СОНЕТЫ ЛАФАНЦЕВ
И ДРУГИХ АВТОРОВ "ТЁМНОГО ЛЕСА"
Многие лафанские сонеты написаны в школьные годы, а если и позднее, то всё равно в первые годы сочинительства, когда преодоление требований этой формы ещё доставляло радость. А уж какие стихи у лафанцев лучше - ранние или поздние - пусть решает читатель.
Ольга Городецкая
* * *
В Кусково старый графский сад.
Там бесконечный снегопад.
Там снег шёл тихо, наугад
и сам себе один был рад.
А здесь ночной вокзал, чад
и залитый вином халат,
накинутый на плечи, чьи?
дрожащие и девичьи.
За стенкой кислый ем салат,
соседней крыши белый скат
передо мной в окне,
и бабы на узлах спят,
и чей-то грустно-мутный взгляд
покоится на мне.
1982
* * *
Тебе не посвящала я стихов,
тебе не говорила нежных слов;
мне было безразлично, есть ли ты,
и не к тебе влекли меня мечты.
И не было, и не было любви.
Подолгу вместе быть мы не могли.
Мы друг от друга были далеко.
Нам вместе - трудно, порознь - легко.
Неправда, нет, тебя я не звала,
я не тебе себя всю отдала,
и не было мольбы, упрёков, слёз,
а если было - было не всерьёз.
Я просто слишком долго не спала,
и явь со сном смешала голова.
1983
Александр Богданов
* * *
Когда меня судьба на эшафот
с усмешкою холодной поведёт,
как я хотел бы, чтобы мне вослед
взлетел ромашек беленьких букет.
Взлетел, рассыпался, к ногам упал...
И я б тогда спокойно умирал.
Раз он взлетел, то, знать, достоен я,
то, значит, не напрасна жизнь моя.
Пусть я не Чернышевский, вовсе нет,
прошу вас, люди, бросьте мне букет,
но не бросайте, коль не заслужил.
И я тогда умру с немой тоской,
и за холодной гробовой доской
я буду вечно каяться, что жил.
1980
Илья Миклашевский
ЦИВИЛИЗАЦИЯ
Прилив сменяется отливом,
и обнажается песок,
стоит зелёный островок,
прибежище ветрам тоскливым.
Пусть этим островком красивым
играет некрасивый рок,
честней бесхитростный божок,
чем правящий жилым массивом.
Но скоро, скоро час пробьёт,
грязь, деньги и "свободу слова",
вино и пушки принесёт
посланец светлой жизни новой,
в тюрьму невежество пошлёт
и танцы запретит сурово.
1972
* * *
Бескрайние равнины -
бетон, цемент, металл...
Всё то, что он создал,
он превратил в руины.
Войну, её причины
он мудро понимал
или "ура" кричал,
нос не суя в глубины,
он братьев убивал
до безрассудства смело,
шёл ли за стадом вслед,
иль нудно рассуждал,
иль возникал без дела -
теперь различья нет.
1972
ПРОЩАЙ, ТЮРЬМА МОЯ РОДНАЯ!
Я форму школьную сожгу,
но ведь не в этом дело,
ведь ржавь мне душу съела,
я ржавь отчистить не смогу.
И чтоб до смерти ни гу-гу,
нас путали умело.
А где-то жили смело,
топтали травы на лугу.
Ура! Я скорлупу сломал!
Но ведь тюрьма не тленна,
здесь кто-то новый чахнуть стал,
и так же давят стены.
Я поднимаю свой бокал
за неизбежность смены!
1973
СОНЕТ О СОНЕТЕ
Мне повелели написать сонет.
Лафанский патриот, я подчинился,
за стол средь хлама сел и в путь пустился,
хоть темы нет и мыслей тоже нет.
Я должен поразить весь божий свет,
чтоб флаг лафанский выше неба взвился,
чтоб гимном нашим всякий звук затмился
на сотни миллионов славных лет.
Но что же собираюсь я творить?
Чем собираюсь божий свет наполнить?
В какие бездны окна отворить?
Что озарить десятком тысяч молний?
Однако я уже наговорил
двенадцать строчек и могу замолкнуть.
1978
Юрий Насимович
СОНЕТ О МОЕЙ ЗВЕЗДЕ
Ярчайшую с неба звезду
хочу я на землю спустить.
Возьму её в руки, пойду,
и нам она станет светить.
Друзей разобщённых сведу,
неправду смогу победить,
и вот в этом древнем аду
начнёт наше счастье царить.
Но гложет сомненье всегда,
что слишком смешным языком
порой рассуждаю о том,
как в мире исчезнет беда.
Не спустится с неба звезда,
и мне не взлететь никогда.
1969
СОНЕТ О ТИШИНЕ
Я желаю тебе тишины,
я желаю тебе созерцанья.
Пусть тебя не коснуться страданья
и щемящее чувство вины.
Пусть в наивные детские сны
не проникнут мятеж и желанья,
чтобы жизнь протекла без роптанья,
без надрывного плача струны.
Углубись в переливы и звоны,
в безмятежность уснувшей души.
Если можешь, стихи не пиши.
А когда и последние клёны
шёлк и бархат накинут на кроны,
свой прощальный огонь потуши.
1970
СКОРПИОН
Твоей иглы укол смертельный
бесстрастно славлю, скорпион.
О ты, несущий скорбь и стон
пустынь владыка безраздельный!
Был образ твой победноцельный
людьми на небо вознесён,
сочится яд, и каплет он
на мир, на космос беспредельный.
Что ж, человек! Тебе ль гордиться
и к небу духом возноситься?
В своих поступках ты слепой:
обожествлён твой враг тобой
и с неба чёрного грозится
тебе смертельною иглой.
1971
МАНФРЕД
Познавший раз возвышенное благо
наивно верит мёртвым небесам,
но жизнь то волком воет по лесам,
то ползает змеёй по дну оврага.
Раз отхлебнув обманчивую брагу,
придя в себя, он разберётся сам,
зачем подобно разъярённым псам
за чью-то кость вступают люди в драку.
И всех кошмаров жизни грузный слепок
его сомнёт. Вселенная над ним
раскинется кошмаром мировым.
И если будет он душою крепок,
прочувствует, что предстоит ему
со всей Вселенной биться одному.
1971
Ольга Таллер
* * *
Моя любовь жила в сияньи дня,
в надежде и в счастливых совпаденьях,
среди весны желания храня,
мечтою в неосознанных решеньях.
Кружилась от дыхания земля,
надёжною казалась эфемерность.
С камней сойдя на путь из хрусталя,
сместилась тяжких дней закономерность.
И приближенья ненавистной тьмы
не замечала долго я, пылая...
Как далеки внезапно стали мы,
как призрачны желанья, исчезая...
Спустилась тьма - забыла я мечту,
спокойно погрузилась в темноту.
1980
СОНЕТ 21 СЕНТЯБРЯ 1982 ГОДА
Багровым, рыжим, золотым горя,
вдруг что-то вспомнив, к нам вернулось лето:
ошеломила нас теплом и светом
вторая половина сентября.
Осеннее насмешливое солнце
к нам благосклонно повернуло лик -
он в сутки равноденствия проник,
осыпав землю сотнями червонцев.
На красно-жёлтом праздничном ковре
стоим, поверить радости не смея...
Ах, скоро мы опять простимся с нею
в лесу прозрачном, в смутном октябре.
И в призрачно грядущем ноябре
что ныне в золоте, застынет в серебре.
* * *
Я удаляюсь перспективою арбатской,
в толпе теряюсь ослепительно-нарядной,
вам не узнать меня,
лицом к лицу столкнувшись,
и не найти меня средь суматохи адской,
среди сверкания витрин, картин, изделий,
среди гуденья голосов и разных мнений -
и даже в долгий разговор вступив со мною,
вам не понять меня, не вспомнить -
- вот веселье!..
И если вы в толпе увидели знакомых,
вам не удастся подойти, найти и вспомнить -
поток людей уносит вас вдоль ярких зданий, -
вы без теченья не легки, не быстроходны...
Так шутит с вами разноцветная толпа.
Доверьтесь ей - она глуха, но не глупа...
1987
СОНЕТ
(12 лет спустя)
... Пора любви неслышно приближалась.
Меня янтарный взор твой ослепил.
Тебя растрогал мой незрелый пыл,
в улыбке - удивление и жалость.
В моей улыбке - жизни торжество:
себя на миг почувствовать собою...
Слились в тебе мечтою и судьбою
чужой - и близкий, друг - и божество...
До сей поры мечта влечёт к тебе,
далёкому, неведомо-иному,
а я в других глазах двоюсь теперь,
простору вечно предана родному
лесов, снегов, цветенья гор, степей...
Судьба меня привязывает к дому.
1990-1991
Вадим Хмелинский
* * *
Я к дереву знакомому пришёл
сказать ему, рукою тронув: "Здравствуй!"
Но поперёк ручья любимый ствол
лежал - ещё живой, ещё прекрасный.
Ещё была упруга и свежа
листва, и не людское злодеянье
убило жизнь, но тяжкое дыханье
вчерашней бури да столетий ржа.
Там нет печали, где не жжёт вина
людская. Вечерела тишина,
в ручье и небе облако кружилось...
Не дрогнул мускул, жилка не забилась,
но бездна мира странно изменилась,
и начались иные времена.
СОНЕТ МИКРОМЕГАСУ
Здесь не корпускулярный газ!
Мы не волна, не атом света!
Не расщепляй мою планету,
остановись, Микромегас!
Но он не слышит, перед ним
дымится чашка с крепким чаем,
и за окном собака с лаем
по талым лужам голубым
гоняется за воробьями.
Капелью, ветрами, ручьями
весенний сквер продут, промыт;
и над домами, над ветвями,
над блещущими голубями
свободно облако летит.
* * *
О, не буди во мне медведя!
Пусть спит и с лапы лижет мёд
мечтаний! Талая течёт
вода под брюхо. Ветер едет
сквозь лес по снегу и по льдам...
Весна!.. Но словно на работу,
идти по бабам неохота.
Лень! Медвежачья лень, мадам!
И новый сон волною томной
нахлынул. Спит медведь огромный,
не слыша гвалт весны окрест...
О, не буди! Иль зверь сей грозный
спросонья злобный и серьёзный
тебя, чтоб не будила, съест!
* * *
Я боюсь Вас, прелестная, аки
слон индийский боится м-м-мыша!
Угрызенья боится душа,
а котёнок - оскала собаки!
Миллионы веков в океане
погребён материк Бармабас,
где впервые увидел я Вас.
Вы качались на гибкой лиане.
Пусть лианы сменились на книги,
и даруют сладчайшие фиги
вам экран, и резец, и смычки,
хвост не в моде, и Русь не Гондвана,
но по-прежнему вы обезьяна,
и, как прежде, свирепы клыки.
СОНЕТ В ПЯТНАДЦАТЬ СТРОК
Освою йогу, стану Богом,
тебя в собаку превращу!
Твоих мужчин я не прощу,
их в виде кошек по дорогам
гонять ты будешь! Обонять
ты будешь мира совершенство,
при новом ветре замирать,
дрожа ноздрями... Вот блаженство!
Вот блаженство!
Вычёсывая лапой блох
под сенью мусорного бака,
ты будешь думать: "Милый Бог!
Как счастлива твоя собака!
На свете нет важнее роли.
Собака Бога! Шутки что ли?"
ПАМЯТНИК
Обвальный ливень бил машины,
и фонари, и строй домов.
Мы только через сто шагов
сливали губы воедино.
А если б не приём такой,
мы б вовсе не пришли домой,
застряв на улице ночной
под этой тучей проливной.
Потомки! Памятника я
у вас, конечно, не миную.
Пусть будет статуя моя
с другою слита в поцелуе
на улице Москвы моей
в потопе всех её дождей.
Последнее изменение страницы 21 Mar 2020
ПОДЕЛИТЬСЯ: