Страницы авторов "Тёмного леса"
Страница "Литературного Кисловодска"
Пишите нам! temnyjles@narod.ru
Вставать не было желанья, как всегда. Хотелось минутку-две полежать ещё, обдумать на день домашние дела. На ум ничего путевого не приходило, чтоб осветило, обрадовало. Все, как и несколько лет назад. Хорошо, что мать еще на ногах: восьмой уж десяток, а руководит домом, хозяйством, детьми.
Стараясь не шуметь, Анастасия встала, по привычке глянула на окна соседки, не горит ли свет? У нее есть часы. В длинные зимние ночи начинала свой рабочий день всегда по этому огоньку. Она постоянно мечтала иметь часы. Перед войной жили уже хорошо, хлеба было вдоволь, держали скот, птицу, продавали кое-что, деньжонки водились, а часов так и не приобрели. А теперь что ж? Вот оно богатство: трое на печи, двое на примосте, меньшенькая с ней в постели и мать на лавке, на тюфяке под шубой. Сколько просила ее: спи на кровати с девочкой. "Нет, мне тут покойней, отдыхай на перине, тебе работать".
Настя глядела на спящих, радовалась и вздыхала. Наградили медалью материнства. Конечно, хорошо, но лучше бы добавили рублей десять за мужа. А то до реформы платили 30, а после - 3 рубля. "Великие деньги" - можно купить плитку макухи в городе. Ешь - не хочу.
Может, где-то живой дружка: без вести ведь пропал. Говорят, там наших пленных разогнали по разным странам. Женился на какой-нибудь Клотильде-Мотильде, американке или француженке. Сорок два - не старость, живет припеваючи, про нас забыл. Нет, детей он любил. Посмотрел бы сейчас, как они выросли за 6 лет. Просила двоюродная бездетная сестра одну дочку на воспитание - не согласилась отдать. Дети должны быть при матери, как бы ни было трудно. Мать обидит - она и пожалеет. Нет никого дороже матери.
- Настёша, не буди Мишку, я сама пойду выгонять скотину. (Их очередь была пасти коров). Пусть поспит. Он, кажись, пришел только к утру. Скоро уж в солдаты, а там Бог знает, может, опять война. Сохрани, помилуй, укрой и защити! - тихо запричитала старуха, крестясь.
"Осенью уж точно заберут главного помощника, - размышляет Анастасия, - успеть бы с ним заготовить топлива на зиму, сена, соломы корове, а потом уж буду бедовать с девками. Старшей - 16, следующей - 14, четвертому по счету - 12 лет. Ничего, они скоро подрастают, в 15-16 заменяют мужиков в работе: война заставила". Она умылась, захватила доёнку, направилась к выходу. Открыв дверь, ахнула. Почти у самого порога лежал Иван Иванович. "Ах, господи, загуляла красавица. Что-то уж больно рано. Хорошо это или плохо? Что Бог даст, всё к лучшему. Судить не приходится, природа свое диктует". Следом вышла мать.
- Смотри, мам, "зять" пришел.
Иван Иванович - это общественный бугай, получивший кличку в честь прелюбодея Тётина Ивана Ивановича. У того своё прозвище - Карапузик, наверно, оттого что имеет приличный живот, низко подпоясывается, ходит медленно, величественно, словно гордится своим пузцом. Всегда носит через плечо налыгач. Работает воловщиком. И думай, как хочешь, отчего быку-производителю пришили его имя? То ли, что работа его связана с волами, за важную походку, как у быка, может, по какой ещё причине? По неизвестной болезни на войну не призывался. Фронтовики его недолюбливали, острили: "У него рахит, ходит по бабам, лечится".
Анастасия помяла вымя у коровы, подмыла, начала доить. Не терпелось подсчитать, если корова огулялась, когда ж отелится? Никак не удавалось добавить 9 месяцев - заняты пальцы. "О, господи, совсем отупела. Конец апреля, он четвертый, от 12 отнять четыре будет восемь. В январе же. На исходе запасы продуктов. Хорошо: молоко будет большим подспорьем". Подоив, отвязала корову, выпустила за двор на травку. Вышел сын, пинком под бок поднял бугая, обругал его дураком, уселся на пороге.
- Что, мам, кто нынче у нас пастырем, бабушка?
- Еще чего придумал! Старуха будет тебе целый день на ногах. Я погоню, ты на работе важней. Глядишь, воза два дадут соломы после жатвы.
Была у нее еще причина, постеснялась сказать сыну: хотелось убедиться, покроется ли корова?
Наскоро перекусив, Анастасия направила стадо из тридцати голов в колхозный сад: там она ещё раньше присмотрела хороший корм. Коровы бойко щипали траву, чесались о деревья. Она наблюдала за бугаем, а он уже активно ухлестывал за другой "невестой". "Что ж это он? - размышляла Настя. - Или уже раньше сотворил дело? Надо вечером спросить у вчерашних пастухов". Почему-то вспомнился прототип бугая - потаскун Карапузик. Удивительное дело, не слышно было, чтоб жена устраивала когда-нибудь скандал по поводу его блудодейства. Любовницы его на работе прилюдно хвастались: какие у него толстые, аппетитные губы и как он смачно целуется. На прополке бывало: казалось, вот-вот его Фрося пустит в "дело" тяпку против его подруг. Но нет. Наверно, заложена в ней какая-то не женская мудрость.
Устроили мужики этому блудню шутку. Вернулся с войны Егор Тишкин, ему уже было под пятьдесят. Не дошел еще домой, а злые языки нашептали, что жена его гуляла. Не стерпел Егор низости, посчитал это за подлость, вытурил её из своего дома. Терять нечего: детей у них не было. Вскоре женился на вдове десятью годами моложе себя. Устроился на работу. Ктитором в церковь. Стал страстным богомольником. Может, это ему навеяло войной, или что жена оказалась грешницей. Уходя из дому, перекрестится на калитку с поклоном и идет благочинно по делам. Ни дать, ни взять - святоша. Выпросил у бригадира подводу на час-два, а целый день продержал. Умудрился умыкнуть на станции кислородный баллон, привез для колокола. Выпрягая быков, хвалился: "Теперь, Бог дал, будет у нас настоящий церковный звон, лемех не давал такого звучания". Попрощавшись, пошел домой. А мужики-недоумки послали следом несведущего пацана забрать налыгач, мол, Иван Иванович днем забыл.
"Зашел я в хату, - рассказывал мальчишка, - они садились ужинать. Говорю: "Дядя Егор, отдайте налыгач, Иван Иванович днем забыл". Тот долго глядел на жену, потом влепил пощечину. Она в слезы: "Тихонович, не было его тут, брехня это. Мужики надсмехаются над нами". "Иди, мальчик, скажи им, я сейчас приду и буду плевать им в морды. Нету налыгача".
На другой день эти остряки видели из окна бригадной хаты, как случайно встретились Егор с Карапузиком. Ничего не было слышно, о чем они говорят. Егор размахивал руками, как в немом кино. Но тут же фантазеры озвучили эту сцену, особенно речь Егора: "Если ты не перестанешь, нечестивый богухульник, шалаться по бабам и забывать налыгач, я тебя застрелю как бешеного кобеля!" Вскоре прошел слух об этой угрозе, и уже вся округа верила, что у ктитора есть наган. А Иван Иванович стал ходить по сударушкам таясь, только по ночам и без налыгача.
В полдень Анастасия увидела своих кормильцев, самых младших: они несли ей обед. То они бегут, то остановятся, что-то рассматривают. Замечала она за собой, что больше всех она любит шестилетнюю, последнюю дочь, может, оттого что отцу не довелось её увидеть. Писал из части: "Если родится сын, назови моим именем, а дочь - Любой". И вот оно - чудо, Любаша. Такая говорушка и памятлива не по годам. Учил четвероклассник для выступления ко Дню Красной армии стихотворение "Разведчик Пашков", а она - грамотей, тоже четыре окончила в церковно-приходской, подсказывала, как надо читать с выражением, соблюдать знаки препинания: "Сколько красных в лесу?" - Это говорит враг. Надо отвечать со злом: "Как в море песку!"
Сначала он читал по книге, потом заставляла наизусть. Он запинался, а эта козява сидела на печи, высунув язык, колбала спицами, училась вязать носок, казалось, и не слушала, вдруг начала подсказывать: "Сколько красных в лесу?" Это говорит враг. Надо отвечать со злом". Сын читал и опять запинался, а она в шутку подсказывала: "Пара белых приставили мне к виску", или "сколько пышек ударило мне в лицо, я не мог, понимаешь, съесть". Тут уж даже и бабушка смеялась.
Метров за 50 они пустились наперегонки, кто быстрей добежит до матери. Люба обута в вязаные чуни, бежала размашисто, красочно, художнику бы на полотно. Сын на два года старше, умышленно уступал ей первенство, объявил:
- Она быстрее меня.
А Люба, не обольщаясь радостью победы, закричала:
- Мама, мы видели ящерицу!
Анастасия, обняв их, поблагодарила. Разостлав зипун на траве, разложила на полотенце обед, состоящий из четырех картофелин, бутылки молока и двух лепешек с ладонь, замешанных на кукурузной муке, макухе и толченой картошке. Одновременно спрашивала:
-Что там делается дома?
Любаша скороговоркой отвечала:
- Девки докопали верхний огород. Отдохнут, будут сажать кукурузу. Я вернусь, буду бросать семена в лунки. Бабушка стережет кур с цыплятами от ястреба. Он уже два раза прилетал. Мы его шугнули. Куры бегом в сарай, а он - улетел. И еще бабушка велела, чтоб ты все это съела сама.
- О, да куда ж мне одной, лопнуть что ли? И к тому ж я тут столько на абрикосах клею поела, как вот эти две лепешки. Она разломила одну пополам, дала им и еще по одной картошке. Как же не дать: они постоянно хотят кушать. Все ели и по очереди запивали из бутылки с молоком.
Пообедав, Анастасия показала им, на каких ветках она не собирала клей. Они возбужденные бегали вокруг деревьев, сдирали и ели клей. "Хорошие у меня дети, - радовалась мать, - двое вон уже семилетку окончили. Жаль, что сыну не довелось продолжить: вместо учебы рано работать пришлось. Война".
Заглянет она иногда в учебник истории, зачитается и ужаснется. Кто только не ходил на Россию? Всякое нашествие разоряло её, уничтожало население, особенно мужское, а она побеждала, жила, восстанавливалась, пополнялась народом.
"Ничего, улучшение придет. После бури всегда бывает затишье. Будет у них счастье. А твоя, Настя, песенка спета, остался один припев. Родила троих девок, троих ребят. Бери их, Страна - Великая и Малая Родина, образуй, научи добру, не чуждаться людей, награди мудростью, делай из них нужных, полезных, порядочных граждан. Лишь бы не было войны, будь она трижды проклята!"
Страница "Литературного Кисловодска"
Страницы авторов "Литературного Кисловодска"
Последнее изменение страницы 18 Feb 2022