Страницы авторов "Тёмного леса"
Литературный Кисловодск и окрестности
Пишите нам! temnyjles@narod.ru
Иван Смолин справно жил в небольшой лесной деревушке Прилесье. Да вот беда навалилась - с работы выгнали, как неугодного элемента. Доходное было место в егерях. То один охотничек нагрянет на крупного зверя, то другой все с питьем и гостинцами - благодать. Побегал день по делянкам, заброшенным полям да болотам зато вечером хорошо. И сыт, и пьян, и нос в табаке. По добыче крупного зверя Иван был специалист. И зверя выследит и гостя в самое фартовое место поставит. А уж смелости с азартом ему не занимать. Но привык Смолин охоту вести по закону. Алчность и рвачество терпеть не мог. Добыл по лицензии к примеру охотник сохатого - до свидания.
"Еще бы одного лосика тяпнуть не мешало", - порой говорил прихватистый гость.
"Привози лицензию и тяпай", - коротко отвечал егерь. Посмотрит охотник на громадные егерские кулаки, домой отчалит. Лихо гонял браконьеров Смолин.
"С их замашками весь лес опустеет скоро". Зная крутой нрав егеря, хапуги стороной обегали прилесский участок.
Медведя и кабана Смолин валил обычно с земли, не лазал по лабазам.
"Пусть горожане на верхотуре головы проветривают, да от холода и страха дрожат. По мне зверя надо с земли брать. Вот тогда ты зверобой".
Частенько увозили гости из Прилесья и огромные медвежьи шкуры с изогнутыми, как турецкие кинжалы, когтями, и сохатиные рога в пять отростков, и вызывающие ужас загнутые в полукруг клыки вепря. Хорошо жилось бы Смолину, да случай подвел. Привезли деловые люди на заграничном джипе большого начальника в Прилесье поохотиться, прямо к дому подкатили.
- Хочу медведя на овсах взять! В распоряжении три дня, - коротко произнес начальник. - Поможешь. Лицензия при мне.
- Постараюсь, - сказал Смолин, а про себя подумал, - Ишь ты быстрый какой. Хочу медведя взять за три дня, медведь-то привязан что ли?
И надо же так случиться в первый же вечер вывалила на овсяное поле медведица с тремя медвежатами. Услышал Иван шорох, приподнялся из овса и обмер: медвежата, как ребятишки по овсу катаются, играют. Жалко стало медвежат. "Марш домой", - громко сказал Смолин.
Медвежата, как ни в чем не бывало, по полю продолжают крутиться. Медведица же насторожилась, зафыркала, увела медвежат в лес.
"Медведицу убил бы - и прибылым конец!
Начальник же думал по-другому. Как только сполз с лабаза, "барбоса" на егеря спустил:
- Что не стрелял? Такого медведя опустил!
- Не медведя, а медведицу да еще с медвежатами. Нельзя по ним стрелять.
- Что-что? - разминая затекшие ноги, переспросил начальник.
- Медвежью семью нельзя нарушать!
- Это кто тебе сказал?
- Закон.
- Я - твой закон. Последние дни в егерях ходишь!
От обиды у Смолина зазвенело в ушах, желваки взбугрились на скулах.
- Стращать удумал, трихина?
Притих начальник, слова не сказал больше. Ночевать, конечно, не остался - укатил в город. А через неделю пришел приказ об увольнении Смолина с работы.
Марья, жена Ивана, узнав об увольнении мужа, долго не находила себе места. Молча сновала из угла в угол, гремела на кухне кастрюлями. Иван чувствовал: "Переживает!" Пытался завести разговор, успокоить жену - не получалось. Марья упорно молчала. Только вечером, не в силах сдержаться, упрекнула:
- Что тебе стоило, уважил бы начальника! Десятка два уж этих медведей добыл.
Иван искоса посмотрел на жену, прикрикнул:
- Не твое дело! Медведь медведю рознь.
- Как это не мое дело, когда мужик безработный, а деток двое?!
- Не пропадем. Милостыню просить не станем. Я еще помирать не собрался.
Скучно, однообразно потекли дни для Ивана. Подкралась к семье нужда.
Осенью к Смолину прибежал гонец - молоденький охотник Гришка Сомов, нерешительно перешагнул порог, на цыпочках бочком прошел в дом, сел на табурет, напротив хозяина, осторожно сказал:
- Иван Степаныч, бригадир просил косолапика прибрать! Второй месяц вахту несем. Да не везет. Лицензия на медведя горит. Деньги большие пропадают. Всей бригадой по-царски отблагодарим.
Смолин внимательно выслушал, нахмурившись, спросил:
- Носатый, тебя послал?
- Он, самый. Велел передать еще, что ежели поможешь - в егерях восстановят! Сказывал, что у него связи до самого верху налажены...
Смолин резко встал, сказал:
- Совсем совесть потерял проходимец! Два года назад по-царски отблагодарил! Добыл я по его просьбе медведя, пудов на пятнадцать. Так что думаешь - спасибо, паразит, не сказал! Промеж себя мясо бригадой поделили, шкуру Носатый забрал, а Смолину - кукиш с маслом. Один раз вокруг пальца обвел - мало! Привет передай Носатому!
Сомов бесшумно поднялся с табурета, промямлил: "До свидания", выскользнул на улицу. Марья наводила корове пойло. Когда посланник ушел, осторожно сказала мужу:
- Коль не хочешь в егеря - на биржу вставай, и то кой-какие деньги.
- Таким макаром в егеря не полезу. Не надо мне и подачки от государства - сам заработаю.
Ни минуты не сидел без дела. Летом сенокосничал, ивовое корье и лыко драл, грибы и ягоды собирал, зимой охотничал: белковал, куницу и норку промышлял. Перебивались кое-как.
Где-то к рождеству подкатил к дому Смолина новенький "жигуленок". Громко звякнула дверка - из машины вылез полненький средних лет человек, покрутил по сторонам короткой, как у быка, шеей и, не спеша, направился к дому. Одет он был щегольски: кожаная куртка ладно облегала коренастую фигуру, на кисти правой руки блестел серебром браслет, на шее сверкала золотая цепь. Марья только что подоила корову, вышла из хлева, жадно вдохнула свежий воздух. Увидев гостя, опешила, припустила во всю прыть, с порога доложила:
- Кешка Стригунов идет!
Сообщив новость, Марья с подойником прошмыгнула на кухню. В сенях послышался стук. Смолин встал из-за стола, громко сказал:
- Не заперто.
Заскрипела дверь - на пороге показался Кеша.
- Здорово, Смола! - доставая из-за пазухи бутылку водки, приветствовал Стригунов. - Решил проведать старые Палестины - у тетки остановился. А старого кореша как не навестить. Помнишь, поди, как в детстве дрались. Всегда ты мне костылял. Да я не в обиде.
- Здорово, здорово, - отозвался Смолин. - Проходи, садись - гостем будешь. - Марья, накрой на стол.
Марья, процеживая молоко, проворчала:
- Нечем накрывать-то - в доме хоть шаром покати. Нищеблюдами стали.
Смолин громче повторил свою просьбу:
- Не прибедняйся. Сказано - накрой! На столе появилось свиное сало, моченая брусника, соленые грузди. Не раздумывая, Кеша налил в стаканы водку, воскликнул:
- За процветание России! За ее силу и мощь, господа!
- Какие мы господа, когда в заплатах штаны, - сказала Марья. - Непривычные мы к такому обращению.
- Можно одежку с нови завести, таньгу-маньгу найти. Было бы желание.
Стригунов вылил содержимое стакана в себя, крякнул, закусывая, захрустел груздями и протарабанил:
-Крепка американская власть!
- Дорога больно водка-то заморская! - сказал Смолин.
- Для моего карману - в самый раз... Слыхал, тебя с работы сократили?
Наступила тишина. Жена молча складывала в печку дрова. Услышав вопрос Стригунова, Марья бросила работу, подошла к столу, подперла руками бока, сверкнув глазами, сказала:
- Не сократили, а прогнали. Такие дураки, как мой Ванька, в нонешние времена никому, видно, не нужны.
Смолин повернулся на стуле, косо глянул на жену, глухо произнес:
- Не скрипи - сократили - и все тут!
Марья замолчала, быстро скрылась на кухне, забренчала посудой.
- А я "приказчиком" состою у хозяина, - не обращая внимания на семейную перебранку, продолжал Стригунов.
- Чудно звучит. Что это за профессия такая? - оживился Смолин. Стригунов заерзал на стуле, расплылся в довольной улыбке, сказал:
- Слушай, темнота. Подобные профессии до революции семнадцатого года почетными были в России-матушке. Новое, брат, хорошо забытое старое. Об этом всегда помнить следует. Я руковожу работами на предприятии, доставляю продукцию на благо дела, специальные поручения хозяина выполняю. Понял?
- По-ня-тн-о, - в растяжку произнес Смолин.
- То-то, - продолжал Стригунов. - Новая престижная профессия. Все равно, что летчик в тридцатые, космонавт в шестидесятые годы. Работенка не пыльная, но ум нужен. Зато с деньгами. "Восьмерку" вот приобрел. На будущий год иномарку возьму - наливая очередные "полстакана", хвастался Стригунов.
- Ночами-то спокойно спишь? Рэкетов и бандитов не боишься?
- Мировая заключена... Хватит обо мне калякать. Приезжай - поглядишь, как живу! А вот ты, вижу, бедствуешь. Сколько лосишек, медведиков да секачишек положил! Тьма. А сейчас за зверем не ходишь. Большие деньги за крупного зверя можно получить. Стригунов врать не будет!
Кеша недоуменно повертел в руках пустую бутылку, сунул под стол, выскочил на улицу, приволок вторую, открыл, наполнил стаканы.
- Я б на твоем месте как сыр в масле катался. Щелкни, к примеру, лосишку рогатого, дай знать. Возьму только башку на чучело да мяса ведра два, тебе все остальное и бабки в придачу. Живи - не хочу.
- Не привык браконьерствовать, Кеша. Пустое дело твоя агитация.
Марья хлопотала по дому, внимательно прислушивалась, но в разговор не встревала. Когда же дело дошло до отказа, она не выдержала:
- Тебе всегда "пустое дело", ежели о деньгах. Мог бы для семьи и отступление сделать. Бона, Васька Хмырь добудет в лесу зверя втихаря, на тракторе ночью привезет, обдерет в бане - и порядок: семья с мясом, а мы картоху трескаем!
- Откуда все знаешь? - громко спросил Смолин.
- По пьянке сболтнул, когда коров встречали.
- Во хмелю все можно наговорить. Не сказывал, как кабана в бане палил?
- Чего не слыхала, того не слыхала.
- А ты спроси. Пьяный Хмырь - трепло первой степени. Сказал, не буду и все тут - точка.
- Ну, гляди - твое дело. Коль надумаешь - дашь знать - недалеко, чай, живем, - сказал Стригунов, глянул на Смолина не мигающими глазами.
Кеша встал, покачиваясь, вышел из дома.
В ту зиму на промысле Смолину не везло. Кто-то еще до снега прошелся по его путику, снял два десятка капканов. Пытался поймать вора - да разве найдешь. Дюжину белок, куницу, пару норок добыл за сезон Иван - негусто. Не сумел сдать и корье, надранное за лето. В семье наступило безденежье.
- Хоть бы разрешение на отстрел зверя взял, коль так не хочешь, просила Марья.
- Не буду лицензию клянчить, унижаться. Один раз обратился, - не дали. С большим начальником, видишь ли, не вежливо обошелся, помнят еще!
- По миру, что ли идти, - причитала жена. - В совхозе уж полгода зарплату не платят. Скоро детишкам в школу - нагишом что ли посылать? Ленке платье нужно, а Славке пальтишко. Кешку Стригуна вчерась видала. Говорит, дело к тебе есть. Сходи, охломон, к ему, может, и сговоритесь. Мужик богатый - не обидит.
- Отрыжь, язва! Скоро корье сдам - будут деньги.
- Слыхала, што не примают уж корье. Зря спину гнул. Дураков работа любит.
- Три стога сена нынче сметали и двенадцать рулонов накатали, продадим пудов сто - хватит для деток. Наше сено, как верес! Под дождем не бывало.
- Весной бы дороже продали. Только вот сахар да мука на исходе!..
Через два дня Иван нашел в поселке Терехово покупателя, договорился в цене. Затем зашел к Ваське Хмырю.
-Василий, надо рулоны в Терехово отвезти: сено продаю.
- Не смотаю, Ванька, башка с похмелюги, что телеграфный столб, гудит, - кряхтя, поднялся с дивана, Хмырь. - И в ушах, словно черти по наковальне бьют.
- В один момент, как огурчик будешь! - весело сказал Смолин. Достал бутылку водки. Дрожащими руками Васька налил стакан, глубоко вдохнул и быстро заглотнул. Потом закурил, прищурил раскосые глаза, сказал:
- Хорошо-то, как! Во время тебя бог послал. Помирать было, собрался. Вчера какой-то отравы вместо водки продали. На пузатой бутылке не по нашенскому написано было. За границей, наверно, этим зельем мышей травят. Я Васька Хомров торгашу последние деньги, утаенные от бабы, вручаю. А он сволочуга в могилу меня отправить норовит. О своей наживе печется! Кровосос поганый!
-- Вдвоем-то вкатим рулоны в телегу?
Хмырь смерил Смолина придирчивым взглядом сам же ответил:
- Ты мужик, Ванька, что Илья Муромец: один вопрешь - поехали!
Сенокосное поле было расположено около старой заброшенной деревушки. В былые времена здесь сеяли рожь и овес. Но когда тракторный парк совхоза сильно поредел по причине приватизации и поломки машин, поле передали под сенокосы. Проехав развалившиеся постройки когда-то добротных домов, они очутились на краю поля. Окинув пристальным взглядом зарастающее мелколесьем пространство, Иван приподнялся с сиденья, судорожно достал из кармана сигареты. Снова сел на место, попытался прикурить, не смог зажечь спичку, громко крикнул: "Твари!"
- Ты чего дергаешься, Ванька!
- Останови!
Хмырь заглушил трактор, заорал:
- Ты што рехнулся?!
Смолин не отвечал, побледнел, зажмурил глаза, безвольно опустил руки.
- Ванька, што с тобой?! - опять закричал Хмырь.
- Сена нету, Василий!
- Как нету?
- Украли.
Смолин медленно вылез из трактора, тяжело ступая, пошел к березовой роще. Не доходя до березняка, остановился, рубанул кулачиной воздух, обхватив голову руками, опустился на землю. Хмырь проворно выскочил из трактора, подбежал к Ивану. На земле остались лишь желтые вмятины да несколько клочков сена.
- И следов-то нет никаких, мать честная! Во время ненастья орудовали. Сами не работают - воровством промышляют. Одно слово - кровососы! Это леспромхозовские, Иван, как пить дать, они ноги к рулонам приделали.
- Папа приехал! - увидев отца, закричали Славка и Ленка, наперегонки побежали встречать.
- Пап, привез нам конфеток?
Иван молча погладил по голове сына.
"Месяцами детки сладкого не видят. Дожили, мать честная!"
Смолин сжал кулаки, вошел в дом, тяжело опустился на стул. Марья сидела у окна, зашивала Славке рубашку. Мельком взглянула на мужа, опустила глаза. Было слышно, как на стене тикают часы. Марья не выдержала, встала, пошла на кухню, вернулась, заикаясь, спросила:
- Про-да-л се-но?
- Нечего продавать, воры прибрали, - тяжело вздохнув, пояснил Смолин.
Марья оперлась левой рукой за дверной косяк, заголосила:
- Детушки, помирать вам придется с голодухи. За что такое наказание бог послал. По миру надо милостыню просить. Это тебе мстят браконьеры, которых по лесу гонял. Законы отстаивал?! Где они законы-то теперь? Уж долгов четыреста тысяч накопилось. Спрашивали вчера - я молчу.
- Не тереби душу! Смолин двинул кулаком по столу, встал со стула, тяжело ступая, вышел из дома, зашел на почту, набрал номер телефона с измятой бумажки. На другом конце провода послышался голос Стригунова.
- Это я, Смолин. Жена говорила, что дело ко мне имеешь.
- Привет, дорогой! Спрашивал, спрашивал, только это разговор нетелефонный. Завтра - подкачу.
Стригунов явился утром, шустро прошмыгнул в дом, громко поздоровался, деловито плюхнулся на стул, достал сигарету, закурил, стал говорить о погоде.
- Дело какое - выкладывай?! - сказал Смолин.
- Серьезное, охотницкое дельце у меня, - живо откликнулся Стригунов. Заказ от большого человека получил. Башка секача нужна для чучела. Щелкнешь кабанчика, как минимум пол-лимона деревянных получишь и мясо твое. Чем больше клыки, тем плата щедрее. Недельки две хватит?
Иван задумался. Марья стояла рядом, следила за мужем. Боясь отказа, встряла в разговор:
- Воды что ли в рот набрал? Принимай предложение хорошего человека! Хоть продых для семьи будет!
Иван опустил глаза, тихо сказал:
- Со-гла-сен...
- Ну, вот и сговорились. Когда приберешь кабанчика - дашь знать. Я с расчетом мигом явлюсь.
Собирая ягоды и грибы, Смолин по старой егерской привычке всегда всматривался в следы зверей и птиц. Знал наперечет все выходы на овсяные поля кабанов и медведей. Еще неделю назад внимание привлекли следы старого вепря на Воробьевском поле.
"Его и буду брать".
Не откладывая дело в долгий ящик, сунул в рюкзак ружье, для отвода глаз взял корзину и под вечер огородами махнул на овсы. Смолин не стал обходить поле по кругу, чтобы не подшуметь зверя, лег в овес метрах в ста от леса, сноровисто собрал ружье, зарядил один ствол пулей - другой картечью, стал ждать.
Было пасмурно и ветрено. Овес уже вызрел, уныло серел, как песок на лесной дороге. Но вот выбралось из-за туч солнце, и поле преобразилось в большое янтарное озеро, заколыхалось волнами, засияло золотистым цветом. Из-за леса наползла темная туча, вновь упрятала солнце. Послышался нарастающий шум. "Дождь приближается", - сообразил Иван. Темно стало, сыро, холодно, На душе Смолина засвербило:
"Меняется погодка. Так и жизнь наша, как говорится: "вчера плясали, веселились, а проснулись - прослезились". - К примеру, мог ли бы я подумать, что в браконьеры подамся!? Ежели бы года два назад кто сказал: "Смолин - брэк", - пришиб бы!"
Иван встал, вытер рукавом лицо, посмотрел на темное небо, подумал:
"Надолго зарядило. Кабана сегодня ждать нечего. Домой пора".
На следующий вечер Смолин вновь явился в засидку. Погода была, как по заказу - ни тучки на небе. Рубаха прилипла к спине, солнечные лучи слепили, хотелось пить.
"Хоть бы скорей солнце укатило да ветерок поднялся. Парит, как в бане".
Прошло часа три. Невдалеке захлопали крылья тяжелых птиц. Послышалось призывное "Кво-кво".
"Глухариный выводок пожаловал!"
Глухарка, как заправская клуша, голосом подавала команды. Вот проплыл над полем ястреб тетеревятник. "Кво-кво-кво", - тревожно известила птенцов старка, что означало: "прячьтесь, иначе плохо будет". Глухарята затаились... А вот налетел полевой лунь - последовало добродушное "Кво": "не бойтесь этот мышкоед не страшен".
Вновь зашуршал овес вокруг Смолина. "С Колкинского бора пришли".
Стало темнеть - кабан не появлялся. "Мушки уже не видно". Иван встал, размял ноги, не спеша направился к деревне.
"Завтра утречком поле обегу".
- Как дела? - нетерпеливо спросила жена.
- Пустой, что барабан, - сухо ответил Иван.
Утром, придя на поле, Смолин был удивлен. Налузганный овес и рядом с полем изрытая поляна указывали, что зверь пировал всласть.
"Ночью ходит кабан. Здоров, ничего не скажешь - рассматривая следы на грязи, рассуждал Смолин. - Трудновато будет такого вепря прибрать. Хитер, осторожен. Надо с фонариком ночью с подхода скрадывать - иначе пустое дело".
Дома вытащил фонарик, включил.
"Горит, мать честная!"
Иван прикрутил его к стволам проволокой, собрал ружье, полез в подвал. Там вскинул ружье, включил фонарик. На стене замаячило расплывчатое пятно света. Смолин остался доволен.
"Ежели близко подойду - щелкну".
Вечером Марья подозрительно глянула на Ивана, недовольно прошелестела:
- Почто на охоту не пошел? Деньги получил что ль?
- Рано пока. Через час двину.
В сумерках Смолин вышел, посмотрел на небо, закинул за плечо ружье, направился на овсы. Дул легкий восточный ветер, бросала на землю темные блики домов и деревьев луна. Низину молоком заполнил туман, спрятал еще недавно видневшийся вдали лес. У околицы Смолин остановился, прислушался. В деревне брехали собаки, урчала машина.
"Раньше, бывало, в эту пору частушки пели, теперь не до песен. Откуда машина взялась? В деревне-то два трактора - и те на ладан дышат. К нашим девкам, видно, гости прикатили. Не дай бог, по полям удумают кататься ухажеры. Сегодня свидетели ни к чему. Ничего, ночка скроет".
На кромке поля, Смолин услышал приглушенный звук: "Тырсь-тыырсь", "Чак-чак".
"Кабану, вроде, рановато выползать - деревня рядом. Поди, скотинка совхозная пасется? Хмырь говорил, что на прошлой неделе из Терехинской загородки пять телков убежало. Одичали совсем, к людям не подходят. Наголодались, сердешные! Мне же кабан нужен".
Смолин пригнулся и по кошачьи крадучись пошел на звук. "Тыырсь, тыырсь, Чак, чак", - раздалось ближе. Иван присел, затаился, прислушался.
"Ко мне направляется. Кабан это! - сообразил Смолин. Медленно, осторожно раздвигая стебли овса, Иван стал подкрадываться к зверю. В слабом свете луны различил силуэт. Зверь чавкал и пыхтел, темным пятном надвигаясь на Смолина.
"Минут через пять за ухом почесать можно будет, - подумал Иван. - А стрелять рано".Темное пятно поползло в сторону.
"Направление сменил, вепрь!"
Смолин двинулся на приглушенный звук.
"Надо торопиться: учует - уйдет!" Иван собрал силы, пополз с подветренной стороны быстрее. Отчетливо слышалось чавканье, шелест овса, ветер нанес запах зверя... Кабан был рядом!
"Пора!"
Иван медленно привстал на колени, включил фонарик, высветил лучом бочину кабана и мягко нажал на курок. Прогремел выстрел, выметнув из ствола сноп огня. Кабан присел, крутнулся на месте, ухнул и медленно, боком побежал к лесу. Вдогонку Иван ударил второй раз. Зверь не остановился. Треск в лесу указал Смолину, что зверь уходит.
"Опустил, мать честная!"
Иван прошел метров десять, освещая поле фонариком.
"Кровь! С близкого расстояния картечь валит зверя. Видно, не по месту ударил. Е мое! Ничего, доберу завтра".
Дома уже спали. Смолин на цыпочках прошел на кухню, жадно выпил ковш воды, развесил над печкой мокрое от росы белье, закурил. Потом тихо пробрался в комнату, лег на диван. До утра не сомкнул глаз. Как только забрезжил рассвет встал, быстро оделся, разбудил жену, коротко сказал:
"Кабана пошел добирать - ранил вчера".
Смолин нашел на поле кровь, двинулся в глубину леса. Он внимательно искал на земле красные пятна и, держа ружье на изготовке, шел по следу. Ворошил листья, находил капельки крови, шел вперед.
Лес встретил Смолина хмуро. Ветер глухо гудел в частом ельнике. В пихтаче тревожно застрекотала сойка. Выйдя на старую делянку, он обнаружил вывернутый с корнями еловый пень.
"Кидаться начал. Видно, хорошо зацепил. Где-то тут рядом кабан".
Сзади затрещало. Смолин крутнулся, увидел стремительно надвигающуюся серую глыбу, отскочил в сторону, споткнулся, упал. Кабан пронесся мимо, развернулся, вспахав глубокую борозду, и вновь бросился на охотника. Смолин успел подняться, с колена выстрелил в набегающего зверя. По глухому звуку "паак" понял, что попал в цель, но вепрь не остановился. После второго выстрела зверь осел, громко ухнул, продолжая бег.
"Пока перезаряжаю - сомнет!"
Прыжком бросился к вековой ели в два обхвата, спрятался за ствол. Через мгновение подскочил к дереву и кабан, ощетинил загривок, хрипел, пахал рылом и бил копытами землю, рвал корни клыками. Левый бок кабана кровянил, морда была измазана землей и кровью, белыми хлопьями с клыков стекала пена. Смолин быстро вогнал в стволы картечь, отскочил от дерева и, когда в прорези мушки мелькнула голова зверя, сдвоил выстрелы. Кабан зашатался, грузно повалился на землю, прижал уши, глянул на охотника налившимися кровью глазами. Взгляды зверя и человека встретились. Смолину стало не по себе.
"Что такое? Мать честная! Уж не наваждение ли? Весь патронташ на оборотня переведешь!"
Смолин еще раз выстрелил в голову кабана. Зверь забился на месте, затих. А глаза оставались открытыми, продолжали смотреть на охотника.
"Как броней опоясан!" - невольно подумал Иван. Он осмотрел добычу, прикинул:
"Пудов пятнадцать будет. Ежели бы не нужда, не стал бы стрелять по такому зверю!"
Иван пришел в себя, подумал: "Деревня ведь близко, грибники бы не нашиблись?! Такого зверюгу мне и с места не сдвинуть. Ничего, семь бед - один ответ! Ночью в рюкзаке переношу. То, что деревня рядом, - на руку: таскать ближе".
С трудом Смолин перевалил кабана с боку на хребет, стал свежевать. Сначала отделил голову зверя, бережно отложил в сторону:
"Клыки-то кабана, что бивни у слона. Этот товар самый дорогой будет! Первым делом доставлю в ледник!"
Потом снял шкуру, разрубил мясо, переносил на берег лесного ручья. Поразмыслив, опустил мясо в воду:
"Так надежнее - мухи не обсидят".
Шкуру кабана Смолин выбрасывать не стал.
"Осенью приманка на куницу будет, а сейчас с глаз долой! Требуху закопать надо".
Он втащил шкуру на высокую елку и крепко привязал к стволу и веткам бечевой, которой связывают рулоны сена. Потом в частом ельнике вырыл ножом яму, свалил туда внутренности, закидав землей и еловыми лапами.
"Комар носа не подточит! Пойду, огляжусь по сторонам да отдохну дома до вечера".
На выходе из леса Смолин наткнулся на первого болтуна в деревне - Остина Кольку.
- Ванька, а ты тут чего ползаешь? - удивленно выпучив пьяные глаза, промолол Колька.
- Опята брал на Вихровских делянках. Целый рюкзак набил. Люблю суп из опят.
- А я рыжиков ищу. Опенок не по мне - деревянный гриб. Рыжичек - другое дело. Лучшей закуси нет на этом свете! По ельнику пройдусь, вдоль Воробьевского поля.
Смолин вздрогнул:
"Не дай бог, нашибется на мясо. Вся деревня знать будет!"
- Микола, весь рыжик червивый. Два дня назад надо было идти.
- Два дня назад не мог - похмелье к дивану прищучило.
- Зря ноги наломаешь, - сказал Иван и медленно зашагал к дому.
"Не должен найти мясо - справно схоронено",- успокаивал себя, Иван. Дома перекусил, завалился на диван, но уснуть не смог. Как только стало темнеть, вскочил, выпил литровую банку молока, пошел за мясом.
Марья не спала. Еще издали услышала шаги мужа, вышла на крыльцо встречать. Когда Иван подошел, помогла снять тяжелый, как камень, рюкзак.
- Наконец-то бог послал нам удачу. Теперь деньги появятся, а то хоть милостыню проси.
- Не шелести! Лучше чаю согрей. Всю ночь придется таскать. Кабанище попался, что бычара двухгодешный!"
- Может, Хмыря попросишь на тракторе привезти? Подсобит он тебе. Дашь потом мяса кусок - и все тут.
Смолин резко сказал:
- Первый и последний раз сподличал я. А потому знать об этом Хмырю необязательно. И днем и ночью кабан этот покою не даст!
- Так ведь не у кого-нибудь из хлева украл. Лесной зверь - ничей. Никто не кормил - сам вырос.
- Я себя обворовал! Поймешь ты наконец, дура?!..
- Ладно, ладно - не кипятись, перемелется - мука будет - миролюбиво сказала Марья.
Идя с последней ношей по наторенной лесной тропинке, Смолин услышал впереди легкий топот, остановился. "Тихо. Померещилось, поди". Как только Иван пошел - впереди опять зашумело. Так длилось до тех пор, пока Смолин не вышел в поле. Там он долго стоял, зыркал по сторонам, пытался определить в сумраке, кто бродит рядом.
"Низкая луна - не углядишь! Человек это! У зверя походка мягкая... Неужели Остин пронюхал и подслеживает!?"
Уже забрезжил рассвет, когда Иван пришел в ледник, с трудом разгрузил рюкзак, вошел в дом, шатаясь от усталости.
- За четыре ходки управился, - доложил Иван Марье. - Позвони, пусть завтра Стригун явится. Скажи, что заказ выполнен, и все - больше ни слова! Я ложусь: ноги подгибаются.
Встал Смолин после обеда.
-Кешка обещался ночью приехать, - доложила жена.
- Ночью так ночью, - отозвался Иван.
- Вань, я блинов испекла, поешь.
- Какая ты добрая сегодня, едрена корень!
- Зарабатывай деньги - всегда буду такой.
Перекусив, Смолин сказал:
- Пойду прогуляюсь. Вечером приду. Ежели Стригун явится -пусть ждет.
Иван взял корзинку и вышел из дома. Ему не давал покоя шум, который он слышал в лесу.
"Пойду проведаю овсы".
Выйдя на кромку поля, Смолин остолбенел: в стороне у дороги стоял ЗИЛ-130, а в лесу слышались голоса.
"Заложил, видно, Остин! Базарят, где мясо было спрятано".
Смолин притаился, прислушался.
"Не паникуй - у страха глаза велики. В магазин зайду - там все новости на виду". Смолин резво зашагал к деревне.
- Что так быстро обернулся? - спросила Марья.
- Курево кончилось. Дай-ко денег - заодно и хлеба куплю.
- А где их взять-то? Вот осталась одна десятка - хошь курева, хошь хлеба покупай! И занять больше не у кого! - запричитала Марья.
- Отрыжь, глупая баба! - крикнул Смолин. - Будут скоро деньги! Он схватил десятку и выскочил на улицу. В магазине было человек пять. Смолин поздоровался, встал в очередь. На улице неожиданно дружно залаяли деревенские собаки. К магазину подкатила машина, остановилась. Отворилась дверь магазина, Смолин оглянулся и чуть не присел. В дверях замаячили два милиционера, направлялись к прилавку, где стоял Иван.
"Вляпался, мать честная, как пить дать вляпался! Тяжело вору на свете жить! Как же другие-то воруют? "Кондратий" сейчас от переживания хватит, - краснея как рак, думал Смолин. - Старлей с сержантом пожаловали"... Иван стоял, ожидая приказа: "Пройдемте, гражданин Смолин с нами!"
Милиционеры вплотную приблизились к прилавку, вежливо поздоровались. Смолин отозвался на приветствие (знал он обоих милиционеров еще с егерей), переминался с ноги на ногу. Минута показалась Ивану вечностью.
-Скажите, Василий Хомров брал у Вас вчера водку, - обратился старший по званию к продавцу.
- Откуда у Васьки Хмыря деньги, когда в совхозе полгода получку не получал? Хлеб-то - и тот у них под запись идет! Уж месяц, как я ему водку не отпускаю. Пусть сначала долги вернет! - последовал бойкий ответ слегка располневшей молодой продавщицы.
- Ну извините, - сказал старший по званию. Милиционеры вышли. За окнами глухо заурчал уазик, медленно тронулся, пропал в клубах деревенской пыли.
- Чего это им нужно от Васьки, - деревенеющим языком спросил вспотевший Иван.
- Ржи два мешка вчера продал Хмырь и пил цельный день, а к вечеру моча в голову ударила. Стал женку гонять, дурило. Бабы с утра говорили, что в лесу бедная скрывалась. Аж к Воробьевскому полю умела. Он ее по всей деревне славил. К теще пришел, ну а та, как положено в таких случаях, кочергой его встретила и в милицию сообщила. Трезвый мужик - золото, когда змея глотнет - дурак дураком! И языком треплет, и руки распускает, - играя глазами, отрапортовала словоохотливая продавщица. - Иван, тебе, поди, опохмелиться надо: руки-то вон ходуном ходят. В долг дам, мужик надежный - не обманешь.
- Спасибо за доверие. Не пил я вчера. Переутомился малость, вот руки-то и трясутся. Пройдет, - твердеющим голосом сказал Смолин, попрощался, вышел на улицу.
"Хмыря жена вчера в лесу бегала. Ясно! Ну, а что за люди на ЗИЛЕ прикатили? И зачем я связался с этим проходимцем, Стригуном? Сколько переживаний! Надо лесника спросить!"
Лесник встретил Смолина хмуро.
- Чего невеселый, Матвеич? - скрывая волнение спросил Иван.
- А с чего веселью-то быть? - наклонив на бок седую голову, нехотя ответил лесник. Приказ поступил - леспромхозу ельник вдоль Воробьевского поля рубить. Сегодня планировку делали для делянки. Уж около самой деревни лес нарушают. Во куда добрались, паразиты!
- А чего молчишь?
- Ты рот открыл однажды, дак тебе его быстро захлопнули! В безработных чухаешься, а мне до пензии три года осталось. Понял?
- Чего тут не понять... Матвеич, я к тебе по делу: корье, не подскажешь, когда можно сдать?
- Не примают корье - денег нету! Автобусы и те перестали ходить по причине отсутствия бензина.
Поговорив с лесником, Смолин попрощался:
-Спасибо за информацию. До свидания, Матвеич. "Ну, вроде, пронесло!" Но на душе скребли кошки:
"И я, выходит, паразит? Нет! Хватит душу поганить. Все! Лучше нищим быть, но спать спокойно. Лишь бы это дело довести до конца - и баста!"...
Стригунов явился вечером, весело вбежал в дом, по-хозяйски развалился на диване, закурил, деловито прошамкал:
- Ну, показывай товар, Смола!
Иван принес голову кабана. Стригунов со знанием дела осмотрел трофей. С трудом повернул голову, причмокнул языком, щелкнул по клыкам ногтями, как бы проверяя их крепость. Было видно, что товар пришелся по вкусу.
- Ну, молодец, Смола! Такого вепря ухайдакал! Башка, что пивная корчага! Ну, а клык-то, ну а клык, что у винтовки загнут штык! Доволен хозяин будет.
Стригунов положил тяжелую голову зверя на стол, вытер руки, и, как бы боясь, что товар отнимут, быстро полез в потайной карман, выволок пачку денег, небрежно бросил на стол.
- Семьсот штук, хватит?
- Вполне, - ответил Иван.
- Кеша, ты вот что сделай: проверь мясо на трихины и сообщи завтра. Я помню лет пять назад, лесник Иннокентий секача прибрал и мясо по друзьям - знакомым роздал. А потом люди в больницу угодили. Двое померли. А все потому, что мясо кабана было трихинами заражено. Я когда егерем был - всегда мясо медведя и кабана в районной лаборатории проверял. Кровожадные твари эти трихины.
- Нет проблем! Там у меня блат имеется. Не один раз уже обращался! Звони завтра после обеда. Если меня дома не будет - автоответчик ответит. Давай кусок для проверки.
Смолин быстро передал целлофановый пакет с мясом.
- Кеша, смотри не подведи!
- Смола, все будет в ажуре! Сказано - сделано. Кореша, все-таки! Да чуть не забыл - заказ на медведя я получил. За шкуру, сало и желчь расплата царская будет. Бери, Смола, косолапика! - засовывая в огромный рюкзак голову кабана, предложил Кеша.
- Мало медведей-то осталось в наших краях. Браконьеры перевели... - Смолин осекся, полез за сигаретой. "И я, ведь, тоже брэк".
- А тебе-то что? Твое дело - бабки грести! Ежели медведика приберешь - брякнешь: телефончик мой наизусть, поди, знаешь? Тогда и поговорим, а сейчас я помчался - хозяин ждет!
После ухода Стригунова Смолин брезгливо сунул жене деньги, облегченно вздохнул. Всю ночь проворочался с боку на бок, уснул только к утру. Проснулся уже под вечер. Марья ласково пропела:
- Звонила я Стригуну - ответил кто-то: "Смолин, не стесняйтесь, ешьте мясо".
- Печка-то протопилась уже - я на плитке мяса пожарила, деток накормила. Оголодали сердешные - добавку просили. Я не стала обедать - тебя жду. Давай поедим, я и бутылку в ледник положила, отпотела, поди.
- Ты ничего не напутала!?
- Да что, Вань? Неужели я во хмелю? Смолин быстро оделся, побежал на почту, набрал наизусть выученный номер. В трубке сначала загудело, потом послышался ответ:
"Смолин, не стесняйтесь, ешьте мясо".
- Проверил что ли? - спросил Иван.
Ответа не последовало. Тогда он повторно набрал номер. Опять скороговоркой прозвучало:
"Смолин, не стесняйтесь, ешьте мясо".
"Заладил одно, как пономарь. Это и есть, видно, автоответчик! Ну и ну, придумают тоже!"
Иван успокоился, не спеша пошел домой, еще с порога сказал:
- Марья, больше на плитке мясо не готовь. В печке туши. Мало ли чего.
- Как скажешь, - живо отозвалась с кухни жена. - Ты что-то долго - час уж как мясо парю - холодное-то оно не так вкусно. И стол уже давно накрыт, а ты валандаешься где-то.
Иван разделся, сел за стол, распечатал бутылку, налил стопку. Держа бутылку в руке, спросил:
- Будешь?
- Пожалуй, и я выпью стопочку по такому случаю, - с готовностью ответила Марья.
Чокнулись, выпили, закусили свежатиной.
- Вань, не серчай, что немного жаркого осталось. Детки хорошо давеча поели. Да и много ли на плитке сготовишь? Завтра я в русской печке на всех затушу.
- Ладно, ладно, - наливая себе стопку, сказал Иван.
Прошло шесть дней. Смолин стал забываться. Перестала мучить по ночам бессонница. Вставая каждое утро, Иван облегченно вздыхал:
"Слава богу! И выспался сегодня, и милиционеры с обыском не пришли".
Жить Смолиным стало полегче. Ивану удалось сбагрить за полцены ивовое корье. Договорился сдать и мочало. Три мешка клюквы в избе развалено - тоже деньги. Еще с мешочек притащит до капканного лова. А на промысле уж Смолин накрутит хвоста и куницам и норкам. Бобров изловит. На волков капканы навострит у скотомогильника. Не пролежит зря, не пустит семью по миру.
Жена перестала донимать Ивана. Марья расплатилась с долгами, купила деткам обновки...
Дочь заболела внезапно. Ивана не было дома: на неделю укатил в болото за клюквой. Все время Ленка бегала, играла. А тут, словно подменили девчонку. Вялой стала, капризной. А к вечеру свалилась на кровать и затихла. Марья потрогала голову дочки, ужаснулась:
"Как печка горячая! На-ко градусник, смеряй температуру".
Термометр показал сорок один градус.
"Пресвятая богородица, застудилась где-то! Сейчас я тебе малинки сушеной заварю, липовым цветом напою", - захлопотала около дочери Марья.
Ленка металась в полузабытьи. Глаза распухли.
"Поспи доченька!" - просила мать.
Утром заболел сын. Тоже прыгнула под сорок температура, тоже отекли глаза. Марья суматошно металась по дому, не зная, что делать. Опомнилась, позвала соседку, побежала за фельдшером. Тот оказался на вызове в Терехове. Марья помчалась на почту, два раза пыталась вызвать скорую помощь. Получив ответ, "машина на вызове", - побежала к Хомрову.
- Выручай, Василий! Детки захворали - с кровати не встают. Езжай на Залесское болото. Привези мужика - там он клюкву берет! У него на берегу Вилтовки балаган отстроен - увидишь! Не могу я ни медичку найти, ни скорую вызвать.
- Иван днем в болоте - только к вечеру выползет. Я сначала фельдшерицу привезу, а потом уж и за ним двину.
- Василий, в Терехове она.
Хомров засуетился, быстро оделся, завел трактор и скрылся за поворотом. Марья не отходила от детей ни на шаг. У обоих опухли лица, температура не спадала. Особенно тяжело было Славке. Он стонал, жаловался на боль в спине. Сына часто рвало, в глазах появились красные пятна, тело оплыло, будто бы его изжалили десятки пчел. Всю ночь Славка не спал, метался на кровати, в бреду звал отца.
К вечеру Хомров привез на тракторе медичку, шустро высадил ее у дома Смолиных, развернулся и быстро поехал по дороге, ведущей в болото. Молодая, беловолосая, красивая с виду девчонка, смерив температуру, растерялась.
- Что-то странное с Вашими детьми творится. Впервые в моей практике такое дело. Не пойму, что за хворь на них напала! Могу только предположить, что сильно отравились чем-то.
- Нечем травиться. Одно молоко да картошку едят, - отозвалась Марья.
- Может, они на стороне что-то съели?
- Не больно-то нынче угощают. Почти все с затянутыми поясами в деревне ходят.
- Надо срочно вызвать скорую помощь и отвезти детей в больницу.
- Машина на выезде у них.
- Не век же она у них на выезде будет - звоните, а я с детьми посижу.
Долго звонила Марья с почты. На другом конце провода отвечали, что пришлют машину скорой помощи, как только та вернется с вызова. Не в силах сидеть на месте, она пошла домой, вернулась на почту в слезах, опять позвонила. Безрезультатно.
"От вас не скорой помощи, а скорой погибели дождешься!" - зло крикнула напоследок в трубку Марья, бросила ее на телефонный аппарат и выбежала с почты.
Уже под утро Хомров привез Смолина. Иван с ходу влетел в дом и, переступая с ноги на ногу, остановился около кровати. Он не узнавал своих детей.
- Славка, Ленка, - позвал Иван.
Сын не ответил, молчала и дочь. У Смолина по спине поползли мурашки. Слышалось лишь тяжелое дыхание детей. Ивана затрясло так, что в кармане послышался звон пустых латунных гильз.
- Марья, готовь деток к отъезду, - коротко сказал Смолин. Он выскочил на улицу, скинул с повети две огромных охапки сена, раскидал его в тракторной телеге, притащил два ватных одеяла, два матраца, все положил в телегу. Потом быстро перенес туда же детей, заботливо укрыл их одеялами. "Какие горячие", - чувствуя жар тел, подумал Иван.
- Марья, оставайся дома. Мы с Василием деток повезем.
До больницы успели добраться еще до обеда. Иван похлопал по плечу Хомрова, сказал:
- Езжай, Василий, домой.
- Я тебя обожду.
- Езжай! Тебе и так досталось за два дня. Я сам доберусь. А пока с детками останусь, - ответил Иван.
Седовласый врач, внимательно обследовал детей, задумался. Смолин сидел в коридоре, мял в руках кепку, ерзал на стуле.
До вечера мучился Иван. Наконец врач пригласил его в кабинет, сказал:
- Я не прокурор, а врач. Не на допрос вызвал. Но мне для постановки диагноза нужна только правда.
Врач посмотрел в глаза Смолину и сухо спросил:
- Не проваренной свининой кормили детей?
- Н-е-т, - переминаясь с ноги на ногу, в растяжку выдавил Смолин. - Еще время не подошло поросенка убирать.
Тяжело вздохнув, Смолин добавил:
- Лесное мясо они недавно е-л-и...
- Браконьерствовать начал? Поди, кабана или медведя втихаря завалил? Ты лесовик со стажем, умеешь.
Смолин молчал. Он чувствовал, как румянец обжег лицо, со лба потекли капли пота.
- Было дело, кабана прибрал, - потупив взгляд, сказал Иван и глубоко вздохнул.
-Это подтверждает мое предположение. Тяжелая болезнь у деток твоих - трихинеллез. Бывают случаи со смертельным исходом. Трихина или трихинелла - паразит, находится в мускулах зараженных животных: кабанов, свиней, медведей. Она-то и попала в организм твоих деток, когда зараженным мясом кормили. Поди, и не проварили его как следует. Эта тварь и мороза и копчения не боится. Детям необходимо стационарное лечение. Будем надеяться на лучшее... Звони в больницу каждый день. Хорошо хоть не утаил, чем деток кормили, - сказал врач.
- Можно я зайду к деткам? - спросил Смолин.
- Зайди. Только недолго!
Смолин быстро взял у медсестры халат, вошел в палату, остановился у порога. Славка спал - Ленка ворочалась с боку на бок. Она увидела отца, задрожала, приподнялась с кровати, протянула опухшие ручонки, заплакала. Иван подбежал к дочери, взял на руки. Прижавшись к отцу, Ленка сквозь слезы просила:
- Папка, не корми нас больше плохим мясом!
Смолин смахнул со лба пот, поцеловал дочь в горячую щеку, немеющим языком по слогам сказал:
- Ни-ко-гда...
Иван выскочил из больницы и, переводя дух, остановился только за ее воротами у дороги. Смолин стоял, качался на ветру, бессмысленно крутил головой, не замечая, ни мчавшихся мимо машин, ни проходящих рядом людей. Когда блуждающий взгляд остановился на строении больницы, Иван увидел наползавшую из-за белого здания черную тучу. Косая молния резанула небо, глухо заурчал гром. Смолин вздрогнул: "Гроза-то, какая надвигается!"...
Главная страница сайта
Последнее изменение страницы 8 Mar 2025