Страницы авторов "Тёмного леса"
Пишите нам! temnyjles@narod.ru
На октябрь и ноябрь приходятся несколько дней памяти новомучеников и исповедников, сохранивших верность духовному пути Патриарха Тихона, а также объединенных личной дружбой и причастностью движению "непоминающих". Среди них - епископ Афанасий (Сахаров; 28.10), архимандрит Неофит (Осипов; 03.11), архиепископ Серафим (Самойлович; 04.11), митрополит Кирилл (Смирнов; 20.11). Об отличиях взглядов и единстве "непоминающих", о "формуле" священномученика Кирилла и его роли в этом движении беседуем с сотрудником отдела новейшей истории Русской Церкви Михаилом Гаром.
Митрополит Кирилл (Смирнов) считается одним из лидеров движения "непоминающих", но само это движение было очень неоднородным. Какие основные группы и по какому признаку можно выделить в "правой церковной оппозиции"? К какой группе внутри этого движения принадлежал святитель Кирилл?
Представители так называемой "правой церковной оппозиции" не сформировали единого монолитного движения. Стоит отметить, что значительный самостоятельный церковный центр образовали (в 1927 г.) только "ленинградцы" и его возглавлял номинально митрополит Иосиф (Петровых), а фактически - епископы Димитрий (Любимов) и Сергий (Дружинин), которые к настоящему времени канонизированы - недавно их имена внесли в церковный календарь. Большая часть представителей "правой" церковной оппозиции не образовывали альтернативные центры церковного управления, но и те и другие безусловно сходились на том, что Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий (Страгородский) превысил свои полномочия (законный глава Русской Церкви Местоблюститель Патриаршего престола митрополит Петр Крутицкий назначил митрополита Сергия своим заместителем для ведения текущих дел, без права самостоятельного решения принципиальных вопросов, на случай, если будет арестован и не сможет сам осуществлять управление, а митрополит Сергий, без согласования с митрополитом Петром, принял в апреле 1927 г. навязанные ОГПУ малоприемлемые условия легализации властями высшего церковного управления и повел тем самым принципиально новую церковно-политическую линию). В этом отношении все "непоминающие" были единодушны. Но дальше их позиции могли довольно значительно отличаться.
Самые радикальные, в том числе "ленинградцы", а также епископы Виктор (Островидов) и Серафим (Самойлович) полагали, что митрополит Сергий не просто узурпировал не принадлежащие ему права. Они полагали, что его действия являются следствием искаженного понимания догмата (учения) о Церкви, восприятия Церкви прежде всего как земной организации, которая не может существовать без внешней организационной структуры. Соответственно, митрополит Сергий прилагал все силы, чтобы сохранить эту структуру, считая, что сохраняет - и даже спасает - Церковь. Такие представления вынуждали митрополита Сергия соглашаться на те условия легализации высшего церковного управления, которые предлагала советская власть: полный контроль органов госбезопасности в области кадровой политики и иных действий заместителя и Синода. Митрополит Сергий считал, что нужно стремиться сохранить эту внешнюю организацию любой ценой - даже за счет потери внутренней свободы и нравственного авторитета Церкви, чего и добивалась гражданская власть.
По мысли архиепископа Серафима, епископа Виктора и некоторых их единомышленников, отказ от исповеднической позиции и серьезное заблуждение вероучительного характера привели митрополита Сергия к лишению благодати священства, вследствие чего все совершаемые им и подчиненным ему духовенством таинства утратили действительность. Только некоторые из этой группы "непоминающих" допускали, что простые люди, которые в этой церковной ситуации совсем не разбираются и поэтому по неосведомленности причащаются в храмах, где служит митрополит Сергий и подчиненное ему духовенство, могут по милости Божией быть причастными благодати Божией, но это именно исключение.
Более умеренную позицию занимал ярославский митрополит Агафангел (Преображенский). Она отражена в известном обращении ярославских иерархов к митрополиту Сергию от 6 февраля 1928 года, в котором говорится, что владыка Агафангел и единодушное с ним духовенство отделяется от заместителя и Синода административно (оставаясь, разумеется, под омофором Местоблюстителя, митрополита Петра). Не объявляя о разрыве молитвенного (евхаристического) общения, они просто отказались исполнять те распоряжения митрополита Сергия, которые не вытекают из его законных полномочий и порождены превышением его власти. Одно из таких действий, наиболее заметное - указ о поминовении за богослужением советской власти и самого митрополита Сергия наряду с законным Местоблюстителем Патриаршего престола митрополитом Петром (Полянским), находящимся в заключении. По церковным канонам поминать за богослужением необходимо того, кто возглавляет Поместную Церковь - Патриарха или Местоблюстителя, а также епархиального архиерея. Митрополит Сергий, который был на тот момент заместителем Местоблюстителя, по канонам не должен поминаться, но в изданном им указе говорилось, что поминовение его было обязательным - наряду с митрополитом Петром. Но, наверное, это не раздражило бы так сильно церковный народ, если бы не требование поминать советскую власть и при этом запрет на гласную молитву за богослужением о тех архиереях и духовенстве, которые находились в ссылках и заключении - вот это было крайне огорчительно, потому что много почитаемых, горячо любимых епископов, почитавшихся как страдальцы за Христа, оказались в таком положении и лишались поминовения за богослужением.
Позицию святителя Кирилла (Смирнова), его отношение к действиям митрополита Сергия, можно назвать самой взвешенной и мудрой - недаром его называли "совестью Русской Церкви". В своих известных письмах к митрополиту Сергию 1929-1930 годов митрополит Кирилл напоминал, что право - и, более того, поручение - на завещательную передачу патриарших полномочий получил от Поместного Собора 1917-1918 годов только Святейший Патриарх Тихон, более ни у кого из иерархов таких прав не было.
Исполняя соборное поручение, Патриарх Тихон составил в начале 1925 года завещание, в котором были указаны три кандидата в Местоблюстители Патриаршего престола - митрополиты Кирилл, Агафангел (если не будет возможности у митрополита Кирилла) и Петр (если не будет возможности у первых двух). По кончине Патриарха 7 апреля 1925 года завещание вступило в силу, в результате чего Местоблюстителем стал митрополит Петр. Составленное им незадолго до ареста в декабре 1925 года завещание носило, напоминал митрополит Кирилл, совсем иной характер: митрополит Петр, предвидя скорый арест, оставлял на время своего отсутствия заместителя для ведения текущих дел церковного управления, без "учредительных" прав. Святитель Петр полагал это настолько очевидным, что в завещании не дал особых пояснений, но просто назвал имена тех, кому давал данное поручение: митрополита Сергия (Страгородского), митрополита Михаила (Ермакова) и митрополита Иосифа (Петровых). Легализация высшего церковного управления на кабальных условиях ОГПУ, издание митрополитом Сергием в июле 1927 года декларации о политической солидарности с советской властью, а в октябре 1927 года - указа "о поминовении" и созыв им Синода из лиц репутации далеко не безупречной (таким было негласное требование ОГПУ), последовавшие многочисленные перемещения и увольнения архиереев без определенных церковных причин - все это вместе взятое означало решительное превышение тех ограниченных прав, которыми обладал митрополит Сергий как заместитель митрополита Петра. Настаивая на этом, митрополит Кирилл тем не менее признавал действительность тех таинств, которые митрополит Сергий совершал в силу благодати архиерейства и священства - не по политическим мотивам, не под давлением властей.
При этом митрополит Кирилл не благословлял тех, кто вполне понимал ситуацию, на участие в таинствах, совершаемых духовенством, верным митрополиту Сергию. Святитель рассматривал это воздержание от богослужебного общения как последнее доступное средство братского вразумления. Полноценное церковное общение с митрополитом Сергием и его клириками означало соучастие в его действиях и вольное или невольное согласие стать орудием в руках гонителей. Такое положение вещей - когда через служителей Церкви ее гонители подрывают церковный авторитет - митрополит Кирилл рассматривал как поругание Церкви. Фактически так и было, потому что гонители пользовались и митрополитом Сергием, и теми, кто был ему подчинен, для достижения своей цели - разделения и уничтожения Церкви.
Можно ли выделить какие-то этапы в формировании позиции святителя Кирилла, его взгляда на политику митрополита Сергия, или она оформилась сразу после издания Декларации и связанных с ней событий?
По документам прослеживается, что позиция митрополита Кирилла была практически постоянной: она нашла свое выражение в письмах 1929 года и в целом оставалась такой же. Единственное изменение, которое произошло, стало следствием диалога с архиепископом Серафимом (Самойловичем) - в период с 1933 по 1934 годы. Под влиянием общения с пламенным не только по имени, но и по горению духа святителем Серафимом позиция митрополита Кирилла стала более жесткой.
В начале 1934 года он еще допускал каноническую возможность подчинения митрополиту Сергию в случае, если последний не будет настаивать на безусловной обязательности этого для всех архиереев и духовенства. Добровольное подчинение отвечало бы в таком случае мысли указа святителя Тихона 1920 года об организации церковного управления на местах в случае отсутствия или невозможности управления центрального. В чрезвычайных обстоятельствах наличный епископ должен был взять на себя попечение о тех, кто добровольно обратился к нему за руководством, а впоследствии, по нормализации положения, дать о своих действиях надлежащий отчет. Митрополит Кирилл считал, что согласно этому указу те епископы, которые не желали подчинения митрополиту Сергию, могли управлять своей паствой самостоятельно.
В апреле 1934 года он эту позицию уточнил, включив в свою "формулу" неприемлемость даже добровольного подчинения митрополиту Сергию и его церковной политике. При этом отношение к таинствам, совершаемым митрополитом Сергием и верным ему духовенством, у митрополита Кирилла осталось прежним - он не отрицал их благодатность. Это был принципиально важный момент в его аргументации, так как такое отношение к таинствам, совершаемым митрополитом Сергием и теми, кто сохранил с ним общение, позволяло не углублять разделение и не переходить черту, из-за которой потом будет трудно, даже при желании, вернуться к полноценному церковному единству.
Известно, что в 1933 году архиепископ Серафим (Самойлович) сформулировал свое отношение к действиям митрополита Сергия (Страгородского) в тексте, который известен как "Деяние". Был ли этот текст известен митрополиту Кириллу?
Да, конечно: архиепископ Серафим, составив "Деяние", вначале показал этот текст митрополиту Кириллу и их общему "авве" - архимандриту Неофиту (Осипову). Можно сказать, что обсуждение этого текста и побудило святителя Кирилла уточнить свою позицию и взгляды{1}.
Как ранее было отмечено, позиции митрополита Кирилла и архиепископа Серафима заметно отличались: казанский святитель не связывал превышение заместителем своих полномочий с вероучительными заблуждениями и не считал совершаемые им таинства безблагодатными. Тем не менее различие позиций не препятствовало им слушать и слышать друг друга: так, архиепископ Серафим, хотя и был вполне убежден в правоте своей позиции, вначале показал текст "Деяния" митрополиту Кириллу и архимандриту Неофиту - ему важно было выяснить их мнение о тексте и уместности его обнародования.
Митрополит Кирилл удержал архиепископа Серафима от поспешного выпуска "Деяния". Вскоре по получении "Деяния" митрополит Кирилл написал архимандриту Неофиту об этом документе так: "Тем, чье житие по имени их{2}, естественно пламенеть духом и обнаруживать и в житейских делах, требующих холодного рассуждения, некоторую горячность. Если это и всегда малополезно, то в наши лукавые дни может оказаться пагубным" (письмо от 31 января 1934 г.){3}. Под горячностью митрополит Кирилл, скорее всего, понимал высказанное архиепископом Серафимом обвинение митрополита Сергия в ереси и отступничестве, что влекло за собой безблагодатность всех священнодействий, совершаемых как Заместителем, так и подчиненным ему духовенством. Такое отношение резко ограничивало возможность последующего (в случае благоприятного изменения ситуации) воссоединения, да и само по себе затрагивало вопрос, требующий предельной осторожности оценочных суждений (о благодатности таинств).
Можно добавить, что, по мысли святителя Кирилла, "холодного рассуждения" требовал и еще один вопрос, поднимаемый архиепископом Серафимом - о необходимости передачи церковного управления до возвращения митрополита Петра "старейшему иерарху", то есть митрополиту Кириллу.
Вы сказали, что уточнение позиции священномученика Кирилла произошло в короткий период 1933-1934 годов. Что изменилось в церковной жизни в этот период?
К середине 1933 года репрессированные представители "правой оппозиции" в известной степени неожиданно оказались в ситуации временного ослабления репрессий, интенсивность которых к середине 1934 года снова возросла, чтобы в 1937 году перерасти уже в Большой террор. Но краткий период частичного ослабления давления со стороны властей во второй половине 1933 года и первой половине 1934 года, в особенности учитывая все дальнейшее, представляет собой значительный интерес. Это время стало особым как в истории оппозиции курсу митрополита Сергия, так и в новейшей церковной истории в целом. В условиях относительной свободы тогда более или менее одновременно оказались митрополит Кирилл, архиепископ Серафим (Самойлович), епископы Дамаскин (Цедрик), Афанасий (Сахаров), архимандрит Неофит (Осипов), священник Николай Пискановский, Ираида Тихова, старица Ксения Красавина.
Так, митрополит Кирилл (Смирнов) с февраля 1930 года до 19 августа 1933 года отбывал ссылку в Туруханском крае. Несколько месяцев после освобождения он прожил в Красноярске, а затем, по получении паспорта сроком на год (15 ноября 1933 г.), переехал в г. Гжатск(ныне г. Гагарин Смоленской обл.)Западной области (7°декабря 1933 г.), где и проживал вплоть до нового ареста 14 июля 1934 года. В феврале 1934 года митрополита Кирилла в г. Гжатске посетили епископ Афанасий (на масленице, то есть в период 12-18 февраля) и епископ Дамаскин. Состоялась у епископа Дамаскина и встреча с епископом Афанасием.
Увидеться с архимандритом Неофитом митрополиту Кириллу, судя по всему, так и не удалось - ни в этот короткий период, ни после. В случае невозможности проведения личных встреч этот недостаток восполняли посредством переписки. Сохранившиеся письма и сведения о встречах красноречиво свидетельствуют о значительной активизации церковной деятельности в середине 1933 года в кругах, оппозиционных митрополиту Сергию.
Временное возвращение из труднодоступных мест и относительная свобода позволили осуществиться личным встречам не только единомышленников. В одном из писем архимандриту Неофитумитрополит Кирилл подробно рассказал о том, как по пути из Сибири в г. Гжатск 6 декабря 1933 года встретился в Москве с митрополитом Сергием (Страгородским). В процессе беседы Заместитель подтвердил опасения митрополита Кирилла, который не без основания полагал, что его настоятельная просьба передать материалы их переписки на рассмотрение митрополиту Петру выполнена не будет. Митрополит Сергий уверенно утверждал, что воспринял от митрополита Петра всю полноту патриарших полномочий и поэтому действовал и продолжает действовать совершенно самостоятельно, независимо от своего доверителя. Убедить Заместителя в обратном оказалось невозможным. Другая ключевая мысль митрополита Кирилла - о том, что при невозможности сношений с Местоблюстителем и вынужденном прекращении высшего церковного управления необходимо не подменять его (кем бы то ни было не упомянутым в завещании патриарха Тихона), а руководствоваться патриаршим указом 1920 г. о самоуправлении на местах и порядке его организации именно в таких чрезвычайных условиях, - митрополиту Сергию также представлялась неприемлемой. Таким образом, участники беседы остались тогда при своих позициях...
Вы упомянули письма, которые направил святитель Петр (Полянский) митрополиту Сергию. А как соотносятся позиция святителей Кирилла (Смирнова) и Петра (Полянского) в оценке действий митрополита Сергия?
Они были очень близки. В 1929-1930 годах митрополит Петр смог из заполярного поселка Хэ отправить своему заместителю письма, в которых предельно ясно выразил свою позицию: он доверил ему лишь разрешение текущих дел, не оговаривая этого в завещании как само собой разумеющееся, и теперь благословлял митрополита Сергия "исправить ошибки" - отказаться от нового курса в церковном управлении.
Святителю Кириллу в августе 1933 года эти письма еще не были известны, но он, не зная в деталях позицию митрополита Петра, по-видимому, предполагал критическое отношение Местоблюстителя к действиям своего заместителя. Примечательно, что аргументация в первом письме митрополита Петра (в декабре 1929 г.) и в письменном обращении митрополита Кирилла к митрополиту Сергию в 1933 году в значительной степени совпадает.
Это обращение к митрополиту Сергию митрополит Кирилл составил в июле 1933 года, во время пребывания в Туруханском крае. В этом документе он постарался разъяснить, почему считает заместителя "узурпатором церковной власти" и отказывается повиноваться его "административно-церковным распоряжениям". Митрополит Кирилл, как и ранее, исходил из того, что передача Патриарших полномочий по завещанию была личной прерогативой святителя Тихона (специальное поручение Собора), и никакой преемник ею уже не обладал. Следовательно, митрополит Петр в завещании от 6 декабря 1925 года назначал себе заместителя лишь для ведения текущих дел, без каких-либо учредительных прав: "Только Вашей смелой мыслью могло быть понято такое распоряжение в более широком значении, чем уполномочие "вершить только дела так называемые текущие и не брать на себя решение дел принципиальных и общецерковных". <...> Только отказавшись от своего домысла о тожественности полномочий Местоблюстителя и его заместителя, обратившись под руководство Патриаршего указа от 7 (20) ноября 1920 года и призвавши к тому же единомысленных с Вами архипастырей, возможете Вы возвратить Русской Церкви Ее каноническое благополучие", - писал митрополит Кирилл, обращаясь к митрополиту Сергию (именно письменно)в последний раз{4}.
Мы начали беседу с воспоминания богослужебной близости памятей священномучеников из числа "непоминающих" - Кирилла (Смирнова), Петра (Полянского), Серафима (Самойловича), священноисповедника Афанасия (Сахарова) и преподобномученика Неофита (Осипова). Отражено ли в богослужении существование "правой церковной оппозиции"?
Конечно, жизненныйпуть движения "непоминающих" нашел отражение в службе этим святым. Могу привести один пример: в стихирах "на хвалитех" в службе священномученику Кириллу{5} говорится, что он, возлюбив "любодружное единство", "многих к единомыслию о Церкви привел еси" - здесь идет речь, прежде всего, о "правой церковной оппозиции". Заслуга митрополита Кирилла (Смирнова) в том, что он наиболее точно и глубоко осмыслил создавшееся положение, предложил соответствующий церковному учению образ действий и полноценно - в каноническом отношении - обосновал его. Благодаря особому авторитету священномученика Кирилла в 1937 году большинство исповедников из числа "непоминающих" пришли к единомыслию с ним и друг с другом.
Истинность действий этих исповедников была отмечена в докладе митрополита Ювеналия (Пояркова) на Архиерейском Соборе 2000 года, совершившем прославление Собора новомучеников и исповедников российских. Владыка Ювеналий сказал, что, в отличие от обновленцев, "в действиях "правых" оппозиционеров, часто называемых "непоминающими", нельзя обнаружить злонамеренных, исключительно личных мотивов". Не принимая церковно-политическую линию назначенного митрополитом Петром заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия, прервав с ним каноническое общение и не совершая возношение имени Заместителя за богослужением, они все признавали главой Церкви Местоблюстителя Патриаршего Престола - митрополита Петра (Полянского).
Единство и исповедническое стояние в истине, верность Христу и Церкви послужила основанием для причисления к лику святых значительного числа представителей "правой церковной оппозиции", включая не только тех, кто занимал сравнительно умеренные позиции, но и самых пламенных - архиепископа Серафима (Самойловича), епископов Виктора (Островидова), Димитрия (Любимова) и Сергия (Дружинина).
{1} См.: Николаев С.К. "Деяние" архиепископа Серафима (Самойловича) и полемика относительно его позиции в кругу близких ему лиц в 1933-1934 гг. // Вестник ПСТГУ. Серия II: История. История Русской Православной Церкви. 2019. Вып. 90. С. 117-148.
{2} Имеется в виду архиепископ Серафим (Самойлович), чье имя в пер. с еврейского означает "пламенный".
{3} "Авво мой родной"... С. 132.
{4} Акты... С. 696-699. Датировка, скорее всего, дана по старому стилю (см.: Кифа.С. 663), соответственно, по новому стилю это 10 августа 1933 г.
{5} Составитель службы - Ольга Игоревна Хайлова.