Страницы авторов "Тёмного леса"
Литературный Кисловодск и окрестности
Пишите нам! temnyjles@narod.ru
Двое приятелей Иван и Василий, набрав по хорошей ноше клюквы, вышли на крутой берег болота, стали устраиваться на ночлег.
- Завтра поберем до обеда, чтоб лишний раз не тащиться сюда, в такую даль киселя хлебать, а потом уж домой двинем ублажать женушек, поди, ждут не дождутся, с водкой встретят, - сказал Василий.
Ночевка для них была делом привычным. Хорошая нодья обеспечивала теплом всю ночь. Нечасто приятели вместе брали ягоду в эту пору. Каждый год Иван из кожи вон лез "пробить" лицензию для охоты на овсах по медведю. Обзаведясь таковой, он бросал все и садился на лабаз караулить зверя у овсяного поля, где "ходит" медведь. Василий же увлекался последнее время охотой по перу, хотя с охотами по медведю был знаком не понаслышке.
Ядреный, приправленный запахом багульника и сосновой хвои воздух бодрил. Пока готовили ужин и место для ночлега, наступили сумерки. Луна взошла, окрасив небо в цвет чернил.
"Завтра, похоже, иней ударит. С утра потрясет холодрыга", - сказал Иван. Помолчав, вдруг обратился к Василию с вопросом:
- Послушай-ко, Вась, почему ты отказался прошлый год медведя караулить? Что-то на тебя не похоже. Охотник ты, дай боже. Я еще пацаненком из рогатки стрелял, а ты уже на овсах медведя пас. Говорят, не одного косолапого завалил.
- Отказался, значит, причина имелась - нехотя пояснил Василий.
- Время есть, расскажи, -не унимался Иван.
- Ладно, слушай. Было дело: караулил я на оставинском поле косолапого вместе с Митькой Елагиным. Знаешь, поди?
- Как не знать? - ответил Иван. - Знатный лесовик!
-Я всегда настоящего зверя хотел добыть. Но дело-то это, ой, непростое. Сам знаешь, тут терпение, смелость и, конечно, удача нужны. В начале той осени караулить зверя на овсах было заказано всем медвежатникам, так как овсишко уродился никудышный. В лесу же рябинники ломились от ягод. Навалом в борах брусники, в логах и вдоль речек - черной смороды. Полным-полно жратвы было медведю в лесу. А потому плохо шел на овес. Ткнется мордой в угол овсяного поля, раз-другой, и опять в лес лупит драть брусничник, смородинник да рябинник. Лицензия-то тогда недорога была, не то что счас, а охотников все равно на медведя мало было. Дороги непролазные кругом. Это теперь их гравийкой подзасыпали, охотников сразу понаехало. Многие норовят шкуру медведя добыть. Экзотика, видите ли. Не больно считаются, какой зверь на поле выйдет. И недомерком не гнушаются. Убил пестуна такой аника-воин, весом чуть больше собаки, и гоголем ходит: "Глядите, я не фуфлы-муфлы, я медвежатник!" По мне не медвежатник ты, а варвар и хапуга! Что это за охота? Одно название! Настоящий медведь теперь не тот. Редко, когда выкатит на поле в светлое время. Пуганый - перепуганный он. Почти по каждому уже стреляли. А потому осторожничать начал. Доверяет только нюху, слуху да ногам своим косолапым. А они у него безотказные. Вот и приходится "медвежатникам" в теми по мишке пулять.
Но это счас, а тогда не хитрил так зверь и у нас много азарту на медвежью охоту было. А потому, выправив лицензию, стали караулить медведя. Как и следовало ожидать, сидели впустую. Вышел раз только ко мне под лабаз небольшой медведик. Пожалел его. Мелковат показался. Другого ждал - на поле, хоть и проходом, крупные следы были. До утра торчать на лабазе работа не позволяла ни мне, ни Митьке. Не ровен час, прогул влепят. Занятный случай еще, правда, помню, приключился. Слышу - зашуршало. Ружье сжал до ломоты в пальцах, к стрельбе готовлюсь. И что же ты думал - выбегает зайчишко и давай гарцевать вокруг моей елки. А мне и занятно, и злость выпирает.
-Лисой бы тявкнул разок-другой, сразу бы, как ветром сдуло,-посоветовал Иван.
- Может, ты еще скажешь, чтоб я по нему жахнул! Побегал беляк минут десять, и потом опять в лес смылся. После этого случая будто обрезало. Как назло каждый день во второй половине дождь. Только сядешь на лабаз, а он и зарядит, да еще с грозой бывало. В лесу шум от капели. Какой уж тут медведь? Несколько вечеров от холодрыги зубами стучали. Невтерпеж стало - решили перекур сделать. Недели через две, наверно, прибегает ко мне Дмитрий, как шальной, глазищами сверкает. "Слушай-ко, Васька, вчера, как только коров пригнали, я по грибы пошел и на медведя под ночь нашибся. Зафыркал, паразит, но на меня не кинулся. С оставинского поля топал. Больше овсов в той стороне нету. Зашел туда. Батюшки, весь угол на бугре у оврага, который к лесу примыкает, измят! И дальше вдоль поля выходы еще есть. Местами весь овес положен. Здоровущий черт, следищи-то во какие!" Дмитрий сжал два увесистых кулака рядом. "Окромя всего, меченый он - одно ухо рваное. Либо во время гона в драке метку получил, либо в него стреляли".
- Да такой медведяра пудов на пятнадцать, а то и поболе потянет, знаю я Митькины кулаки, - не удержался Иван.
- Васька, садиться сегодня надо, - давил на меня Елагин - каждый вечер ходит на поле зверюга!
- Не шуми, Дмитрий - говорю. Давай сначала лабазы сделаем. Он на меня: "Ты што, рехнулся? Подшумим зверя - не выйдет, прямо в овес сядем. Да и торопиться надо, овес вот-вот уберут. Ты сядешь у оврага на бугре, а я метров четыреста за перелесок отойду, у кустов его поджидать буду. Там тоже весь край поля упластан. Согласен? А то один двину". Я согласился. Гордыня помешала - трусом не захотел показаться. Решили вечером у поля встретиться. Действительно, плотно находил там медведь в полном соответствии с описанием Елагина. Я мог бы на сосну взобраться, но у Дмитрия крупных деревьев поблизости не было. Не долго думая, рассудил так: "Мы должны иметь равные возможности", - и тоже, как Митрий, плюхнулся на землю. Овес у бугра повыше был - хорошо меня спрятал. Помню, с соседнего клеверища воркование тетеревей раздалось, потом и до чуфыканья дело дошло. Ток настоящий разыгрался. Ну, прямо- весна пожаловала. Веселье на меня нашло. Потом поляши стихли. Может, сами опомнились, что сентябрь, а не апрель на дворе, может, хищник сшугнул. Пара луней облет поля устроила. Тоже интерес большой их наблюдать. Один рядом со мной проплыл плавно, величаво, вдруг, раз -камнем вниз. Мышь-то и пискнуть не успела, уж в лапах у него. Хороший охотник лунь.
Вечерять стало, ветра совсем нет. Даже листочки свой шелест-разговор прекратили. От напряжения спину стало ломить, ну я и прилег. С этого-то момента и началась дурь. Взял свое недосып. Разморило, уснул в овсе к едрене фене. Стыдобушка гольная. Сквозь дремоту звук слышу: "Теерсь, теерсь". Глаза протер, и обмер - метрах в десяти медведь, здоровущий, как копна, овес жрет! Зверюга трапезой увлекся - не видит меня. Я приложился, а руки ходуном ходят. Жахнул, попал - да не по месту. Медведь рявкнул, по овсу катается. Тут я второй раз стрельнул - промазал, видно. Пальцы по фуфайке, как по роялю бегают, потайной карман с пулями найти не могут. Пока шарился - медведь в овраг уполз. Не видать в чапыге. То место, где он был, кровищей залито, огромный глыбак земли вывернут, как плугом. Впервые такая картина передо мной развернулась. Треск, слышу, удаляться стал! Помаленьку и я отходить начал. А Митька орет на всю округу: "Васька!!!" Из мати в мать кроет, а ко мне не подходит, ек коронок. Наконец, примчался. Глазищи на лоб лезут, орет: "Где он? Когда рыкнул зверюга, думал, ломает тебя!" А когда кровь на поле увидел, смолк сразу.
Василий разогнул широкую спину, не спеша поправил костер.
-Сунулись в лес - локоть в локоть идем. Курки взведены у обоих. Забыли, что за раненым зверем на ночь глядя идти - самоубийству ровень. Метров пятьдесят шли по кровяному следу. Темнять стало. "Мотаем отсюда, пока ноги целы",- предложил Митька. Решили утром вернуться, взять собак и утром позвать мужиков на подмогу. В деревню-то уже ночью добрались. К деду Трофиму сразу зашли, а он, как назло, пьяный. Но, выслушав, вроде бы, протрезвел. Почесал свой загривок и подвел итог: "Ничего, робяты, раз такое дело, далеко не уйдет. Завтра мы с утра собак возьмем и косолапого за уши притащим, а потом вытряхнем его из спецовки. Зайдите еще к Миколе и Терехе. Им ситуацию обскажите. Завтра с рассветом всем на месте быть". Всю ночь глаз не сомкнул в предчувствии острых ощущений. "Светало бы скорей!" - единственная мысль только и крутилась в голове. Добрать, добрать медведя! Охотничий азарт обуял. Домашним, включая и жену, не сказал, что медведя ранили. Зачем думаю полошить да нервы напрягать? Как светать стало, мухой слетел с койки, уходя из дома, сказал, что рябков пошел промышлять. Собрались тогда у поля семь человек, как счас помню. Митрий, я, дед Трофим, Терентий, Никола и два соска - Петька да Илья, Терехи свояки, напросились. Салаженки еще совсем, но года три с ружьями по лесу уже ходили. Собаку с собой взяли. Но медведя-то она в глаза не видела. Зайчишек, правда, так ничего - гоняла. Без родословной, конечно. Раньше-то у меня был пес- за любым зверем шел. Да жаль нарушил его косолапый.
Командовать бригадой взялся дед Трофим. Он старый вояка, всю войну прошел. Выделил фронт, фланги и тыл нашего поиска. На фланги поставил меня, Тереху, Митрия и Николу, а в тыл отправил Илью с Петрухой, во фронте же сам определился. Перед выходом с поля в лес начальственно предупредил: "Робяты, на стороже будьте, ежели стрелять приспичит, в человека не бухните". Метров двести шли по заметному кровяному следу. Собака наша, так ее раз эдак, на кровь ноль внимания. Ей только заячьи следы искать. Потом крови на следу поубавилось. Видно, рана затягиваться начала, да и листом след подзавалило. Дальше пришлось идти вслепую. Дед Трофим четко исполнял возложенные на него командирские обязанности, то и дело покрикивал: "Фланги, как дела?" - "Как сажа бела" -следовал бойкий ответ. Или же: "Тыл, как живем?"- "Помаленьку хлеб жуем", - не медля, рапортовали Петруха с Ильей. "Робяты, так держать, далеко и быстро не бежать", - поучал дед Трофим. Раздался собачий лай. "На одном месте брех-то. Наверно, медведь когти откинул. Аида быстро туды", - дал команду дед Трофим. Нарушив боевые порядки, мы устремились на лай. Несмотря на свои молодые ноги и удаль, я еле поспевал за щуплым на вид дедом. Добравшись до собаки, он вдруг пнул бедную животину, сопровождая свое действие сочной бранью:
"У, разорвало бы, сатану! Чуть ноги из-за тебя в коряжнике не переломал, фуражку впопыхах потерял. А ты, сучье семя, на белку хайло открыла". С визгом отлетев в сторону, шустрая собачонка не поняла, за что такая немилость.
Вернулись на старое место, вновь продолжили поиск. Идя вдоль лога по флангу, мы с Терентием наткнулись на жуткое место. Огромная береза метра в два высотой вся была измазана кровью. Поблизости валялась увесистая щепа, словно топором вырубленная из дерева. "Ну и силища у него", - ежась, как от холода, сказал Тереха.
Василий на минуту замолчал, прикурил папиросу, осветив на щеке глубокий шрам. На скулах вздулись желваки. Чувствовалось, что воспоминания даются нелегко.
- Вась, на щеке-то медвежья метка?
- Было дело - ответил Василий и, глубоко затянувшись, продолжал:
"Наготове будьте, - предупредил нас дед Трофим. - Не ровен час, где-то поблизости залег. Тута надо искать". - Вновь двинулись на поиск. На обычный вопрос: "Как дела тыл?" - ответа не последовало. - "Сбегли соски, - с досадой выругался дед. -Робяты, теперь надо покучнее ходить. Неровен час, бросится из засады медведь". -Петруха с Ильей, видно, не могли справиться со страхом и незаметно "смазали пятки". Долго еще мы ходили по лесу в надежде найти медведя. Уморившись, снова вышли к бугру, где был ручеек с чистой водой.
Решили отдохнуть.
Присев, дед Трофим зло выругался и рубанул: "Тереха, твоим мелким соплеменникам за предательство бока намять надо. Непошто им на медведя ходить. Пущай рябков свистят да зайцей гоняют. А ежели бы пропустил меня медведь, а потом с заду навалился? Что тогда? Кто на выручку бы прибег? С флангов не поспели бы. Заломал бы зверь". Помолчав, дед Трофим обратился и ко мне: "Ты тоже хорош. Велика Федора - да дура. Не одного косолапого положил, а все равно - балда, Васька. Забыл, как после медвежьей мятки в больнице валялся? Так ведь невелик был косолапый. У этого медведяры под пузом бы проскочил. Эдакого зверя покалечил. Моли бога, што не допрыгнул он до тебя. Ежели бы достал, как мышонка удавил. Уж, коль решился стрелять с близи - надо было в башку бить. Раз - и готов. А ежели духу не хватило, то и стрелять не хрен было". Я не стал оправдываться.
- Давайте еще поищем, - предложил Терентий.
-Конешно, искать надо, пошли, робяты, -сказал дед Трофим. Мы продолжили поиск зверя. Долго бродили. Измотались уже прилично. Слышу, орет Митька: "Пора кончать волынку!" Вновь собрались вместе.
- Чево так быстро наохотился! Вчерась пристал, как банный лист к... А сегодня остыл што-то. На хрена было дело затевать?"- накинулся на Митьку дед. Тот стоял на своем:
- Что толку по лесу зря шастать? Уж и так километров тридцать намотали. Не могли же всей оравой проглядеть зверя? Он что, сквозь землю провалился? Знамо дело, ушел медведь.
- Правильно говоришь, Митька. Надоело двухэтажные коряжники штурмовать. Того и гляди, штаны на них оставишь или еще кое-что в жизни необходимое, - вдруг поддержали Митьку Тереха и Никола.
- Ну, медвежатники хреновы, коль желанья нету - домой шуруйте. Без азарту тут делать нечего, ек коронок, - сказал дед Трофим.
Теперь уже вдвоем мы искали медведя. Отмерили еще с десяток верст. Дед уставать стал. Часто перекур предлагал. Но бодрился, вида не показывал. Я пожалел старика:
- Иди домой, старина, я-то помоложе и то устал.
- А ты, как один-то?
- Не впервой, чай. Еще далеко до темна. Часок-другой поброжу да тоже домой подамся.
-Пожалуй, пойду. Ноги ломить стало. Старость не радость. Да и война свою отметину оставила. Был конь, да топеря изъезжен. Далеко-то один не забирайся. Лучше завтра еще поищем. Токо без этих тюх вяляных.
Я продолжил поиск, честно говоря, мало надеясь, что найду медведя. Усталость стала и меня донимать. Бдительность притупилась. Но упрямства мне не занимать, а потому пер в глубину леса. Держать ружье в руках стало невмоготу - затекли мышцы, ломило суставы, отчего повесил его на плечо. Не знаю почему - вспомнились в тот момент страшные истории, случавшиеся со мной.
- Василий, расскажи. Много россказней ходит о твоих охотах медвежьих.
- Всякое в голове пронеслось, когда один в лесу остался. Такой случай был. Ранил я однажды медведя, пошел по крови добирать. Вроде, дело-то не новое. А зверюга дал петлю, затаился у своего же следа в корнях елки. Пропустил меня и навалился сзади. Хорошо, я не растерялся, успел ножом брюхо медведю вспороть. Моя кровь и зверя в одну лужу стекала... Не знаю, как очухался, выбрался кое-как из-под зверя, домой пополз. Кожа клочьями висела. От потери крови сознание терял. Случай спас - охотники нашли, а то бы верный конец! Не один месяц в больнице провалялся. Еле выкарабкался, а отметины-шрамы на всю жизнь остались. Опасен раненый медведь, ох опасен, - продолжил рассказ Василий. -Еще случай расскажу - слушай. Звонит мне Валька с глухой деревушки Пеньковки: "Иваныч, медведь двухгодовалого быка нарушил. Здоров, сволочь, одним ударом сшиб скотинину. А потом, как бульдозер, около километра тащил по лесу. Около болота сожрал часть, остатки землей и хламом закидал. Нашенские охотники, их всего двое, караулили у добычи, да от них толку мало. Одно вино на уме. Приезжай скорее. Боюсь, что и коровы лишит, стервятник". Раз доверяют - надо ехать. На работе отгулы взял. На следующий день вместе с псом Заиграем был на месте. А там очередная драма. Один из горе охотников в поддатом виде на медведя пошел - пьяному и море по колено. Но медведь - не кролик. Шуганул зверь "медвежатника" так, что тот километра два без оглядки и разбора дороги метелил. После этого случая бедолага от испуга заикаться начал. На мой вопрос: "Видел медведя?" - он еле выдавил из себя: "Ба-ба-балшой м-м-медмедь". Поразила сила зверя, когда прошелся по проложенной им дороге. Запах уже от медвежьей добычи пошел. Ну, думаю, самое лакомое для медведя блюдо приспело - мясо с душком. Вот-вот придти должен косолапый. Лабаз сготовил, засел. А зверя нет. Видно, чуял, что не шутки шутить сюда я приехал. Неделю караулил медведя. Только днем бегал поесть да поспать чуток. Добыл, все-таки, стервятника, а вот собаки лишился. Вышел он на утре, еще темновато было. Два раза стрелял -неудачно. Плохо видно было - ушел зверь. С лабаза спрыгнул, фонариком осветил место, куда стрелял, кровь обнаружил. В деревню за собакой помчался. Заиграй сходу взял след. Хороша была лайка - настоящий медвежатник. Не хвастая говорю, - лучшая собака в округе. Большие деньги за нее давали. Не продал, хоть финансы и "пели романсы". Долго зверюга мотал нас по лесу. Потом слышу - залаял пес на одном месте. Я к собаке рванул. Усек, что в густой ельнице прихватил пес медведя. Не могу углядеть зверя - деревья мешают. Как ни старался таиться, учуял человека зверь, бросился в мою сторону. Медведь пулей на меня летит, и пес следом. Спасибо Заиграю - приостановил медведя, схватил за "штаны". Этого замешательства было достаточно, чтобы две пули медведю в башку вбить. Метров с пяти, наверно, стрелял. Но с Заиграем беда - успел косолапый загрести его. И что бы ты думал, раньше медведь кем-то раненый был - пулю старую при разделке туши обнаружил. Вот и начал он скотничать. В наших краях обычно медведи не нападают на домашний скот, на человека тем более.
Вспомнил я эти случаи, и как-то не по себе стало. Но не бежать же из леса, как Петрухе с Ильей?! Зубы стиснул, вперед двинул. Прошел заброшенную землянку, вырытую когда-то для ночевок в лесу, теперь превратившуюся в большую яму, и, что ты думаешь, чувствую на себе чей-то взгляд. Оборачиваюсь - никого. Два шага сделал - опять чувствую. Что за наваждение? Не поверишь, Иван, а все на самом деле, как на духу говорю. Посмотрел вниз, на дно ямы, обмер: медведь там! Зверь сзади - стрелять неудобно. Страх меня, словно прессом, придавил, стыдно вспоминать даже. Ружье на плече висит, а я не могу и пальцем шевельнуть. Сейчас бросится! - единственная мысль в голове. Много раз в жизни был в переделках, а такого страха никогда не испытывал. Опомнился, с плеча ружье сдернул. Приятным холодком обласкал щеку приклад. В башку его выцелил и по спусковым крючкам торкнул. Ни выстрела - ружье на оба ствола осеклось - мотался с утра, заряжал, разряжал на отдыхе, ну и перепутал пули - старые в стволы сунул! Бывает же такое, ек коронок! А медведь лишь чуть пошевелился. Что за оказия? Ружье перезарядил, несколько шагов к яме сделал. Ружье на изготовке держу. А медведь как лежал грудой, так и лежит. Я палку с земли поднял, запустил в яму. Зверя водой окатило, а он все одно - лежит: распластался глыбой, плотно прижал уши, вздыбил загривок, и дышит тяжело. Вода в яме от крови красна. Что-то остановило меня от выстрела. Стою, смотрю. А он, веришь ли, поднял тяжелую голову - и ну, воду лакать да так жадно. Страха моего как небывало. Вместо страха жалость к зверю объявилась. Уж больно беспомощным выглядел. А медведище, я тебе скажу, хоть куда. Размеры огромадные, мех, что шелк под цвет вороненой стали, взбугренной упругими комками мышц. Ошарашил он меня своим видом напрочь. Такого огромного видел впервые. Стоял, как завороженный, а потом глянул ему в глаза и вздрогнул. Слезы в них! Глаза медведя приходилось видеть, обычно они мало выразительны. А тут медведь как бы с укором смотрит на меня, положив огромную голову на передние лапы. Вдруг ворохнулся, с трудом на ноги поднялся. Шатает его, как мужика пьяного, а он все одно стоит. Видно, стоя решил смерть принять.
Разрядил я ружье, повесил на сук. Топор вынул из рюкзака, вырубил несколько лесин, отпустил в яму. Зверь заурчал, показал клычищи - кинжалы, ощетинил загривок. Но вроде не со злобой. Так мне тогда показалось.
Дома я нагрузил полный рюкзак овса, опять подался в лес, твердя, как пономарь: "Жив зверь! Жив!". И про усталость забыл. Пришел к яме - медведь встретил молча. Я содержимое рюкзака в яму вытряхнул и скорей домой. Темнять уж стало.
На следующий день зашел к деду Трофиму.
- Есть новости? - спросил он.
- Никаких. Наверно, далеко ушел - должен выжить.
- Жив будет - не помрет, - по-особому прищурив глаза, растягивая слова, сказал дед. - Жалко, конешно, если сгинет. Немного таких великанов бродит в наших лесах.
После разговора со стариком вновь пришел к яме. Зверь был на месте. Видно, не хватало силенок по лесинам выбраться на свободу. Побегал я тогда к косолапому! Помню, щетиной весь оброс.
"Васька, у тебя крыша поехала что ли? - не раз задавала вопрос жена.- Съездил бы в больницу, шляешься по лесу, как шальной!". Я только отмахивался, продолжал втихаря сторожить зверя. Дня через три медведь из ямы ушел.
Где-то через недельку пошел я рябков на манок пищать. Иду по просеке да знай себе, насвистываю: "пии-пии питюи". Вдруг сзади хрустнуло. Оборачиваюсь - бог ты мой! Громадный медведина стоит, смотрит на меня. По рваному уху узнал. Долго стоял зверь, как изваяние. Вроде бы, благодарил меня. Постоял, развернулся, пошел ходом. Больше не видел я его. И вот, что скажу, Иван. Вспомнил я тогда рассказ бабушки покойной. Богомольная была старуха, любила мне в детстве про святых разных рассказывать. И был ведь, слышь ты, давным-давно на Руси такой старец праведный, Серафимом Саровским, чу, его звали. Так к тому медведь на поляну лесную приходил, хлеб из его рук ел. А Серафим-то его, будто, своим послушником назвал. Вот ты и соображай: много среди охотников рассказов про злобу медвежью. Но ведь злобой он на нашу злобу отвечает. А добро, как всякая животина, не хуже нас с тобой чувствует. И выходит, бабка-то моя права была - в этом я сам тогда убедился, а раньше думал - сказки она мне сказывала! Такая вот, брат, история. С тех пор не охочусь я на медведя.
Иван поправил костер, долго молчал, сказал в раздумье: "Вздремнуть бы пора. Да разве уснешь!"...
Главная страница сайта
Последнее изменение страницы 29 Jan 2025