МИТРОПОЛИТ ПЁТР (ПОЛЯНСКИЙ)

-- Но ведь каким-то образом до митрополита Сергия дошло якобы мнение митрополита Петра? Что он об этом говорил?

- Единственное, что говорил митрополит Сергий - он ссылался на доклад Спас-Клепиковского епископа Василия (Беляева). Епископ Василий, который, как утверждал митрополит Сергий, у него побывал, побывал и доложил этот самый епископ о том, что он, будучи в ссылке и живя там же, где и митрополит Петр, и даже вместе с ним, имел возможность с митрополитом Петром пообщаться по поводу Декларации. И якобы митрополит Петр находил ее издание в тот момент необходимым и как бы это действие понимал. Ну, понимал в том смысле, что как бы соглашался, видел его необходимость, такого шага. Вот такой доклад - он ходил в копиях, он был известен. И теперь-то уже можно сказать, что он был подложный, что епископ Василий гораздо больше сообщил митрополиту Сергию; и вот это все, что было больше, оно в копию доклада не вошло; а вошли искаженные слова. Якобы митрополит Петр вынес из Декларации удовлетворительное вполне впечатление. Добавив, что она является необходимым явлением настоящего момента. Вот эти слова тиражировались. Но, все равно, они вызывали недоверие. И как раз мы сказали в конце предыдущей передачи, что епископ Гдовский Димитрий (Любимов) и еще несколько человек с ним, приехавшие из города на Неве в Москву, задать вопрос митрополиту Сергию об этом, столкнулись с тем, что митрополиту Сергию нечего кроме этого обрывочка предъявить. Он утверждает смело, что митрополит Петр одобряет мои действия; оказывается, что это известно со слов епископа Василия, и то быть может неточно переданных. И все, больше ничего нет. А сам митрополит Петр никакого письма не прислал, никакого официального одобрения не высказал - от него как бы ничего и нет. Что-то он устно обмолвился епископу Василию, и как это еще дошло до нас, никому не понятно. Утверждать, что это сколько-нибудь серьезно, невозможно. И больше ничего от митрополита Сергия эти ленинградские посланцы, так сказать, не добились. Ни епископ Димитрий, ни профессор Андреевский, ни священник, который с ними тоже был. И вопрос этот оставался. И тут всё ситуация усугублялась и усугублялась.

И вот этот указ о поминовении властей за богослужением, тоже нами упоминавшийся. И в этом же указе когда было сказано, что ссыльных епархиальных архиереев не поминать за богослужением. Это еще конец 27-го года. А в феврале 28 года выходит заявление ярославских иерархов: митрополит Агафангел, архиепископ Сирафим Угличский, еще несколько архиереев подписывают документ об административном отделении от митрополита Сергия - всвязи с этой неприемлемой церковной политикой. Тогда же, в начале 28 годаленинградские архиереи и священники тоже издают свою декларацию об отходе от митрополита Сергия, об отделении от него.

-- То есть раскол?

- Вот к сожалению это слово "раскол" - оно бытовало в официальной историографии вплоть до почти настоящего времени. Но теперь, когда митрополит Агафангел, митрополит Кирилл Казанский, тоже впоследствии отошедший от митрополита Сергия, епископ Афанасий (Сахаров) - когда они все были причислены к лику святых, то оказалось, что слово "раскол" к ним совершенно неприменимо. Они отделялись от заместителя административно, но оставались с митрополитом Петром. Митрополит Сергий тогда столько говорил, что это невозможно так делать, что если митрополит Петр ему передал полномочия, то значит, те, кто от него отходят, отходят и от митрополита Петра. Пусть они, мол, не говорят лишнего; пусть они называют вещи своими именами, вот так вот. И прещения издавал соответствующие - запрещал в священнослужении. Но теперь-то уже видно, что правы были отделившиеся. Они не в раскол какой-то уходили, они, наоборот, стремились сохранить единение церковное; не уйти от той линии, которую предлагает поддерживать законный предстоятель русской Церкви.

-- Митрополит Петр.

- Да. А за ним и патриарх Тихон покойный. Так что это теперь уже расколом называть просто неприлично стало в наши дни. Даже ни один серьезный ученый не осмелится произнести этот термин в отношении таких иерархов - митрополита Кирилла, митрополита Агафангела и тех, кто был с ними вместе единодушен. И опять-таки вот оказывается, что всё новые и новые люди не согласны.

А голос митрополита Петра по-прежнему не звучит. И самые осторожные иерархи, такие, как Казанский митрополит Кирилл, не торопятся со своими заявлениями. Они все-таки думают: как бы здесь не ошибиться; ведь можно и палку перегнуть; можно сделать, как, например, священноисповедник Виктор Островидов, который объявил даже безблагодатным богослужение митрополита Сергия. Вот это было лишнее. Нужно проявить осторожность. И митрополит Кирилл не торопился. И не торопился и один из главных героев нашего дальнейшего повествования епископ Дамаскин Глуховский. Его фамилия Цедрик. Следователь в дальнейшем не мог понять, где имя, где фамилия, и говорил Цедрик Дамаскин. Но мы знаем: его имя Дамаскин, фамилия Цедрик, а кафедра Глуховская. Вот этот самый владыка тоже проявлял осторожность. И епископ Афанасий (Сахаров). И все ждали, что скажет митрополит Петр. В августе 28-го года Казанский митрополит Кирилл писал своему духовному отцу, авве, архимандриту Неофиту (Осипову) такое письмо:

"Из этой дали, - а он сам в Туруханской ссылке, - из этой дали, имея отрывочные, непроверенные сведения, мы лишены самой возможности судить о происходящем. Учреждения новой формы высшего церковного управления и я не признаю (Сергиевский синод). Покойного патриарха Тихона реформатором не считаю". Это сказано потому, что митрополит Сергий свой синод возводил к патриарху Тихону - мол, у него тоже синод был.

-- Но у него же не было синода, который поставил...

- Из поставленных членов официально. Да, не было.

"...А заявление, сделанное о нас в Сергиевской декларации..." - ну то есть что мы просто старых политических взглядов, вот это имеется в виду, - "считаю клеветой. О господине нашем Петре молюсь, потому что не знаю о его отношении к так называемому патриаршему синоду".

Вот из этого можно видеть, что даже если бы митрополит Петр вдруг принял, согласился с этими переменами церковно-политическими, то пришлось бы отделяться и от него. Но что думает митрополит Петр, владыка Кирилл не знает. И поэтому продолжает поминать митрополита Петра. Пока не узнает точно.

-- Митрополита Петра продолжает поминать как главу русской Церкви.

- Да, да. И епископ Дамаскин - он наконец весной 28-го года, вот в тот же самый год - вот если в августе это письмо митрополита Кирилла, то еще перед этим, весной того же 28-го года, он наконец - епископ Дамаскин - как-то дозревает, он полностью уясняет для себя, что этот синод - он не каноничный, что... У него в голове наконец такой наступает некоторый порядок по отношению к тому, что есть эта декларация, что произошло в наше время. И он как-то особенно обостренно вдруг желает понять: а что думает митрополит Петр? И он не просто этого ждет как-то пассивно, он желает это узнать активно. Он думает о том, как бы выяснить, где митрополит Петр находится, и послать к нему кого-нибудь, кто выяснит его мнение. Показательным для нас является то, что еще перед тем как это осуществить практически, епископ Дамаскин съездил к митрополиту Сергию в Москву. Решил спросить хотя бы его самого вначале.

-- А не знает ли он, где находится митрополит Петр?

- Да, не знает ли он его мнения, может быть, все-таки у митрополита Сергия оно в каком-то виде есть. Может быть, потом опять вот носилось, что может быть, этот акт есть - о полной передаче полномочий, и тогда нечего на митрополита Петра уже теперь ориентироваться. Какие полномочия, он спрашивает его, даны вам? - при встрече. Скажите, владыка Сергий, какие полномочия? Что вы выпустили эту декларацию? А в ответ на это вдруг митрополит Сергий, вместо того чтобы о полномочиях говорить, он объясняет: смотрите, мне удалось то, что не смогли сделать ни патриарх Тихон, ни митрополит Петр: те делали шаг вперед, а два назад; и только я разрубил узел.

-- А каким образом он это разрубил? И разрубил ли?

- Будущие приемники мои, - сказал он тогда же, - вынуждены будут уже считаться с установленным мной положением в церкви. И тогда епископ Дамаскин сделал резонный вывод, что между местоблюстителем - митрополитом Петром - и его заместителем - митрополитом Сергием - оборвалась связь внутренняя, прекратилось приемство. Они уже отдельно совершенно друг от друга. И заместитель не учитывает никак наличие законного главы русской церкви.

-- Ну, т.е. полная узурпация власти.

- Да. И дальше епископ Дамаскин - он не отчаялся поначалу, он решил, что нужно написать подробно-подробно, не просто при встрече поговорить, а подробное письмо митрополиту Сергию изложить, все обстоятельства объяснить ему подробно, по пунктам, раскрыть насчет полномочий, насчет всего того, что происходило. Правда, казалось многим, что это не возымеет эффекта, что уже и пытались - ничего не получается, митрополит Сергий тверд в своей политике.

Разговаривали и с митрополитом Кириллом, переписывались. Но митрополит Кирилл, все еще в Туруханском крае находясь, в ответе написал, что ваше письмо, владыка Дамаскин, многосодержательное, я получил. И, видимо, вдохновленный этим письмом, по поводу того, что он хотел посоветоваться, епископ Дамаскин (скажите, владыка Кирилл, стоит ли вот обо всем этом написать митрополиту Сергию основательно). И владыка Кирилл ему ответил: да, получил письмецо, всё. И сам написал так, что обращение к митрополиту Сергию с громоздким посланием кажется мне ненужным преувеличением церковного значения митрополита Сергия и подливанием масла в огонь самомнения, и так сжигающего бедного митрополита; недостатка в братских увещаниях по отношению к нему за эти два года не было; но митрополит Сергий глух к ним; не расслышит он и нового, хотя бы и более строгого, окрика. Но все-таки владыка Кирилл в мае 29-го года, из этой самой Хантайки отправляет митрополиту Сергию письмо сам. Он как самый авторитетный иерарх - все-таки епископ Глуховский Дамаскин - он, конечно, такой уважаемый архиерей, но митрополит Кирилл же первый был кандидат в местоблюстители; потом он был избран, почти избран уже на патриарший пристол. Его голос мог бы больше значить. И он поэтому посылает письмо митрополиту Сергию, но своеобразное. Он его как бы ставит в копию, как сейчас говорят. И пишет: я пересылаю вам то, что пишу другому епископу, Афанасию (Малинину) и предлагаю вам с этим ознакомиться. И вот эту копию получает митрополит Сергий, в которой излагается по пунктам все, чего хотел епископ Дамаскин изложить - о превышении полномочий - вот разбирает этот вопрос, - о свободе церковной и т.д., и т.д., и т.д. Вот это дошло. Учитывая, что ответом на это стало не раскаяние, не перемена какая-то, а ответ получился такой довольно резкий со стороны митрополита Сергия...

-- И по-моему он там даже не отвечал конкретно на те пункты, которые излагал митрополит Кирилл.

- Конечно. Он говорил, что мои полномочия, он продолжал всё то же самое: мои полномочия полные; патриарх Тихон передал митрополиту Петру их в полноте - патриаршие прерогативы; а митрополит Петр мне передал их в полноте; и патриаршее управление в русской церкви - оно должно быть всегда - вот пытался вот это настаивать, что оно как есть так есть; а кто у него, хотя бы там неделю или месяц, кто уж у него будет - это уже детали; вот сейчас это я.

-- Но ведь при живом митрополите Петре.

- При живом. И не постеснялся. Да...

-- Это же совсем другая ситуация, чем когда святитель Тихон - он ушел из жизни, а здесь-то митрополит Петр жив, он - глава.

- Да, Да, да. И вот так вот вопрос - вот то, что решил епископ Дамаскин запросить митрополита Петра, уже решил - вот теперь в свете новых событий приобрело уже решающее значение: уже было понятно, что от митрополита Сергия не добьешься его обоснований иных, кроме тех, что он уже предлагает. Он уже там не скажет больше ничего - что сказал, то сказал. Вот теперь надо точно запрашивать митрополита Петра. И всё: епископ Дамаскин начинает собирать средства в 29-м году.

Нужно послать человека туда, на крайний север, нужно, чтоб он как-то добрался до зимовья Хе, где находится митрополит Петр. Действительно, человек находится, и епископ Дамаскин - вообще показательно - он как-то на некоторое время даже умолкает, он перестает свои какие-то размышления на эту тему, обмениваться ими с другими. Он все силы посвящает вот этим сборам, и ждет ответа: что будет? Нужно наконец всё, теперь надо точку поставить, все наши споры - он как бы уже понимает, что они должны решающий суд получить, со стороны митрополита Петра. Написал он архиепископу Николаю (Добронравову) - это кто он такой - священномученик, известнейший человек был: "С ответом митрополита Петра определится положение. Для всех станет ясна позиция тех и других". Ну правда, архиепископ Николай сомневался в успехе мероприятия. И он отправляет одного дьякона, отца Кирилла Цокота. Впоследствии отец Кирилл будет арестован. Но свою миссию он выполнил. Он доехал до митрополита Петра, и даже вернулся.

Но положение митрополита Петра было очень трудным в тот момент. И как раз его такое величие, глубина его понимания происходящего - она сказалась в том, что он сразу не дал письменного ответа. Он предпочел поразмыслить.

-- А до этого он действительно получал декларацию митрополита Сергия каким-то образом?

- Возможно, что он ее и не видел. И даже есть все основания так полагать.

-- То есть вот это вот письмо, которое получил Сергий, оно на самом деле неправда? Фальшивка даже в этом смысле?

- По-видимому, чтобы окончательно в этом вопросе поставить точку, у нас все-таки не достаточно данных. Возможно, митрополит Петр Декларацию и видел. Но что точно можно сказать: что всех прочих документов, привезенных ему, он не видел никак, никаким образом. Все-таки Декларация, опубликованная в "Известиях", могла дойти в Хэ. Может быть, епископ Василий (Беляев) в свое время об этом говорил справедливо, что видел митрополит Петр ее. Но иногда складывается впечатление, что и нет. Так что этот вопрос открытый доселе, и спросить теперь уже не у кого.

А вот всё прочее, включая все документы, связанные с недовольством Декларацией и всем прочим - вот это увидел митрополит Петр первый раз. И конечно, ему нужно было сосредоточиться. Нужно было не сделать как главе Церкви какой-то поспешный шаг. Он понимал, что это может грозить тяжелыми последствиями, нужна осторожность. Поэтому отец Кирилл возвратился лишь с устными ответами. И устные ответы были поначалу довольно-таки краткими.

Кстати сказать, мы не можем не обратить внимания, что чтобы доехать до зимовья Хэ, мало добраться до Тобольска, мало проехать еще на север, сколько возможно, транспортом; потом уже окажется, что кто-то конкретный и живой должен через тундру довезти туда. А там везде кругом были чекисты. И прорваться туда было крайне непросто - в ту зону, куда постороние люди обычно не ездят, там нечего делать; там этот поселок рыболовецкий, из которого местные люди редко куда-то выезжают. К кому едет в гости отец дьякон - поди скрой, если будут допрашивать. Еще он везет такие документы - их же моментально найдут в случае ареста. Этот человек рисковал головой.

-- Тогда это просто чудо божье, что он добрался и еще и вернулся.

- Он и добрался, и вернулся. И в следственном деле митрополита Петра, в следующем его следственном деле, мы находим часть документов, привезенных этим дьяконом. Они были изъяты при обыске и попали в следственное дело. То, что готовил, то, что собирал епископ Дамаскин (Цедрик). Вот, но как бы то ни было, вот мы подчеркнули, мы сказали, как это важно. И еще было жалко, что не всё удалось отправить. Потому что вот пишет епископ Дамаскин: "Паломник наш уехал раньше получения посылки; дольше я не мог его задерживать. Ответа можно ждать лишь в августе". Ну действительно одно из писем митрополита Кирилла очень важных не увидел митрополит Петр.

Итак, в конце августа по-видимому, 29-го года дьякон Кирилл возвратился в Стародуб, где жил тогда епископ Дамаскин. И вот епископ Дамаскин написал одному человеку близкому, что наш паломник благополучно всё сдал, уже вернулся с ответом пока на словах, а на бумаге получится вскоре. Всё мною посланное оказалось там совершенною новостью. Сразу ответа нельзя было послать по обстоятельствам чисто внешнего характера. Но посланный говорит, что после ознакомления дедушка говорил о положении и о дальнейших выводах из него почти моими словами.

-- То есть совершенно согласился...

- Да.

-- ...С мнением...

- Епископа Дамаскина, митрополита Кирилла и всех иных. То есть оказалось, что вот она есть солидарность. Что действительно полномочия превышены, что никакого акта нет, не было, передающего их во всей полноте - вот это всё, всё подтвердилось, замечательным образом.

Вопрос: а как это мы об этом узнали? Ну хорошо, вот он сказал, сообщил дьякону, владыке Дамаскину. Но тут надо подчеркнуть, что сыграл свою важную роль один батюшка, имя которого мы незаслуженно редко вспоминаем. Это был протоиерей Георгий Селецкий. Это именно он в свое время от Екатеринославского духовенства ездил к патриарху Тихону с недоумением. Тогда чекисты в 24-м году навязывали патриарху Тихону объединение с обновленцами, патриарх Тихон даже был близок к тому, чтобы как-то пусть фиктивно согласиться с этим. И вот, узнав, что это готовится, духовенство с юга России отправило посланца с недоумением: как же это, ваше святейшество, так, что же это будет; и там письменный адрес приложили эти священники. И вот тогда патриарх Тихон свою замечательную резолюцию наложил на этот адрес, мы ее даже прочтем: "Благодарю за выраженные чувства верности, прошу верить, что я не пойду на соглашения и уступки, которые могли бы угрожать целости православия. Если же переговоры с Красницким, особенно в газетной передаче отца Красницкого, вместо радости возбуждают тревогу, о чем свидетельствуют многочисленные заявления, то нахожу благовременным совершенно прекратить эти переговоры". И подпись свою тогда патриарх Тихон аннулировал. Вот этот посланник был протоиерей Георгий. Теперь вот именно он, побывав у епископа Дамаскина, узнал от него ответы митрополита Петра и привез их в город на Неве, и в письменном виде передал епископу Димитрию Любимову, написал ему об этом, и у епископа Димитрия это было изъято при обыске, и вот только так вот мы узнали из следственного дела о том, чем кончилось это первое посольство к митрополиту Петру.

Потом было еще второе посольство. И можно предполагать, что было даже и третье, потому что епископ Дамаскин добивался наконец письменного ответа. Но второе посольство было перехвачено, только мы не знаем, когда. По-видимому, все-таки монахиня, которую послали во второй раз, до митрополита Петра доехала. Потому что оказалось, что, когда потом митрополит Петр написал свои знаменитые письма, о которых речь впереди, там демонстрируется его знакомство со всеми новыми событиями, произошедшими за это время. И стало быть, монахиня ему это передала. Но она на обратном пути следовательно где-то попалась. Где - неизвестно, но это уже и не важно; важно, что если и был какой-то тогда письменный ответ, то он не сохранился вовсе; может быть, она его успела даже и уничтожить.

Как бы то ни было, эти посольства увенчались впечатляющим результатом. А именно, тем, что митрополит Петр подготовил и написал, после долгого размышления, написал письма митрополиту Сергию. Их в общей сложности три. Но самое главное - первое. Потому что второе - оно, как сам митрополит Петр говорил, еще раз напоминает владыке Сергию о первом письме; а третье письмо - это просто записочка, в которой говорится: а что, дошло ли до вас первое письмо?

-- То есть митрополит Сергий, как всегда, ничего не ответил.

- Да. И вот теперь мы процитируем то, что в первом письме говорил митрополит Петр своему заместителю. Итак, это у нас декабрь 29-го года. Митрополит Петр очень осторожен; он не выпускает какой-то декларации для всех; он пишет митрополиту Сергию частное письмо, только ему одному как бы предназначенное, больше никому. Обращается с доверием, со смирением:

"Ваше высокопреосвященство, простите великодушно, если настоящим письмом я нарушу душевный покой ваш. Мне сообщают о тяжелых обстоятельствах, складывающихся для церкви в связи с переходом границ доверенной вам церковной власти". Вот так вот он пишет. Без всякого начальственного тона. "Очень скорблю, что вы не потрудились посвятить меня в свои планы по управлению церковью. А между тем, вам известно, что от местоблюстительства я не отказывался и следовательно высшее церковное управление и общее руководство церковной жизнью сохранил за собою. В то же время, смею заявить, что званием заместителя вам предоставлены полномочия только для распоряжения текущими делами, быть только охранителем существующего порядка".

Это буквально то, о чем твердили митрополит Кирилл, владыка Афанасий, епископ Дамаскин, множество авторов этих документов, которые мы упоминали. Вот оно - подтверждение. И можно много было дискутировать, правы они или нет, но вот теперь голос законного главы русской церкви все ставит на свои места.

"Я глубоко был уверен, что без предварительного сношения со мною вы не предпримете ни одного ответственного решения. Каких-либо учредительных прав я вам не предоставлял, пока состою местоблюстителем сам и пока здравствует митрополит Кирилл". А в то время был жив еще и митрополит Агафангел. "Поэтому я и не счел нужным в своем распоряжении о назначении кандидатов в заместители упомянуть об ограничении их обязанностей. Понятно, очевидно, для меня не было сомнений, что заместитель призван не заменить..." Призван - это мы, тут выражение несколько более витиеватое: "Что заместитель прав восстал не для того чтобы заменить местоблюстителя, а лишь заместить", - тонкая разница: не заменить, а лишь заместить. Явить собою, так сказать, тот центральный орган, через который местоблюститель мог бы иметь общение с паствой". Как рупор быть, всего-то, не больше.

-- То есть просто озвучивать то, что говорит подлиный...

- ...глава церкви.

-- ...глава церкви.

- "Проводимая же вами система управления не только исключает это, но исключает и самую потребность в существовании местоблюстителя". Действует митрополит Сергий как будто митрополита Петра нет. "Таких ваших шагов церковное сознание, конечно, одобрить не может". Продолжает митрополит Петр и дальше: "Не допустил я оговорок, ограничивающих обязанности заместителя и по чувству глубокого уважения и доверия к назначенным кандидатам и прежде всего к вам, имея в виду при этом и вашу мудрость. Мне тяжело перечислять все подробности отрицательного отношения к вашему управлению, о чем раздаются протесты и вопли со стороны верующих от иерархов до мирян. Картина церковного разорения изображается потрясающая. Долг и совесть не позволяют мне оставаться безучастным к такому прескорбному явлению. Побуждаюсь обратиться к вашему высокопреосвященству с убедительнейшей просьбой исправить допущенную ошибку, поставившую церковь в унизительное положение, вызвавшую в ней раздоры и разделение и омрачившую репутацию ее предстоятеля. Равным образом прошу устранить и прочие мероприятия, превысившие ваши полномочия".

Яснее не скажешь. Становится понятным, что имеется в виду не одна Декларация, а весь комплекс мероприятий проводимых, сама новая система, по сути. И все-таки вот еще и еще раз отметим, что обращается митрополит Петр по-доброму, с уважением; призывает быть мудрым, мужественным. Добавляет он:

"И вы, ваше высокопреосвященство, можете себе представить, с каким воплем ужаса должны отнестись священнослужители, особенно, томящиеся в тюрьмах и ссылках, к голословному заявлению вашему о словах и делах, а затем и к постигшей многих горькой участи". Это опять вот отсылка к моменту, к Декларации, о котором мы в предыдущей передаче говорили, где митрополит Сергий объявляет, что все, кто сейчас репрессирован, и архиереи, духовенство - они страдают потому, что не изменили свои политические предпочтения, остались сторонниками старого режима, именно поэтому вызывают у советской власти подозрения, а не потому что они служат Богу. Вот это звучало очень обидно.

-- Конечно, это же просто извращение того, что есть.

- И получается, что важнейший документ, который всю вот эту новую политику церковную описывает, задает ей тон, митрополит Петр характеризует как вызывающую вопль ужаса. Вот оценка Декларации. И сейчас еще многие говорят, что она была нужна, необходима - вот ей дана такая оценка самим главой русской Церкви, величайшим святым.

-- Да, но ведь митрополит Сергий говорил обратные слова, что наоборот, он якобы поддерживал.

- Ну вот, теперь уже было очевидно, что это не так. "О себе лично скажу, что я прошел все виды страданий, какие можно себе представить. Казалось, что у меня одно время года - время скорби. Но Господь, видимо, не оставляет меня. Он поддерживает мои силы, ослабляемые тяжелыми условиями изгнания, и вносит в душу успокоение, которое если и отравляется, то только болью о Церкви". И в конце подпись: "Высокопреосвященства вашего покорный слуга" - это смиренная такая форма подписи.

Эти письма были впервые опубликованы в сборнике актов святейшего патриарха Тихона. Для публикации они были предоставлены известным церковным историком отцом Дамаскиным Орловским. Остается неизвестным, где были взяты эти документы отцом Дамаскиным, поскольку в той первой публикации они переданы в искаженном виде. В частности, там написано не так, не "вашего высокопреосвященства покорный слуга", а приводится слово "послушник", которое, конечно, для единственного законного главы русской Церкви совершенно не уместно в данном контексте. Мы и в других местах очень важных видим расхождения. Мы еще на них обратим внимание...

-- А расхождение с чем, с какими текстами?

- Видимо, расхождение с теми подлинными текстами, которые были обнаружены в бумагах епископа Дамаскина Цедрика. Он переписал к себе подлинные церковные документы того времени, составил из них сборник. И эта тетрадь долгое время лежала в его следственном деле, и была даже описана, и из нее следователем был сделан ряд выписок. А потом, уже в какое-то гораздо более позднее время, тетрадь эта оказалась в Джорданвилле, в известной джорданвилльской семинарии и хранится в тамошнем архиве. По всей видимости в 90-е годы в архиве ФСБ кто-то поработал и так или иначе вынес или получил этот документ.

Вскоре после того как митрополитом Петром было написано цитированное только что письмо, вышел еще один документ, который в газете "Известия" был опубликован 16 февраля 1930 года и назывался "Интервью митрополита Сергия". Это интервью продолжало то, о чем говорилось в Декларации, и на заданный вопрос, верно ли, что священнослужители и верующие подвергаются репрессиям за свои религиозные убеждения, арестовываются, высылаются и т.д., был дан ответ: "Репрессии, осуществляемые советским правительством в отношении верующих применяются к ним отнюдь не за их религиозные убеждения, а в общем порядке, как и к другим гражданам, за разные противоправительственные деяния. К сожалению даже до сего времени некоторые из нас не могут понять, что к старому нет возврата, и продолжают вести себя как политические противники советского государства". Эти слова были в интервью приписаны митрополиту Сергию. По-видимому, его участие в них ограничивается тем, что он их не опроверг. Сейчас уже показано со всей достоверностью, что этот текст редактировался Сталиным, Молотовым и Емельяном Ярославским. Сохранилась их правка, их почерк, совершенно достоверно он определен, но митрополит Сергий ничего не возразил и, возможно, возразить и не мог.

Митрополит Петр об этом интервью еще не знал, и вслед за первым своим письмом, отправленным до интервью, он уже после интервью отправляет второе. Второе письмо, возможно, он отправил, потому что хотел еще раз обратить внимание своего заместителя на все то, о чем писал. Второе письмо - это февраль 30-го года, и тут он пишет так:

"Я постоянно думаю о том, что вы являлись прибежищем для всех истинно верующих людей. Признаюсь, что из всех огорчительных известий, какие мне приходилось получать, самыми огорчительными были сообщения о том, что множество верующих остаются за стенами храмов, в которых возносится ваше имя". - Что есть те, кто его не поминают, митрополита Сергия. "Исполнен я душевной боли и о возникших раздорах вокруг вашего правления и других печальных явлениях". Митрополит Петр прямо подчеркивал, что да, может быть, до меня доходит что-то с пристрастием; но они идут из разных мест, эти известия, и от авторитетных лиц; нельзя от них отворачиваться. И снова и снова он говорит: "Необходимо поставить церковную жизнь на тот путь, на котором она стояла в первое ваше заместительство. Вот и благоволите вернуться к той всеми уважаемой вашей деятельности. Я, конечно, далек от мысли, что вы решитесь вообще отказаться от исполнения возложенного на вас послушания", - пишет дальше митрополит Петр. Он мудро желает, чтобы митрополит Сергий остался. Мы тоже объясним еще, почему это так. Он говорит: я далек от мысли, что вы откажетесь от вашего послушания. "Это послужило бы не для блага Церкви. Повторяю, что очень скорблю, что вы не писали мне и не посвятили в свои намерения. Раз поступают письма от других, то несомненно дошло бы и ваше. Пишу вам откровенно как самому близкому мне архипастырю, которому многим обязан в прошлом и от святительской руки которого принял постриг и благодать священства". Опять вот этот доверительный тон.

И еще, когда никакой реакции все равно нет, 30-й год все идет, митрополит Петр еще успевает переслать записочку: "Высокопреосвященству митрополиту Сергию. Долго не получаю сведений: достигли ли ваших рук два моих заказных письма?" Он их отправлял не только как заказные, он отправлял еще их и с оказией. Потому что заказное могло ГПУ достаться только и не дойти. Но здесь, в такой записочке открытой, он пишет про заказные письма только. Не получаю сведений, дошли ли они до вас и что по ним предпринято? Собственно, по первому письму, так как второе написано с тем, чтобы остановить ваше внимание на этом первом. "Копию последнего на всякий случай посылаю с оказией. И прошу поглубже укореннить убеждение, что мое решение предложить вам исправить ошибку и устранить все мероприятия, превысившие ваши полномочия, есть Богом благословенное и имеет обязательную силу. Патриарший местоблюститель митрополит Петр". Вот это-то завершение записочки, существеннейшее; момент - мы видим, что он принципиальный совершенно. Вот этот существенный момент, к сожалению, оказался опубликованным в "Актах святейшего патриарха Тихона" в искаженном виде.

-- Это то, что туда поместил егумен Дамаскин Орловский?

- Да, мы еще раз отмечаем, что источник, откуда были взяты им эти письма, к сожалению, не установлен. И этот текст в искаженной передаче звучит совсем иначе. Просим отметить себе разницу: "Прошу поглубже укрепить убеждение, что мое решение предложить вам исправить ошибку и устранить все мероприятия". Точка. Точка, которой в оригинале нет. И дальше, вообще, фраза, которой нет близко в оригинале: "Ваши полномочия есть Богом благословенные и имеют обязательную силу".

-- Полная противоположность.

- Да, мы еще раз прочтем оригинальную концовку: "Прошу поглубже укореннить убеждение, что мое решение предложить вам исправить ошибку и устранить все мероприятия, превысившие ваши полномочия, есть Богом благословенное и имеет обязательную силу". Решение, а не ваши полномочия имеет силу обязательную. Вот так.

После отправки этой записочки митрополит Петр был 17 августа 1930 года арестован в зимовье Хэ, где находился в ссылке. Вся его дальнейшая жизнь прошла в одиночных камерах.

-- А эта записка, она дошла до митрополита Сергия?

- По-видимому, нет. Зато мы читаем в том же 30-м году сводку секретного отдела ГПУ, которая направлялась верховному начальству. В этой сводке написано так: "Вокруг административно высланного митрополита Петра Полянского, проживающего на Урале, образовалась группировка. Наиболее влиятельны в ней следующие лица..." - Перечисляются они. "Последние отбывают ссылку после заключения в концлагере. Под их влиянием митрополит Петр решил потребовать от своего заместителя митрополита Сергия отчет о политической деятельности последнего, ставя ему в вину соглашательскую по отношению к советской власти политику. Подготавливалось увольнение Сергия, взамен которого намечался целый список кандидатов, на случай ареста кого-либо из них. Приняты меры к ликвидации группировки. Митрополит Петр переводится в изолятор". Вот такая сводка. Сейчас показано, что она вся лживая. Кроме последней фразы, что митрополит Петр переводится в изолятор - вот это была правда. А все остальное - нет, потому что операцию, проведенную епископом Дамаскиным (Цедриком) ОГПУ прозевало и ухватило-то ее только в конце. И поэтому наверх они об этом не докладывают. И приписывают действия митрополита Петра влиянию каких-то людей, которые неподалеку от него были в ссылке. Это не так.

И что тоже очень важно - что здесь такое преувеличение: подготавливалось увольнение Сергия. Оно не подготавливалось. Никаких лиц митрополит Петр, тем более, не указывал на этот счет. Он каким-то удивительным своим чутьем, очевидно это только вот по благодати Божьей можно объяснить, почувствовал, что сейчас необходимо вот это все сказать митрополиту Сергию, вынести суждение о его действиях, но его самого оставить. И теперь уже с высоты прожитых лет мы видим, что все действия, которые митрополит Сергий предпринимал как бы от себя, а не от митрополита Петра, вне согласования с ним, все эти действия оказались недействительными - все его запрещения, все его акты, которые противоречили церковной совести - они не имеют силы. И, видимо, митрополит Петр понимал, что увольнением митрополита Сергия в тот момент проблему не решишь; будет другой человек поставлен от органов госбезопасности, который будет делать это же. А тут нужно по-другому: нужно высказаться насчет его полномочий, насчет всех дел текущих, но при этом само положение изменить в той ситуации не получится. Вот это митрополит Петр видел.

И теперь мы очень важную вещь должны отметить: что хотя ответ митрополита Петра не получил тогда сколько-нибудь широкого распространения, но он до жаждущих услышать эти слова дошел. Он дошел до митрополита Кирилла, до епископа Дамаскина и до тех, кто был с ним единомысленный. Более того, этот ответ сохранился для последующих поколений. И он подтвердил каноничность позиции и митрополита Кирилла, епископа Афанасия (Сахарова), и Ярославских иерархов - их канонических позиций была подверждена: что они не раскольники, что они болеют о свободе церкви, о ее чистоте, о ее авторитете. Вот это было показано - это ключевое значение этих документов. И теперь уже по слову современных ученых - и протоиерея Владимира Воробьева, священника Александра Мазырина и иных - что эти письма - они вошли в сокровищницу духовную, они стали, если угодно, документом эпохи.

В нашей первой передаче о митрополите Петре мы рассказывали о том, как завершился его жизненный путь. Мы и сейчас обозначили, что он прошел в одиночных камерах. Напомним, что митрополиту Петру не раз предлагалось отказаться от местоблюстительства. Вот само то обстоятельство, что он, несмотря на то что никакого реального участия уже не может принимать в делах церковных, он все равно был крайне неудобной фигурой - митрополит Петр. Он единственный, кто объединял всех. Он был вот тем самым камнем, на котором должна была сохраниться единая русская Церковь. И даже и чекисты это осознавали. И поэтому его склоняли к отказу от местоблюстительства. Ведь митрополита Петра поминали все: и митрополит Сергий, и его единомышленники, и оппозиция вся митрополиту Сергию, и даже зарубежники. Он оставался законным главой, которого поминают все, которого все именно так и чтут. И вот от этого служения своего митрополит Петр ни в какую не хотел отходить.

Когда смотрели его последнее следственное дело, то там обнаружилось много интересного - протоколы допросов сами по себе важны, но главная такая ценность для нас, пожалуй, - его отрывочные записи, наподобие дневниковых. Они очень короткие, небольшие, делались явно для себя, на обрывках бумаги. И вот они до нас дошли, уцелели. И мы из них можем процитировать несколько, которые стали такими самыми известными. Из записок митрополита Петра, изъятых у него при обыске, сделанных им в заключении, обращают на себя внимание особенно некоторые фрагменты.

"При моем здоровье трудно приспособляться к тем условиям, в которых нахожусь. Вместо того чтоб побеждать их, я побеждаюсь ими. Сознание работает с трудом, почти механически. Бесконечная безрадостность и жгучие муки, разъедающие сердце, лишают силы и воли. И так изо дня в день, пока смерть не закроет глаза. Одиночное заключение доводит человека до того, что случается иногда заблудиться в собственных мыслях и занести околесную. Когда я поддался мысли о том, что по телесному нездоровью могу отступить от своих внутренних требований, я падал все ниже и ниже; но когда принудил себя смотреть на физические страдания как на вызов к усилению внутренней работы, и приступал к этой работе, то начал достигать некоторого душевного спокойствия. Истинная духовная жизнь проявляется в человеке тогда, когда он радуется не своей радостью, страдает не своими страданиями, а сострадает и сорадуется Другому, сливается с ним в нераздельную жизнь. Одно только и поддерживает - это сознание, что у меня есть обязанности по отношению к Церкви, которые я должен не оставлять, хотя бы и не пришлось их осуществить; в этом случае чувство ответственности побуждает показать пример и силу, чтобы постигшие страдания не могли сломить меня. Было бы так же преступно под влиянием какого-либо острого чувства или чувства, основанного на надежде личного благополучия, предпринимать те или другие решения, опрометчивость и неудача которых может стать пагубной для Церкви".

-- Это просто ответ на цитату из Декларации. Только с противоположным смыслом.

- "Держусь непоколебимого христианского настроения идеалов, и потому не могу в свое служение Церкви вложить какое-либо раздвоение или пожертвовать им в пользу личного благополучия. Я считал бы себя бесчестным не только перед верующими, но и перед самим собою, если бы личные интересы предпочел своему долгу и любви к Церкви. Веруй и умей нести свой крест. Отдаюсь на волю Провидения, памятуя, что всякое незаслуженное страдание является залогом спасения. Единственное, что мне вероятно осталось это страдать до конца, с полной верой в то, что жизнь не может быть уничтожена тем превращением, которое мы называем смертью".

С этим митрополит Петр и ушел. 10 октября 1937 года его расстреляли, так и не дождавшись не только отказа от местоблюстительства, не только согласия о сотрудничестве - ничего этого не дождались чекисты; но не дождались даже его естественной кончины. И казалось, что память о митрополите Петре прочно стерта. Слух о его кончине был распространен еще раньше, еще в 36-м году. В 37-м уже никто не считал, что он в живых. В дальнейшем его имя тоже почти нигде не упоминалось. Но и его подвиг, и подвиг тех, кто был единомыслен с ним, стал именно тем, благодаря чему и сохранилась русская Церковь. Сегодня это уже стало очевидным - что не какая-то компромиссная политика позволила ее сохранить, а позволила сохранить вот эта устремленность к Богу, эта готовность ради Христа умирать.

-- Во имя правды и достоинства Церкви, как писал когда-то митрополит Кирилл Казанский.

- Простые верующие люди, видя эту веру, видя эту непоколебимость, стойкость, готовность умереть, они понимали, что, стало быть, умереть есть за что, есть за кого. И поскольку Церковь - она всегда состоит не только из иерархов, но и в большинстве своем из людей простых, из верующих, наполняющих храмы, вот именно это было важно для них - что есть те, за кем можно идти. Не к личному благополучию, а ища Царства Божия. Богу же нашему слава во веке веков.

-- Аминь. Вы прослушали очередную передачу из цикла, посвященного священномученнику Петру, митрополиту Крутицкому. О нем вам рассказал научный сотрудник отдела новейшей истории Православного святотихоновского гуманитарного университета Михаил Гар. Передачу провела и подготовила к эфиру Елена Смирнова. Храни вас Господь!

Митрополит Пётр (Полянский) (1-я беседа на радио "Радонеж")

Митрополит Пётр (Полянский) (2-я беседа на радио "Радонеж")

ПОДЕЛИТЬСЯ: