Михаил Гар

МИТРОПОЛИТ КИРИЛЛ (СМИРНОВ)

20 ноября - память особенно дорогого для Русской Церкви святого 20 века - священномученика Кирилла (Смирнова), митрополита Казанского. Его лик помещен в самом центре иконы Новомучеников и исповедников российских, рядом со святым патриархом Тихоном, глубоко не случайно: именно его имя указал святитель Тихон в своем завещании в качестве первого кандидата в Местоблюстители патриаршего престола. О жизни и служении митрополита Кирилла рассказано уже очень многое, но так получилось, что только сейчас на подходе публикация в "Вестнике ПСТГУ", можно сказать, итогового документа последнего периода жизни святителя, его так называемой "Формулы", составленной им в апреле 1934 г. К настоящему времени исследователями не только найден сам документ, но и установлены (в значительной мере) конкретные обстоятельства его появления. Это стало возможным благодаря обнаружению и дальнейшей работе с архивом священномученика Серафима (Самойловича), архиепископа Угличского, сохраненного его духовным чадом, исповедницей Ираидой Тиховой{1}. Среди материалов архива есть абсолютно уникальные документы: письма митрополита Кирилла, архиепископа Серафима, преподобномученика архимандрита Неофита (Осипова), Ираиды Тиховой, непосредственно относящиеся к подготовке "Формулы" и отражающие важнейшие обстоятельства церковной жизни первой половины 1930-х гг. Для полноты восприятия содержания этого документа необходимо рассмотреть как общий церковно-исторический контекст, так и конкретные обстоятельства его появления.

Хорошо известно, что задача ликвидации Церкви была поставлена большевиками с самого момента их прихода к власти. Однако опыт показал, что прямой террор не приводит к снижению числа верующих, и даже повышает авторитет преследуемой Церкви. Организованные властями для подрыва последнего кампании по вскрытию святых мощей и по изъятию церковных ценностей также не дали ожидаемого эффекта, как и инспирированный властями же обновленческий раскол фактически не затронул верующий народ, а стойкость перед лицом новых потрясений еще и еще возвысила авторитет тех, кто оставался верен св. патриарху Тихону несмотря ни на что. После того как власти по тактическим соображениям отказались от открытого судебного процесса над "гражданином Василием Белавиным", который должен был завершиться вынесением ему смертного приговора, и святитель Тихон в середине 1923 г. был освобожден под подписку о невыезде, вновь получив возможность служения, органы госбезопасности в лице Е.А. Тучкова продолжали работу по дискредитации свт. Тихона и возглавляемой им Церкви. Но действия эти раз за разом оказывались неудачными. Ни на какие сомнительные компромиссы, в частности, с обновленцами, святитель Тихон так и не пошел. После его кончины, последовавшей 7 апреля 1925 г., органы госбезопасности продолжили политику, направленную на подрыв церковного авторитета. Одной из задач стало поставить во главе Церкви такого иерарха, который в обмен на условную легализацию церковного управления негласно допустит тотальный контроль органов госбезопасности над всей своей церковно-административной деятельностью и, в частности, будет совершать увольнения, перемещения и запрещения архиереев, необходимые властям, от своего имени, осуществляя своего рода церковное прикрытие действий 6-го отделения Секретного отдела ОГПУ. Также от такого иерарха власти рассчитывали потребовать издания декларации не просто о лояльности, но о полной политической солидарности с советской властью. Легализация на таких условиях, по замыслу ОГПУ, должна была привести, наконец, к глубокому разделению в Церкви по принципу принятия или неприятия такого рода "взаимодействия" с гонителями. Как известно, на указанный компромисс с властями не согласился ни преемник свт. Тихона митрополит Петр Крутицкий, ни другие известные иерархи, одним из которых был митрополит Кирилл. Только в апреле 1927 г. эти условия принял митрополит Сергий (Страгородский), вследствие чего вышел на свободу и получил возможность вернуться к исполнению обязанностей заместителя митрополита Крутицкого Петра, Местоблюстителя Патриаршего престола, находившегося в заключении. Действительно, как и планировали власти, издание митрополитом Сергием известной Декларации, а главное, проведение им в жизнь диктуемой властями кадровой и иной политики, привело к разделению в Церкви. В результате те, кто до конца стоял за свободу и достоинство Церкви, не желая жертвовать этим ради частичного сохранения внешней структуры церковного управления, оказались под двойным огнем - прещений со стороны митр. Сергия и репрессий со стороны ОГПУ, взаимно связанных между собой. Именно в такое положение попал в 1929-1930 гг. митрополит Кирилл, когда вступив с митрополитом Сергием в переписку (эти письма составляют, пожалуй, самую известную часть наследия казанского святителя и имеют выдающееся значение как в новейшей истории Русской Церкви, так и в области экклесиологии), получил в итоге как незаконное запрещение в священнослужении, так и ужесточение репрессий в отношении себя со стороны ОГПУ. Разумеется, он был в этом смысле не одинок, и большинство тех, кто протестовал против легализации, кого часто, хотя и не всегда точно, называют непоминающими, разделили с митрополитом Кириллом его путь. Но к середине 1933 г. репрессированные представители "правой оппозиции" в известной степени неожиданно оказались в ситуации временного ослабления репрессий, интенсивность которых к середине 1934 г. снова возросла чтобы в 1937 г. перерасти уже в Большой террор. Большинство лиц, уже упомянутых и упоминаемых в дальнейшем, друг за другом отошли в вечность в 1937 г.: митрополит Петр Крутицкий - 10 октября, архимандрит Неофит (Осипов) - 3 ноября, архиепископ Серафим (Самойлович) - 4 ноября, митрополит Кирилл и митрополит Иосиф (Петровых) - 20 ноября. Не был расстрелян лишь епископ Афанасий (Сахаров), оставшийся по сути единственным архиереем из "правой оппозиции", пережившим Большой террор.

Но краткий период частичного ослабления давления со стороны властей во второй половине 1933 г. и первой половине 1934 г., в особенности учитывая все дальнейшее, представляет собой значительный интерес. Именно это время стало особым как в истории оппозиции курсу митрополита Сергия, так и в новейшей церковной истории в целом. В условиях относительной свободы тогда более или менее одновременно оказались митрополит Кирилл, архиепископ Серафим (Самойлович), епископы Дамаскин (Цедрик), Афанасий (Сахаров), архимандрит Неофит (Осипов), священник Николай Пискановский, Ираида Тихова, старица Ксения Красавина{2}.

Так, митрополит Кирилл с февраля 1930 г. до 19 августа 1933 г. отбывал ссылку в Туруханском крае{3}. Несколько месяцев после освобождения он прожил в Красноярске{4}, а затем, по получении паспорта сроком на год (15 ноября 1933 г.){5}, переехал в г. Гжатск Западной обл. (7 декабря 1933 г.){6}, где и проживал вплоть до нового ареста 14 июля 1934 г.{7}. Епископ Дамаскин (Цедрик) после ареста 27 ноября 1929 г. был отправлен в Соловецкий лагерь и получил освобождение в конце ноября 1933 г.{8}. Посетив, по-видимому, по дороге Архангельск, где встретился с архиепископом Серафимом, и "между ними установились весьма доверительные отношения"{9}, он возвратился на Украину и с 1 января 1934 г. проживал в г. Херсоне, до февраля включительно{10}. Начиная с марта посетил ряд мест на Украине (Глухов и Черниговщину, Киев) и, возможно, Москву. Проживал в г. Нежине{11}. Арестован в Чернигове 2 августа 1934 г.{12}. Епископ Афанасий (Сахаров) в феврале 1930 г., после Соловецкого лагеря, был выслан в Туруханский край{13}. Срок туруханской ссылки заканчивался 2 января 1933 г., но отбыть в Красноярск, и то с большими трудностями, ему удалось лишь 2 августа 1933 г. Посетив Москву, он поселился во Владимире. К этому времени относится его фактический отход от митрополита Сергия{14}. Новый арест последовал 18 апреля 1936 г.{15}. Архимандрит Неофит (Осипов), арестованный в Москве в сентябре 1927 г. и отправленный в январе 1928 г. в сибирскую ссылку, был в ноябре 1929 г. лишен по отбытии срока права проживания в Москве и ряде других городов "с прикреплением к определенному месту жительства сроком на три года"{16}. В дальнейшем архимандрит Неофит отбывал ссылку и до 1933 г. находился в Сибири. По освобождении, в середине 1933 г., он, получив "минус", поселился в Угличе{17}, а с июня 1934 г. до ареста в апреле 1935 г. проживал в д. Заболотье около г. Егорьевск Московской обл.{18}.

Временное возвращение из труднодоступных мест и относительная свобода позволили осуществиться личным встречам единомышленников не только друг с другом, но и, например, с митрополитом Сергием. Так, митрополит Кирилл посетил Заместителя в Москве 6 декабря 1933 г.{19}, но увидеться с архимандритом Неофитом ему, судя по всему, так и не удалось{20} - ни тогда, ни, тем более, потом. В феврале 1934 г. митрополита Кирилла в г. Гжатске посетили епископ Афанасий (на масленице, т.е. в период 12-18 февраля){21} и епископ Дамаскин{22}. Есть мнение, что епископ Дамаскин ознакомился с письмами митрополита Петра к митрополиту Сергию 1929-1930 гг. (долгожданным письменным ответом Местоблюстителя на те документы, которые с великим трудом отправил ему в 1929 г. епископ Дамаскин) именно тогда, у митрополита Кирилла, и тогда же, в Гжатске, переписал ряд имевшихся у Казанского святителя документов в свою уникальную и обнаруженную ныне тетрадь{23}. Состоялась у епископа Дамаскина и встреча с епископом Афанасием{24}.

Ограничение возможности личных встреч восполнялось посредством переписки. К описываемому времени относятся обнаруженные в сохраненном Ираидой Тиховой архиве{25} 13 писем митрополита Кирилла архимандриту Неофиту за период с августа 1933 г. по март 1934 г., дополняющие 5 известных ранее - от апреля-июня 1934 г.{26}. Сохранились 2 письма митрополита Кирилла Ираиде Тиховой конца января - начала февраля 1934 г.{27}; два письма митрополита Кирилла епископу Афанасию, написанные в ноябре 1933 г. из Красноярска{28}; письмо епископа Афанасия митрополиту Кириллу от 2 января 1934 г.{29}, где владыка излагает содержание своего письма, отправленного митрополиту Сергию в конце 1933 г. с обоснованием отхода от него (на данный момент само письмо Заместителю не найдено); письмо епископа Афанасия архимандриту Неофиту того же января 1934 г.{30}; письма митрополита Кирилла архиепископу Серафиму, относящиеся к январю-февралю 1934 г.{31}; письмо архимандрита Неофита архиепископу Серафиму, написанное осенью 1933 г.{32}; письмо-послание епископа Дамаскина архиепископу Серафиму от 15 апреля 1934 г. и его же письмо к иеромонаху Аристоклию 1934 г.{33}; письма архиепископа Серафима: 4 - архимандриту Неофиту с 15 января по 4 марта 1934 г., 7 - Ираиде Тиховой с декабря 1933 г. по март 1934 г., по одному - протоиерею Николаю Воскресенскому и Л.Н., 2 - угличской пастве и письмо митрополита Кирилла протоиерею Николаю Воскресенскому, за тот же период времени{34}. Приведенные факты красноречиво свидетельствуют о значительной активизации церковной деятельности в середине 1933 г. в кругах, оппозиционных митрополиту Сергию{35}. Несомненно важным и весьма показательным в этом отношении является подготовка архиепископом Серафимом так называемого Деяния от 17 декабря 1933 г., подлинник которого был обнаружен в вышеупомянутом архиве, сохраненном Ираидой Тиховой.

"Деяние" (важно заметить, так и не обнародованное автором) отражает достаточно крайнюю церковную позицию. Архиепископ Серафим, охотно передавший в апреле 1927 г. церковное управление митрополиту Сергию, осознавал, тем не менее, свою продолжающуюся ответственность за Церковь, т.к. новая политика освобожденного из заключения Заместителя вызывала самые серьезные вопросы. В "Деянии" он объявлялся "лишенным молитвенного общения с нами и со всеми православными епископами Русской Церкви", и предавался церковному суду с запрещением в священнослужении, а единомысленных с ним епископов архиепископ Серафим предлагал в случае покаяния принимать по чиноприему из обновленчества. В действиях Заместителя автор "Деяния" находил не только превышение полномочий (что вполне очевидно), но и отступничество от исповеднического подвига, вызванное искаженным, по сути, еретическим представлением "о Церкви как земном учреждении{36}", согласно которому спасение находится "только в видимой организации Церкви". И епископ Виктор (Островидов) ранее{37}, и архиепископ Серафим в 1933 г. полагали, что коллаборационистский курс митрополит Сергий допустил вследствие заблуждений вероучительного характера и, отступив таким образом от православного исповедания, лишился благодати вместе со своими сторонниками. Отсюда следовал вывод о том, что все совершаемые им и подчиненным ему клиром таинства лишены благодати и потому недействительны даже для тех верующих, кто в простоте своей не может разобраться в обстановке. С такой крайней позицией не могли согласиться приверженные к более умеренной оценке событий митрополит Кирилл, епископы Дамаскин и Афанасий, архимандрит Неофит. В отдельных деталях их взгляды имели свои оттенки, но особенно важной для дальнейшего стала позиция митрополита Кирилла. Собственно, та "Формула" выработанная казанским святителем к апрелю 1934 г., публикация которой, подготовленная сотрудниками ОНИРЦ ПСТГУ, ожидается в самое ближайшее время, стала результатом письменного общения с архиепископом Серафимом по поводу его "Деяния" и с архимандритом Неофитом, также в связи с этим документом{38}.

Если со стороны архиепископа Серафима отправной точкой диалога следует считать "Деяние", то со стороны митрополита Кирилла - его обращение к митрополиту Сергию, составленное в июле 1933 г. еще в Туруханском крае{39}. В этом документе он ставил задачу "разъяснить, ... почему" считает Заместителя "узурпатором церковной власти" и отказывается повиноваться его "административно-церковным распоряжениям". Митрополит Кирилл неизменно исходил из того, что передача патриарших полномочий по завещанию была личной прерогативой свт. Тихона (специальное поручение Собора), и никакой преемник ею уже не обладал. Следовательно, митрополит Петр в завещании от 6 декабря 1925 г. назначал (в лице, прежде всего, митрополита Сергия) себе лишь заместителя для ведения текущих дел, без каких-либо учредительных прав.

"Только Вашей смелой мыслью{40} могло быть понято такое распоряжение в более широком значении, чем уполномочие "вершить только дела так называемые текущие и не ... брать на себя решение дел принципиальных и общецерковных". <...> В распоряжении <...> оговорки о делах принципиальных нет не потому, будто объем предоставляемых ему прав мыслится доверителем в более расширенном виде, а потому, что не было опасения о возможности для единоличного заместителя какого-нибудь искушения совершенно заменить собою своего доверителя. <...> Пояснять это Вам для митрополита Петра не было повода, так как предшествовавшим своим поведением Вы являли правильное понимание своих полномочий и полную корректность к своему доверителю, поддерживая с ним деловые сношения. Лишившись [такой] возможности <...>, Вы автоматически становились в положение остальных своих собратий и должны были не новый центр церковного управления утверждать, а сами обратиться и призвать остальных собратий к руководству в церковной жизни патриаршим указом 7(20) ноября 1920 г.{41}, изданным именно на случай <...> невозможности сношений с действительным церковным центром и остающимся в составе действующего права Русской Православной Церкви. ... Только отказавшись от своего домысла о тожественности полномочий Местоблюстителя и его Заместителя, обратившись под руководство патриаршего указа от 7 (20) ноября 1920 г. и призвавши к тому же единомысленных с Вами архипастырей, возможете Вы возвратить Русской Церкви Ее каноническое благополучие", - писал митрополит Кирилл{42}. Об этом обращении к митрополиту Сергию идет речь в переписке митрополита Кирилла с архимандритом Неофитом в августе 1933 г.{43}, откуда следует, что оно было адресату отправлено. Из той же переписки следует, что письма митрополита Петра к своему Заместителю, отправленные из пос. Хэ в 1929-1930 гг.{44} и предельно ясно выражавшие его позицию, митрополиту Кириллу в августе 1933 г. все еще не были известны (казанский святитель желал доподлинно знать позицию митр. Петра, но уверенно предполагал его критическое отношение к действиям своего заместителя). При этом аргументация в обращении митрополита Кирилла и первом письме митрополита Петра (декабрь 1929 г.) в значительной мере совпадает.

Во всяком случае, приведенное здесь сравнение показывает единодушие митрополита Кирилла и ссыльного Патриаршего Местоблюстителя.

Отличие более радикальной позиции архиепископа Серафима ("Деяние" 17 декабря 1933) от указанной выше (обращение 10 августа 1933) позиции митрополита Кирилла состоит, как видно, в том, что казанский святитель акцентирует внимание на превышении Заместителем своих полномочий, но никак и нигде не указывает на вероучительные заблуждения митрополита Сергия и безблагодатность совершаемых им таинств. Убежденный как раз в последнем архиепископ Серафим желал, тем не менее, прежде обнародования "Деяния" выяснить мнение о нем как митрополита Кирилла, так и архимандрита Неофита. В архиве архиепископа Серафима имеются его письма к Ираиде Тиховой (январь 1934 г.), из которых это напрямую следует. Дальнейшее обсуждение также реконструируется по материалам означенного архивного фонда. Митрополит Кирилл настойчиво удерживал архиепископа Серафима от поспешного выпуска "Деяния": 31 января 1934 г., почти сразу по получении "Деяния", он писал архимандриту Неофиту: "Тем, чье житие по имени их{45}, естественно пламенеть духом и обнаруживать и в житейских делах, требующих холодного рассуждения, некоторую горячность. Если это и всегда малополезно, то в наши лукавые дни может оказаться пагубным"{46}. Под горячностью митрополит Кирилл мог понимать высказанное архиепископом Серафимом обвинение митрополита Сергия в ереси и отступничестве, что влекло за собой безблагодатность всех священнодействий, совершаемых как Заместителем, так и подчиненным ему духовенством. Такое суждение резко ограничивало возможность последующего (в случае благоприятного изменения ситуации) воссоединения, да и само по себе затрагивало слишком серьезный вопрос, требующий предельной осторожности. С другой стороны, "холодного рассуждения" требовал и вопрос о передаче церковного управления до возвращения митрополита Петра "старейшему иерарху", то есть митрополиту Кириллу, к чему призывал в "Деянии" архиепископ Серафим.

Есть все основания полагать, что давно опубликованная "выписка"{47}, датированная январем 1934 г., является ответом митрополита Кирилла архиепископу Серафиму. "Для меня лично выступление сейчас представляется невозможным, так как я совершенно не уверен в характере отношений митрополита Петра [пропуск - Сост.] убедиться в подлинности настроений последнего{48}, чтобы решить, как поступить. Во всяком случае, быть явочным порядком заместителем митрополита Петра без его о том распоряжения я не могу, но если митрополит Петр добровольно откажется от местоблюстительства, то я в силу завещания Святейшего Патриарха и данного ему мною обещания исполню свой долг и приму тяготу местоблюстительства, хотя бы митрополит Петр назначил и другого себе преемника, ибо у него нет права на такое назначение..."{49}. Интересно и уточнение, которое привел здесь же митрополит Кирилл: "Только после смерти митрополита Петра или его законного удаления я нахожу для себя не только возможным, но и обязательным активное вмешательство в общее церковное управление Русской Церковью. Дотоле же иерархи, признающие своим Первоиерархом митрополита Петра, возносящие его имя по чину за богослужением и не признающие законной преемственности Сергиева управления, могут существовать до суда соборного параллельно с признающими; выгнанные из своих епархий - духовно руководя теми единицами, какие признают их своими архипастырями{50}, а невыгнанные - руководя духовной жизнью всей своей епархии, всячески поддерживая взаимную связь и церковное единение"{51}. Видно, что митрополит Кирилл, настаивая на факте превышения митрополитом Сергием своих полномочий и отказываясь от подчинения ему и совместного служения с ним и его подчиненными, все же воздерживался от полного разделения, поскольку глубинным основанием церковного единения для него оставалось "отнюдь не утратившее своей реальности каноническое главенство митрополита Петра"{52}, которое Заместитель формально еще признавал. Такой подход открывал для митрополита Кирилла возможность не отвергнуть и тех, кто придерживался по отношению к митрополиту Сергию более радикальных позиций. В письме архимандриту Неофиту от 31 января 1934 г. митрополит Кирилл, снова свидетельствуя о том, что для него "такая точка зрения (признание за Местоблюстителем завещательных прав - М.Г.) совершенно неприемлема, если бы даже оказалось, что и сам М[естоблюстите]ль ее придерживается", писал далее: "Поэтому же не могу я всецело прилепиться к серафимовскому исповеданию"{53}. Известно, что архиепископ Серафим, воспринимая в 1926 г. полномочия Заместителя Патриаршего Местоблюстителя даже не от самого митрополита Петра, а от митрополита Иосифа (Петровых), не расценивал это как канонический изъян{54}. С точки зрения митрополита Кирилла, передача заместительства завещательным порядком однозначно не была правомерна даже если не обсуждать объем передаваемых полномочий. Теперь же, в декабре 1933 г., архиепископ Серафим подготовил "Деяние" не как рядовой епископ, а как имеющий полномочия на управление Церковью. Видимо, в какой-то мере и из-за этого не мог митрополит Кирилл "всецело прилепиться" к такому "исповеданию". Однако путь к взаимопониманию все же постепенно выявлялся.

Одним из основных пунктов, нуждающихся в прояснении, был вопрос о благодатности священнодействий у "сергиан". С утверждением архиепископа Серафима о полной утрате ими благодати митрополит Кирилл всецело согласиться не мог. "Самое главное, у него не созрело мое представление о ереси", - констатировал архиепископ Серафим в феврале 1934 г.{55}. В письме Ираиде Тиховой от 9 февраля{56} архиепископ Серафим пересказывал свою реплику в диалоге с ним: "Я писал бабуш[ке], что мы можем признать ее мнение о благ[одатности], если она оставит право и за нами иметь мнение о безблаг[одатности], оставив решение этого вопроса до Собора{57}". Также архиепископ Серафим подтверждал, что Митя{58} "остался <...> с такими же понятиями, какие имел во время 1-го незаконного бракосочетания, таким же остался при виде жениховского 2 незак[онного] бракосочетания{59}. Бабушка говорила, что 2-ое хуже первого{60}, а почему же второе должно обладать тем, что мы не признавали за первым (благод[атность]). <...> О половинч[атости] Мамы не нужно говорить, ибо все мы питались ее силою духа кротости, смиренномудрия и ее св[ятых] молитв. Выводить для нее исключений нельзя. Как видите, я хотел бы быть последним в ее семье, но не лишенным и своего устремления, которое воспитала во мне Мама и возгревала моя семья. Другой семьи не нужно, а если моя семья откажется от меня, то я не откажусь от нее перед лицом Божиим, куда так хотелось бы уже и отойти. <...> Душегрейку примеряют{61} и я уверен, что она не подойдет и наверно возвращена мне будет обратно"{62}. Видно, что вопрос о благодатности оставался в этом диалоге пока неразрешенным. Нужно заметить, что он требовал более детального разрешения, поскольку в одних случаях митрополит Сергий совершал вполне законные священнодействия, в других - явно антиканоничные (церковные прещения по политическим причинам и т.п.). Кроме того, оставалось непонятным, какое он имел значение для "рядовых" верующих и духовенства, не всегда способных уяснить непростые церковные и политические реалии. Архиепископ Серафим, по всей видимости, не был склонен детализировать свое отношение, полагая, подобно епископу Виктору (Островидову), что благодать либо есть, либо нет{63}. Обмен мнениями продолжался.

Архимандриту Неофиту "Деяние" было отправлено ранее, чем другим. В письме Авве от 15 января, видимо, "сопроводительном" к "Деянию", архиепископ Серафим писал: "Просил Вас паки отнестись снисходительно к моему гостинцу и не засушить его, если он способен и родным быть приятным на вкус. Я рад, что Вы первый испробуете его достоинство и на вкус и на обоняние. Вкус Вы поймете, как и сами опытны в стряпне, а обоняние у Вас также тонко, т.к. знаете, насколько благоухание приятно и доставляет истинное наслаждение любителям его"{64}. Ответ архимандрита Неофита не сохранился, но в следующем письме ему, написанном в интервале 6-17 февраля{65}, архиепископ Серафим писал: "Я очень был рад, что мое деяние имеет нечто правильно изложенное, как видится, по существу". Это означает, что полного одобрения от Аввы оно не получило. Далее архиепископ Серафим продолжал: "Вы оч[ень] жалели, что не показал врачу{66}. Я это упущение исправил. Но врач, найдя изложенное тоже правильным, решил также подождать, как и Вы советовали. <...> "Самое главное, - отмечал архиепископ Серафим, - у него не созрело мое представление о ереси: что-то такое получается расплывчатое". Архиепископ Серафим сожалел, что многие близкие по духу лица не видят в "сергианстве" именно ересь ("а потом будет поздно"). "Сам Врач говорит, что второе обновл[ение] хуже первого, но оно неуловимо. Но как быть с теми, для кого оно стало уловимым? А они половинчатыми не будут. Они требуют точности - не подпадают ли многие половинчатые, а с ними и Коля [под] 8, 9 и 10 ап[остольские] пр[авила]? <...> Скажу одно, что буду ждать делания врача и строго буду слушаться мамы. Но маме дорого всегда знать и Ваше мнение", - писал архиепископ Серафим{67}. "Буду ждать делания врача" следует, видимо, расценивать как побуждение митрополита Кирилла к целостной и детальной разработке своей церковной позиции с учетом высказанных в диалоге мнений. Это митрополитом Кириллом было в дальнейшем исполнено.

Продолжением диалога двух иерархов стало известное письмо митрополита Кирилла от 18 февраля 1934 г., сохранившееся в фонде архиепископа Серафима в оригинале{68}. "Вас огорчает моя неповоротливость и кажущаяся Вам чрезмерною осторожность. Простите за это огорчение и еще потерпите его на мне. Не усталостью от долгих скитаний вызывается она у меня, а неполным уяснением окружающей меня и всех нас обстановки. Ясности этой недостает мне не для оценки самой обстановки, а для надлежащего уразумения дальнейших из нее выводов, какие окажутся неизбежными для ее творцов. Проведение их в жизнь, вероятно, не заставит долго себя ждать, и тогда наличие фактов убедит всех в необходимости, по требованиям момента, определенных деяний", - писал митрополит Кирилл.

Одну из главных проблем он видел в том, что одни и те же факты церковной жизни весьма различно оцениваются даже теми, кто искренне ревнует о православной вере и о Церкви{69}. Да, фактов "немало, но восприятие их преломляется в сознании церковного общества в таком разнообразии оттенков, что их никак не прикрепить к одному общему стержню. Необходимость исправляющего противодействия сознается (курсив - М.Г.), но общего основания для него нет". "И, - заключает митрополит Кирилл, - м[итрополит] Сергий хорошо понимает выгоду такого положения и не перестает ею пользоваться. В одном из двух писем ко мне он не без права указывает на эту разноголосицу обращаемых к нему упреков и потому, конечно, не считается с ними". В частности, "Обвинение в еретичестве, даже самое решительное, способно только вызвать улыбку на его устах, как приятный повод лишний раз своим мастерством в диалектической канонике утешить тех, кто хранят с ним общение по уверенности в его полной безупречности в догматическом отношении"{70}.

Митрополит Кирилл вообще призывал не спешить с обвинениями в ереси: ни тех, кто сознательно мирился с погрешительностью многих проводимых Заместителем мероприятий, ни тех, кто узурпацию им церковной власти считал лишь неким увлечением ею. Иначе, писал он, - мы рискуем лишить их психологической возможности воссоединения с нами и навсегда потерять их для православия. Ведь сознаться в принадлежности к ереси много труднее, чем признать неправильность своих восприятий от внешнего устроения церковной жизни...". Однако "Нужно, чтобы и для этого прекраснодушия властные утверждения м[итрополита] С[ерги]я уяснились как его личный домысел, а не как право, покоящееся на завещании Св[ятейшего] Патриарха. Всем надо осознать, что завещание это никоим образом к м[итрополиту] С[ерг]ию и ему подобным не относится". Неверное "понимание патриаршего завещания, утверждаемое м[итрополитом] Сергием, привело уже к тому, что завещание, оставленное для обеспечения скорейшего избрания нового патриарха, стало основой для подмены в Церковном управлении личности патриарха какой-то коллегиальной "патриархией"{71}. Почиет ли благословение Божие на этом начинании м[итрополита] С[ерг]ия, я не дерзаю судить, доколе законный Собор своим приговором не изречет о нем суда Духа Святого, но, как и все, обновленчеству сродное{72}, не могу признать обновленное митрополитом Сергием Церковное управление нашим православным{73}, преемственно идущим от Св[ятейшего] патриарха Тихона, и потому, оставаясь в каноническом единении с патриаршим местоблюстителем м[итрополитом] Петром, при переживаемой невозможности сношения с ним, признаем единственно закономерным устроение Церковного управления на основе патриаршего указа 7/20 ноября 1920 года{74}", -.писал митрополит Кирилл{75}.

Неделю спустя, в письме архимандриту Неофиту от 26 февраля 1934 г.{76}. митрополит Кирилл писал о встрече с епископом Афанасием (Сахаровым): "Письма Ваши <...> читал и в одиночку, и вместе с соседом на Масленице{77}. При беседе усты ко устом кажущиеся разногласия стираются быстрее, чем при письменном обмене". И продолжал: "Если бы Г[оспо]дь дал возможность такой беседы и с Пламенным, то, вероятно, оба утешились бы единомыслием". Такое утверждение надежды на единомыслие, тем более в письме архимандриту Неофиту, заслуживает самого серьезного внимания. Относительно епископа Афанасия митрополит Кирилл отметил, что "Мысли наши относительно внешних шагов весьма сходятся" и добавил: "Я изложил их в письме{78} к Пламенному".

Архиепископу Серафиму, однако, представлялось, что митрополит Кирилл не вполне прав, и что стоит поскорее "выступить", т.е. дать ход "Деянию". "Я получил письмо от Бабушки, - писал архиепископ Серафим архимандриту Неофиту 4 марта 1934 г., - которая довольна моею сдержанностью. Меня же это письмо несколько смутило, как и вообще смущает непонятная позиция моих братьев{79}, с которой я никак не могу согласиться. Я не знаю, доходят ли до них стоны людей и, наконец, требование сказать правду? Вопрос касается опять о благодатности. Для меня и первое, и второе незаконное сожительство равноценны. Даже сама Бабушка говорит, что второе хуже, - только неуловимее{80}. А как быть тем, кто уловил! Ведь они фальшивить не могут. Я отвечаю по существу и по правде. Я чувствую, что настойчиво наступает время выдвинуть деяние и только просить Маму через дочку{81} помолиться и простить меня. Я чувствую, что долг наш установить точность взаимоотношений и да не смутится наше сердце, если тугоухий{82} и сумеет высмеять эту точность, чего боится бабушка. Но прежде сего я еще буду писать. Помолитесь и не судите строго"{83}.

Ответом митрополита Кирилла принято считать{84} следующий текст, отражающий точку зрения казанского святителя в вопросе о благодатности с предельной ясностью: "Сдается мне, что и Вы сами и Ваш корреспондент не разграничиваете тех действий митрополита Сергия и его единомышленников, кои совершаются ими по надлежащему чину в силу благодатных прав, полученных через таинство священства, от таких деяний, кои совершаются с превышением своих сакраментальных прав по человеческим ухищрениям в ограждение и поддержание своих самоизмышленных прав в Церкви. Таковы деяния епископа Захарии [Лобова] и священника Потапова, о коих Вы упоминаете. Это только по форме тайнодействия, а по существу узурпация тайнодействий, а потому кощунственны, безблагодатны, нецерковны, но таинства, совершаемые сергианами, правильно рукоположенными во священнослужении, не запрещенными, являются, несомненно, таинствами спасительными для тех, кои приемлют их с верою, в простоте, без рассуждений и сомнения в их действенности и даже не подозревающих чего-либо неладного в сергианском устроении Церкви. Но в то же время они служат в суд и осуждение самим совершителям и тем из приступающих к ним, кто хорошо понимает существующую в сергианстве неправду и своим непротивлением ей обнаруживает преступное равнодушие к поруганию Церкви. Вот почему православному епископу или священнику необходимо воздерживаться от общения с сергианами в молитве. То же необходимо для мирян, сознательно относящихся ко всем подробностям церковной жизни"{85}. Об этом же митрополит Кирилл написал 7 марта 1934 г. и архимандриту Неофиту{86}: "От брата маминой дочки{87} не имею ответа на свои мысли о том, почему необходимо большое терпение относительно исшедших от нас, но переставших быть нашими{88}. Не знаю, получил ли он мое писание. Кажется мне, что и он, и близкие ему, не разграничивают в действиях противной стороны того, что творится во имя благодатных полномочий, полученных в таинстве Священства, от того, что совершается по человеческим ухищрениям в силу самоизмышленных прав. Поэтому они не различают совершаемых там тайнодействий, подлинных для верующих в простоте, от узурпации тайнодействиями, каково перерукоположение, вторичное миропомазание и т.д. Письменное уяснение таких разностей оч[ень] трудно, а приведет ли Господь беседовать устно, о том надо только молиться"{89}.

Можно предположить, что этих "писаний" для архиепископа Серафима все же не было достаточно. Видимо, в этой связи митрополит Кирилл в письме архимандриту Неофиту от 18 марта 1934 г.{90} писал, что "На днях имел весточку от близких Пламенного{91}. Живет по-прежнему. Для утешения их необходимо будет все-таки побороть свою малоповоротливость и посильно изобразить и мое отношение к прокоповичам{92}. Господь поможет, но мне необходим будет Ваш отзыв, за которым тогда и обращусь к Вам"{93}. А 27 марта митрополит Кирилл писал Авве так: "Авво мой родной! Спаси Вас Христос! Вчера получил письмо Ваше от 10/III и весьма утешился строками Вашими к Пламенному. Думаю, что они в значительной степени его успокоят{94} и сделают его более терпеливым, или вернее неторопливым. Для меня же, благодаря Вам, отпадает теперь надобность в подробных объяснениях своей точки зрения и своего поведения. Пламя согревает, конечно, и мои старые кости, но я хочу пользоваться только его живительным теплом, но не способностью сжигать без остатка"{95}.

Надобность в подробных объяснениях со стороны митрополита Кирилла, тем не менее, не отпала: в письме к Авве от 15 апреля 1934 г. снова обнаруживается фраза о "надлежащем изложении своих мыслей о прокоповичах и в определении правильного к ним отношения <...>. Надо мне подтянуться и надлежаще оценить прокоповическое действо, чтобы можно было потом узнать Ваше мнение на сей счет. Анзерский выходец Дамаскин тоже весьма интересуется этим делом. Но думаю все-таки, что сдерживая пламенные порывы{96}, я не погрешаю"{97}. 25 апреля митрополит Кирилл писал Авве о том, что "с понуканиями пламенными я почти кончил. Думаю, что Вас моя формула удовлетворит. Она строится не на общих канонических нормах, а на тех наших, которыми определялось наше устроение после смерти Патриарха. С Соборной мыслью и волей нас связывает не одно только п[атриаршее] завещание, а и "постановление ВЦУ от 7/ХІ 1920 г. N30". Их взаимодействием обеспечивается законная иерархическая преемственность, неизбежно нарушающаяся при введении в дело иных факторов"{98}.

В итоге "Формула" была митрополитом Кириллом подготовлена, и архиепископ Серафим ознакомился с ее содержанием и обнародовать свое "Деяние" так и не стал. Она, вместе с приведенными выше письмами митрополита Кирилла, формулирует ту церковную позицию, которая постепенно, в том числе и далее, к 1937 г., стала объединяющей для большинства исповедников, до конца стоявших за правду и достоинство Церкви. Кратко она предусматривала следующее: административное отделение от митрополита Сергия, обусловленное явным превышением переданных ему митрополитом Петром полномочий; признание действительности таинств, совершаемых "сергианами" по благодати священства, но максимальное ограничение церковного общения как с самим Заместителем, так и подчиненным ему клиром как единственное средство братского вразумления, как проявление неравнодушия к поруганию Церкви, совершаемому гонителями через ее же служителей; предпочтение предельной децентрализации сохранению внешней организационной структуры ценой подчинения враждебной Церкви власти.

Митрополиту Кириллу, первому кандидату в Местоблюстители по завещанию свт. Тихона, не довелось возглавить Русскую Церковь ни в 1925 г., ни в 1926 г., когда среди епископата проходила прерванная органами ОГПУ подготовка к тайным выборам патриарха{99}, где он был единственным и единодушно поддерживаемым кандидатом, ни когда-либо еще. Но мысль митрополита Кирилла, все далее оттесняемого от активной церковной деятельности, его позиция, его голос стали выражением праведности, голосом совести, который невозможно заглушить.

Примечания

{1} Николаев С.К., диакон. Обзор архивного фонда священномученика архиеп. Серафима (Самойловича) и исповедницы Ираиды Тиховой// XXV Ежегодная богословская конференция ПСТГУ: Материалы. ПСТГУ. 2015. С.144-148.

{2} Арестована в 1934 г. См.: Мазырин А., свящ. Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви в 1920-1930-х годах. М.: Изд-во ПСТГУ, 2006. С.154. (Цитируется протокол ее допроса от 28 апреля 1934 г.).

{3} Журавский А.В. Во имя правды и достоинства Церкви - М.: Сретенский монастырь, 2004. С. 336.

{4} "Авво мой родной!": Письма священномученика митрополита Кирилла (Смирнова) преподобномученику архимандриту Неофиту (Осипову) 1933-1934 гг. / Публ. прот. В. Воробьева, свящ. А. Щелкачева, свящ. А. Мазырина, О.И. Хайловой, И.С. Казакова // Вестник ПСТГУ II: История. История Русской Православной Церкви. 2014. Вып. 2 (57). С. 119.

{5} Дату получения митрополитом Кириллом паспорта узнаем из его письма епископу Афанасию от 19 ноября 1933 г., отправленного из Красноярска (что именно из Красноярска - см. Авво мой родной. С. 119, сноска 4): "15/XI мне выдали паспорт на год, и я собираюсь уезжать отсюда, чтобы не тревожить здешних отцов. Много прикидывал мыслью, где остановиться, и наконец решил поселиться 180 кил[ометров] на запад от Москвы (т.е. в г. Гжатске - М.Г.)". См.: После туруханской ссылки (Письма священномученика митрополита Кирилла Казанского к священноисповеднику епископу Афанасию Ковровскому) / Публ. и примеч. О.В. Косик // Богословский сборник. N8 (2001 г.). С. 361.

{6} "Авво мой родной"... Письмо N5 от 12 декабря 1933 г. С. 129. У митрополита Кирилла были и другие мысли относительно выбора места жительства: так, сначала он еще не был уверен, что удастся скоро покинуть Туруханский край (Авво мой родной. Письмо N2 от 19 августа 1933 г. С. 124-125); затем из Красноярска он в начале ноября 1933 г. писал епископу Афанасию (Сахарову), что думает "двинуться в свой удел" - т.е. в Казанскую епархию: "Знаю, что пребывание там для меня безнадежно, но думаю, что я должен на месте свидетельствовать своим присутствием о совершившейся неправде. Хочу по этому поводу слышать ваше мнение" [После туруханской ссылки (Письма священномученика митрополита Кирилла Казанского к священноисповеднику епископу Афанасию Ковровскому) / Публ. и примеч. О.В. Косик // Богословский сборник. N8 (2001 г.). С. 353. Под "неправдой" понимаются незаконные прещения в отношении митрополита Кирилла - см.: Акты. С. 680 и "Авво мой родной"... Письмо N3 от 17 ноября 1933 г. С. 127-128]; также известно, что к 17 ноября митрополит Кирилл получил совет от старицы Ксении и Ираиды Тиховой "поселиться в Вятке до времени", но он тогда "уже почти остановился выбором на Смоленской губ[ернии]", желая, во-первых "пожить в более мягких климатических условиях", а во-вторых "побывать в Москве", т.е. посетить митрополита Сергия, что удобно было осуществить по пути, а не отдельно (см.: "Авво мой родной". Письмо N3 от 17 ноября 1933 г. С. 125).

{7} Журавский... С. 825. (даты получения паспорта и нового ареста).

{8} "Совершается суд Божий над Церковью и народом русским". Архивные материалы к житию священномученика Дамаскина (Цедрика), епископа Стародубского (1877-1937) / Публ. О.В. Косик // Богословский сборник. N10 (2002 г.). С. 331.

{9} Кифа - Патриарший Местоблюститель священномученик Петр, митрополит Крутицкий (1862-1937) / Отв. ред. прот. В. Воробьев. М., 2012. С. 686. Косик О.В. Истинный воин Христов. Книга о священномученике епископе Дамаскине (Цедрике). М.: Изд-во ПСТГУ, 2009.. С. 167, 169-170.

{10} Истинный воин Христов... С. 170-171, 180.

{11} Истинный воин Христов... С. 180-186, 191 (о посещении Москвы).

{12} Истинный воин Христов... С. 191, 378. Епископ Дамаскин в феврале 1935 г. был приговорен к высылке на 3 года в Северный край и к лету того же года этапом доставлен в Архангельск. 2 марта 1936 г. арестован в Соломбале (Архангельск), приговорен к 5 годам ИТЛ. Расстрелян в Карагандинском лагере 15 сентября 1937 г. См.: Истинный воин Христов... С. 194-205, 378-379.

{13} Во время этапа, в красноярской внутренней тюрьме, он встретился с митрополитом Кириллом, который поначалу даже не мог его узнать, а потом они некоторое время жили в одном доме в станке Селиваниха. Дважды епископ Афанасий арестовывался и содержался в крайне тяжелых условиях: по милости Божией, короткое время (митрополит Кирилл читал о нем Евангелие, и Евангелие от Иоанна они дочитывали вместе). О туруханской ссылке епископа Афанасия см.: Косик О.В. "Кто нас разлучит от любви Божией?" Книга о священноисповеднике епископе Ковровском Афанасии (Сахарове) с приложением полного текста службы Всем святым, в земле Русской просиявшим. М.: Изд-во ПСТГУ, 2017. С. 182-192.

{14} Письма священноисповедника Афанасия (Сахарова) из архива священномученика Серафима (Самойловича) / Публ. О.В. Косик, О.И. Хайловой // Вестник ПСТГУ II: История. История Русской Православной Церкви. 2015. Вып. 3 (64). С. 113-123.

{15} "Этапы и даты моей жизни". См.: Кравецкий А. Святитель Афанасий Ковровский. Биографический очерк. Владимир: Транзит-икс, 2007. С. 90.

{16} В душе - истина и в душе - единение с ревнителями": Письма преподобномученика архимандрита Неофита (Осипова) священномученику архиепископу Серафиму (Самойловичу) 1927-1928 гг. / Публ., вступ. ст. и примеч. О.И. Хайловой // Вестник ПСТГУ. II: История. История Русской Православной Церкви. 2015. Вып. 6 (67). С. 128-129, 131.

{17} См. письмо митрополита Кирилла от 19 августа 1933 г., где он сообщает о получении от архимандрита Неофита "открытки от 23-го и письма от 30 VII" и пишет: "Слава Богу, Вы на новоселье и устроились не хуже прежнего" (Авво мой родной. С. 124, 137). Также известно письмо архиепископа Серафима, адресованное ему в Углич и написанное осенью 1933 г. - см.: Высшие иерархи. С. 154. Полностью - Новомученики и исповедники Ярославской епархии. Ч. 2: Архиепископ Углический Серафим (Самойлович); Епископ Романовский Вениамин (Воскресенский); Ч. 3: Священнослужители и миряне / Под ред. прот. Н. Лихоманова. Тутаев: Правосл. Братство св. блгв. Кн. Бориса и Глеба, 2000. С. 14-15. Наконец, письмо митрополита Кирилла от 12 декабря 1933 г. было отправлено по адресу Углич, ул. Наримановская, 46 (Авво мой родной. Письмо N5 от 12 декабря 1933 г. С. 129).

{18} После приговора по делу 1935 г. он получил пятилетний срок и был затем отправлен в Антибесское отделение Мариинского лагеря. В другом - Сусловском - отделении того же лагеря находился на тот момент арестованный в Архангельске в 1934 г. архиепископ Серафим. Он был расстрелян в лагере на следующий день после архимандрита Неофита - 4 ноября 1937 г.

{19} См. письмо митрополита Кирилла архимандриту Неофиту от 16 декабря 1933 г. - "Авво мой родной". С. 129-132 (письмо), 119 (комментарий).

{20} "Если бы не слишком высокий железнодорожный тариф, то можно было бы и повидаться как-нибудь, но при настоящих условиях мудрено рассчитывать на это", - писал митрополит Кирилл архимандриту Неофиту в Углич 24.11.1933 г., перед самым своим отъездом из Красноярска в Гжатск. См.: "Авво мой родной"... С. 128.

{21} См.: "Авво мой родной"... Письмо митр. Кирилла архимандриту Неофиту от 26 февраля 1934 г. С. 134.

{22} См.: Воробьев В., прот., Косик О.В. Слово Местоблюстителя: письма Местоблюстителя священномученика митрополита Петра (Полянского) к митрополиту Сергию (Страгородскому) из Тобольской ссылки и люди, послужившие появлению этих документов // Вестник ПСТГУ:II. 2009. Вып. 3 (32). С. 59. Сообщается, что это была вторая их встреча. Первая произошла в пос. Полой, в 200 км к северу от Туруханска, по пути следования митрополита Кирилла к месту ссылки в станок Хантайка - см.: Журавский... С. 301. О встрече в Гжатске сказано также в статье "Совершается суд Божий над Церковью и народом русским". Архивные материалы к житию священномученика Дамаскина (Цедрика), епископа Стародубского (1877-1937). Богословский сборник. N10 (2002 г.). С. 332.

{23} Истинный воин Христов... С. 175; "Слово Местоблюстителя..." С. 37-69. Можно заметить, что достоверно знакомство епископа Дамаскина со "словом Местоблюстителя" можно отнести лишь к апрелю 1934 г. (см. об этом:Кифа... С. 687-688).Более того, есть основания полагать, что митрополит Кирилл с означенными письмами митрополита Петра даже и в апреле 1934 г. все еще не был знаком и, стало быть, не мог показать их епископу Дамаскину при встрече в Гжатске в феврале 1934 г. (см.: Кифа... С. 688-689 - "Переотправил ли епископ Дамаскин своим единомышленникам - архиереям (митрополиту Кириллу, архиепископу Серафиму и др.) письма митрополита Петра, неизвестно". "Каким образом <...> декабрьское письмо митрополита Петра <...> не осталось в 1930-е гг. достоянием одного ОГПУ, но дошло и до Церкви, в том числе и до оппозиционных митрополиту Сергию кругов, <...> выяснить пока не удалось", - констатирует исследователь. См.: Кифа... С. 662-663).

{24} Читаем об этом в письме митрополита Кирилла архимандриту Неофиту от 5 марта 1934 г. (непонятно, по какому стилю): "Как один из моментов этого единения, должен передать Вам молитвенное благословение и усердную просьбу о молитвах возвратившегося из Анзера бывшего полойца. Совершенно неожиданно Господь привел ему побеседовать и с соседом к взаимному утешению". (См.: "Авво мой родной"... С. 136). Возможно, они встретились в гостях у митрополита Кирилла.

{25} Николаев С.К., диакон. Обзор архивного фонда священномученика архиеп. Серафима (Самойловича) и исповедницы Ираиды Тиховой// XXV Ежегодная богословская конференция ПСТГУ: Материалы. ПСТГУ. 2015. С.144-148.

{26} См. соответственно: "Авво мой родной"; Акты... С. 867-870.

{27} Эти письма и еще 9 за 1936-1937 гг. см.: "Милость Господня да будет с тобою!": Письма священномученика митрополита Кирилла (Смирнова) исповеднице Ираиде Тиховой 1934-1937 гг. / Публ. прот. В. Воробьева, свящ. А. Мазырина, свящ. А. Щелкачева, О.И. Хайловой, И.С. Казакова // Вестник ПСТГУ. II: История. История Русской Православной Церкви. 2015. Вып. 2 (63). С. 143-156.

{28} См.: После туруханской ссылки (Письма священномученика митрополита Кирилла Казанского к священноисповеднику епископу Афанасию Ковровскому) / Публ. и примеч. О.В. Косик // Богословский сборник. N8 (2001 г.). С. 352-363.

{29} Письма священноисповедника Афанасия (Сахарова) из архива священномученика Серафима (Самойловича) / Публ. О.В. Косик, О.И. Хайловой // Вестник ПСТГУ II: История. История Русской Православной Церкви. 2015. Вып. 3 (64). С. 119-121.

{30} Письма священноисповедника Афанасия (Сахарова) из архива священномученика Серафима (Самойловича). С. 121-122.

{31} См.: Акты... С. 699-700, 700-702. Там же (С. 696-699) - обращение митрополита Кирилла к митрополиту Сергию от 28 июля 1933 г.

{32} Публикацию полного текста письма см.: Новомученики и исповедники Ярославской епархии. Ч. 2: Архиепископ Углический Серафим (Самойлович); Епископ Романовский Вениамин (Воскресенский); Ч. 3: Священнослужители и миряне / Под ред. прот. Н. Лихоманова. Тутаев: Правосл. Братство св. блгв. Кн. Бориса и Глеба, 2000. С. 14-15. Цитаты из письма и комментарий к нему см.: Высшие иерархи. С. 154-155 (ссылка на архив УФСБ РФ по Ярославской обл. Д. С-12005. Т. 1. Л. 326).

{33} Истинный воин Христов... С. 312-321, 321-322.

{34} Фонд архиепископа Серафима.

{35} Тогда же существенно активизировалась и деятельность Московской Патриархии и митрополита Сергия. Еще в апреле 1932 г. Заместителю - как "Первоиерарху в нашей Церкви" - было усвоено право предношения креста за богослужением, которым, кстати, действительный Первоиерарх - митрополит Петр - не был наглражден. Затем, в августе 1933 г., митрополиту Сергию - как "Правящему Первосвятителю" была присуждена ученая степень доктора богословия [См.: Мазырин А., свящ., Сухова Н.Ю. Научно-богословская аттестация в период гонений 1920-1930-х гг. и присвоение ученой степени доктора богословия митрополиту Сергию (Страгородскому) // Вестник ПСТГУ II: История. История Русской Православной Церкви. 2009. Вып. 3 (32). С. 113-114]. В 1934 г. статус митрополита Сергия было решено повысить еще более: 27 апреля Заместителем и Синодом было принято постановление о присвоении митрополиту (тогда Горьковскому) Сергию титула "Блаженнейший митрополит Московский и Коломенский" с правом ношения двух панагий. Это решение явилось крайне сомнительным, поскольку патриаршая Московская кафедра, соблюдаемая до законного замещения Местоблюстителем - на тот момент митрополитом Петром - теперь замещалась... митрополитом, причем не только "в обход", но и без ведома Местоблюстителя. О перечисленных действиях см.: Кифа... С. 674-686, еще о титуловании "Блаженнейший" и "Московский" - Там же. С. 658).

{36} Можно вновь привести на память письмо архиепископа Серафима архимандриту Неофиту, написанное незадолго до подготовки "Деяния", осенью 1933 г.: "Грустно то, что он (митрополит Сергий - М.Г.) и его друзья взялись за спасение хозяйства (Церкви - М.Г.), забывши, что они сами спасаются хозяйством и в хозяйстве. Они забыли, что Основатель хозяйства (Христос - М.Г.) имеет на то все права, а они уже лишились (правильно: лишили - М.Г.) его этого права, усомнились в его возможности спасти хозяйство - почли последнее за простое смиренное учреждение. Это уже ниспровержение того Высшего достоинства, которое принадлежало только одному Основателю нашего хозяйства. Это уже не только ересь, это отступничество от нашего Основателя. <...> И теперь понятен станет взгляд на этот вопрос единения святого апостола Павла (2 Кор. 6:14-15) <Не преклоняйтесь под чужое ярмо с неверными, ибо какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмою? Какое согласие между Христом и Велиаром? Или какое соучастие верного с неверным?> - и мне страшно кажется, как же можно кому бы то ни было считаться с мнением опекуна (митрополита Сергия - М.Г.), совершенно противного взгляду ап[остола] Павла". См.: Новомученики и исповедники Ярославской епархии. Ч. 2... С. 15.

{37} Ответы епископа Виктора (Островидова) на пятнадцать вопросов ОГПУ / Публ. и вступ. статья иерея А. Мазырина // Вестник ПСТГУ II: История. История Русской Православной Церкви. 2006. Вып. 3 (20). С. 142-146.

{38} Николаев С.К., диак. "Деяние" архиепископа Серафима (Самойловича) и полемика относительно его позиции в кругу близких ему лиц в 1933-1934 гг. // Вестник ПСТГУ. Серия II: История. История Русской Православной Церкви. 2019. Вып. 90. С. 117-148.

{39} См.: Акты... С. 696-699. М.Е. Губонин предполагал, что оно составлено митрополитом Иосифом (Петровых), однако выявленное впоследствии письмо митрополита Кирилла, написанное из Красноярска епископу Афанасию (Сахарову) 4-5 ноября 1933 г. (См.: После туруханской ссылки... С. 352-363) позволило правильно атрибутировать этот документ. В указанном письме упоминается "последнее обращение, сделанное 28 июля, в котором я объясняю, по каким основаниям считаю совершающееся узурпацией".

{40} Им. в виду статья: Сергий (Страгородский), митр. О полномочиях Патриаршего Местоблюстителя и его Заместителя // Журнал Московской Патриархии. 1931. N1. С. 3-4. Акты... С. 692-696. Подробный разбор статьи см.: Кифа... С. 656-661. В статье Заместитель справедливо указывал на то, что митрополит Петр воспринял полномочия Местоблюстителя непосредственно от Патриарха по особому поручению Собора и что это было утверждено "соборным мнением <...> сонма архипастырей". Кроме того, митрополит Сергий доказывал (не вполне убедительно играя на тонкостях титулования Местоблюстителя), что патриаршая власть была передана митрополиту Петру во всей полноте. И все эти полномочия, по рассуждению Заместителя, "в том же виде и объеме", "без всякой оговорки" перешли от митрополита Петра к нему. "Таким образом, - писал он, - по документальным нашим данным, Заместитель облечен патриаршей властью в том же объеме, как и заменяемый им Местоблюститель". Более того, "За распоряжения своего Заместителя Местоблюститель ни в какой мере не может быть ответственным, и потому нельзя ожидать или требовать, чтобы Местоблюститель вмешивался в управление и своими распоряжениями исправлял ошибки Заместителя. Такое вмешательство повело бы только к еще большему расстройству Церковных дел и к анархии, как и всякое двоевластие". Нетрудно заметить, что выделенные жирным слова митрополита Сергия непосредственно отсылают к письмам митрополита Петра к своему Заместителю: "Для меня не было сомнений, что заместитель прав восстал не заменить Местоблюстителя, а лишь заместить"; "Не допустил я оговорок, ограничивающих обязанности заместителя, и по чувству глубокого уважения <...> к Вам"; "Прошу поглубже укоренить убеждение, что мое решение - предложить Вам исправить ошибку и устранить все мероприятия, превысившие Ваши полномочия, есть Богом благословенное и имеет обязательную силу" (См.: Слово Местоблюстителя. С. 61, 63-64). Сравнение свидетельствует: в своей статье Заместитель дал митрополиту Петру ответ на его письма, которые вменил "ни во что" (Кифа... С. 661).

{41} Постановление Святейшего Патриарха Тихона, Священного Синода и Высшего Церковного Совета Православной Российской Церкви от 7/20 ноября 1920 года за N362. (См. Церковные ведомости - N1. - 1922. С. 2-3.)

{42} Акты... С. 696-699. Датировка, можно предположить (Кифа. С. 663), по ст. ст. Т. е. по н. ст. - 10 августа.

{43} "Авво мой родной"... С. 124 - 125.

{44} "Слово Местоблюстителя"

{45} Имеется в виду архиепископ Серафим (Самойлович), чье имя в пер. с еврейского означает "пламенный".

{46} "Авво мой родной"... С. 132.

{47} Акты... С. 699-700.

{48} Возможно, не зная о письмах митрополита Петра к Заместителю 1929-1930 гг., митрополит Кирилл, имея лишь устные уверения в неодобрении им курса, взятого Московской Патриархией в его отсутствие, все же не был до конца убежден в полноте единодушия с заключенным Местоблюстителем.

{49} См.: Акты... С. 699-700. В том же письме митрополит Кирилл вновь подчеркивает необходимость строгого соблюдения завещания Патриарха Тихона, факт передачи полноты патриарших полномочий только Местоблюстителю, но не Заместителю, и соответственно превышение митрополитом Сергием своих полномочий. Также он указывает на патриарший указ от 20.11.1920 г. о децентрализации церковного управления в случае исчерпания завещания свт. Тихона.

{50} Именно в деле духовного руководства, а не администрирования и поддержания "внешней структуры", видели исповеднически настроенные иерархи свое главное призвание в условиях гонений. "Я в деле нравственно-архипастырского служения святой Церкви, определяемого в своем внутреннем содержании не писанием резолюций и указов, а христианским душепастырствованием (1 Пет. 5, 2-3) <"Пасите Божие стадо, какое у вас, надзирая за ним не принужденно, но охотно и богоугодно, не для гнусной корысти, но из усердия, и не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример стаду">, остаюсь по-прежнему митрополитом Казанским и Свияжским", - писал митрополит Кирилл митрополиту Сергию 30 января 1930 г. "Нам <...> не о властвовании надо теперь думать, а о спасении душ человеческих", - убеждал Заместителя митрополит Кирилл при встрече 6 декабря 1933 г. (см.: Авво мой родной. С. 130). Единомышленный митрополиту Кириллу епископ Дамаскин (Цедрик) в апреле 1934 г. писал архиепископу Серафиму об этом так: "Нечего нам мечтать и стремиться к кафедрам, - каждый из нас уже сделал свое. Мы теперь "Самим Богом потушенные свечи" <...>. Потушены свечи только в отношении "начальствования", а не благодатного горения, которое необходимо продолжается по мере свободы от личных грехов наших. Ни распоряжаться, ни приказывать теперь кому-либо мы не можем и не должны. Мы можем лишь быть "правилом веры и образом кротости" яко да стяжем "смирением высокая, нищетою богатая". См.: Истинный воин Христов... С. 318-319.

{51} См.: Акты. С. 700. В "июльском обращении" митрополит Кирилл писал к Заместителю: "Если бы по силе сего указа (от 20.11.1920 г. - М.Г.) некоторые архипастыри обратились к братскому руководству Вашему, <...> то нельзя было бы возражать что-нибудь против такого добровольного объединения. Если бы для удобства сношений <...> Вы <...> учредили для своей группы нечто вроде Синода, но при этом не претендовали бы на обязательность принимаемых Вами решений для всей Русской Церкви, нельзя было бы возражать и против такого учреждения. Тогда не понадобилось бы Вам обременять свою совесть обильными прещениями и запрещениями. Все: и объединившиеся под братским руководством Вашим и замедлившие с таким объединением по-прежнему оставались бы в каноническом и литургическом единении под затруднительным хотя, но отнюдь не утратившим своей реальности каноническим главенством своего Первоиерарха митрополита Петра. Только отказавшись от своего домысла о тожественности полномочий Местоблюстителя и его Заместителя, обратившись под руководство патриаршего указа от 20 ноября 1920 г. <...>, возможете Вы возвратить Русской Церкви Ее каноническое благополучие".

{52} О смысле подвига митрополита Петра, ценой жизни и долголетних страданий сохранявшего и оберегавшего это каноническое главенство см.: "Голос Местоблюстителя"... С. 66-69.

{53} "Авво мой родной"... С. 133. Имеется в виду "Деяние" архиепископа Серафима, предполагавшее временную передачу церковного управления старейшему иерарху - т.е., по всей видимости, митр. Кириллу.

{54} Факт своего заместительства он впоследствии указал даже в подписи под обращением ярославских архиереев от 6 февраля 1928 г., в котором выражалось сомнение в каноничности фактического возглавления высшего церковного управления митрополитом Сергием, и тот резонно возражал, указывая митрополиту Иосифу и архиеп. Серафиму на то, что и они управляли Церковью на тех же основаниях, что теперь он.

{55} См.: Фонд архиепископа Серафима. Оп. 1. Д. 43. Письмо архимандриту Неофиту от 6-17 февраля 1934 г.

{56} В этом письме много внимания уделено проблеме несогласия угличан с архиепископом Серафимом в вопросе о полемике с митрополитом Сергием и об отношении к "сергианам". В самом начале письма архиепископ Серафим сообщил о получении "тревожного письма", просил прощения за свои "огорчительные строки", подчеркивал, что они исходили из любящего и искреннего сердца, писал, что "хотел бы прекратить полемику, которую породил своим огорчительным письмом", предполагал "действовать", "узнав голос мамы". (См.: Фонд архиепископа Серафима. Оп. 1. Д. 17).

{57} Видимо, это и было "разъяснительным к рецепту", достигшим 8 февраля митрополита Кирилла

{58} Архиепископ Серафим имеет в виду себя

{59} Имеется в виду обновленчество и "сергианство"

{60} Ср. с мнением митрополита Кирилла: "Сам Врач говорит, что второе обновл[ение] хуже первого, но оно неуловимо" (См. письмо архиепископа Серафима архимандриту Неофиту от 6-17 февраля 1934 г.: Фонд архиепископа Серафима. Оп. 1. Д. 43). Или: "Вопрос касается опять о благодатности. Для меня и первое, и второе незаконное сожительство равноценны. Даже сама Бабушка (митрополит Кирилл - М.Г.) говорит, что второе хуже, - только неуловимее" (См. письмо архиепископа Серафима архимандриту Неофиту от 4 марта 1934 г.: Фонд архиепископа Серафима. Оп. 1. Д. 43). Известно также мнение епископа Павла (Кратирова) из его записки "О модернизированной Церкви или о Сергиевском "православии", высказанное в мае 1928 г.: "Митрополит Сергий своей суемудренной и злочестивой декларацией и последующей антицерковной работой создал новый обновленческий раскол, или Сергиевское обновление, которое, сохраняя для "малых сих" фикцию Православия и каноничности, гораздо преступнее первых двух обновлений (1922 и 1925 гг.)" (Цит. по: К вопросу об обновленческой природе "сергианства". С. 87).

{61} Вероятно, под душегрейкой следует понимать "Деяние", которое "примеряют" митрополит Кирилл или, возможно, угличане. Архиепископ Серафим ожидает, по всей видимости, ответа.

{62} См.: Фонд архиепископа Серафима. Оп. 1. Д. 17.

{63} "Верно, обличие у них осталось православное, и это многих смущает, - писал о "сергианах" епископ Виктор, - но не стало с ними ДУХА ЖИЗНИ, БЛАГОДАТИ БОЖИЕЙ, а следовательно и вечного спасения человека". Цит. по: Ответы епископа Виктора (Островидова) на пятнадцать вопросов ОГПУ. С. 136.

{64} См.: Фонд архиепископа Серафима

{65} До 18 февраля, т.е. до начала Великого поста (датировано по содержанию письма).

{66} Митрополиту Кириллу

{67} См.: Фонд архиепископа Серафима. Оп. 1. Д. 43.

{68} См.: Фонд архиепископа Серафима. Оп. 1. Д. 43. N6. Акты. С. 700-702. В тексте, опубликованном в "Актах", опущено окончание письма, где владыка испрашивает прощения в связи с промедлением и передает приветствия, пропущены и некоторые вспомогательные слова; имеются отличия в написании прописных букв и окончаний.

{69} Можно заметить, что и архимандрит Неофит писал архиепископу Серафиму о различных "градациях" в этом отношении (в ответ владыка писал: "И все градации о той ревности многих верующих, которая сказывается в их стремлении сохранить единство церкви, конечно, говорят о многообразных в сем делании путях"). (См.: Фонд архиепископа Серафима. Письмо от 15 января 1934 г.)

{70} См.: Фонд архиепископа Серафима. Оп. 1. Д. 43. N6.

{71} Выше в настоящей работе было отмечено, что высказанные митрополитом Кириллом в адрес митрополита Сергия подозрения в стремлении последнего постепенно упразднить патриаршество не подтвердились. Возможно, митрополит Кирилл имел в виду не только формальный аспект, но и то, что состав "патриархии" формировался по сути органами госбезопасности, проводившими под ее прикрытием политику, требуемую властями, что и обуславливало сродство этой системы обновленчеству, хотя и не полное.

{72} О параллелях, проводимых митрополитом Кириллом между политикой митрополита Сергия и обновленчеством, см.: Мазырин А., свящ. К вопросу об "обновленческой природе сергианства" // Вестник ПСТГУ. II: История. История Русской Православной Церкви. 2015. Вып. 2 (63). С. 85-86.

{73} Можно заметить, что митрополит Кирилл в этих строчках отказывался считать православным лишь "управление", не переходя к дальнейшим выводам.

{74} Постановление Святейшего Патриарха Тихона, Священного Синода и Высшего Церковного Совета Православной Российской Церкви от 7/20 ноября 1920 года за N362. (См. Церковные ведомости - N1. - 1922. С. 2-3.)

{75} См.: Фонд архиепископа Серафима. Оп. 1. Д. 43. N6.

{76} См.: "Авво мой родной"... С. 134.

{77} Сырная седмица в 1934 г. пришлась на 12-18 февраля.

{78} Рассмотренное выше письмо митрополита Кирилла архиепископу Серафиму от 18 февраля 1934 г. См.: Фонд архиепископа Серафима. Оп. 1. Д. 43. N6. Акты... С. 700-702.

{79} Угличан

{80} Ср.: "Сам Врач (митрополит Кирилл - М.Г.) говорит, что второе обновл[ение] хуже первого, но оно неуловимо" (См. письмо архиепископа Серафима архимандриту Неофиту от 6-17 февраля 1934 г.: Фонд архиепископа Серафима. Оп. 1. Д. 43).

{81} Старицу Ксению (Красавину) через Ираиду Тихову

{82} Митрополит Сергий (в то время он страдал частичной потерей слуха).

{83} См.: Фонд архиепископа Серафима. Оп. 1. Д. 43. N6.

{84} Обоснование см.: Высшие иерархи... С. 156-157.

{85} См.: Акты... С. 702. Текст не имеет точной датировки.

{86} Письмо датировано 22 февраля. Вероятно - по ст. ст.

{87} Имеется в виду архиепископ Серафим (Самойлович).

{88} Вновь митрополит Кирилл подчеркивает вышеозначенное глубинное церковное единство тех, кто признает над собой каноническое главенство митрополита Петра.

{89} См.: "Авво мой родной"... С. 136.

{90} Письмо датировано 5 марта. Вероятно - по ст. ст.

{91} Т. е. угличан. Возможно, с нею митрополит Кирилл получил и "дедушкину работу" из цитированного выше письма Ксении Пискановской Ираиде Тиховой от 8-18 марта 1934 г.

{92} Снова речь идет о развернутом изложении митрополитом Кириллом своей церковной позиции, что было исполнено им в апреле 1934 г.

{93} См.: "Авво мой родной"... С. 135.

{94} Архиепископ Серафим стремился дать "Деянию" ход как можно скорее (см. цитированное выше письмо архимандриту Неофиту от 4 марта 1934 г.

{95} См.: "Авво мой родной"... С. 136.

{96} Т. е. активность архиепископа Серафима

{97} См.: Акты... С. 867-868.

{98} См.: Акты... С. 868.

{99} Мазырин А., свящ. "Духовный собор" епископов и вопрос о тайных выборах Патриарха в 1926 г. // Вестник ПСТГУ. II: История. История Русской Православной Церкви. 2012. Вып. 2 (45). С. 20-43.

ПОДЕЛИТЬСЯ: