Ольга Таллер
ОТ ГЕСИОДА И ОВИДИЯ
ЧАСТЬ 1
Начало...
Приходит к нам за годом год
походкою тяжеловесной.
Времён неумолимый ход.
И каждый век - то век железный...
А мы всё верим, что вдали
и в глубине тысячелетий
был на поверхности Земли
век золотой - во многоцветьи...
Век назывался золотым.
Свет проходил сквозь листья леса,
и яркий мир был молодым,
не ждал беды, не видел стресса...
Картина мира столь ясна
так древним виделась народам.
Воспоминанием из сна
являлась многим... Год за годом
без страха, без тревоги жил
огромный пёстрый бестиарий,
где новичок и старожил
свободен, прав и не бездарен...
Овца и волк, орёл и мышь,
олень, гепард, кого б ни звали,
под сенью, в небесах, услышь -
спокойно сосуществовали.
А люди были все - равны
друг другу и самой природе...
Но... Изменения видны -
век серебра к ним на подходе...
Чем отличался новый век -
Серебряный - от Золотого?
взамен любви, покоя, нег -
пороки, страсти, лжи основы...
Как отличаются ценой
два благородных сих металла,
своим мерцаньем век иной
на фоне яркости - усталый...
Добро и зло уже в борьбе.
Науки люди изучают.
Искусства начали разбег.
Природа бури предвещает...
Жара и холод, снег и дождь...
Жильё понадобилось людям.
На воздух голым не пойдёшь -
так создавать одежду будем.
Среди животных мира нет:
одни - охотники, другие -
их жертвы, и малейший след
последних - им готовит гибель...
Век человеческих затей
Борьба с природой, труд не ложный,
Мир сохранялся у людей
в свершениях, в задачах сложных.
Но наступает век иной,
век бронзовый меняет цели.
Вооруженьем и войной
впервые люди преуспели...
Отнюдь вначале не для зла
изделия из бронзы были.
Лишь речь об украшеньях шла,
об инструментах в изобильи...
Нужны орудия труда
для обработки территории...
Когда же мысль возникла та,
что изменила ход Истории?..
ЧАСТЬ 2
Продолжение...
Ах, бронза... но она сама
нема, бездумна и недвижна...
Плод человечьего ума -
решить, что сила в людях выше
иных энергий: мыслей, дел,
любви к искусствам и исканьям,
любви, что есть благой удел,
любви друг к другу, к живым созданьям...
Уже забыта доброта,
священные основы дружбы...
Лишь сила властвует, и та
всё ране созданное рушит...
У этой силы право есть,
и в ней героики основы,
стихия подвига и честь,
ей - скальдов Музыка и Слово.
И тут приходит новый век,
громоподобный век железный,
идёт, не поднимая век,
невиданный и неизвестный...
Приходит он, на долгий срок
расположившись на планете...
Суровый пламенный урок
преподаёт он всем на свете.
Сей век проложенных границ
и разделения народов,
век пороха, пороховниц
и оружейных тьма заводов...
Границы охранять, себя -
есть пушки, ружья, револьверы,
а также нападать, губя
живое и круша барьеры...
И даже мастер мирных сцен,
картин божественного арта -
искусством разрушенья стен
владел великий Леонардо...
Зрачки откроются, лучи
реальность новую укажут...
Свод новых правил получив,
их неизбежность видит каждый...
В те правила не входит честь,
дух рыцарства не упомянут,
зато обман, коварство, месть
там обязательными станут...
Порой мы видим бронзы блеск
и патину в железном ломе -
находим в людях правды всплеск
и гордости, и силу в слове!
Бывает, слитки серебра
в оттенках серого сияют...
Искусства, света и добра
поклонники сольются в стаи...
Не всё меж ними идеал,
не как в далёких райских кущах...
Но благородный сей металл
им светит, к вечности влекущий.
И реже, в сумерках людей
сверкают искры золотые,
там глубже, в россыпи идей
все - человечны, все - святые...
В них доброты моря без мер,
в них мудрости впадают реки...
Склонимся к людям ярких сфер -
так мало их в Железном веке...
Там Золотого века след
тем ярче, чем вокруг темнее...
и нимбов благодарный свет
над каждым, небеса - синЕе...
ЧАСТЬ 3
(о железном веке, продолжение...)
Там редко, в сумерках людей
сверкают искры золотые,
там глубже, в россыпи идей
все - человечны, все - святые...
Там Золотого века след
тем ярче, чем вокруг темнее...
и нимбов благодарный свет
над каждым, небеса - синЕе...
В них море доброты без мер, в них мудрости впадают реки...
Склонимся к людям ярких сфер - так мало их в Железном веке...
* * *
И полусвет, и полумрак
с железным веком неразлучны,
отвага буйная и страх
в нём неслучайны и созвучны.
И в полной тьме, и в свете дня
гремят оркестры, ветры дуют,
и грозы с ливнями, звеня,
над перекрёстками колдуют.
Проникли в сей круговорот
потомки века золотого;
дары познал другой народ -
минойцы с мудрой красотою.
Их навигация, дворцы,
их стёкла, золото и краски
известны - и во все концы
летит их слава без опаски...
Дворец-загадка, лабиринт -
затерян был в глуби столетий,
но в бум раскопок был отрыт
и красоту явил при свете,
среди природы Крита, гор
и поразительных ландшафтов
разнообразно распростёр
он много уровней - как шахты,
а в них рациональный мир,
и лаконичный, и роскошный,
где для царей даётся пир,
и окруженью жить возможно.
Среди ярчайших фресок быт
и утвари необходимой,
где не упущен, не забыт
предмет, ни нужный, ни любимый.
Там интерьер из глубины
на свет террасами выходит,
и века Золотого сны
вновь растворяются в природе...
Ещё Гомер тот свет хранил...
Из уст в уста переходивший
в его речах гекзаметр плыл,
векам гармонию даривший...
Так света золотого дар
пришёл к строителям античным.
Он был как солнечный удар,
пропорций строй создав статичным...
Вот так Иктин и Калликрат
воздвигли Парфенон великий.
Встал рядом Эрехтея храм
и Ники образ ясноликий...
Плеяда скульпторов тех лет,
красу богов, людей ваявших...
Их озаряет тот же свет,
из золотых времён, создавших
мечту о мире, где ответ
на звук любой шёл мелодично...
так Фидий, Мирон, Поликлет
искали идеал - логично...
Остались с нами - Дискобол,
Диадумен, Афина-дева,
и Дорифор, и Аполлон,
и муз плывущие напевы...
И римских акведуков ритм,
и арки форумов, и термы,
и купол Пантеона зрит
небесным глазом в сумрак мерный.
ЧАСТЬ 4
Был века Золотого свет
так ярок в людях Ренессанса,
как отблеск, эхо и ответ,
но много ярче, звонче... Танца,
стихов и музыки союз
и наблюдение созвездий
им подарили девять муз -
и нет источника чудесней.
Дар вдохновенья, свет идей,
мир постиженья и науки
возрождены среди людей,
войдя в их головы и руки...
Творцов созвездья на земле
небес сиянье отразили -
и города почти во мгле
вдруг расцветали без усилий,
как будто мигом волшебства...
но этот труд творцов прекрасных
был главной частью естества,
их сил, для мира не напрасных...
В холмах, Тосканы посреди
вдруг колокольню, купол в блеске
воздвигли, тот ансамбль - един -
создали Джотто, Брунеллески.
Великий в мире сделал шаг -
как взлёт из магии сеанса -
Филиппо Брунеллески - маг,
родоначальник Ренессанса.
Волшебный купол воплощён -
и мир о нём узнает вскоре:
собор великий завершён -
Санта Мария дель Фиоре.
Предтечей Ренессанса был
художник Джотто ди Бондоне.
В нём зодчего таился пыл,
и в башне он как в камертоне
услышал звук колоколов,
их ритмы, мерное дыханье...
В ней линий строй, поликолор
и силуэт - рождают знанье
родства небесного огня
и зелени земных угодий...
Закон божественный храня,
всё поклоняется природе.
Мы здесь найдём капеллы - три.
Одна из них в глуби Фиренцы,
и две хранят монастыри
там - Санта Кроче, Сан Лоренцо.
В палаццо спрятана одна:
капелла Маджи или Маги -
большая фреска, день без дна,
ход без конца, волхвы и флаги
далёких стран, вдали холмы,
всё ближе к нам цари, их слуги...
А если приглядимся мы
к их лицам, то друзья, подруги
из нашей юности, из снов...
И всякий, кто сюда вернётся,
в палаццо устремится вновь
узреть творение Беноццо,
Гоццоли прозванным поздней,
спустя века - за карнавальность,
за праздничность и ясность дней,
за их пространственность и дальность.
ЧАСТЬ 5
Капелла Пацци. Словно храм
в миниатюре. Знали те, кто
решили: даст капеллу нам
наш Брунеллески, архитектор -
хранители монастыря,
таинственного Санта Кроче -
что зал собраний сотворя,
объём создаст скромней и проще,
чем окруженье во дворе...
Известный зодчий след оставит...
Не ожидали, что шедевр
жемчужиной и светом станет.
Пропорций новых идеал -
воздушный портик, лёгкий купол -
причастных приглашает в зал,
где ритмом стен простор окутал.
Капелла Медичи. Дано
ей бесконечное пространство,
и властью скульптора оно -
движение и постоянство,
и открывает мир иной -
Буонаротти размышленье -
он за суровою стеной
взял в Сан Лоренцо размещенье.
Здесь Микеланджело создал
великому семейству память.
Покоя мир волшебным стал -
здесь мастер свет сумел оставить.
Хранят покой и Ночь, и День,
и Утро, и усталый Вечер -
созданья Космоса идей...
а мрамор их увековечил.
Продлил создатель свой дизайн
в великой Лауренциане -
и стал библиотечный зал
божественным в своём сиянье.
Мы помним этот длинный ряд
имён творцов, что свет вносили -
о них доныне говорят
плоды их духа и усилий...
Вот Ренессанса ясный взлёт!
Мазаччо, Липпи, Боттичелли...
Неудержимо нас влечёт
искусства бурное теченье.
Так шёл высокий Ренессанс
между сражений, нападений -
он человечеству дал шанс,
что победит не зло, а гений...
Цветов обилье, линий бег -
всё к солнечной приводит цели,
где Золотой показан век
в мирах у Сандро Боттичелли.
С невинных лет он приобрёл
свой стиль изысканной манеры...
изобразил, нет, изобрёл
момент Рождения Венеры...
Он брёл неведомым путём
сквозь древнегреческие мифы,
там Флоры сказочный фантом
сливался с одеяньем нимфы...
Он по пути загадки шёл -
Филиппо Липпи был учитель,
чьих линий нежность, красок шёлк
увидел благодарный зритель.
ЧАСТЬ 6
Изображенья вдаль вели,
изобретая перспективу,
не отрывая от земли
ландшафты, храмы и мотивы
грядущей музыки... Возник
великолепный стиль барокко...
В его истоках - славный миг,
продлившийся по воле рока.
Пока же длится Ренессанс,
его высокая эпоха,
для чад земных - небесный транс
и время гениев от бога...
Три гения искусств расцвет
создали, яркой став вершиной,
триумвиратом кратких лет,
но лет объёмных, совершенных...
И самый юный - Рафаэль,
а с ним Сикстинская мадонна...
(любовь, художник и модель
стремились к небу неуклонно)...
Блестящей жизни малый срок,
но в ней божественные лики
ему являлись, и зарок
он дал поистине великий...
Его огонь, священный труд
и вдохновенье нам остались...
И взгляды ангелов пройдут
в века сквозь горе и усталость.
Из них троих столь многолик
был самый старший, Леонардо
да Винчи, скромен и велик,
что жизнь его звучит гальярдой...
Он всё умел: изобретал
приёмы живописи новой...
Сфумато в воздухе витал,
став для художников основой
на многие года вперёд -
и заключила это знанье
в себе Джоконда - мощный взлёт.
модель художника, призванье...
От светских празднеств и манер
вдали горел его треножник...
А Леонардо-инженер
известен меньше, чем художник,
но собирались в этажи
его блокноты и альбомы -
диковинные чертежи
немногим избранным знакомы...
Его мобильные мосты,
летательные аппараты -
плоды осознанной мечты,
чудесной логикой богаты.
Он стрелы золота послал,
в иной сложившиеся вектор:
души и мысли прочный сплав -
то Леонардо-архитектор.
Мы видим живопись его,
рисунки серебром и мелом,-
и восхищенья своего
остановить мы не сумеем...
Пока Железный длится век,
цветные ищем в нём крупицы...
Из животворных древних рек
желанье страстное напиться.
ЧАСТЬ 7
В триаде гениев тех дней
есть третий - мощный, многомерный -
Буонаротти - слышен в сей
фамилии оттенок верный
благих деяний. Миру он
как Микеланджело известен.
Его скульптур небесный сонм
непревзойдён на этом свете.
Так в камне музыка звучит,
и мраморное изваянье,
сей совершеннейший Давид -
в веках известное созданье...
Собратья мастера сильны -
Вероккио и Донателло,
святой Флоренции сыны -
у каждого Давид был целый
из бронзы создан... И они
остались преданным потомкам.
Но Микеланджело огни
пылали фейерверком громким...
Его великий Моисей
в церковном полумраке замер...
Живым и пламенным досель
как может быть пленённый мрамор?!..
Пьета, великая печаль
под мощным куполом сияет,
и грусть, и боль являет в даль,
и ввысь надежду направляет...
А купол, завершивший храм, -
созданье автора того же,
остался в мире, всем краям
известен, дивен, стал возможен!
Никто не верил, но вознёс
Буонаротти форму неба...
Недосягаемо возрос
собор, сложивший быль и небыль...
Сикстинская капелла - мир,
вернее, мира сотворенье, -
от Микеланджело сей миф -
и неподвластен он забвенью.
В воздушных сферах - горний свет,
и в нём - пророки и сивиллы,
кто знали в древности ответ
на все загадки древней силы...
Возникновение земли,
животных всех и человека,
что начинается в пыли
и набирает мудрость века,
талант, желанье создавать,
вселенной задавать вопросы
и отвечать, и повторять,
смотреть вокруг и слушать грозы...
Нас Микеланджело привёл
к большому яркому барокко.
И этот стиль легко расцвёл
столь неожиданно, до срока!
Барокко прятался везде
в капелле Медичи и возле,
уж не скрываясь от людей,
в библиотеке вырос после...
И в куполе Сан Пьетро есть
его живые элементы,
благая раздаётся весть,
ступени ввысь и снов моменты...
ЧАСТЬ 8...
Мы знаем, первый Золотой
блаженный век не знал усилий,
он был осознанной мечтой,
все получали, что просили,
всё в руки падало легко,
всё, что хотели, брали смело...
Небесный рай недалеко,
вокруг - свобода без предела...
Содружество людей, зверей,
природы пышной изобилье
живущих делало добрей,
ручьи любви и света били...
Пройдут в грядущие года
лучи и стрелы золотые, -
но их не схватишь без труда -
и не увидишь даже ты их...
Те, кто наследовал дары
и счастье Золотого века,
в сравненьи с предками мудры,
сильны -
и званья человека
вдвойне достойны: их талант,
энергия, трудоспособность -
к добру и свету словно грант
даны - и смелых душ огромность.
В железном лязге и в ночи,
в молчанье, в страхе сердце стынет.
Но продлеваются лучи
серебряные, золотые,
тревожно вспыхивают вдруг,
звучат, как праздничные струны -
и зреет музыка вокруг,
и старый мир - внезапно - юный...
Барокко - солнце в облаках,
прорыв, полёт искусства дальний,
явленье музыки в руках
творцов -
и нежный цвет миндальный.
Открытье оперы свело
с ума тот мир, вы мне поверьте,
до нас творенья донесло
пленительного Монтеверди.
Его "Орфей" дошёл до нас,
и "Коронация Поппеи"
на сцене живы - звёздный час
живёт веками в звёздном пенье
Барокко мраморный расцвет
нас удивляет и поныне...
Крылат, и скульптор, и поэт
всеобщий баловень Бернини!
В движенье ангелы его,
и жив Экстаз святой Терезы!
Сияет жизни существо,
пронзает мраморные срезы...
Не только скульптор, нас ведёт
он грандиозной колоннадой
в собор Петра, в сей главный вход -
великолепным променадом...
Вдвоём с ровесником своим,
великолепным Борромини
они украсили весь Рим
церквями славными доныне...
Серебряный струится свет
и льются шумные фонтаны...
Жемчужный ряд волшебных лет,
волненье, рокот неустанный...
ЧАСТЬ 9
Из Рима выйдя, расцвело
во всей Италии Барокко;
пленив Европу, привело
искусство к статусу пророка...
В далёкой Англии творил
сэр Генри Пёрселл, композитор;
звучал, пленял размахом крыл,
был плодовитым, знаменитым...
Кантаты, оперы, псалмы,
комедии, сюиты, оды...
В расцвете славы, среди зимы
ушёл от нас, оставив всходы...
И только Гендель смог, за ним
придя, ту звукопись продолжить,
и, строгой Англией любим,
там славу музыки умножить.
И в эти времена звучал
в Италии любимый, знайте,
творец серебряных начал
скрипач Антонио Вивальди!
Он композитор на века -
и католический священник -
а музыка его легка
как карнавала воплощенье...
Как гимн Венеции родной,
прославленной и не забытой,
в руках Вивальди заодно
концерты, оперы, сюиты...
Академизма строгий взгляд
сменил весёлое Барокко...
В тумане шёл не наугад -
нет праздности и нет порока.
Но не утеряны цветА,
движенья линий, перспективы...
Построенная красота
хранит старинные мотивы.
Был Каналетто очень рад
художников-венецианцев
продолжить славный дивный ряд,
цвет карнавалов, пышность танцев...
Из Кватроченто поднялись
Карпаччо, Лотто и Беллини...
Уже тогда стремились ввысь
их красочность и тонкость линий...
Джорджоне продолжал сей ряд,
с ним Веронезе, Тинторетто...
Роскошным золотом горят
венецианские сюжеты...
Меж них великий Тициан
свой город празднично прославил,
там Тьеполо, небес титан,
и сын его нам тайн добавил.
Так восходил сей славный мир
из Кватроченто в Чинквеченто,
где гений гению кумир,
где Гранд Канала вьётся лента...
Где Ренессанс перетекал
в Барокко, не страшась препятствий,
где
формотворчества накал,
рождён Палладио. Прекрасный,
найдя в Венеции свой стиль,
играя формой и фактурой,
весь мир большой он охватил,
пленил своей архитектурой.
ЧАСТЬ 10
Вернёмся мы чуть-чуть назад -
и к Северному Ренессансу,
где холод рек и дивный сад,
где человеческому шансу
даны и время, и простор,
где перспективы, силуэты,
где радости и смерти спор,
и где библейские сюжеты...
Тот разномастный шумный дол,
деревни, города и люди,
тот край, куда рассказ привёл,
располагался, как на блюде...
Одною были две страны,
звались когда-то - Нидерланды
назад два века, и сильны,
и славны были в ней таланты.
Барочных пышных мастеров
предшественниками являясь,
своих сокровищ и даров
нам не жалели. Всем на зависть
мастеровит и знаменит,
незабываем Брейгель Старший -
в чьих красках музыка звенит,
на все века любимым ставший...
Там фантасмагоричный Босх,
Кампен, Ван Эйк и Ван дер Вейден...
Все те, кому не нужен лоск,
но ими горний мир изведан,
и мир земной открыт для них,
и внутренний, то есть человечий,
и круг забот, и мудрость книг,
молчанья тьма и блеск наречий...
Титанов не скудеет ряд...
Вот век семнадцатый блестящий.
Голландцев пламенный парад...
Фламандцев пёстрых мир манящий...
Рембрандт... И сквозь века видна
последовательно меняясь,
мерцающая глубина,
и тайна света будто завязь
событий и раздумий тех,
что в книгах Ветхого завета
находит мастер без помех -
они же и источник света...
Вермеер, света чародей,
создатель духа интерьера,
нарядных дам, звучащих дней
неповторимая манера...
Как охватить когорту всю
голландцев малых - быт их спрятан...
Уютный Габриэль Метсю,
Питер де Хох и Ян ван Стратен...
Фламандским гением прослыл
в то время Рубенс именитый.
В его полотнах страсти пыл
сияет славный, знаменитый.
Как притягательна для нас
природы плоть и человечья
краса в сюжетах - всякий раз
игра таланта бесконечна...
С ним рядом Йорданс и Ван Дейк,
там Хальс и Снейдерс, Клас и Геда...
Был золотым Барокко век -
и свет, и звук вполне изведал...
ЧАСТЬ 11
Не только свет, не только цвет,
не только музыка и пенье -
былой античности в ответ
грядёт эпоха Просвещенья.
И словно эхо знаний тех,
усиленное многократно,
очарованье манит всех,
влечёт к себе невероятно.
Когда-то Клавдий Птолемей,
решив в учёной эйфории,
что всех живущих он умней
в Египетской Александрии,
создал теорию небес -
систему звёзд, планет и мира...
Путь мысли в космос - чудный блеск -
не просто кисть, перо и лира...
Так дух ученья в мир людей
простёр бестрепетную руку...
Коперник, Бруно, Галилей
боролись яро за науку...
Они сумели доказать,
что мир наш - гелиоцентричный!
Не изменить и не сломать
родной системы ход цикличный.
Один смельчак за сотню лет
в наш мир является однажды -
страдает, гибнет, дарит свет -
благословенный и отважный...*
Случилось Франции собрать
писателей, мужей учёных -
свою серебряную рать,
таинственных и просвещённых -
(Там ослепительный Дидро,
Вольтер, чьё слово иронично,
Мольер, чьё славное перо
всегда отточено отлично...) -
Энциклопедию сложить
и защитить, и преумножить,
чтоб ей и царствовать и жить,
не дать ученье уничтожить...
И под покровом Рококо -
легчайшего живого стиля -
дышалось знаниям легко,
их знамени не опустило
всё окруженье той толпой,
что иногда диктует свету
погаснуть, обернуться тьмой,
и в мир не дать прорваться лету...
Свершилось - Рококо, смеясь,
шепча и тайно улыбаясь,
оттенков новых не боясь,
вошло, рокайлем называясь...
Ватто, Буше и Фрагонар,
все - рисовальщики от бога,
развили драгоценный дар, -
и отступала вся тревога
перед полотнами, где цвет,
где светотени краски-блики,
где без суда и без сует
сияли радостные лики...
Наука, ночь нам освети!
С тобою даже полдень ясный
светлее... Не боюсь пути
в день хмурый, облачный, ненастный...
Коперник (1473 - 1543)
Джордано Бруно (1548 - 1600)
Галилео Галилей (1564 - 1642
ЧАСТЬ 12
Из века в век морей и рек
волненье, штиль и половодье...
Так птица, зверь и человек
живут по-разному в природе.
Век просвещенья, Рококо
закончился, но то столетье
вдруг оказалось коротко -
случился девяносто третий...
Здесь трудно отыскать следы
иных веков в Железном веке...
во всём величьи знак беды
восстал, подняв жестоко веки...
Дантон, Марат и Робеспьер
явились именем народа -
фигуры мрачных крайних мер...
к пределам шли четыре года...
В начале этих страшных лет
был пройден путь прямой, кратчайший:
Бастилии пропавшей след -
то перелом, и величайший!
Стал девяносто третий год
вершиной ужаса террора...
Прав или не был прав народ,
но близко время термидора...
И ни просвета, ни луча -
лишь сталь сверкала неустанно...
Надежды тёмных масс влача
лишь свет намерений рос тайный...
Как бой часов событий ход,
лихих, кровавых и великих...
Не мудрость в них за годом год,
а лишь воинственные клики...
В салоне где-то на скамье
(кушетке тонких очертаний)
мадам сияет Рекамье -
изысканный объект желаний -
среди тревожных тёмных лет
не побоявшаяся ясно
сказать Наполеону: нет,-
оставшись гордой и прекрасной.
В ней слабый отблеск двух веков -
серебряного, золотого,
и отсвет бронзовых оков
как бытия её основа...
Под лязг и свист, под треск и вой,
под шум, поистине железный,
своей рискуя головой,
а жизнь без риска бесполезной
считая, люди той поры
за цели разные боролись;
одни - фигуры для игры,
а у иных большие роли...
Такие пышные слова:
Свобода, Равенство и Братство...
И тех, кто верит, не сломать.
В значеньи этих слов - богатство.
И так немного мудрых тех
фигур в волшебном озаренье...
Виктор Гюго - он видит всех,
для нас, для всех его творенья!
Спасён от гибели Собор
его великими словами...
Среди людей, морей и гор
он как творец владеет нами.
ЧАСТЬ 13
Волненья, войны, героизм -
такой была Гюго эпоха...
И вовсе не анахронизм
его творенья в стиле бохо...
Велик писатель, честен, прав,
он путник в скорбной укоризне;
его писанья - страстный сплав
поэзии и правды жизни.
"Отверженные" - мир людей,
событий мощных и весомых,
мир звёзд и слёз, ненастных дней
и молодых ночей бессонных...
Вальжан, прошедший тьму дорог,
узнавший зло и бед немало,
несправедливость и порок,
но доброты в нём не сломало
испытанное, - был велик,
в нём честь жила в тот век далёкий...
Его благословенный лик -
маяк средь мира одинокий.
Кипенье мыслей, сердца боль -
былое Гуинплена горе...
Суровых скал морская соль,
и это - "Труженики моря"...
Собор - живое существо
с его душою музыкальной,
где Эсмеральды сон и стон
слились трагически печально...
Там Квазимодо - идеал,
душа собора, дух народа...
И разве он любви не знал,
когда любовь - его природа?..
Виктор Гюго собрал свой мир -
событья, чувства, размышленья -
как симфонический клавир,
как летопись для поколенья.
Энциклопедия для нас -
его романы и сегодня,
они о Франции рассказ,
и о других мирах господних.
Как звёзды смотрят с высоты,
так и писателей созвездья
людей увидели черты,
и мощь толпы, и провозвестья,
что прозвучали, не таясь
в век девятнадцатый без скуки,
где происшествий взаимосвязь,
изобретений от науки...
Бальзак, Флобер, Стендаль, Золя
с Гюго в одном великом списке...
В их думах - Франции земля,
природа, страсти, люди близки...
Нужда, страданья, тяжкий труд
в деревне, в шахте беспросветно,
и так, покуда не умрут,
жизнь поколений, мир бесцветный...
И есть другая сторона,
и там хозяева, владельцы
их тел и душ - на них вина,
а бедным не на что надеяться...
Живёт роскошный высший свет
в тщете и блеске неустанном...
И в том писателя секрет -
быть летописцем в мире данном.
ЧАСТЬ 14
Эпоха, век, где две страны
слились (им мать была Европа)
то в рукопашной, то дружны,
культурой связаны до гроба,
Россия, Франция - прогресс,
а вместе с тем и груз традиций,
и в этом общий интерес,
и слава, и мотив гордиться.
В России той порой крутой,
французским духом окрылённой,
поэзии век золотой
расцвёл как вешний сад зелёный,
а в нём не только изумруд -
сокровищ россыпь там бесценных -
сверкнут, играя, и замрут
в железном веке, в пёстрых сценах...
В начале золотой поры
Крылов, Фонвизин, Грибоедов
сатиры, басни и игры
дороги разные изведав,
путь к совершенству проложить
мечтали - не привёл он к цели...
Но русским рифмам положить
начало звонкое - успели.
Как солнце Пушкин, наше всё,
как месяц Лермонтов во мраке,
великим даром вознесён
был каждый... и пропавший в драке...
Нелепо остановлен путь,
блистательный и непокорный...
Взойти над миром и блеснуть,
и... - кануть в вечность, в космос горний -
судьба у Пушкина - полёт,
непостижимая комета,
она блистает и поёт -
и строчек вязь осталась следом...
Сравним был с Моцартом поэт,
с великой музыкой чудесной,
как он, в чреде коротких лет
служил искусству, плыл над бездной...
Столь краток Лермонтова путь -
клинком меж лет реакционных
и тёмных дум - успел вздохнуть
среди видений полусонных,
а вздох его подобен дню
декабрьскому, скорее - суткам
контрастным, призрачным, огню
в камине и живым рисункам...
Театр теней - как Маскарад,
безвинным душам отомщенье,
как между скал и горных гряд
Печорина перемещенье...
Поэзии и прозы дар
обоим близок был титанам...
Погас божественный их жар,
что был в свеченьи неустанном.
Так Тютчев, Баратынский, Фет
явились в такт сему движенью
и подхватили ясный свет
как в чистых водах отраженье...
Кастальский ключ из тьмы времён
сквозь разные века продлился.
Не зря, гекзаметром пленён,
эпохой Пушкин к нам явился...
ЧАСТЬ 15
Впитал российский славный век
Европы старой достиженья.
Их ослепительный разбег -
в обширных землях продвиженье...
Искусством с древности полна,
Италия к себе манила,
испанской музыки волна
народы ближние пленила,
французской роскоши расцвет,
британской мудрости легенды
и северный германский след
дорожные оставил ленты...
Обмен, развитие идей,
стремительных прогресса действий,
переселение людей -
итог эпохи путешествий...
Об этом эпос говорит,
как из варяг шагали в греки
купцы, и странствий лабиринт -
моря, ландшафты суши, реки...
Творцы фантазий, острова
среди сверканья вод стояли,
там скальды верили в слова,
их песни действа создавали...
Из Скандинавии челны
везли в Британию и дале
людей и сказы старины,
обычаи передавали...
В самой Британии блистал
век девятнадцатый на диво -
он как магический кристалл
открыл миры и перспективы
соседям, и не только им -
своей богатою натурой
полезен, славен и любим
наукой и литературой...
Давно рождали земли те
в холмах зелёных, беспечальных -
людей, предавшихся мечте,
разумных и парадоксальных...
Мы не забудем имена -
Дефо и Свифт, магистры знаний,
воображением сполна
владевшие вне расстояний...
Дефо, писатель статус-кво,
придумавший роман английский,
да - авантюрный, плутовской
и детективный жанр, нам близкий!
С ним Робинзон, воровка Молль,
чьи приключенья он поведал,
их обстоятельства, их боль
и над злосчастьями победа,
их сила и способность жить,
их яркость, индивидуальность
сродни рассказчику как нить -
иголке, как полёту - дальность...
И рядом Свифт, ирландский маг,
поэт, сатирик и священник -
любимый с детства... Первый шаг
из колыбели в восхищеньи
с ним рядом за руку пройдём,
и с Гулливером в странах странных,
для нас открытых дальним днём
над морем бурь и снов туманных...
ЧАСТЬ 16
Полгода я веду рассказ,
путь ежедневного катрена.
Стараюсь донести до вас
имён созвездья непременно.
Железный век их не сломал -
неистовы, упорны были,
они искали идеал
в металлоломе, тьме и пыли...
Итак, в Британии блистал
век девятнадцатый активный -
и как магический кристалл
был многогранный, перспективный...
Тот золотой британский век
был посвящён литературе,
искусствам, продолжавшим бег,
и человеческой натуре.
Талантов сказочный исход -
шотландский драгоценный гений,
неотразимый Вальтер Скотт,
кумир для многих поколений,
безмерный Диккенс как хорал,
в нём драма, юмор и интриги,
сюжетов множество собрал
в свои пленительные книги,
лорд Байрон, Шелли, два творца
равно поэзии и прозы,
два ясных молодых лица,
не ощущавшие угрозы
от мира страшного, от бурь,
а рядом с ними Мэри Шелли,
(и тучи, скрывшие лазурь,
в созданьи монстра преуспели),
она сумела написать
предупреждение для многих,
и Франкенштейн, зловещий тать,
как сгусток тьмы, встал на пороге...
Там с романтизмом реализм,
и рыцарский роман с сатирой
как в сказочном саду сплелись -
вот мир чудес, хоть всех цитируй...
В том славном списке Теккерей,
и Стивенсон, любимый с детства,
мечты людей и ширь морей,
и героические действа,
там Кэррол, математик-маг
и очень странных мест любитель,
где каждый шаг - особый смак,
чей мир - фантазии обитель,
и сёстры Бронте, чья семья,
чей дом - прибежище талантов...
Свод истин-сказок-забытья
держался на плечах атлантов,
на головах кариатид,-
и сохранялся чудной силой...
Пространства многомерный вид
нам с детства чудо приносило...
А мощный техники разбег
шёл параллельно дивным строчкам...
Давленье пара человек
доверил разным оболочкам...
Наземный транспорт и морской
стремились в солнечные дали -
натурой Тёрнеру их строй,
энергия, движенье стали...
ЧАСТЬ 17
Уильям Тёрнер, солнца брат,
его стремительного бега
свидетель, был явиться рад
из восемнадцатого века,
в котором четверть века жил,
росли талант его и сила,
и он в грядущее вложил
всё то, что живопись просила...
Как будто образы принёс
из будущего славный мастер -
на фоне солнечном пророс
продукт необычайной масти...
Художник, в новый век войдя,
творил уже неповторимо,
ещё полвека проведя
в своей мечте необозримой,
на фоне света он продлил
оттенки новой атмосферы,
и контражурам мощь дарил
с надеждой яростной и с верой
в предназначение искусств
как продолжение натуры...
Мир окружающий - союз
природы и архитектуры,
машинерии и людей,
импрессии и светотени...
Век девятнадцатый - затей
немыслимых собранье в теме...
Вокруг него академизм
и классицизм - как ширь морская,
а он как остров, свет и мысль,
как излучение меж скал он...
И он ведь мог сменить удел,
раздвинуть рамки той элиты,
но не успел, хоть вдаль глядел...
Явились прерафаэлиты.
Так в середине века вдруг
художникам мечта приснилась:67;
не в будущее, не вокруг
смотреть, - а вглубь времён, как милость.
Та мысль возникла как борьба
с былой рутиной классицизма.
Искусства Англии судьба
восточным светом вдруг пронизана...
Так прерафаэлитов стиль,
так их содружество и братство
пленили класс, что полон сил
и в чьих руках растёт богатство;
художников лихая стать,
могущественная когда-то,
не уставала восхищать
аббатов и аристократов...
Как Ренессанса мастера
в античность давнюю глядели,
так слуги братства, как вчера -
средневековьем овладели
как инструментом, полотном,
давно забытым и зарытым
в веках, - но вспыхнув как вино,
искусство прерафаэлитов
соединило в новый сплав
Италию, Восток и Север,
все краски яркие собрав,
лучи светящие рассеяв...
ЧАСТЬ 18
Искусства живописи ход,
его нежданных изменений
случайный каждый поворот
даёт нам пищу для сомнений.
И представленья красоты
так глубоки и прихотливы,
как море, как его следы,
его приливы и отливы...
Содружество английских муз,
что солнцем прошлого залиты,
с художниками их союз -
всё это прерафаэлиты...
Мы помним эти имена -
идеи, сны, творцы, сюжеты
толпятся - только вспоминай
и узнавай, где, кем воспеты...
Как отсвет, эхо и - анонс -
впитали лучшее на свете
Джон Рёскин, Эдуард Бёрн-Джонс
и Данте-Габриэль Россетти;
Уильям Моррис, Холман Хант,
Джон Эверетт Милле, их подруги,
вошли в то Братство, как акант
оплёл корзину в дни разлуки...
Предвосхищая югендстиль,
архитектурный и всеобщий,
трудились, не жалея сил...
Кто верит красоте - не ропщет!
Там в перспективе - арт нуво,
сецессион, модерна грация,
и либерти как колдовство,-
но ближе - сполох, блеск, новация -
французский импрессионизм
возник из неоглядной дали,
как фейерверк, внезапный приз,
и утвердился, хоть не ждали...
И с ним во Франции взошла
плеяда живописцев новых,
и свет, и воздух принесла,
нарушив строгости основы.
Хоть перед ними бунтари
на этой почве постарались,
вскормили, что ни говори,
ростки, что к воздуху прорвались.
Делакруа, Коро, Милле,
Курбе, - их сила и отвага,
их преданность родной земле -
как рыцарство, как плащ и шпага...
И вот, на смену им идут -
их кисти быстры, краски чисты -
их на пленэре ярче труд, -
смелее, - импрессионисты.
Их каждый шаг - ступень, этаж
той башни, что вела их в вечность...
Эдуард Мане и эпатаж,
Камиль Писарро, добросердечность,
Огюст Ренуар как перламутр,
Эдгар Дега - рывок, движенье,
А Клод Моне воздушен, мудр,
и вихрей света постиженье
ему дано с теченьем лет...
Сёра, Синьяк - цветов мерцанье,
мозаике былой в ответ
кистей умелых трепетанье...
ЧАСТЬ 19
Век девятнадцатый объял
развитие наук и знаний.
Там скорость - жизни идеал,
движенье - свет, предел желаний.
Великой музыки сто лет...
Одних имён огромен список.
Цепь городов и стран - тот след
неизгладим и тайно близок...
А предваряют славный век
три венских классика, титаны.
Их гений звуками облек,
увлёк порывом неустанным.
Был самым старшим из троих
Иозеф Гайдн - отец гармоний,
он жизнь провёл в краях родных
за сочинением симфоний,
и в каждой слышится его
неповторимая улыбка,
в разгаре праздника всего
вещает одиноко скрипка...
Всего лишь через двадцать лет
пред миром Моцарт появился.
Прозрачнейший нездешний свет
от музыки его струился.
Для Гайдна в музыке-судьбе
он был и друг, и собеседник,
он звёздный путь мостил себе,
барокко звонкого наследник.
Блестящих опер фейерверк,
полёт симфоний пышноцветных...
Вдруг - высший свет его отверг...
Вдруг - мир ворвался беспредметный...
Мир эфемерный, мрачный мир
уже темнел в "Волшебной флейте",
а "Дон Жуан" как душ вампир
туда попал - и не жалейте!..
Нам жаль творца, что сонм идей
не воплотил для человека...
Кометой Вольфганг Амадей
прожил фактически в полвека...
Но всё, что в мире он создал,
и драгоценно, и нетленно...
Его воздушный пьедестал -
как сфера звуков во Вселенной.
И позже лишь на двадцать лет
родился Людвиг Ван Бетховен,
чей неразгаданный секрет
для человечества огромен...
И помнит мир, и узнаёт
все тридцать две его сонаты,
в которых вечное живёт,
пространство, время, дух, торнадо...
Симфоний мощь и череда
всех форм возможных музыкальных,
всё в нём - воздушная среда,
стихия моря, звон венчальный,
печаль и радость, боль и смех,
гром и мелодий столкновенье
незабываемы для всех...
События и вдохновенье...
Вихрь изменений подхватил
Европы страны и народы
в борьбе разновеликих сил
и свет, и тьма, и власть природы...
И Ода к Радости звучит,
и Апассионаты тайна
для нас является в ночи
необычайно, неустанно...
Среди событий, среди вех,
с Бетховеном в его расцвете
мы входим в следующий век
с великой музыки наследьем...
Йозеф Гайдн (1732 - 1809)
Вольфганг Амадей Моцарт (1756 - 1791)
Людвиг Ван Бетховен (1770 - 1827)
ЧАСТЬ 20
Сражений годы - в этой мгле
родится нежный ряд созвучий,
родятся люди на Земле,
гармонию им дарит случай...
Начало века, миг один,
написаны тома и книжки...
В России - Глинка, Бородин,
Кюи, волшебный Даргомыжский;
и собираются они
в сообщества - творить и мыслить...
и в эти годы, в эти дни
возникнут звуки в мудрой выси...
Всё выше звуков строй зовёт -
вокруг и музыка в расцвете -
в Италии чудесный взлёт -
Россини, Верди, Доницетти,
Беллини, Брага, целый сонм,
из воздуха и света звуки,
из глубины небес и снов,
соединенья и разлуки...
В Германии продолжил труд
Бетховен, появился Вебер,
и - Вагнер, годы не сотрут
всё, что создал он, что поведал,
из глубины веков поднял
тяжёлое богатство Рейна...
не золото - другой металл
проник и занял несмиренно
всё множество дорог и рек то
и многие умы и души...
Что тут сказать - железный век
и музыку, и жизни рушил.
Но светлый Феликс Мендельсон
в те дни творил, волшебно, ярко,
шекспировский прозрачный "Сон"
стал меткой для него и маркой...
Немецким Моцартом его
назвали в свете не напрасно -
посланник солнца самого,
и дни его сияют ясно,
и просветитель, и творец,
для музыки отдача, сила -
и слов не нужно для сердец -
и радость музыка вносила...
"Весенней песне" отдана
изменчивость и юность, помню...
Он пел весну, без сна, без дна -
и в ней остался, страсти полный...
Вот Шуберт, Шуман, Штраус, Брамс
вдаль проложили путь гармоний...
Мир оперетт и танцев транс
среди кантат, хоров, симфоний...
Под революций рёв и гул,
железа блеск, под шум и крики
во Франции - Госсек шагнул
из века в век в тот слом великий.
Симфоний, опер сладкий плен,
хоры, оркестры, пасторали...
Но вскоре время перемен-
события призыв сыграли -
и композитор новым стал
ведущим ритмов, строй создал свой
в дни героических начал
создатель музыки гражданской.
Михаил Глинка (1804 - 1857)
Балакирев (1836 - 1910)
Бородин (1833 - 1887)
Кюи (1835 - 1918)
Мусоргский (1839 - 1881)
Даргомыжский (1813 - 1869)
Чайковский (1840 - 1893)
ЧАСТЬ 21
Вглядевшись в пёстрый шумный век
и вслушавшись, - узнаем флейту
системы Бёма - звуки рек
и пенье птиц с любовью к лету...
то, что мы любим в жизни сей,-
разнообразнейшие звуки -
предоставляет век затей,
противоречий и науки.
От Генделя и Бёма вдаль,
от Глюка, Моцарта и Баха...
гремит оркестр, звучит рояль,
вперёд, вперёд, не зная страха...
В России в это время взлёт -
романтик Пётр Ильич Чайковский
монументально создаёт
стиль петербургский, быт московский
в обилии различных форм,
гармоний и простых мелодий -
то вздох, то плач, то штиль, то шторм
в душе как в сказке и в природе...
И Римский-Корсаков - моряк,
искатель, сказочник, учитель,
создал свой мир как свет, маяк,
к которому в мечтах умчитесь...
В Италии подобный шквал:
весь век объял великий Верди,
легенды мира он созвал
в свои творения, поверьте,
и в лад ему, и вслед ему
в гармонии и по причине
движенья, побеждая тьму
Леонкавалло и Пуччини
мелодий продолжают ряд,
и волны века бьют о берег,
и вот Шопен безмерно рад,
и только музыке он верит.
Так красоты небесный строй
из Польши двинулся невольно
во Францию, где наш герой
тоской о Родине был болен,
но польских песен чудный цикл
родился там под фортепьяно -
под гул и звон, под бубенцы
любовно, весело и плавно...
А с ним - Бизе и Берлиоз,
Гуно и Оффенбах, и дале -
какой парад планет и звёзд,
что музыкальный свет создали -
поистине волшебный век -
Европа словно чудо-птица -
французский музыкальный бег
не останавливаясь, длится...
Равель, Сен-Санс и Дебюсси
как море, воздух, шум прибоя,
как акварель небесных сил,
полёт в пространство голубое...
Эрик Сати, их друг и брат
в волнах кружится музыкальных...
Из века в новый век летят
все четверо в мечтах хрустальных.
И рядом живопись легка
великих импрессионистов -
прорыв на годы, на века,
с надеждой бесконечно чистой...
ЧАСТЬ 22
Архитектура собрала
все стили всех веков прошедших
и в девятнадцатом свела
разнообразные прожекты...
Пройдя весь неоклассицизм,
увлечена была надолго -
эклектика и историзм
пришли на смену, и не только -
материалы все познав,
достигла железобетона -
его возможности, их сплав
сформировали стиль бездонный...
То - стиль модерн, текучий стиль,
цветной, интернациональный...
Как много он в себя вместил,
как люди с радостью признали
свои мечты в нём золотом,
сияющем, гостеприимном!..
Дворцы, театры, каждый дом
его печать несли взаимно.
Толпа великих мастеров
архитектуры устремилась
к нему, попав под власть ветров,
фантазии почуяв милость.
Во Франции стиль арт-нуво,
модерн - в России, либерти же -
в Италии... есть волшебство
в названий смене и в престиже
новейших зданий. Мощный стиль
был в Каталонии представлен
великим Гауди, в чести
на родине, везде прославлен...
Был югендстиль - в Германии,
сецессион - австро-венгерский,
особое внимание -
и бель эпок - то стиль имперский...
И опыт, и небесный дар -
в созданьи волн, воздушных пЕтель...
Бельгиец - ОртА, француз - Гимар,
в России - Кекушев и Шехтель,
и славных множество имён,
чьи взлётные произведенья -
как хрусталя челесты звон,
оркестров мощных исполненье...
Проник модерн до глубины
пространств и в тайны одеяний...
Дверные ручки созданы
все в форме сказочных созданий...
В модерне каждый поворот
богат изяществом и стилем,
в нём форма за душу берёт,
он содержанием обилен...
Соцветья золотых имён,
серебряные сны земные,
трудов, талантов пантеон...
Границы века временнЫе
здесь пронзены, одолены,
здесь достиженья, постиженья,
казалось, миги продлены,
забыты предостереженья...
Угас Чайковский, а модерн
привёл к Серебряному веку;
в расцвете творчества Роден...
Так мы отметим эту веху.
ЧАСТЬ 23
Продолжит музыка играть, -
ей не помеха звон металла,
ведёт её движенье рать,
мечта, что над землёй витала...
Всё ярче краски, и вокруг
растут, плывут скульптур объёмы...
Век завершается не вдруг,
в колокола литые бьём мы...
Ушёл Чайковский... двадцать лет
Рахманинову, он восходит
творцу и гению вослед,
стране талант его угоден...
На свет рождённый в те года
Прокофьев юный слышит звуки,
огромность музыки тогда
предупреждала о разлуке...
Веков железных круговерть
мы помним, слышим, ощущаем...
Болезни, войны, голод, смерть -
их сонм, запас неисчерпаем...
И с ними вечная борьба -
её всегда ведут герои,
всегда звучит, зовёт труба,
и смелость путь всегда откроет...
Сложнейший тут десяток лет
меж двух веков, течёт эпоха
прекрасная, которой след
как водопад по воле Бога...
Границы жанров расплылись,
вот фотография витает
над миром - вот и разберись,
что живопись уж не святая
святых, не сфера и не храм,
а вечный поиск средь туманов,
когда-то всплеск, когда-то хлам,
переливаясь неустанно...
Так из-за такта - новый век -
и взлёты гениев-поэтов,
прозрачной музыки разбег -
то века чудного приметы...
Спеши, Серебряный! Тебе
столь краткий срок в веках отмерен,
что ты не рад мечте, судьбе,
в дарах небесных не уверен...
Как вспышка Ренессанса ты,
как лунный луч, волна прибоя,
как отраженье высоты,
как море пенное, рябое...
Какие светочи, творя,
в подлунном мире обитая,
свои страданья не таЯ,
свершают путь, горя и тАя!..
Ахматова и Гумилёв,
Волошин, Брюсов, Блок и Бальмонт...
Мерцанье глаз, явленье слов,
смешенье поясов, где пальмы -
и кедры, снег - и жар пустынь,
где тень долин, вершин сиянье...
где шепчет им любовь: остынь,
приходит мир воспоминаний...
Цветаева и Пастернак,
периоды у Мандельштама,
где личность каждая - как знак
беды, смятенья, - стоит упрямо...
ЧАСТЬ 24
Бывает, грозная волна
встаёт - и неба достигает...
Но миг меняет времена -
она смиряется, стихает.
...От Хокусаи поднялась,
явилась прерафаэлитам,
и в Мир Искусства свет и власть
несёт волна в пути разлитом...
Где Век Серебряный звучал,-
блистал чудесный Мир Искусства,
творцов изысканных начал
объединив небесным чувством -
союз художников. Сплотив
в один журнал талантов разность,
большого мира позитив
собрал в сей Мир, в свое-образность...
Там не стареют имена,
сияют линии и краски,
там - опьяненье без вина,
движения, одеянья, маски...
Весь мир - театр, вся жизнь - игра,
изображение пространства:
поляна, лес, река, гора
покои, храм, дорога странствий...
В различных призрачных ролях
там люди, сны преображенья...
Взгляни - Прогулки Короля,
и Арлекины в отраженьях,
символизирующие
и пестроту, и жизни резкость,-
летящие, поющие,
играющие в интерес - сказ.
В нём Лансере и Бенуа,
Билибин, Бакст и Ларионов,
и Добужинского нуар,
Судейкин, Анисфельд и Сомов...
В нём Гончарова и Экстер,
Серебрякова, Киселёва... -
калейдоскоп хрустальных сфер,
в них радуга без сна, без слова...
Серов, Коровин, Головин,
Борисов-Мусатов, с небом сходный,
волшебный Врубель (такой - один)...
Кистей как крыл полёт свободный...
Всё в Век Серебряный вошло,
в его вербальность, музыкальность -
цвело, сияло и жило,
играло как морей бескрайность...
Кто декадансом называл,
а кто - напротив - вспышкой, взлётом
тот фейерверк и карнавал,
где бездна ждёт за поворотом.
Конец эпохи. Этот век
всего лишь четверть века длился...
Прервался бег - и смена вех...
Тьма пролилась на эти дни - вся.
И вновь Железный век накрыл
и окружил живые души.
Широк размах тяжёлых крыл...
И даже воздух занедужил.
Но прорывались искры в ночь...
И проявлялись единицы,
чья индивидуальность, мощь
спасла истории страницы...
ЧАСТЬ 25. ЭПИЛОГ
Хотела мысли продолжать -
в лучах летя, в добре и свете
пути описывать, держать
ту нить во тьме тысячелетий,
что потеряться не дала
Тезею в страшном лабиринте
в века минувшие - дела
героев - в дар и в даль берите!..
Но тьма сгущается - как быть -
в умах, в сердцах, в глуби явлений) -
не заблудиться, не забыть -
попасть на свет из ослеплений?
Что расскажу я вам теперь?!..
Двадцатый век, железа полный
(не сосчитать его потерь) -
катился вдаль, как мяч футбольный,
полмира под себя подмяв,
Евразию перекорёжив,
перекроив на новый лад, -
притих, умерив дух тревожный.
Как описать, как смысл найти
столетней давности свершений,
цепей событий - и мотив
произошедших разрушений?!..
Казалось, что сей век подверг
нас испытаньям для развитий
движений добрых - только вверх -
для мирных радостных открытий...
И светоч мысли в темноте
из века света золотого
проникший вновь - систему тем
восстановил, казалось; слова
божественного идеал
пронёс, минуя испытанья,
вновь засиял, и воссоздал
и красоту, и мирозданье...
Умы, сердцА как звёздный путь,
как искры в темноту взлетали
и гасли... Верь и не забудь:
они показывали дАли.
Полвека возрождался день
и длился - так казалось, мнилось...
И в нём боролись свет и тень,
жестокость и надежды милость...
Век пролетел. Скорее он
промчался, как курьерский поезд.
Тысячелетний цикл времён
закрыт... Заканчиваю повесть.
Хоть четверть века здесь идёт -
ах - новое тысячелетье,
но сил на этот разворот
мне не набрать, на это третье -
мы имени не подберём
миллениуму, где - теперь - мы...
В его обличье цифровом
теряются следы империй,
людей теряются следы,
идеи, образы и знаки...
Но есть, упорны и горды,
творцы, что вновь встают во мраке...
И здесь повествованья год
заканчивается. Так сложно
остановить баллады ход -
как на скаку коня... Но - можно!..
2024 - 2025.
Главная страница сайта
Последнее изменение страницы 18 Jan 2025
ПОДЕЛИТЬСЯ: