в другом направлении, подходит к правой двери и изучает табличку, просматривает объявления у правой доски, проскальзывает взглядом по дивану и, наконец, утыкает взгляд в спину Волли.

Вас не сильно побеспокоит ответить на один мой вопрос, сэр?

"Сэр" вздрагивает, не потому что вопрос застал его врасплох, а потому что голос этот и манера обращения ему приятно знакомы, но очень тут неожиданны. Не веря себе и не желая разогнать иллюзию он медленно разворачивается в ее сторону и отрывая взгляд от бумаг направляет его на Кэйт. Ну да, это она - второй раз вздрагивает "сэр".

Кэйт (изумляется в свою очередь, но очень быстро переходит на гримасу неудовольствия)

Вы? Откуда вы тут?.. Вас привлекли к суду, конечно... Вы ведь жулик...

Волли (он думает, что понимает причину ее неудовольствия; виновато)

Простите меня! Я не хотел вас обмануть. Я все время о своем долге помню. У меня просто никак не получалось выбраться в тот район. Я даже три доллара все это время свободные держу. Вот они - я вам сразу-же и отдам. Не сердитесь.

Кэйт (пока она говорит он отложил папку на диван и роется в кошельке)

Да оставьте вы свои три доллара! Я и без них проживу... Вы мне лучше брошюры верните. Вам они явно ни к чему!

Стихи! Мои стихи, за которые вы мне три доллара должны!

За что же я вам три доллара должен, если вы стихи назад хотите?

Подавитесь вы этими долларами! Я свои стихи назад хочу!

Волли (до него вдруг доходит суть происходящего и он ужасается сам себе)

Бог ты мой! Вы меня простите - все моя занятость... суета какая-то непролазная. (Вдруг начинает напролом врать - сказать правду не решается.) Вот все хотел найти вас, сказать как стихи ваши меня до самых косточек проняли - но какая-то заколдованность на мне: не я делаю, а надо мной делается...

Ах, черт! Я же сегодня их на кофе потратил, под рукой оказались, а я спешил...

Вам то, с котом на моем правом плече, наверное понравилось, мы же с вами о моем коте говорили... (Как и всякий еще не признанный поэт она не может различить вежливой лжи, как и не может остановиться перед лицом кажущегося признания.) Верно я оценила?

Волли (хватаясь за соломинку и развивая спасительную тему)

Именно! На правом плече - это было здорово! Кот на правом плече - это настоящая находка!

Кэйт (пожиная плоды блаженства на самой его вершине)

Да, я его нашла, вы и это помните! Я его еще котеночком маленьким нашла, зимой. Полумертвого, полузамерзшего. Нам обоим очень холодно было той зимой. Мы грели друг друга. Вообще-то, если честно - я в стихи это не поместила - мы побирались потихонечку у меня... (тут Кэйт внезапно смолкла, запнулась. После небольшой паузы заговорила снова уже совсем иным, деловым, тоном). Так что вы монету гоните, чего это вы остановились? Три доллара на дороге не валяются.

Волли (облегченно снова начинает было рыться в кошельке, но тут-же обрывает себя)

Кэйт (снова, но как-то грустно, вдохновляется)

А, вы и это заметили? У нас его "поскребком" называли. А я его называла Винни - уж очень он на Винни-Пуха походил. (Очень грустно.) А как его звали на самом деле я не знаю. Только как он умер я поняла это. И стихи свои он не записывал. Я вот это одно с трудом по памяти записала. (Очень тихо, со слезами.) Это все что у меня от него осталось...

Волли (понимая как ему и на этот раз повезло, но ему уже не до этого - он нерешительно и мягко берет руку Кэйт в свои руки и потирает ее, как бы разогревая; спрашивает тоже тихо)

Как же вы читали? Кто же читает без предисловия? Зря что ли я над ним трудилась? Это труднее чем стихи писать... Я же подписалась под ним (произносит гордо и напыщено) - поэт-бомж, Кэйт Локсмит! Как же можно было не заметить этого, дяденька? А ну гоните три доллара!

Ну потратил я их на кофе, я же тебе уже сказал... Но у меня предложение к тебе! Деловое.

Кэйт Локсмит, поэт-бомж, позвольте мне пригласить вас сегодня же вечером на обед! Нет, не так: не откажите мне в чести сегодня же вечером отобедать со мной в лучшем ресторане нашего города для средней руки адвоката. Смею надеятся - вы еще не ангажированы, и мое присутствие не будет вам слишком неприятно... Я обещаю вам, что расплачусь там наличными и с полученной сдачи верну вам весь мой долг - заслуженный вами гонорар замечательного поэта улицы.

Кэйт (очень довольная, но отвечает лишь после некоторого раздумья)

Я принимаю ваше предложение, но мне нужно доделать некоторые дела.

Конечно! Мне тоже нужно доделать некоторые дела. У меня через сорок минут встреча с прокурором, к которой мне нужно еще подготовиться...

С прокурором? Что так плохо? Что ты натворил, папаша?

Что это я у тебя сегодня то дяденька, то папаша? Меня Волли зовут, забыла? Конечно, столько времени прошло! Как время летит! Я кучу дел на судах отыграл, кучу денег заработал - на них и гулять будем! Я адвокат, Кэйт! Волли Пайпер, к вашим услугам.

Кэйт (ее реакция для него неожиданна: замерла глядя на него пристально и что-то соображая, снова заговорив почему-то стала торопиться и с опаской поглядывать по сторонам)

Ну и хорошо, это замечательно, что к услугам. В семь вечера нормально будет? Только не тут... В том кафе, где кофе пили, ладно? Мне теперь по моим делам бежать надо.

Волли (пристально наблюдая за ней, пытаясь понять ее реакцию)

Кэйт (уже шустро переместившись к краю правой сцены - вдруг резко остановилась, обернулась и бросила)

Смотри, не обмани, адвокат, не прощу... (Рванулась было опять, и снова резко обернулась к нему.) Да, слушай, мне для моих стихов бумага постоянно нужна, и ручки тоже. Ты тут в оффисе где-нибудь прихвати с собой...

Стащить предлагаешь? Мне, адвокату? Ладно-ладно, не хмурься, возьму.

Кэйт торопливо покидает сцену, а Волли провожает ее задумчивым взглядом. Возвращается к дивану, раскрывает папку и силится читать, но не может. Снова отстраняет. Стартует суетливая назойливая музыка (Джек Джонсон, "On And On", N2). Под нее Волли без всякой мысли с полминуты глядит полуоборотом в зал. Сбрасывая это оцепенение встряхивает головой на манер собаки. С этим суетливая музыка резко обрывается. Волли берет свою папку, роется в ней, отыскивает три брошюрки Кэйт, и открывает одну из них на первой странице. Читает вслух. Стартует та же грустная мелодия, что и в конце прошлой сцены (N2 диска Fallen, Evanessense).

Предисловие к первой брошюре. Дорогой читатель, я уличный поэт-бомж. Мне удобнее всего ловить слова у раннего утра, когда ты еще крепко спишь, а к моим бедным косточкам так и норовит прокрасться утренняя сырость...

Пока он читает, под продолжающуюся музыку свет на сцене плавно гаснет. Приблизительно на 33-ой секунде резко обрывается и музыка.

Сцена третья

Полумрак. Гостинная дома Волли Пайпера. В центре сцены у задней ее стены диван. С левой стороны дивана столик, и на нем аудио-система. С правой стороны дивана, чуть к нему развернуто - кресло.

Явление 1

За сценой справа слышится хохот Кэйт и обрывок их с Волли разговора.

Да нет, ну не может этого быть! Вы все это выдумываете...

Упаси меня Господь выдумывать - могу побожиться! Отступает, отступает, отступает и вдруг коленки подкашиваются - и на коленях у прокурора! На глазах у судьи, и на радость всего зала...

Ну, пора прощаться! Вы у себя дома, а меня за любым углом может ожидать дом. Надо только внимательно оглядеться по сторонам.

Снова забыли? Я вам три доллара должен. Да и куда вам спешить? Заходите чаек попьем.

Нет, я устала и мне еще надо осмотреться тут.

Ладно! Вы заходите, а за чаем я дам вам наводку - как в нашем районе осматриваться. Это сильно облегчит ваши поиски.

Ну, раз уж вы дверь открыли... Только, чур, не распускать руки! Я драчливая и за себя постоять умею...

Появляется справа. В силу темноты или еще по каким причинам, но входит опасливо. За нею входит Волли и щелкает выключателем. Сцена заливается светом. Кэйт осматривается. Одобрительно кивает.

Наблюдение точное, но не сложное. Это можно было заключить уже тогда, когда я подвез тебя к моему дому. Разве я стал бы это делать, если бы был женат? И руки при женах не распускают, так что вы лукавите, дамочка...

Ну да, правильно, но я-то имею в виду, что тут все хотя и уютно, но по-холостяцки. Нет женской руки. И часто вы заводите сюда женщин с улицы?

Только не надо иронии, Кэйт. Здесь женщины бывают часто и всякие, но не с улицы. Я бабник, Кэйт. Но с улицы ты тут первая. Так что я качусь благодаря тебе по наклонной плоскости. Наверное ты еще и несовершеннолетняя.

Вот тебе и адвокат! Как же ты меня несовершеннолетнюю в бар привел?

Вот я и говорю - стремительно качусь вниз. Все расмотрела? Присаживайся. Пойду чай готовить.

В этот момент Кэйт у плэера рассматривает диски.

Не надо! Мне очень весело сегодня. Ты клевый мужик. Давай лучше еще потанцуем... Не охота все это переводить в официальное чаепитие.

Включает один из современных дисков - музыку врубает с грохотом. Звучит "Close To You" группы "Fun Factory", N9 диска "MuchMusic Dance Mix 95". Сразу же танцует. В этот момент особенно бросается в глаза, что Кэйт на удивление со вкусом одета, и то что называется - секси. Только опять - все это на нее несколько мало. Может поэтому она выглядит подростком? Волли глядит на нее с удовольствием и тоже включается в танец. Танцует он умело, как и всякий настоящий ловелас. Кэйт же скорей берет обворожительностью молодости. Они весело смотрятся вместе. Кэйт все более и более безудержно отдается ритму, а Волли привычно смакует свое умение танцевать, но перевешивает его внимательное рассматривание Кэйт, которое теперь ему не нужно прятать, и оно для зрителя становится очевидным.

Музыка кажется бесконечной и Кэйт вдруг в изнеможении валится на диван. Щелкает выключатель плэера.

Покидает сцену вправо. Кэйт сидит немного, снова неспеша озирая гостиную. Затем замечает диск отдельно оставленный на плэере. Берет его в руки, рассматривает и наконец заменяет им тот, что только что играл. Звучит "L’ete Indien" Джо Дассена (N1 диска Joe Dassin "L’ete Indien, Chantel L’Amour"). Контраст с предыдущим поражает публику, поражает и Кэйт. Она вдруг начинает плакать. Появляется Волли - ею не замеченный. Мгновение он стоит и смотрит на нее плачущую. Наконец, не выдерживает подходит, садится рядом и обнимает. Каким-то чутьем Кэйт не отдергивается, а наоборот прижимается к нему порывисто и начинает рыдать.

Ну, ну, успокойся крошка! Все будет хорошо, что это с тобой? Вдруг...

Я хочу т-так. Я хочу так ж-жить... Я хочу с-сидеть на диване и слушать, как этот тихо говорит, у-уговаривает кого-то, и как потом т-тихо поет, будто баюкает. Я у-устала... Я хочу так... как сегодня... Я хочу так... как сегодня... Я хочу так... как сегодня... (Заходится в голос.)

Волли (тоже посапывает носом, но сдерживается; гладит ее, уговаривает)

Ну что ты девочка, ну, разнюнилась... Конечно! Все будет хорошо.

Теперь и ему нужно вытирать нос; придерживая ее на плече он другой рукой щупает и нащупывает салфетки, вытягивает одну, вытягивает другую. Вытирает нос себе, потом начинает вытирать нос Кэйт. Затем догадывается взять третью салфетку и вытирает ей глаза.

Ты у меня останешься крошка. Выспишься. И все покажется другим.

Полежи... Чайник щелкнул. Я сейчас чай привезу.

Волли этого уже не слышит, он спешит на кухню, его уже нет на сцене. Кэйт лежит и слезы снова катятся по ее лицу. Волли очень быстро возвращается везя все приготовленное им на столике на колесах. Он приподымает Кэйт как больную или ребенка и начинает поить ее из чашки. Сначала она не сопротивляется, но потом начинает смеяться отбирает у него чашку и пъет сама. Пъет и Волли. Они пъют молча. Улыбаются друг другу. Первая песня диска завершается и стартует (некому остановить) вторая ("Il fault naitre a monaco"). Она быстрая и веселая. Волли начинает смешно кривляться и танцевать под нее. Кэйт только наблюдает и смеется (немножко истерически после плача). Волли подходит к плэеру и выключает его. Кэйт понимает это по своему. Она быстро сбрасывает плед и встает.

Волли (столь же быстро оборачивается к ней и нажимом усаживает назад на диван)

Ну вот и хорошо, не плачешь уже... Никуда ты не пойдешь. Сейчас я тебе наверху постелю и будешь спать. Утро вечера мудреннее.

Кэйт (его уверенный тон и ее собственная усталость делают свое дело)

Тогда я тут буду, на этом диване, и этим пледом укроюсь, ладно? (Не ожидая ответа и укладываясь.) Я уйду завтра, вы не переживайте, это я сегодня что-то расклеилась...

Хорошо, хорошо, завтра и поговорим, а сейчас - спи. Всем пора спать.

Направляется влево, но ее голос вслед останавливает его на полпути.

Но вы мне обещали, помните? Вы займетесь делом Джэффа. Нечего ему делать за решеткой. Он хороший малый. Ему завернуться не во что было. И платить нечем, вот он и взял...

Я же обещал, Кэйт! Я свое слово держу. Сделаю что возможно... Спокойной ночи. Спи и ни о чем не думай. И вертушку эту ночью не включай, ладно? А то дом мне слезами зальешь...

Не залью, мне мои три доллара для начала с вас содрать надо...

Пока он направляется вон из гостиной, а Кэйт устраивается поуютней, свет на сцене выводится на нет.

Явление 2

Сцена высветляется. Ио с папкой Волли под мышкой стоит справа и осматривается. Все на сцене как и раньше, только Кэйт на диване нет - один плед, брошенный как попало.

Ответа нет. Ио начинает медленно и с интересом обходить гостинную. Оказавшись у дивана глядит на него мгновение в раздумьи, затем быстро и как-то воровато садится. Оглядывается и с удовольствием устраивается поудобней. Она, собственно мечтает-смакует свое пребывание в этом доме. Обращает внимание на плэер по свою правую руку. Папка мешает ей, она глядит по сторонам и оставляет ее на столике на колесиках, все еще не вывезенном со вчера. Подбирает с плэера и рассматривает обертку диска Джо Дассена. Довольно кивает и проверяет - да диск в плэере. Не выпуская обертку включает плэер. Звучит вчерашнее "L’ete Indien". Ио жмурится в удовольствии, укладывается на диване головой в сторону плэера (то есть в противоположную сторону тому, как вчера тут лежала Кэйт) и уютно покрывает себя пледом. Видимо разбуженный музыкой со сна в пижаме слева входит Волли.

Вот думаю, кроха, следует ли мне ожидать наводнения?

Ио подскакивает будто на нее прыснул кипяток. От неожиданности роняет обертку диска, а от смущения садится на диване смешно поджимая ноги так, что пятки упираются в нижнюю часть дивана. Волли пока со сна неопределенно задумчиво глядит паралелльно дивану. Затем разворачивается в зал, взгляд его становится осмысленным и озабоченным.

Слушай, а где это я вчера свою папку оставил, а? В машине надо полагать пол дня провела, как думаешь? Пора есть...

Ио (несмело и плохо понимая, что происходит)

Следует реакция Волли. Он тоже теперь плохо понимает, что происходит. Морщит лоб, растирает виски ладонями и медленно разворачивается в сторону дивана. В недоумении смотрит на Ио.

Ты что здесь делаешь? (Спохватывается.) То есть, я хотел сказать - ты как сюда попала?

Через дверь... Может поздороваешься для приличия?

Здравствуй... (Все еще силится понять.) А где...

Ио (думает что отвечает на его незавершенную мысль)

Я привезла. Ты ее у прокурора вчера оставил, ну я и вызвалась подвезти... Я же полагала, что ты у меня вечером будешь...

Папку! Мы ведь о ней говорим, правда? Что с тобой Волли? Уже не так рано, а ты только с постели. Вчера гулял наверное полночи? С клиентом? Тут чай попили (указывает рукой на столик), а потом в бар? Весело ты живешь...

Ну а как ты вошла? (Глядит на диван, потом вправо по сцене.) Ах да, конечно... Дверь была открытой...

Ты здорово надрался вчера видимо... Что у меня обещался быть забыл... Я звонила тебе весь вечер, пока прилично было, а потом уснула у телефона при включенной музыке - ты не поверишь - этой самой (указывает на диван). Ее мой отчим любил. И мы ее все полюбили. Он хороший был человек, мой отчим...

Да, можно считать что умер. ( Поворачивается и выключает музыку.) Давно уже, так что соболезновать не надо.

Он болен. В психушке. Наш жесткий мир отказался воспринимать. У него это от аварии... Кору головного мозга повредил... Вот твоя папка... (указывает на столик).

Стоит в нерешительности, не знает, что ему сейчас делать, и кроме того мысли у него о другом. Ио глядит на него и по своему трактует его замешательство.

Ио (покровительственно хлопает на диван рядом с собой)

Волли неожиданно для самого себя послушно, как ребенок садится. Ио полуразворачивается к нему и смотрит на него с нежностью. Проводит правой рукой по его волосам. Улыбается. Далее классически придвигает к нему лицо для первого поцелуя. Волли не шевелится. Тогда Ио сама целует его в губы. Интимная близость на его диване и поцелуй красивой молодой женщины зажигают Волли. Он начинает поступать привычным для него образом и, конечно, Ио поддается - она этого хотела. Однако к ее досаде любовная возня длится не долго. Волли вдруг вскрикивает от боли и это отрезвляет его. Ио все еще спиной на диване, а он от нее слегка отодвигается оказываясь над ней.

Волли молча вытягивает из-под ее спины свою руку - в ней карандаш.

Откуда он тут взялся - чуть руку не проткнул. (Полностью подымается. Несколько смущен и не очень доволен собой.) А ну-ка привстань, там что-то еще, какая-то бумага.

Волли приподымает скомканный листик бумаги и начинает читать.

Волли (читает без выражения, медленно разбираясь в каракулях)

Я Лэди! Так меня назвал... герой сегодняшнего дня. По крайней мере для меня - герой. Меня он как принцессу (пауза) подобрал.

Не знаю... (Он конечно врет, он конечно сообразил что это.)

Не надо! (Берет себя в руки.) Да нет, я знаю... Это мой клиент стишками развлекается...

Ио (кладет обе руки ему на плечи со спины, как бы обнимая)

Ты мне очень нравишься! Ты очень красивая женщина. Совсем молодая. Очень красивая! И прекрасный человечек. (Улыбается.) Адвокат с большим будущим. (В паузе любуется ею.) Ну а я, старый облезлый кот, циник, шляюсь где попало и с кем попало, прихожу домой в середине ночи, забываю свои папки у прокуроров, в моем возрасте - всего лишь адвокат по мелким искам - значит неудачник. Зачем я тебе такой? Это было бы несправедливо, Ио! Ты заслуживаешь большего...

Теперь Ио отодвигается. Она снимает его ладони со своего лица подходит к проигрывателю и снова нажимает на клавишу паузы отпуская музыку. Берет Волли за руку и опять как ребенка садит его на диване рядом с собой.

Слушай! Я тебе расскажу что-то. О справедливости. Я родилась в очень счастливой семье и была очень счастливым ребенком. Папа, мама и я - мы все очень любили друг друга. У нас был большой богатый дом, я и сейчас живу в нем, у папы был удачный адвокатский бизнесс, все у него спорилось, а мама была профессор университета. Я была поздний ребенок - ты знаешь как это сейчас бывает - создавать семью за делами недосуг. Встретились они - маме было уже близко к тридцати, а папе на десять годков больше, но я все-же была плодом настоящего чувства, настоящей их любви - даже я еще помню как они ласкались. Только счастье их продлилось недолго. Папа умер от рака, когда мне было семь. Мама горевала, но уже через год вышла замуж за большого университетского администратора. И снова счастье - он любил нас, а мы любили его. Образцовая семья, как в Голливуде! Но ровно через семь лет он разбился - в него въехал пъяный студент. Мозг собирали и собрали, а разум собрать не смогли. Теперь езжу навещаю его, но он не знает кто я такая. Маму это подкосило, она похудела, высохла, а может так было заложено по справедливости? Но только через четыре года - мне было восемнадцать - она умерла, тоже от рака. Уже с четырнадцати началось мое одиночество - у мамы не оставалось сил на любовь. А с восемнадцати - ее уже просто не было рядом. Я спасалась делом. Это полезно для каръеры, но потерянной любви не возвращает. Вот такая, Волли, сказка о справедливости: я ведь счастливый человек - у меня все или было или есть, или будет...

Волли (берет ее ладонь, нежно мнет, потирает)

Конечно, будет... Обязательно будет. У такого хорошего человечка как ты - обязательно будет!

Ио (вдруг отрывается от него, выключает музыку, произносит решенно, как приговор суда)

Да, любимого человека я уже приглядела, и все остальное будет! По справедливости...

Ну что ты заладил все "будет, будет"! Я сама знаю, что будет! И в пижаме до сих пор. Нам в суде через сорок минут быть! У тебя поесть что-нибудь есть? Я голодная. Давай, давай, собирайся, я сама с едой разберусь...

Хватается за столик на колесах и нервически резко толкает его вправо. Волли ошарашено глядит на нее, на часы и рвется наоборот - влево... Сцена затемняется. Та же грустная мелодия, что завершила предыдущие две сцены звучит из темноты пока не обрывается на высокой ноте (N2 диска Fallen, Evanessense).

Сцена четвертая

Под музыку Джека Джонсона, диск "On And On", N4, на натянутом белом полотне силуэты: некто слева пытается вырваться из рук полицейского. Справа появляется крадущийся силуэт девушки, которая на подходящем расстоянии от полицейского вдруг прыгает на него верхом. От неожиданности полицейский отпускает фигуру слева и та стремительно исчезает за сценой. Следом спрыгивает с полицейского вправо в попытке тоже исчезнуть висевшая на нем девушка. Не тут-то было - полицейский цепко хватает ее за ворот и не отпускает ее выдирающуюся. Выглядит это довольно смешно. Наконец он ведет ее влево за шиворот же на вытянутой руке утихомирившуюся, хотя и изредка дергающуюся. Они уже почти исчезли со сцены, когда справа суетливо появляется женщина явно спешащая вслед почти исчезнувшей паре. Смешно размахивая руками она быстро пересекает сцену справа налево. Полное затемнение. Затихает и музыка.

Явление 1

Полицейский участок. На сцене в центре примитивный столик, за ним стул на котором оперши локти о стол и подпирая ладонями надутые в недовольстве щеки (при этом выпяченные недовольством губы оказываются в обрамлении этих ладоней) сидит уставившись в зал Кэйт. На нее направлен яркий пучок света, от чего она периодически жмурится или прикрывает глаза ладонью. Остальная часть сцены не освещена. Кэйт настроена весьма агрессивно. На столике, забытый кем-то, лежит казенный сотовый телефон.

Кэйт (после некоторой паузы; с нажимом возмущения)

Я ничего вам не сделала правда? Вот и нечего меня тут держать! С какой это стати?

Полицейский (его голос раздается откуда-то со стороны зала слева)

Вы мешали полиции при исполнении ее служебных обязанностей. При вашем содействии сбежал преступник. Вы сообщница.

Ха! Отыскали преступника! Преступники в кабинетах сидят, на машинах разъезжают и спят в теплых постелях! Там их и ловите, а вы прицепились к бездомному ни с того ни с сего! Преступника нашли! Ха!

Девушка, мы сами разберемся кого нам ловить. К вашему сведению он постоянно ворует на этом моле, за ним охрана давно наблюдает. Да вы знаете - вы его сообщница!

Кэйт (беря в руки сотовый телефон и с интересом рассматривая)

На того, кого вы называете бездомным, дяденька...

Да вы же за ним наблюдение установили. Он же ворует все время на этом моле. Запутались вы дяденька. Тем более пора меня отпустить. У меня дел уйма, а вы меня тут держите.

Не морочь мне голову. Ты зачем накинулась на полицейского, как кошка дикая?

Слушай, хватит дурака валять! С чего бы это я бросался на своего брата полицейского!

Это было бы логично. Если вы того казенного на моле установили, то значит вам кого-то ввести в заблуждение надо было, так? (Загибает палец, как в первой сцене.) Тот кто-то за вами наблюдает, так? (Загибает второй палец.) Первый полицейский хватает казенного. (Загибает третий палец.) Вы бросаетесь на полицейского - как кошка! (Загибает четвертый палец.) Казенный сбегает - пять! (Все пальцы одной руки теперь заняты и зажаты в ладошку другой рукой. Произносит победно.) Теперь кто-то сбит с толку и вы можете вводить в игру своего агента! Ведь так? (Теперь ей очень весело и интересно - она заинтригована таким разворотом событий.)

Слушай, если кто-то и сбит с толку, то в настоящий момент это я! Вот пытаюсь понять насколько ты и в самом деле того, а насколько дурака передо мной валяешь? Если, как ты говоришь, ты его вовсе не знаешь... (в этот момент Кэйт опять берет в руки телефон) Да оставишь ли ты его в покое когда-нибудь?

Кэйт (несколько наигранно вздрогнув продолжает возиться с телефоном как ни в чем не бывало)

Не знаю что вы имеете в виду... Я к нему не приставала... Это он вам сказал, казенный что-ли?

Хватит! Это не смешно больше... Ты зачем на полицейском повисла?

В гробу я вашего полицейского видала, стану я повисать на мусорах. Я воспитанная девушка...

Полицейский (теперь уже монотонно настойчиво)

Тот казенный мне понравился, а она на него накинулась, нахамила ему, стала выгонять, вызвала полицию, вы нагрянули, не разобрались, стали ломать человека, а он мне мил, вот я и не сдержалась, бросилась в перепалку - я ведь, это вы правильно заметили, немного того, меня недавно оттуда выпустили... (Не рассчитав дыхание поперхнулась и резко вдохнула.) Вот!

Полицейский (выдохшись обращается к кому-то третьему в комнате)

Социальный работник (ее голос раздается откуда-то со стороны зала справа; весь разговор ведет професионально-мягким, вкрадчивым и нежным голосом)

Девочка? Какая я тебе девочка? У тебя девочка дома с нянечкой сидит, а я женщина, лэди, меня только так мой адвокат называет! Что это еще за панибратство такое! Я с вами не на короткой ноге...

Конечно, лэди, конечно, не расстраивайтесь. Зачем расстраиваться - я виновата, признаю! Вы мне понравились, вот я и позволила себе с вами так разговаривать... Простите! А все-таки, как вас зовут? Трудно без имени как-то...

Вот тут я согласна с вами. Ничего легко в этой жизни не дается. "Лэди" сойдет. "Лэди" мне нравится. Меня последнее время многие важные люди норовят так называть.

Нет, так дело не пойдет, вы еще начнете ко мне наведываться, а я человек занятой. Вы не подумайте, я ничего против вас лично не имею, вы такая элегантная, красивая, вежливая женщина, но у меня, поверьте, занятость ужасная. Мне просто всегда некогда.

Я тоже очень занятой человек. Живущие на улице в какой-то мере моя специальность. Особенно женщины и дети. У меня наметанный глаз на них и многих я знаю в лицо. Некоторые вырастают можно сказать у меня на глазах.

Совершенно не подходящая публика, правда? Не заслуживают никакого доверия. Пожалеешь, дашь такой доллар от жалости - она его непременно пропьет. У них у всех и физиономии пропитые, не замечали?

Нет, это вы преувеличиваете, лэди! Это у вас телевизионный стереотип. Они, в принципе, хорошие люди. Могут быть полезны для общества. Я знаю, я же диссертацию о них пишу. Докторскую.

Безусловно полезны! Вы и преподавать о них будете, вам будут зарплату платить, верно? Полезны...

Ну вот, вы опять это неправильно понимаете! У общественности, знаете, есть это предубеждение к социальной науке. А наука о них нужна. Иначе как знать кто они такие и откуда это у них - почему, собственно они живут на улице? Я ведь вижу, что в вас недоверие. А почему? Мы могли бы побеседовать. Я могла бы помочь вам. Тем более, что мне кажется - мы с вами уже знакомы. Как вам кажется?...

Мы? Н-не... Вы наверное полагаете - по университету? Но я не по социальным наукам. У меня другая специализация.

Секрет! Да нет, я шучу. Английский язык. Я тоже преподавать буду. Видите ли, я заметила, что многие у нас говорят неправильно, а это отражается на морали. Возьмите к примеру слова "любовь" и "секс" - их взаимозаменяют, а это ведь разные слова, они разное значат. Я наверное и вам глаза на это открыла, только честно? Открыла?

Ну не думаю. Не хочется вас огорчать, но я различие знаю.

Социальный работник (слегка хмыкает и говорит тоном учителя)

Ну как же! "Любовь" это Бог, это дети к родителям, а "секс" это между мужчиной и женщиной.

Правда? А что по этому поводу думают бездомные?

Вряд ли они по этому поводу что-нибудь думают. Их интересуют более практические вещи.

Ну да, конечно, им вообще-то не до того. А тем более интересно. Вы в своей диссертации эту тему развейте. Я знала одну бездомную, в которую другой бездомный был влюблен. Он ей говорил о любви. Не о сексе. Представляете, дурак какой? Она ведь ему не дочь и не Бог. Хотя он склонен был думать, что Бог. Я думаю ему просто недосуг было в церковь ходить...

Слушайте, любовь, секс, церковь - какая разница? Что она нам голову морочит? Она что-ли в церковь ходит? Любовь и секс для нее не одно и то же? Любовь? О чем мы говорим? Вы гляньте на нее - разве вам не все ясно? Она наверное спит с этим. Дружок... Какая ни на есть, но она сообщница в преступлении... Давайте помнить об этом. Время тикает...

Что ему ясно глядя на меня? Нет, я хотела бы знать, что ему ясно? На мне наряд на вырост? Да, мои родители строгие люди, а ты небось наряжаешь свою - пуп наружу - и решил, что она лучше меня. Воображаю скандалы дома, когда тебе нужно затащить ее в церковь! Все чистенькие пока не заглянуть внутрь...

Погодите, погодите, куда вас занесло обоих? (Тише - полицейскому.) Я ведь просила вас не вмешиваться, пока я с ней разговариваю...

Притуши тон! Разговорилась больно... Не я тут допрашиваемый!

Да вы не раскисайте - это он мне. Теперь вы слушайте! Я свои права тоже понимаю. Мои родители большие шишки. И разговаривать с собой грубо я не позволю. Хоть какой-то толк мне от них! Я вообще разговаривать больше не стану! Вот телефон... (Очередной раз берет сотовый телефон в правую руку, указывает на него указательным пальцем левой.) Я набираю... Погодите. (Роется в карманах, находит визитную карточку.) Звоню... (Набирает номер.) И говорю с моим адвокатом... (Слышен зуммер. Вступает музыка N4 "On And On" Джека Джонсона.) Алло, это ты Волли?

Свет на сцене очень плавно темнеет. "Под занавес" еще слышна затухая перебранка.

Социальный работник (раздраженно-жестко - елейный голосок как рукой сняло)

Я же говорила вам не лезьте не в свое дело, не нарушайте процесс. Она уже было совсем раскололась. Дремучая деревенщина - чему вас только учат?

Музыка останавливается через 35 секунд, сразу после слов: "Here comes to music" - при полном затемнении сцены.

Явление 2

Свет на сцене выявляет Кэйт, описывающую круги вокруг стола, иногда останавливающуюся лишь для того, чтобы потрогать стол, прикоснуться к сотовому телефону или с любопытством оглядеться по сторонам. Ей весело. На половине пути справа свет высветляет Волли направляющегося к ней.

Все улажено. Я могу забрать тебя домой. Под свою ответственность. Все в этой клетке изучила? Готова ее покинуть, тигр в неволе?

Кэйт (сияя разворачиваясь к нему лишь только заслышав его голос. Хватает его и вращает, как карусель) Домой!

Кэйт (слегка отшатываясь будто получила пощечину)

Не у тебя, конечно, не трусь. (Нарочито.) Выручил - и на том спасибо. Я вовсе не планировала с тобой съезжаться.

Ну да, я испугался твоего криминала... Прошлую ночь ты не на моем диване провела...

Ну ты и дура! Причем здесь это? Меня там допытывали, как подсудимого: кто ты, откуда взялась, кто твои "шишки" родители? А я изворачивался не хуже енота загнанного в угол...

Ну и что я как адвокат должен был говорить на то, что та очень социальная дамочка наблюдала тебя в кругу бездомных бродяг укладывавшихся на ночлег на улице?

Она божилась, что среди них была ты... Да и что в этом неожиданного? Разве ты не бездомная? Разве ты не спишь среди них на улицах?

Что ты понимаешь? Быть бездомным и спать на улицах не одно и то же! Но это не главное. Когда мы на улице укладываемся спать - вы в пижамах на диванах перед телевизором уже спите! Так что не могла она меня видеть!

Вот именно! Где этот дом, где ты усыпаешь в пижаме перед телевизором?

Да есть у меня такой дом, успокойся! (Спохватываясь и резко тише.) Был во всяком случае...

Вчера где я по твоему усыпала завернувшись в плед на диване...

Опять лукавишь... Ну и почему же ты сбежала ни свет, ни заря?

Видишь? Вы спите долго... уже и свет, и заря были... А я как кот - гуляю сама по себе и рано встаю...

У меня только один кот был. Он ночью любил спать. А потом будил меня рано-рано. Я выпускала его из спального мешка на поводке, а сама только высовывала нос на холод.

Мои родители брезговали животных. Но тогда они мне и не нужны были - я сама была их любимым котенком. Папа садил меня на колени и гладил пока я не усыпала.

Волли берет ее лицо в ладони, но в этот момент раздается выкрик полицейского со стороны зала, справа.

Вы что уснули там? Мне нужно запирать это помещение.

Волли и Кэйт застывают глядя друг другу в глаза. Стартует музыка (N2 диска Fallen, Evanessense). Она нарастает и вдруг обрывается вместе с гаснущим на сцене светом.

Сцена пятая

(Вечер того же дня в гостинной дома Волли Пайпера.)

Явление 1

По высветлении сцены Кэйт обнаруживается развалившейся на диване слева сопровождающей взглядом Волли, который меряет шагами сцену на передней линии сцены перед ней.

Как ты не понимаешь Кэйт - это никуда не годится. Я еще не успел заняться Джеффом, а тебя уже саму иной уличный дружок втягивает в кампанию магазинных воришек. Все это за один лишь день. Жизнь с тобой, как на вулкане.

Я к тебе не напрашивалась. Вытянул меня и ладно. Я могу сейчас прямо уйти.

Что ты все то в огонь, то в воду. Ну кто тебя гонит? Я о тебе, а не о себе говорю. Как можно так жить? Чем это кончится? Разве ты воришка, как твой Джефф?

Джефф не воришка - ему жить не на что! Ты понятия не имеешь, что это значит, когда холодно и кушать хочется!

Но Кэйт, он все равно воришка. Я сегодня просмотрел его дело. Его не раз ловили и не раз отпускали. Какие после этого у меня аргументы защищать его?

Не в этом дело, Кэйт! Конечно я буду его защищать. И как адвокат найду чем задеть судью - я не отказываюсь, но что это за жизнь такая у него, а главное у тебя! Чем она для тебя закончится, Кэйт?

Очень знакомые слова. Знавала я одного судебного советника. Вас что от рождения Господь в адвокаты готовит? Вы все умело прячетесь от жизни в ваши скорлупы.

И это знакомые слова! Только они не твои, Кэйт. Твои слова в твоих брошюрках проглядывают и в твоих глазах. А остальное - мусор, как те газеты вечером вокруг газетного киоска.

А ты помнишь нашу первую встречу, да? Я ее помню. Ты как принц появился, (пауза; сильно погрустнев) а потом исчез на целый месяц. Так бы и не появился, если-б я не встретила тогда тебя в суде?

Ты права, Кэйт, я в скорлупе живу. Мне страшно было тебя искать. Мне страшно было тех чувств, которые ты во мне тогда вызвала. Мне страшно было втянуться в тот омут, в котором ты пребываешь, как ни в чем не бывало... Страшно твоей веселой наивности в этом омуте...

О чем ты говоришь, не пойму. В каком омуте? Я стихи писала. И знаешь как интересно людей наблюдать? Ночи, холода и голода страшно, но так как вы живете - страшнее. Вы и не живете вовсе - для того лишь, чтобы от ночи, холода и голода спрятаться.

Мне прежде всего тебя слушать страшно. (Пауза. Глядит на нее, в этот момент на диване уютно поджавшую ноги под себя. Говорит тихо.) Тебе тут хорошо. Уютно и тепло. Чего тебе еще нужно? Зачем ты утром сбежала?

Я не знаю. Мне у тебя очень нравится. Но утром хочется на улицу...

И потому ты сбежала от родителей? Сколько тебе лет? Ты ведь подросток, да? Ты не похожа на молодую женщину...

Кэйт (насмешливо и уклончиво одновременно)

Достаточно, чтобы я имела право жить, как я хочу. Не боись, ты не совращаешь несовершеннолетнюю. Это ведь то, чего ты боишься?

Ох, ты и едкая! Тебе палец в рот не клади. Ты ведь знаешь, что я не это имел в виду... Плевать я на это хотел...

Как знать? Я ведь вижу, как ты на меня смотришь. Не от жалости ведь. Я тебе нравлюсь.

Да, ты мне нравишься! Потому я и терплю тебя. Но не так как ты себе воображаешь. Что-то в тебе меня приковывает, и я не знаю что, а вот этого я действительно боюсь. Ты как спящая красавица, а как приглядеться - омут!

Вот это мне нравится! Не знала я, что кто-то может меня бояться...Вав, укушу!

Послушай, скажи мне - давно ты сбежала от родителей? И кто они? Где живут? Я ведь твой адвокат, мне следует это знать.

А, не бери в голову! Это не имеет значения. Ты не можешь быть моим адвокатом - я сплю у тебя на диване.

Конечно! И я надеюсь - тебе больше адвокат не понадобится. (Снова тихо и грустно.) Но мне просто хочется знать что-нибудь о тебе. Как о сестре...

Ну тогда у нас родители общие! Ты разве этого не знал?

Тебе же не было плохо с ними - они тебя ласкали, как котенка. А что потом случилось?

Кэйт (после паузы; поглядев на Волли и как-бы решив, что можно говорить; со вздохом)

Нет у меня родителей... Сначала отец умер, а затем мать...

Волли (тоже после паузы; в свою очередь оглядев Кэйт и оценив, что ее оскорбит излишнее проявление жалости к ней, соответственно оставаясь на расстоянии от нее)

И то, и другое... Папа разбился в машине, а мама умерла от рака вскоре после этого.

Волли не выдерживает, подходит к Кэйт, садится рядом и обнимает осторожно. Кэйт начинает тихо плакать.

Я даже не похоронила его. Меня отсылали к бабушке в Англию на лето. Мне не сообщили, боялись за меня. От него ничего не осталось. Останки условно сожгли и развеяли. А я и бабушка узнали только, когда я приехала. Так мама хотела. Мама резко изменилась после этого, а я еще и не могла простить ей... Ладно, не важно, поговорили и забыли! (Она вся резко встряхивается и отодвигается от него. Откидывается на спинку кресла. Изображает решительное веселье.) Ну, а твои родители тебя когда бросили?

Волли (глядя на нее - принимая ее правила игры, соответственно нарочито весело)

Как родили, так и бросили... Я сначала в детском доме пребывал, а потом меня дедушка усыновил. Они с моим отцом не общались. Мой дедушка больно строг был. Никаких компромисов. Хирург-кардиолог. Мою профессию и мой образ жизни не одобряет. А поэзию всегда очень любил. Я ему твои стихи покажу. Нет, вас познакомить надо! Вот сегодня вечером и поедем!

Кэйт (заинтригована, но сохраняя достоинство)

Он на пенсии теперь. Самое время заняться поэзией.

Не правда! Я сегодня утром твои новые стихи читал, а мы один только день с тобой общаемся... Странно, а кажется, что целую вечность.

Волли (вспоминая отходит по передней линии в крайний правый край сцены, затем произносит медленно, но без отчетливой декламации)

"Различаю какой-то ветер для меня сложивший из кусочков дня качель - и я ее качаю..."

(Виновато.) Я на диване нашел. Ты обронила. Не сердись - я не сразу понял, что это была за бумажка.

Стихи всегда личные, верно? Мой дед так утверждает.

Несколько отрешенно она поворачивается к плэеру и начинает перебирать диски.

Кэйт нажимает кнопку и звучит "L’ete Indien" Джо Дассена. Поглощенные музыкой оба замирают с лицами обращенными в зал.

Явление 2

Слева в комнату несколько смущенная собственной наглостью - двигаясь на звук Джо Дассена она даже не постучала -нерешительно вплывает Ио. Несколько мгновений спустя на ее лице вырисовывается гримаса крайней степени изумления, может быть даже страха.

Кэйт? (За музыкой ее не слышат, так что она делает над собой усилие и повторяет громко.) Кэйт!

Кэйт и Волли разворачиваются к ней с очень разными выражениями на их лицах: оба без удивления, но Кэйт с досадой, а Волли со смущением застигнутого врасплох нашкодившего мальца.

Кэйт (с небольшой паузой и некоторой издевкой в голосе)

На лице у Волли теперь просто непонимание происходящего и попытка понять.

Что ты тут делаешь, Кэйт? (Разворачивается к Волли. Все еще с оттенком бессилия.) Волли, что у тебя делает моя сестра?

Кэйт (успевает опередить Волли; с той же издевкой в голосе)

Сестра? Твоя сестра? (Сестры ждут, но в данный момент он не находит больше слов.)

Не переживай сестричка, я его не соблазняю, и он меня тоже не соблазняет. Он только играет роль добросердечного гражданина.

Твоя сестра, Ио? Почему же она... (Не решается договорить и опять следует секундная заминка.)

Бездомная? Что-то вы туго соображаете сегодня оба. Господам адвокатам ситуацию трудно переварить... Волли, Ио не бездушная женщина, она как раз очень страдает - я сама оставила наше милое родительское гнездо. Были скандалы, истерики по этому поводу, но я твердо стояла на своем. Я уже давно на улице, Волли, так что все твои вопросы нашли неожиданное разрешение. Неожиданное, это правда, так что я понимаю твою растерянность.

Волли (он действительно с трудом переваривает эту действительность)

Погоди, так ты что все это время знала, что я с твоей сестрой знаком, что мы коллеги, что вместе работаем? (Ожидает ответа, но Кэйт теперь молчит. Волли выключает плэер.) Погоди, так ты вчера утром ее в суде отыскивала, а наскочила на меня? (Еще одна заминка, и наступает окончательное просветление.) Ты хотела ее заботам Джеффа перепоручить, верно я понимаю?

Какого Джеффа? Так у вас еще и общие знакомые есть?

Я не напрашивалась. Ты сам пригласил меня на обед. Я тебе приглянулась - молодая, беззащитная, наивная, почему бы и нет? Что, не так? А я в ответ воспользовалась - почему бы и нет? Тебе можно, а мне нельзя?

Между вами что-то было? (Глядит то на одного, то на другого.)

Ио (многопричинные ужас и страдания бродят по ее лицу)

Вчера? Это она от тебя сегодня утром ушла... Это ее ты на обед вчера водил? (Эти очевидные выводы достигают ее трудно, шаг за шагом.) Волли... сестричка... как ты мог? Она ведь еще совсем девочка?

Не чушь, а совершеннолетняя я! Ты бы иначе меня в бар не водил...

Не ходили мы вчера в бар? Не обедали вместе? Я не спала в этом доме? Поточнее, адвокат! Чего конкретно не было? Что из этого я выдумала? (Выжимает из себя неестественный хохоток.)

Я не с тобой говорю... (К Кэйт.) Ты наскочила на него, и он, конечно, стал предлагать тебе свои услуги, как адвокат сначала... (Заламывает руки, разговаривая. Слишком много всего сразу. Хватает то один конец, то другой.) У тебя проблемы с законом, Кэйт? Я знала, я знала, что так будет, я всегда это знала! Я же говорила тебе - живи как люди! Гордая, да? Почему ты ко мне не обратилась? К нему легче? С ним разве гордость не страдает? (Она теперь почти кричит.) Я разве бы тебе не помогла, сестричка? Джефф... Погоди, кто такой Джефф? Он что к тебе приставал, угрожал?

Остановись! Ты ведешь себя как сумасшедшая! Я тебе говорю - ничего не было! Ничего страшного не произошло! Пока не произошло! У нее все в порядке с законом, пока в порядке. Джефф - ее дружок, которого я теперь защищаю в суде. Она у меня спала потому что иначе бы спала на улице. Она спала на этом диване, а я на верху. Ну, все объяснил?

Нет, не все! На обед, на диско, в бар ты меня тоже от жалости водил, пожалел сердечную?

Что с тобой, Кэйт? Что нашло на тебя? Что ты хочешь сказать?

Что ты влюбился в меня! (Вдруг остыв, устало.) Не знаю, что я хочу сказать...

Это правда, у меня есть чувство к тебе... Я сам не понимаю точно, какое и откуда оно берется... Оно заставляет меня страдать, и я все время думаю о тебе... Но над самим чувством этим я ни разу еще пока не задумался. Времени не было. Все вокруг тебя как ураган, как смерчь - несется вскачь, нет времени остановиться. Что-то в тебе есть, девочка... (Спохватывается, что ее нельзя называть девочкой, но Кэйт реагирует быстрее.)

Ну-ну, все значит в порядке у вас. Я здесь, полагаю, лишняя... (Запнулась на мгновение.)

Волли (пока Кэйт лишь поворачивается и глядит на сестру с жалостью)

Ио (помолчав устало выкладывает образующиеся в ее голове мысли)

Ты тут, Волли, все напирал на слово "пока". Я так понимаю оно ко мне относилось. Упрек государственного судебного советника в мой адрес. Я тебе расскажу об этом "пока". Буду защищать себя как на суде. Как это так получается, что моя сестра на улице живет, когда у нее родительский дом есть.

У нас давно "пошло-поехало". Тебя еще не было тогда. Тогда мой отец умер. Картинка наша радужная пошатнулась-развалилась. Оказалась домиком со слабыми стенами на его, моего папы, фундаменте. Все стало сиро и пасмурно. Мама не могла жить одна, не могла жить вне полупрозрачной защитной скорлупы им созданной. А я была лишь камнем, обузой тянувшей ее вниз. Начался поиск, бешенный поиск кандидата, а я должна была быть совершенной, примерной девочкой. Я и держалась, держалась на высоте, потому что только так я могла рассчитывать на ласку и благосклонное внимание мамы. Только так все было хорошо - почти как при папе. Я знаю, что тебе не улыбается такое описание мамы, Кэйт (это реакция на неудовольствие проступившее в гримасе ее сестры), но так оно было еще, когда ты не появилась на свет - ты этого даже не имеешь возможности знать.

Ну и что тут требуется знать, Ио? Тут все ясно. Тебе нужно было утверждаться, как всегда, тебе нужно было ее внимание, а она еще хотела жить - кроме тебя, кроме твоих интересов. Она всегда интересовалась твоими делами, разве не так? А тебе нужно было, чтобы тебя нянчили, такое было твое представление. Тебе же было не пять лет...

Ну да, мне было намного больше, мне было семь.

А маме было тридцать пять - совсем молодая женщина!

Ей было тридцать четыре. И я ее любила Кэйт. Не меньше, чем ты... И может быть ты права, может быть я была слишком требовательной, но мне была нужна ее ласка в мои семь лет. Я не осуждаю ее Кэйт, как я могу ее осуждать, нашу маму? Я любила ее, Кэйт понимаешь?

Понимаю, Ио... Иочка, почему мы спорим все время?

В этом-то я и пытаюсь разобраться. Мне было очень трудно, когда мама искала замену папе. Она была очень настойчива в этом. Ты не сердись, Кэтти, так оно было - она просто не могла одна. Но я начинала ненавидеть ее, когда она приводила в дом всех этих профессоров. Они все ласкали меня, а мне хотелось их ударить. Я тогда еще сама не знала почему, но мне очень хотелось каждого из них ударить. У меня как раз началась школа и я уходила, пряталась в свои смехотворные занятия. Впрочем, мама меня сразу загрузила по максимуму. Так ей было удобнее.

Ну что, "Ио"! Ладно, не буду, не буду. Дальше твой отец появился. Он был другой. Он понимал мои трудности. Он был значительно деликатнее мамы. Я быстро полюбила его. Пока не родилась ты, он много времени проводил со мной. Потом многое изменилось, но он все равно был больше со мной, чем мама. По-моему мама боялась моего сходства с папой и просто сторонилась меня. А у твоего отца ты была первая - он был влюблен в тебя больше, чем в маму. Мне кажется мама была в конечном счете несчастной - она даже ревновала к нему тебя. Я помню их споры. Мама хотела нянечку, но он воспротивился. Наверное зря - у него был перегруз, последние годы ходил натянутый, как струна. Но ты была его счастьем. А ко мне он относился, как к равной, и я это ценила. Он не любил, когда мама отправляла тебя на лето к бабушке. А я ждала этого времени. Это правда - каюсь. Он о многом говорил со мной летом. У него было какое-то предчувствие. Он очень беспокоился о твоем будущем, если... (Кэйт начинает плакать.) Не плачь, сестричка... (Берет ее за руки, притягивает к себе, гладит и своими пальцами сбрасывает-вытирает ее слезы с лица.) Даст Бог и мы будем вместе теперь. И впрямь, что мы спорим все время? Я как раз в этом и хочу разобраться. Я об этом часто думаю. (Отпускает Кэйт и обе садятся рядышком на диван.) Случилось... Тебе было семь, точно, как мне когда-то. А мне четырнадцать. Маму как подменили. Все изменилось в ней, все. Она сдалась сразу. Она не могла больше бороться с жизнью. Работала по инерции, а любви проявляла ко мне, но особенно к тебе больше, чем за всю нашу предыдущую жизнь. Потоком стала эта любовь изливаться, но в ней не было силы - в ней был страх. Если-б наша мама была склонна к вере, она бы наверное еще долго жила, но ушла-б в монашки. Вместо этого, как и моего папу ее унес скоротечный рак. Вот мы и подошли к главному. В мои восемнадцать я осталась с тобой. Никого достаточно близких у нас не было, а отдавать тебя я никуда не хотела. Ни твой папа, ни наша мама бы этого не одобрили. Состояние у нас осталось огромное, я поступила в университет, а ты в свои одиннадцать осталась со мной в родительском доме. Помнишь ли ты, что было дальше?

Еще бы, не помнить: все окаменело, вот что случилось дальше. Наш дом стал могилой и сводом законов. Ты сама знаешь, зачем спрашивать?

Кэйт, давай разберемся... Я пыталась быть тебе мамой и отцом, это нелегко начинать в восемнадцать лет.

Разве у меня был выбор? Разве я могла отдать тебя в чужой дом? Ты и так замкнулась сразу. К тебе нельзя было подступиться. Кто бы терпел тебя такую.

Разве ты не помнишь? Я стою у окна, а ты пилишь меня, пилишь... Потом подошла и дернула за плечо. Рука у тебя сильная, ты мне тогда плечо вывихнула, мне больно, я силюсь сдержаться, но все равно плачу от боли, а ты орешь на меня с этой задачей. Разве мне до задачи было? Это была первая зима, как мама умерла.

Не вывернула я тогда тебе плечо! Ты все время придумывала что-нибудь, чтоб себя жалеть!

Я хотела, чтобы ты меня пожалела, кто еще мог меня пожалеть?

Почему же ты не сказала тогда этого? Ты никогда этого не говорила. Станешь у окна и стоишь до темноты, как будто тебя наказали, в угол поставили.

Мне было хорошо так. Мне было так лучше, чем с тобой. Мне никто не нужен был, мне нужно было лишь, чтоб меня оставили в покое. В той темноте за окном было что-то таинственное и втягивающее. Я всегда любила сумерки. Что-ж в этом было плохого?

Тебе это только казалось. Ты так пряталась от действительности. Мне было страшно за тебя. Это была психическая болезнь. Тебе нужно было учиться, двигаться вперед. Еще при маме, уже после смерти отца это с тобой происходило. Твои отметки были ужасны. Ты грубила учителям. Тебя могли отобрать у меня. Мне нужно было, чтобы ты училась.

И я училась. На меня наступала глыба, ты, надвигался на меня этот танк, и мне ничего не оставалось, как делать эти обрыдлые задания - вытягивать, хоть как-то, но тебе этого было недостаточно...

Ты же еле тянула... Я мечтала о нас практикующих вместе.

А я мечтала о свободе. О свободе смотреть в сумерки. О свободе читать папины книги в его библиотеке. Поэзию вагантов. О свободе слушать папиных шансонье на его дисках. Поэтому ты перестала пускать меня в библиотеку?

Я потому заперла библиотеку, что ты часами сидела там, усыпала даже, а в школу шла с несделанными уроками. Как ты могла рассчитывать на университет? Никого не кормит в наши дни поэзия, Кэйт. Твой папа зарабатывал не ею. Он занимался ею потом, когда уставший приходил домой. А мы с тобой замечательный проект по поэзии вагантов сделали, разве не помнишь? Ты сделала. А я тебе помогала. Разве не помнишь, какое это было замечательное время?

Помню... Они мне все равно отметку снизили за что-то, поэзия их мало интересовала. Ты не думай, я много хорошего помню, сестричка. Но только жить с тобой было не возможно, потому что после привалов и передышек опять на меня наступал танк.

И ты стала прогуливать уроки. Чем дальше, тем хуже. А потом не пришла домой. Ты даже мне не позвонила, ты ведь могла позвонить тогда.

Я хотела, чтоб ты вызвала полицию, и чтоб меня отобрали у тебя... (На лице у Ио изумление.) Не обижайся, я рада, что этого не случилось... Ты полицию не вызвала.

Я с ума сходила в ту ночь... Тем более, что не могла сообщить в полицию.

И в школе ты мои пропуски покрывала... Я пользовалась этим.

Конечно. И кипела. Пока не взорвалась. Тогда ты ушла.

Лето начиналось. Было относительно тепло. На улицу. Я собственно уже раньше ушла, просто возвращалась. Как чуток потеплело ушла совсем. Я была не одна, я уже знала ребят... Нам было весело. Весна была замечательная. И полная свобода... И Джефф подарил мне кота. Он нашел его, вместе с ошейником и поводком. На ошейнике было странное имя - Кот. Так мы его и называли.

Слава Богу, Кэйт приходила домой тайком, втихомолку. Она и летом приходила. Ключ у нее был - я это знала, и я писала ей записки на больших листах бумаги. О себе писала, просила вернуться домой, обещала ее больше не трогать, в ее жизнь не вмешиваться, но она гордая. Все-таки я знала, что она в относительном порядке.

Это у нас игра такая была... Она положит записку в центре, при входе, прямо на верхней ступеньке, а я ее на ступеньку ниже переложу - она сестричка все-таки, я знаю, что она обо мне переживает.

Ио (треплет ее по волосам и затем той-же рукой прижимает к себе)

Я сразу это поняла и была очень благодарна тебе. Я так и проплакала присев на ступеньке над своей запиской тот вечер. Мне казалось - это уже твоя мне ответная записка. А в другой раз, что нибудь другое придумает.

Она у меня страшно порядочная - все у нее всегда в полном порядке. Ну, вот, у нее, скажем, тапки аккуратненько стоят один к одному при самой двери, а я их на верхнюю ступеньку переставлю и еще подошвой кверху, но оч-чень аккуратненько. (Смеется. Нежно, как котенок, прижимается к Ио. После секундной паузы.) Она мне и деньги вроде как случайно сбоку бросала. Только я знала, что у нее случайно не бывает.

А у нее бывает только случайно. Только на порывах. Она ведь просто так деньги не брала. Мне приходилось хитрить, чтоб ей казалось, что случайно.

Ты имеешь в виду открытый секретер, что-ли? Так я и подумала, что случайно, конечно. Я сразу поняла. Что же ты думаешь, я у тебя красть бы стала?

Нет, Кэтти, я так не думаю. Я знала, что по-простому тебе деньги дать нельзя, вот я и вертелась, чтоб было по-сложному.

Она секретер как будто случайно открытым оставила, а в нем, будто рылась и спешила, будто потому бросила - карточку, деньги снимать, и бумажку с кодом. Я сначала не взяла, а вдруг она и вправду забыла, но когда в другой раз оставила - взяла. (К Ио.) Мне просто тебя жалко стало. Представила, как ты расстроишься.

Я знала, что ты будешь переживать, чтоб в руки чьи-нибудь не попала, поэтому снимала понемножку, когда было уже невмоготу, а иногда - чтоб ты видала, что я снимаю.

И вскоре записочку с кодом будто на ступеньке обронила - мол, я код запомнила, никто не знает его кроме меня, не переживай.

Но если все стало так хорошо, почему бы было не вернуться просто и жить по-человечески. В тепле, в дружбе, в уюте...

Кэйт молчит. Волли не настаивая, лишь подходит и снова включает Джо Дассена. Ио со спины обеими руками обнимает Кэйт и накрест прижимает к себе. У обеих текут слезы. Волли тактично пристроился в углу сцены и не мешает.

Мне ты так нужна была, сестричка! Мне так нужно было, чтоб ты меня вот так просто обняла и прижала к себе. У тебя хоть могилка-то папина есть, а у меня от моего ничего, совсем ничего не осталось. Я потому может так книги его любила! Я ему может быть все эти стихи читала. Или он мне... Мне казалось, что я голос его слышу... Ну как ты могла закрыть тогда библиотеку от меня?

Прости, сестричка, прости, я не понимала ведь. Меня ведь тоже учить было некому.

Знаешь, Кэйт, а почему бы тебе действительно не приходить к папе. Тебе легче будет, поверь... (Он не осознает, что отчаянная гримаса Ио в этот момент адресуется ему.) Еще и легенду эту придумала о развеянном пепле по ветру. Не отсекай от себя его живущего. Я понимаю, это трудно, но все-же это тебе нужно, тебе потом легче станет, покойнее...

Кэйт отстраняется от Ио, чтобы переместиться к плэеру и выключить его. Напряженно глядит на Волли в упор. В ее взгляде тихая накапливающаяся ярость.

Ты чего мелешь? У тебя что крыша поехала? О какой это ты легенде говоришь?

Волли осознает теперь, что что-то не так, и не решается ответить. Ио вся обмякла - глядит в пол. Пауза затягивается.

Ио (очень тихо; обреченно, но с решением, которое приняв она уже не может отказаться)

Пришла пора видно, Кэйт. Не так я думала тебе рассказать. Ты не готова еще наверное. Мамочка, я не нарочно нарушаю данное тебе обещание. Я не хотела... Господи, помоги!

Кэйт медленно встает, со страшными предчувствиями полностью разворачивается к Ио и вперяет в нее ничего хорошего не предвещающий взгляд.

Мама так хотела... Она боялась за тебя. Взяла с меня клятву. А умирая завещала сказать тебе только, когда ты будешь готова. Я не думаю, что ты готова уже...

Ты не готова еще, но... Папа не разбился совершенно. Пепел никто не развеивал. Он жив. Он недалеко.

Ему ударом мозг повредило. Он в психической больнице. Физически в порядке, но он ничего не понимает.

Кэйт стоит недвижно. Первыми начинают шевелиться ее пальцы. Они как-бы не знают куда им себя деть: нервно перебирая одежду то в одном, то в другом месте, они медленно поднимаются и, наконец, Кэйт обхватывает ладонями голову. Она сжимает ее плотнее и плотнее, кажется пытаясь удержать голову от взрыва. Ио тоже поднимается и протягивает руки к Кэйт, но Кэйт резко и с неприязнью отстраняется.

Недалеко. Но не в Торонто. Мама хотела, чтоб у тебя не было никаких шансов узнать об этом. Она все для этого сделала. Поэтому она тебе сообщила только после приезда. И легенду тщательно продумала.

Она со мной все это много обсуждала, да. Она меня на этот счет совсем не щадила - только о тебе думала.

Не щадила? (Во внезапной истерике.) И ты все это от меня держала? Все эти годы? Он живой, я видеть его каждый день, могла, а ты, молчала? Стерва!

Оба, Ио и Волли, делают движение в ее направлении, но она стремительно выдирается от них вправо, и вдруг у самого края сцены застывает как вкопанная.

Ио и Волли (вперемежку и вместе, в последнем беспомощном и бессмысленном окрике)

Они застывают. Звучит "Evanescence", N2. Медленно гаснет свет, и резко обрывается музыка.

Эпилог

В полной тьме на сцене раздается телефонный звонок. Повторяется.

Я тоже не очень спал. Так, вдруг провалился, как в омут. Погоди, минутку, присяду...

Теплым свечением желтый фонарь неярко высвечивает Волли в одежде, но наполовину прикрытого пледом, сидящего с левого края на его диване.

И я тоже сижу. Телевизор выключила и сижу в полутьме не знаю сколько, не могу заставить себя сдвинуться с места.

Другой фонарь уютным желтым высвечивает тоже неярко Ио, как и Волли сидящую в одежде и полуукрытую пледом - на правом краю дивана.

В этот момент столь-же неярко третий фонарь голубым холодным светом высвечивает посреди сцены на ее передней линии большой ком. В коме обозначается некое шевеление, затем образуется отверстие и медленно появляется, голубеет сначала нос, а затем и все лицо. Это Кэйт. Она хотя и выглянула наружу, но плотно изнутри натянула вокруг лица края отверстия.

Ух, прохладновато. (Сидит некоторое время глядя зачаровано в зал. Глаза ее восхищенно блестят.) Вот это да! Какая луна! Как все сияет!

Луна пролила молоко...
Сияет мне в глаза воздушная улитка.
Смычок долины изогнулся. Скрипка
Долины пронзает уши мне совсем легко.

Увлеченная она сама не замечает, как она присела на колени, а левая ее рука отпускает полог спального мешка и начинает поводить как дирижер соответственно ее привычке в такт стихам.

Мне больно
От красоты. Глаза мои скользят над небом,
Деревья, по краям, мне душу жалят безразмерным бегом,
А их верхушки небо ткут игольно.

Ей холодно, но увлеченная она еще не понимает этого. Поэтому правая ее рука тоже рассеяно отпускает полог и она уже выравнялась всем телом, как будто летит. Теперь левая рука полог лишь слегка поддерживает, а правая берет на себя дирижирование.

Ей очень холодно и она зябко снова натягивает обеими руками полог мешка вокруг себя.

Глаза мои вбирают этот холод. Дорогой каприз.
И косточки у лэди обмерзают, что на ветру амбарная стена.

Мне холодно! (Она снова опускается и вся укутывается выставляя в зал лишь в голубом свете лицо, и все еще горящие восторгом глаза.) Записать надо. (Она возится внутри мешка, в левой дрожащей руке у нее появляется клочок бумажки, в правой карандаш; она накидывает полог мешка на голову так, что теперь только видна часть ее склоненной вниз головы, а на полу сцены дрожащие от холода руки записывающие стихи.)

Окна у меня замерзли и горят голубым цветом.

Сегодня полная луна. А также впервые ударил мороз. Где она прячется в такой холод.

Кэйт тем временем больше не пишет. Она вроде как прислушивается к их разговору.

Знаешь, сестричка, я видела его. Я была с ним. Мы с ним разговаривали. Я все ему рассказала и мы плакали оба. Он молча, беззвучно, незаметно плакал, и я старалась плакать беззвучно, чтоб ему не мешать, но у меня не совсем это получалось. Мы такие шумные, когда нормально живем - это просто удивительно. Все в сравнении, сестричка, все в сравнении. Мне так уютно и тепло возле него, но все время хочется плакать. Во мне много плача накопилось, Ио, я последнее время слишком много плачу. К чему бы это, сестричка? (Пауза.) Холодно...

Ио вдруг резко развернулась куда-то вправо и назад.

Да, у меня окна тоже замерзли. (Нервно.) Надо было сразу ехать в Берентвилл! Почему я сразу не догадалась?

Я об этом сразу подумал, но не стал говорить. Мне казалось ей надо было с ним одной побыть. Выплакаться. Вот о морозе я не подумал. Еще вчера было тепло.

Погоди! Бессмысленно сейчас ехать. Ночь! Где ты там ее найдешь ночью?

Кэйт в своем мешке переваливается на другой бок.

Да, он говорил мне, что ты бываешь у него часто. Молча говорил, но я все поняла. Он также говорил мне, что я должна тебя пожалеть. Я все, что он говорит понимаю. Я давно научилась понимать молчание, сестричка, я его лучше понимаю, чем разговоры. А папа молчит так отчетливо, так ясно. Я приеду к тебе, сестричка, мы будем жить снова вместе, только мы не будем больше ссориться. Мы будем жить совсем иначе - меня папа об этом просит. Мы должны уважить его просьбу. Он так убедительно молчит об этом! (Пауза.) Мне что-то холоднее сегодня, чем обычно. Что-то прохватывает до самых косточек. Плохой амбар я избрала - он бездверный. Я люблю улицу видеть. А тут не улица. Тут поле уходит в долину... Холодно... Поскорее бы утро.

Ио смотрит на часы. Нервно встает. И снова садится.

Час ночи. Через три часа выедем. Возьми теплую одежду для нее. И горячий чай пока рестораны откроются. Нет, чай я сам приготовлю. Я в этом понимаю.

Кэйт сосредоточенно глядит вперед, вместе с тем все ежится и ежится, ей никак не удается согреться.

Я пойду в университет. Об этом я с папой еще не говорила, но это мое решение, пусть он об этом со мной не спорит. Ты не расстраивайся, папочка, - я каждый выходной буду к тебе приезжать. Я знаю - этого мало, но я буду тебе звонить. Я буду воздушно набирать номер, а ты будешь мне воздушно отвечать. В такой холод особенно будет быстро молчание доходить, как думаешь? Я что-то больно мерзну сегодня, папа... Я никогда не любила наук. Мы пойдем на поэзию. В нашей библиотеке я буду открывать твои книги и мы будем читать моими глазами тебе Томаса Мура. Помнишь? "Колоколов вечерний звон..." Это очень грустно, но ты это всегда любил. Мы обязательно должны съездить послушать этот звон, правда, папа?

Волли ерзает на диване. Он нервничает. Непривычные страхи наводняют его голову и потому он переходит на отдаленные темы.

Ее нужно будет на подготовительные курсы определить. Не знаю не поздно ли уже. Если опоздали - пока наймем ей учителей, пусть подготовят. Будем метить на английский департамент... У нее большие способности к поэзии.

Это не практично. Этим она на жизнь не заработает.

А мы на что? Она будет большой поэт, а пока - мы ее поддержим.

Кэйт ложится совсем плоско на пол, покрывает себя мешком с головой и начинает кататься цилиндром вправо и влево по сцене. Останавливается.

Меня этому мой кот научил. Так кости трутся и трением греются. (Она вдруг резко сворачивается в клубок.) А дальше надо совсем свернуться. Тогда каждая косточка касается каждой косточки. Этому тоже он меня научил. (Вдруг начинает плакать.) А потом его не стало, папочка! Почему его не стало? (Столь же резко обрывает плач.) Но у меня зато ты есть, и сестричка, и... Знаешь, я забыла тебе сказать, дура я набитая! Ио ведь замуж скоро выйдет, у них дети будут, считай твои внуки. Мы тебе их привезем... Не помогает, папочка, не помогает... Скорей бы утро! Мне страшно, Иочка, мне страшно, сестричка - знаешь, очень уж холодно!

Спать хочется! Длинный был день, отдохнуть бы... Джефф говорил - не надо спать... Но хочется. Я немного... Ты не думай, Джефф, мы тебя вытянем. Но тепло наверное там... Там сейчас лучше. Сестричка... Папочка... "Колоколов вечерний звон..."

С ее словом "Сестричка" создавая негромкий тревожный фон ее словам, стартует N1 "Страстей по Иоанну" И.С.Баха (мой CD Philips Classics, 1967). Медленно и четко, но все тише и тише она декламирует. Левая рука у нее как будто нехотя, медленно просунулась из-под отверстия прямо вдоль ее головы и слабо отмечает такт. Ближе к концу декламации уже шевелится только ладонь, а затем и вовсе замирает.

Несет печаль, несет и сон.
И в юности моей и в доме
Он оседает, мягко тонет.

А следом оседают дни...
Тела, остывшие в тени
Могучих надмогильных крон
Похоронил вечерний звон.

Когда-нибудь и я уйду,
А он в печальную дуду
Своих извечных похорон
Споет по мне...
Вечерний звон...

По завершении ее декламации музыка "Страстей" выводится на почти максимальную громкость. Гаснет фонарь на Кэйт. И вдруг (на 1 мин. 14 сек.) громом "А, а, а..." впервые вступают голоса хора "Страстей". На той-же громкости они звучат до приблизительно 1 мин. 41 сек. и затем звук плавно выводится на нет.

Сайт журнала
"Тёмный лес"

на сайте "Тёмного леса":

Страница Владимира Мильмана

Мой друг, бомж

Владимир Мильман

Действующие лица

Пролог:
Сцена из театра теней

Сцена первая

Явление 1

Явление 2

Сцена вторая

Явление 1

Явление 2

Сцена третья

Явление 1

Явление 2

Сцена четвертая

Явление 1

Явление 2

Сцена пятая

Явление 1

Явление 2

Эпилог

ПОДЕЛИТЬСЯ:

Сайт журнала "Тёмный лес"

на сайте "Тёмного леса":

Страница Владимира Мильмана

Мой друг, бомж

Владимир Мильман

Действующие лица

Пролог: Сцена из театра теней

Сцена первая

Явление 1

Явление 2

Сцена вторая

Явление 1

Явление 2

Сцена третья

Явление 1

Явление 2

Сцена четвертая

Явление 1

Явление 2

Сцена пятая

Явление 1

Явление 2

Эпилог

ПОДЕЛИТЬСЯ:

Сайт журнала
"Тёмный лес"

Пролог:
Сцена из театра теней