Сайт журнала
"Тёмный лес"

Главная страница

Номера "Тёмного леса"

Страницы авторов "Тёмного леса"

Страницы Юрия Насимовича

Страницы наших друзей

Литературный Кисловодск и окрестности

Тематический каталог сайта

Новости сайта

Карта сайта

Обзор сайта

Из нашей почты

Пишите нам! temnyjles@narod.ru

 

на сайте "Тёмного леса":
стихи
проза
драматургия
история, география, краеведение
естествознание и философия
песни и романсы
фотографии и рисунки

 

Главная страница

Номера "Тёмного леса"

 
N1 N2 N3 N4 N5 N6 N7 N8 N9 N10 N11 N12 N13 N14 N15 N16 N17 N18 N19 N20 N21 N22 N23 N24 N25(1) N25(2) N26 N27
N30 N31 N32 N33 N34 N35 N36 N37 N38 N39 N40 N41 N42 N43 N44 N45 N46 N47 N48 N49 N50 N51 N52 N53 N54 N55 N56 N57 N58 N59 N60 N61 N62 N63 N64 N65 N66 N67 N68 N69
Об авторах

ТЁМНЫЙ ЛЕС

N69

"Тёмный лес" - лафанский журнал. Выходит с 1969-го года на Николиной Горе или в Москве тиражом от 4 до 40 экземпляров. Данный номер посвящён лафанским литературным и т.п. событиям 2024-го года.

Событий не слишком много, но есть весьма интересные и даже значительные.

Во-первых, продолжалась работа Ильи Миклашевского над сайтом журнала "Тёмный лес". Публикаций лафанцев, к сожалению, не очень много; гораздо больше воспоминаний, рассказов и стихов из "Литературного Кисловодска". Кроме того - несколько краеведческих и исторических очерков Револьта Пименова, Натальи Шемановой, Александра Ралота. Продолжалась публикация прозы Дарьи Гребенщиковой; один ее рассказ представлен на страницах этого номера "Тёмного леса". Начата публикация прозы и воспоминаний костромского математика, писателя и охотника Валерия Секованова.

Во-вторых, появились новые стихи Ольги Таллер. Не так много... Нет-нет! Это из прошлогоднего шаблона. В этом году стихов очень много. Гигантская поэма, посвящённая эволюции человеческой культуры от Гесиода и Овидия до более близких к нам времён. Она писалась по главе в одну-две недели, и к концу года объём оказался невообразимым. Стихи эти целиком представлены на сайте "Стихи.ру". В начале 2025 г. они могут появиться и на сайте "Тёмного леса", а здесь - только первая глава этой поэмы.

В-третьих, были произведены раскопки в компьютере Ильи Миклашевского (или, точнее, он сам их произвёл), в результате чего обнаружились фотографии, сделанные 9 ноября 2019 г. в одном из московских музеев на концерте в честь юбилея лафанского журнала "Тёмный лес". Великолепная фортепьянная музыка, исполнявшаяся Романом Чистяковым, перемежалась с чтением стихов лафанцев. Ниже приводится ссылка на эти фотографии: https://disk.yandex.ru/d/3e5pECrtzzQI4g

А ещё заявлено, что началась подготовка большого коллективного сборника стихов лафанцев и примкнувших товарищей. Задуманное название сборника - Страна Лафания: стихи поэтов журнала "Тёмный лес". Полностью подготовлена глава со стихами Надежды Рыжковой, и с этой главой можно познакомиться, после чего сказать, почему так делать нельзя.

А рядом с Лафанией появился сборник прозаических миниатюр Александра Михайлюка "Ясные тайны", и там фигурируют Андрей Рублёв, Феофан Грек, Дионисий... и, конечно, подмосковная речка Ситенка. А как же без неё, если это сборник Александра Михайлюка! Кстати, в этом году состоялся выезд на Ситенку, и в нём, кроме Михайлюка и его обычной компании, приняли участие некоторые лафанцы.

Если же говорить не о стихах, а об естественнонаучном краеведении, то в 2024 г. Юрий Насимович и Григорий Ерёмкин приняли участие в написании объёмной коллективной сводки о птицах Зеленограда. По сути они организовали написание этой сводки, объединив усилия зеленоградских орнитологов-любителей. Приведён не только список наблюдавшихся видов со всеми необходимыми комментариями, но также анализ изменения фауны птиц за несколько последних десятилетий. Наверное, работа появится на сайте "Тёмного леса" в начале 2025-го года.

В общем, что-то всё-таки происходило в Лафании и рядом с ней.

 

СТИХИ ОЛЬГИ ТАЛЛЕР

ОТ ГЕСИОДА И ОВИДИЯ

Часть 1
Начало...

Приходит к нам за годом год
походкою тяжеловесной.
Времён неумолимый ход.
И каждый век - то век железный...

А мы всё верим, что вдали
и в глубине тысячелетий
был на поверхности Земли
век золотой - во многоцветьи...

Век назывался золотым.
Свет проходил сквозь листья леса,
и яркий мир был молодым,
не ждал беды, не видел стресса...

Картина мира столь ясна
так древним виделась народам.
Воспоминанием из сна
являлась многим... Год за годом

без страха, без тревоги жил
огромный пёстрый бестиарий,
где новичок и старожил
свободен, прав и не бездарен...

Овца и волк, орёл и мышь,
олень, гепард, кого б ни звали,
под сенью, в небесах, услышь -
спокойно сосуществовали.

А люди были все - равны
друг другу и самой природе...
Но... Изменения видны -
век серебра к ним на подходе...

Чем отличался новый век -
Серебряный - от золотого?
взамен любви, покоя, нег -
пороки, страсти, лжи основы...

Как отличаются ценой
два благородных сих металла,
своим мерцаньем век иной
на фоне яркости - усталый...

Добро и зло уже в борьбе.
Науки люди изучают.
Искусства начали разбег.
Природа бури предвещает...

Жара и холод, снег и дождь...
Жильё понадобилось людям.
На воздух голым не пойдёшь -
так создавать одежду будем.

Среди животных мира нет:
одни - охотники, другие -
их жертвы, и малейший след
последних - им готовит гибель...

Век человеческих затей
Борьба с природой, труд не ложный,
Мир сохранялся у людей
в свершениях, в задачах сложных.

Но наступает век иной,
век бронзовый меняет цели.
Вооруженьем и войной
впервые люди преуспели...

Отнюдь вначале не для зла
изделия из бронзы были.
Лишь речь об украшеньях шла,
об инструментах в изобильи...

Нужны орудия труда
для обработки территории...
Когда же мысль возникла та,
что изменила ход Истории?..

А далее - ещё части, со 2-й по 24-ю, а также 25-я - "Эпилог".

 

ДАРЬЯ ГРЕБЕНЩИКОВА. РАССКАЗ

ЗАМЯТИН

В самую унылую осеннюю распутицу Сергей оказался на околице заброшенной деревеньки. Осмотревшись по сторонам, он огородами вышел к незнакомой избе, рассудив, что так будет безопаснее. Правда, был риск спугнуть хозяина, или хозяйку, но другого выхода не было. Изба была старой, вросшей в землю так, как врастает зуб в десну - накрепко. Крыша была крыта даже не рубероидом, а дранкой, и побуревший мох скрывал ее, как бобриковая шапка. Замятин стукнул негромко в слепое оконце, отошел к двери, ожидая. Вышла старуха, в теплой мужской куртке и в валенках, стрельнула глазом по замятинским рукам, по сношенным тяжелым ботинкам, молча мотнула головой - проходи, и Сергей вошел. Пол в избе был косым, шел как бы под углом, но мебель чудом держалась, не съезжая к стенам. Старуха, не говоря ни слова, кивнула на чугунок, стоявший в печи, а Сергей достал хлеб из брошенного на пол рюкзака. Старуха, будто ощущая какую-то недосказанность, припечатала клеенку граненым стаканом, и ушла в сени. Сергей выпил из початой бутылки, которую таскал в рюкзаке второй день и стал есть картошку, стараясь не жадничать, сдирая ногтями мягкую шкурку. Старуха вошла, толкнув плечом дверь, и бросила на пол полосатый матрас, набитый сеном. Сдернула со стены висящий на вешалке тулуп, бросила туда же. Замятин, благодарно глянув на нее, ополоснул под рукомойником миску, разделся под цепким старухиным взглядом, сел на пол, тут же повалился на матрас и уснул. Сон накрыл его, уставшего и измученного, целебным покрывалом, и Сергею не снилось ничего, только слышалось ровное биение своего сердца. Так и стали они жить под одной крышей, не задавая друг другу вопросов, не мешая друг другу, а, напротив, как бы восполняя видимую недостачу. Старуха за ту зиму стала Сергею кем-то вроде родной бабки, а Сергей стал, скорее сыном. Не понимая ничего в деревенской жизни, он все же сообразил, как управляться с печкой, как доставать из колодца воду так, чтобы не упустить ведро, как вставать по нужде ночью, не тревожа старуху. Она же, приняв лишний рот к себе в избу, понимала, что может навлечь на себя беду и смерть, которой так сильно пахло от Сергея. Старуха, решив для себя раз и навсегда, что он - мужик беглый, тюремник, а может и вовсе - убивец, не опасалась за свою жизнь, понимая, что вреда он не причинит, а от других, таких же лихих - и убережет. Сергей, забывший за последние годы, что такое спать без опаски быть убитым ночью, и вовсе нашел в старухиной избе отдых. Его тело, измученное памятью о побоях, изуродованное руками таких же, как он, Божиих созданий - блаженно наслаждалось печным теплом, ныло легонько, когда он мылся в старухиной бане по-черному, радовалось простой еде, и сам Замятин хотел бы одного - остаться здесь навсегда, под этой бархатной крышей, в избе, с ее косым полом и огромной русской печью, со слепыми оконцами, между рамами которых лежит старая почерневшая вата со сморщенными ягодами рябины. Ему нравилось выходить с утра на двор, протаптывать дорожку к сараю, вносить в избу гулко рассыпающуюся на дощатом полу охапку дров. Нравилось разжигать огонь, глядя, как огонек, чадя, подъедает берестяной лоскут, как облизывает пламя дрова, замирает, будто в нерешительности, и вот уж печь выдыхает из трубы белый дым и на дворе вовсю пахнет березой. Старухина изба была в деревне единственной жилой, остальные дома стояли заколоченными, и в зиму их заметало по окна. Раз в неделю приезжала машина с хлебом, и старуха выходила на дорогу, сгружала в клеенчатую сумку положенные буханки и заказанные продукты, скупо рассчитывалась, ругаясь с толстым шофером, стараясь не брать лишнего, чтобы тот не заподозрил пришлого человека в ее доме. Замятин думал, что скоро придет весна, приедут дачники, и скрываться больше не представится возможным, и опять нужно будет бежать, и ночевать в вагонах товарняков да в пакгаузах, прятаться в подсобках магазинов, нанимаясь на день-два, и не будет никогда конца его бродяжьей жизни, разве чей-то нож или пуля остановят его бег. Как-то, совсем уж на исходе марта, старуха занемогла и осталась лежать на своей половине, и Замятин, нарушив общее правило неприкосновенности, зашел к ней. Она лежала на высокой кровати, сложив на груди коричневые, измученные работой руки, и пыталась что-то сказать Замятину. Тот, не боявшийся ничьей, даже своей смерти, отчего-то испугался и принес старухе воды, но она оттолкнула кружку. Старуха попыталась сказать что-то, важное ей, но рот только кривился беспомощно. Замятин пододвинул табурет и сел рядом, и так и проваливался в сон до утра, когда старуха вдруг явственно сказала, - возьми, - и выпростала из-под одеяла руку со свертком. Больше она не сказала ни слова, и Замятин, положив ей на глаза тусклые десятирублевые монетки, собрался было уходить, но, вспомнив про "возьми", вынул сверток из окоченевших пальцев. Там были тысячерублевки, плотно сложенные в пачку и старый паспорт. Замятин, поколебавшись, взял деньги, сунул их в рюкзак, оделся и вышел на двор. Стоял неожиданный для марта мороз, и Сергей подумал, что вот-вот, наступит оттепель, а старуха так и будет лежать одна в избе, и придут волки ... Сергей похоронил старуху у леса, там, откуда пришел, и, уходя, поджег избу, и ещё долго стоял и смотрел, как весело стреляет искрами в воздух горящая дранка, лишившаяся снега.

 

ФРАГМЕНТЫ ВОСПОМИНАНИЙ ИЛЬИ МИКЛАШЕВСКОГО

Стал искать еще один эпизод для нашего журнала и наткнулся на пост, на публикации которого в "Темном лесе" я отнюдь не настаиваю, но вдруг тебе понравится (из письма И.М.).

Клопы и тараканы

В 60-е годы был популярен анекдот:

У Армянского радио спрашивают: что было бы, если бы клопы светились?

Армянское радио отвечает: в Москве были бы белые ночи.

Но к концу 60-х годов клопы исчезли, зато появились тараканы, о которых я до того только в книжках читал.

И это - отражение резкого роста уровня жизни в 60-е годы: люди стали жить просторнее, так что клопам уже не было так вольготно, как раньше; и стали больше объедков оставлять, появилась пища для тараканов.

* * *

А заодно еще одна история из 80-х годов...

Один мой знакомый сказал: У меня дома произошла экологическая катастрофа: мы уезжали в отпуск, теща приходила поливать цветы и заодно поморила тараканов; а у нас жили черные тараканы, показывались редко, никому не мешали, я даже им иногда специально оставлял какую-нибудь кочерыжку поесть; а во всем доме жили рыжие тараканы, гораздо более противные; и вот, когда наших черных не стало, к нам пришли рыжие, и ничего теперь с ними не сделаешь (можно поморить, но тут же придут новые от соседей).

Да, всегда лучше договариваться, чем воевать.

 

ФЕМИСТОКЛ МАНИЛОВ. СУМАСШЕДШИЙ СОСЕД

В дверь позвонил сосед с верхнего этажа.

- Пошли ко мне! Хочу спрыгнуть с балкона. Одному не прикольно. Вдвоем - гораздо эффектнее. Пошли скорей!

Я пробормотал, что сейчас мне некогда, извини, очень занят. Но он не унимался:

- Скажи, ты мне друг?

- Конечно, друг, - неуверенно согласился я. По совести-то -в лифте здороваемся - вот и вся дружба.

- Так ведь друзей не предают! - Он возбуждался все сильнее. - Ты - предатель, изменник! Предательство - это хуже воровства, хуже душегубства...

Я пытался возражать, бормотал что-то невразумительное. Его взорвало:

- Трус! Ты - трус! Разбиться боишься? Да тебе небось уже полтинник, осталось-то, все равно, считай, ничего...

Он как будто начал успокаиваться и стал убеждать логически.

- Помнишь, как в школе учился? Одноклассниц помнишь? Ведь всё как вчера, правда? Вот так же, глазом не моргнешь - инсульт или рак, будешь мучиться месяцы а то и годы! А я тебе предлагаю: раз - и готово! А перед этим - ощутить полет. Ты летал когда-нибудь? Вот и я про то. А без меня так никогда и не полетишь. Пошли!

Я осторожно заговорил, что он, кажется, переутомлен и не совсем хорошо выглядит, давай, я вызову врача...

Он опять пришел в дикое возбуждение, захлопнул дверь (мы разговаривали на пороге моей квартиры) - и было слышно, как стучат его шаги вниз по лестнице.

Кажется, он обошел весь подъезд и, не найдя товарища, решил прибегнуть к другому способу самоубийства, не менее эффектному - взорвать к черту наш дом!

К счастью, его госпитализировали раньше, чем он раздобыл достаточно взрывчатки.

 

СТИХИ О КНИГАХ. ЛЮДМИЛА ТЕМЧИНА


Пленителен уединенья миг.
Высок стеллаж, и в скромных переплетах
Стоят давно шеренги умных книг
И ожидают, кто себе возьмет их.

И улетают мысли далеко -
То вглубь веков,
То в пестрый день текущий.
А может, в многозвучие стихов,
Что прозу жизни сделают чуть лучше.

СТРАНА ЛАФАНИЯ:
СТИХИ ПОЭТОВ ЖУРНАЛА "ТЁМНЫЙ ЛЕС"

Ну, что ж, когда-то надо начать. И надо начать с кого-то... В общем, начинаем подготавливать коллективный сборник стихотворений лафанских поэтов - самое лучшее за все годы. Проблема не в материале, а в выборе. И, кроме того, лафанцы стареют, и другого шанса не будет. А если даже лучшие стихи, публиковавшиеся в нашем журнале, никому не нужны, то, значит, они не нужны вообще. Ставим эксперимент. А начнём с творчества Надежды Рыжковой. Этот автор довольно далёк от Лафании, но стихи были в "Тёмном лесе" (в "Тёмном лесу", как скажут лингвисты, но в Лафании чуть другой язык, другие традиции, и лафанскую народную песню "В тёмном лесе, в тёмном месте..." никто не отменял). А выбраны стихи Рыжковой, так как их не очень много, и лучшие из них оказалось легче отобрать. Итак...

НАДЕЖДА РЫЖКОВА

Рыжкова Надежда Геннадиевна (10.09.1966, Москва - 2013, Москва). Окончила филологический факультет МГУ, после чего работала, в частности, в музее Островского. Рано заболела рассеянным склерозом и большую часть жизни была прикована к дому, а последние годы - к постели. Инвалид 1-й группы. Входила в литературную студию "Кипарисовый ларец", но основные произведения Надежды Рыжковой - её светлая сказочная пьеса в стихах "Принцесса Мален", а также до безнадёжности мрачные поэмы и технически совершенные лирические стихи - опубликованы только в Лафании (в журнале "Тёмный лес", в 48-м и 51-м номерах, а также самодельной книгой и, кроме того, на сайте журнала "Тёмный лес"). В 63-м номере "Тёмного леса", юбилейном номере, можно прочесть поэму "Ангел смерти". Лафанцы познакомились с Надеждой Рыжковой через Людмилу Темчину, которая тоже посещала студию "Кипарисовый ларец", но наше знакомство произошло лишь в последние годы жизни Надежды Рыжковой.

 

Как-то мне попался сборник стихотворений людей, больных рассеянным склерозом, и я его честно прочёл, и не нашёл ни одного интересного автора, ни одного в полной мере хорошего стихотворения. У Надежды Рыжковой - не так, далеко не так, и это достаточный повод вслушаться в поэта.

Конечно, Надежда Рыжкова почти не имеет отношения к Лафании. Мы познакомились поздно, когда она уже была прикована если не к постели, то к дому, передвигалась еле-еле. Просто хотелось помочь инвалиду почувствовать свою нужность, хотя бы частичную. Впрочем, не только. Ещё хотелось познакомить читателей с интересным поэтом и хорошими стихами.

Кстати, внесём и ложку дёгтя. Надежда не захотела слушать стихи своих прежних знакомых - Александра Косарева и Людмилы Темчиной, считая этих людей не слишком талантливыми. И я не смог её убедить, что они выросли и могут представлять интерес. Увы, её интересовали только собственные стихи и возможность сообщить их кому-то. Откуда этот эгоизм? От болезни? Или это обычный эгоизм пишущих людей, и Надежда - не исключение? Подозреваю, что она прошла мимо возможности обогатить свою жизнь даже в такой ситуации. А ведь Косарев и Темчина вчитывались в стихи своих друзей... И всё-таки давайте войдём во внутренний мир Поэта, а я буду Вашим проводником, так как несколько стихотворений, вырванных из контекста человеческой жизни могут оказаться непонятными.

Начнём со стихотворений, которые не нуждаются в комментировании.

ПРО ЗАПАС

Я умру, а любовь моя в мире скитаться останется.
Будет место искать, которое ей сродни.
Может, ей на снегу замёрзшая птица приглянется,
может, к лунной дорожке на чёрной воде потянется.
За неё прошу - от боли её охрани.

После мёртвой птицы где ты, любовь, поселишься?
Никогда не была ты с миром накоротке.
На краю дороги засыпано снегом деревце,
кружевная тень от веток салфеткой стелется.
На снегу лежит умершая с голоду женщина,
и кусочек хлеба сжат в холодной руке.

Нестерпимо солнце горит, и краски линялые
одежонки её неслыханно стали ярки.
Улыбаются, как улыбаются губы впалые!
Зачерствелые, драгоценные, запоздалые
крошки хлеба красная птица клюёт с руки.

* * *

Сказка кончилась. Ничего
мне от счастья не перепало.
А когда любовь умирала,
это было больней всего.

Пробуждаться? Только не в дождь.
Что же делать, когда люблю я
на стекле водяные струи.
Всё стоишь, и смотришь, и ждёшь...

Можно вечность вот так стоять
(а за окнами ветки, ветер).
Умереть - и смерть не заметить.
Продолжают капли стекать...

Пробуждаться - так только в свет,
и не помнить о сновиденьи.
А иначе нет пробужденья.
Пробужденья, впрочем, и нет,

есть лишь смена снов за окном.
Было: жизнь и любовь, - осталось;
дождь и тополь, - такая малость,
дождь и тополь в сердце моём.

МОНОЛОГ ЗАКЛЮЧЁННОЙ

По городу ночному так томлюсь,
что в камере умерших понимаю:
хоть так, но выйти на свободу. "Люсь!
Не матерись!" На нарах сверху Рая,
уныло-флегматичная бабища.
За что и как она сюда попала?
А черти подхихикивают: "Пища!
Три раза в день!" Для сердца это мало.
Чтоб сердце было сыто, нужен снег,
огни и город, город без предела.
Великий праздник - каша из продела!
Второй великий праздник - смерть во сне.

А эту миниатюру я вынул из большого стихотворения Надежды Рыжковой, но она согласилась, что так правильно. После смерти отца Надежда потеряла смысл жизни, жизнь замерла, превратившись в ожидание невозможного, и поэту идеально удалось "схватить" это настроение.

* * *

По кладбищу бреду, почти смеюсь.
С тобою о тебе веду беседу.
Ты умер утром. Ты придёшь к обеду.
Всю жизнь того обеда не дождусь.

И, наконец, стихотворение, которое я особенно люблю, но оно нуждается в пояснении. Если человек прикован к постели, то ему трудно "заработать" на здоровый сон, а без такого сна нет и полноценного бодрствования. Сон и явь перемешиваются. У кровати - столик с сыром и колбасой. Над кроватью - ковёр, а на ковре - сельский пейзаж, деревья, дорога, а вдали - завод с трубами, и к этому заводу так легко пойти по дороге в полусне. В результате возникает что-то в стиле Бродского.

ЛИСА И СКРИПКА

Скрипка. Лиса. Ленты дорог.
Странненький натюрморт.
Пока лису ловил, продрог.
С десяток лисьих морд
скачут меж сыром и колбасой.
Некогда рисовать.
Где уж там! Надо следить за лисой.
Прыгнула на кровать.
Кровать под нею пустилась в пляс:
это скрипка вступила в игру.
Бродит по комнате нота ля,
чёрную ест икру
ложкой из баночки. Никого
не осталось на полотне.
Взяли с дальнего плана завод
и нагрянули в гости ко мне.
Завод стоит на столе как торт.
Бумажная лента вокруг.
Дороги и летом - не первый сорт,
а теперь - просто вон из рук.
Лента дорог, скрип колеса.
Колымага вязнет в грязи.
Бродский, большак, взгляд бога, леса,
Поля и всё, что в связи.

Напоследок напомню, что проводником по творчеству Надежды Рыжковой был Юрий Насимович, и сделал он это по праву коллекционера, сохранившего данные строки для лафанцев.

 

ВОСПОМИНАНИЯ
ЗОИ МОИСЕЕВНЫ ТЕМЧИНОЙ

Пояснение Юрия Насимовича

К этому тексту я не добавил ни слова. И, разумеется, ничего не убрал, не переделал. Это воспоминания о войне девочки 8-12 лет. Или, нет, не о войне, о военном времени. А написаны они 80-летним человеком, который никогда не писал художественных текстов. Именно это превращает строки Зои Моисеевны в достоверный документ. Уже само по себе интересно, какие крохи вылавливает ребёнок, обычный ребёнок, из взрослой жизни, выходящей за рамки семейных дел. Но, если всё-таки вылавливает, то, значит, это было очень важно в обычной человеческой жизни. В общем, мы видим интересные детали, эпоху.

ВОЙНА (воспоминания)

ОБМЕН

Мой дедушка, Мендель Эгинтов, купец второй гильдии в Белоруссии, когда начались гонения на частную собственность, переехал из Витебска в Московскую область, ст. Малаховка. А моя мама вышла замуж за Темчина Моисея Ильича, инженера, выпускника МВТУ имени Баумана. Он служил добровольцем в третьей Трудармии, затем работал управдомом, получил комнату на ул. Баумана.

Пока дедушка был жив, я часто гостила на даче в Малаховке. У меня там были подружки - Бася Талянская, Ляля Озоровская. Когда дедушка умер, две его дочери стали искать обмен в Москву. Когда мои тети ехали с вещами в Москву, навстречу нам ехали те, с кем мы менялись. И новые хозяева дачи сказали, что началась война. Вскоре немцы стали сбрасывать с самолетов листовки:

"Дорогой товарищ Сталин!
Мы Москву бомбить не станем,
А поедем на Урал,
Куда ты жидов сослал".

В начале войны у военных еще не было погон, а были "кубики" и "шпалы". Я их хорошо различала. А в 1943 стали давать погоны.

ЭВАКУАЦИЯ

В 1941 году стали эвакуировать учреждения. В Куйбышев эвакуировали государственные учреждения. Думали там делать столицу. Инженерный персонал отправили в Уфу на поезде, в теплушках. Но взяли не всех сотрудников. Папе пришлось потом их догонять...

Мама отправила меня со школой в детдом - в г. Михайлов Рязанской области. Но мне там не понравилось, и я попросила местного мальчика отправить телеграмму: "Я заболела". И мама меня забрала, а в это место вскоре пришли немцы...

Учреждение моего папы было эвакуировано в Уфу. Семья его брата, Залмана, тоже эвакуировалась в Башкирию, и они всю жизнь переписывались с теми, у кого жили... А сестра моей бабушки, тетя Зина (Дина Ефимовна Мильнер, урожденная Данилова), была эвакуирована в пос. Варгаши Курганской, а тогда Челябинской области. Ей, как врачу, дали жилье. Изба была страшная, сильно дуло из окон. Ее мужа, Володю, в 1940 году арестовали, хотя он был скромный бухгалтер (в молодости он был эсером). Тетя Зина поехала к нему в лагерь (в Котлас) и добилась его освобождения. Но язва желудка, которой он болел, переросла в рак. Тетя Зина его возила в клинику в Курган, но это не помогло. Вскоре, в 1942 году, он умер. Мы его уже не застали...

Мы с мамой приехали к ним в 1942 году. Я там училась в 3 классе, хотя весь учебный год фактически проболела. Место было холодное. Когда были сильные ветра, мы шли в школу спиной вперед. Чтобы купить продукты, нам приходилось менять вещи: отрезы, одежду. Местные дети еще нас называли "кувырованные". Еще у них была присказка "Анна Петровна поехала в Дубровно". Потом выяснилось, что рядом с ними находилось село Дубровно Курганской области.

В конце 1942 года отогнали немцев, и можно было возвращаться в Москву. Папа вызвал нас, оставил в своей комнате в Уфе, а сам поехал в Москву. У нас был сосед, Толя. Он не воевал. Тогда было плохо с расческами, и он мне выточил расческу из алюминия, она у нас до сих пор. Мы жили в деревянном доме, в поселке ликеро-водочного завода. Мама работала там на улице, перетирала какие-то порошки. Ей давали стахановский обед, который она отдавала мне, а я не задумывалась, что ела она сама. Впоследствии она была награждена медалями "За доблестный труд в Великой Отечественной Войне" и "За победу над Германией".

МОСКВА

В Москву во время войны пускали по пропускам. Тетю Зину вызвала в Москву ее сестра Вера Данилова. Осенью 1943 года папа выслал нам приглашение, и мы тоже вернулись в Москву. В Москве первый год войны школы не работали. Поэтому те дети, которые остались в Москве, не учились. Так что, когда я вернулась в Москву, у нас в классе были одни переростки, много шпаны. Мой папа ездил на рынок на окраине, выменял на что-то тушенку. Привез домой, мы сварили картошку, сели за стол. А там оказалась тряпка! Тогда был голод, мы варили суп из картофельных очистков. Когда объявляли бомбежки, мама меня брала за руку, и мы спускались в метро "Бауманская".

ПРАЗДНИЧНЫЕ САЛЮТЫ

Когда наши заняли Курск и Белгород, в Москве дали первый салют. Мы жили рядом с метро Бауманская. И когда Левитан говорил: "Передаем важное сообщение", мы бежали в метро, и пока он перечислял освобожденные пункты, мы успевали на Красную площадь, на салют. После взятия этих городов наша армия начала дальше теснить немцев. Когда объявили День Победы, творилось что-то особенное. Одни обнимались, а те, у которых кто- то не вернулся, плакали. Военных подкидывали на руках.

Праздник увенчал грандиозный салют.

 

СТРАНИЧКИ ЮРИЯ НАСИМОВИЧА

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ

ВЫСШИЕ СУЩЕСТВА

Однажды к жене пришли подруги. Они сели за стол и заговорили все одновременно. Мне вспомнился возглас в Парижской академии: "Господа академики! Давайте говорить не более, чем по семь человек сразу!" В общем, тараторить без умолку могут и мужики.

Прозрение наступило, когда я осознал, что жена и её подруги запомнили каждое прозвучавшее слово.

  2024

БУЛГАКОВСКИЙ ОГОНЬ

По возвращении с Урала я хотел заниматься биологическим значением окраски цветка и вообще ботаникой, но на работу в серьёзные научные учреждения не брали, и пришлось устроиться техником в лесничество. Это был будущий национальный парк "Лосиный остров", а тогда - Мытищинский леспаркхоз, в составе которого числились четыре лесничества, называвшихся лесопарками. Наша контора находилась рядом с деревней Абрамцево и занимала часть сельского деревянного дома на опушке Лосино-Погонного лесопарка. Многих лесников, жителей Абрамцева, трудоустраивала милиция. Они получали первую зарплату и больше не появлялись. Их увольняли за прогул, но насильно трудоустраивались новые тунеядцы, как тогда называлась эта категория граждан. Впрочем, кое-кто удерживался надолго.

Обычной работой лесников были санитарные рубки, но в этот день мы сажали деревья вблизи просеки, разделявшей Лосино-Погонный и Алексеевский лесопарки. Лопаты оказались не укреплёнными и соскакивали с черенков. И тут я услышал, что вчера или даже прошлой ночью в пяти минутах ходьбы сгорел посёлок Зелёный. В то время от Зелёного оставался один деревенский дом, окружённый несколькими сараями. В одном из сараев, как я полагал, хранилось экспедиционное оборудование моих знакомых. Остальные сараи принадлежали двум или трём семьям, проживавшим в доме.

Я пошёл на пожарище, чтоб набрать гвоздей для укрепления лопат. Конечно, такие гвозди не слишком прочны, но на один день сойдёт.

Людей на поляне не оказалось. Дом почти полностью сгорел, из пепелища торчала кирпичная печь с трубой, но сараи уцелели.

Набрав гвоздей и воспользовавшись куском кирпича, как молотком, я укрепил лопаты, и теперь можно было сажать лес. Но тут я заметил, что лесники по два-три куда-то исчезают, а возвращаются, кто с детским велосипедом, кто со старой пилой или тазиком.

Я побежал на пожарище. Замки с сараев были сбиты, и лесная охрана рылась в чужих вещах. Религиозный Василий Иванович, один из немногих хороших работников, выковыривал заслонку из печки: "Моя совсем плохая, а эта уже никому не нужна". Раскурочивать сараи он не стал.

Я бросился к сараям, чтоб прекратить мародёрство, но тут одна за другой подъехали две открытые грузовые машины. Первая принадлежала Алексеевскому лесопарку, а во второй сидел наш лесничий по прозвищу "Молодой". Лесники из двух лесничеств стали наперегонки закидывать награбленное в грузовики.

Я ещё минуты две-три пометался между сараями, но это не имело смысла. - "Куда тащишь! Это чемодан моих знакомых!" - "Ах, знакомых..." - и лесник начинал пятиться, но чемодан из рук не выпускал. Я поворачивался к другому мародёру, а первый бросался вбок с украденным чемоданом.

Тогда я повернулся и зашагал в контору через лес. Садиться в машину с чужим барахлом не стал, хотя до конторы было километров пять.

Через час я подошёл к конторе. Лесники были уже там и делили вывезенное. Дотянуть до дома всё сразу они не могли. Я мрачно прошёл мимо них к телефону и позвонил знакомым:

- Я сейчас нахожусь в конторе Лосино-Погонного лесопарка среди лесников, которые после пожара разграбили ваш сарай в Зелёном...

Лесники и лесничий вытаращили на меня глаза, и я подумал, что сейчас меня будут бить. Но моя ярость превосходила страх, и я пошёл на них. Они расступились, и я смог выйти из комнаты. Проходя мимо них, я ляпнул первое пришедшее на ум:

- Взяли с пожарища - сгорите!

Оказывается, такая примета есть, но я этого не знал.

Я пошёл через лес к автобусу. Был последний рабочий день недели.

В понедельник, подходя к конторе, я издалека увидел пожарную машину, а контору не увидел. Пахло гарью. Вокруг обугленной рухляди стояли лесники. Религиозный Василий Иванович, который жил в одной из комнат сгоревшего дома, был в трусах и прижимал к себе "Библию".

- Вот всё, что успел вынести, на столе у подоконника лежала, еле выскочил, и зачем я взял эту заслонку!

Впрочем, семью он спас, всех разбудил. Его взрослая дочь стояла рядом в ночной рубашке. Позднее он признался: "Это моя тюрьма сгорела". Вскоре он получил квартиру в Балашихе и устроился на завод, а раньше должен был отрабатывать своё жильё в лесничестве среди алкашей.

Ко мне подошёл Бочаров, один из "постоянных" лесников, и протянул мой электроприбор для измерения температуры частей цветка: "Заскочил в окно и только это успел вынести". Я поблагодарил его, а он намекнул, что с меня бутылка.

Вскоре я осознал, что имущество лесников и лесничего сгорело полностью, а мои вещи уцелели, причём все. Если рассказывать сначала, то произошло следующее. В одной из квартир жил алкоголик лет двадцати пяти. Два-три месяца назад у него умерла мать, и он стал пропивать наследство. Выдавал собутыльникам деньги, а сам даже не слезал с кровати. Лесничий и Василий Иванович опасались пожара, обращались в соответствующие инстанции, чтоб соседа забрали, но государство не торопилось.

Кровать загорелась от папиросы, и парень погиб. Комната, в которой работали мы с лесничим, занимала противоположный угол дома, и огонь сначала уничтожил комнату лесников и квартиру Василия Ивановича. Все вещи, сворованные лесниками, сгорели. Сгорели также бензопилы и прочее оборудование. От имущества Василия Ивановича, как я уже говорил, осталась только Библия.

С некоторым опозданием огонь пришёл и в нашу комнату, причём одновременно с двух сторон, и как раз в этот момент пожарные пустили струю пены. Мои сапоги уцелели. Две пары ботинок лесничего стояли с двух сторон от моих сапог. От чёрной пары сгорел правый ботинок, от коричневой - левый.

У лесничего была странная привычка кидать на спинку стула свой промокший китель поверх моего, а тогда как раз моросил дождь. Пока китель лесничего сначала обсыхал, а потом обгорал, пожарные и подъехали. В результате мой китель не пострадал. Я и сейчас его иногда надеваю. Например, в 2015 г. ради шутки пришёл в нём в МГУ делать доклад по рекреационному лесопользованию.

Пластмассовая авторучка лесничего расплавилась и стекла на пол, а моя деревянная линейка, лежавшая на том же столе, не пострадала, так как температура воспламенения дерева выше температуры плавления пластмассы. Я только сдул с этой линейки пепел.

Лесничий посмеивался над моей аккуратностью, когда я за несколько дней до пожара распихал весь наш рабочий архив в полтора десятка туго стянутых папок, которые сам и купил. Бумаги лежали тесно и лишь с краёв чуть обгорели и обмокли. Восстанавливать мне ничего не пришлось. А вот несколько бумаг, с которыми работал непосредственно лесничий, пришлось заменить, так как он поленился убрать их в папку.

В общем, как я уже говорил, все мои вещи уцелели, а все вещи лесников и лесничего сгорели... После этого меня считали колдуном и боялись. А вообще-то все законы физики были соблюдены. Неувязки оказались только с теорией вероятности: столь невероятное сочетание событий может быть лишь теоретически, так как Вселенная бесконечна. Значит, "высшие силы" физику уважают и действуют исподволь, чтоб никто не догадался...

История имела забавное продолжение. Через год я оказался на производственном собрании в центральной конторе леспаркхоза. Кто-то пожаловался, что не закуплены гвозди, а перед этим в одном из лесопарков сгорел сарай. Я предложил взять гвозди оттуда. Тут все заволновались, закричали: "Нельзя с пожарища! Нельзя с пожарища!"

Вот так возникают народные приметы, и при этом суть ускользает, остаётся лишь форма: грабить можно, а взять тебе же принадлежащий гвоздь уже нельзя.

* * *

Плыву спокойно по реке,
любуюсь миром налегке,
но с каждым годом всё слышнее
шум водопада вдалеке.

НАБЛЮДЕНИЯ

Видели во всех братьев, а наткнулись на братков.

Как-то раз в противоречие пришли менталитет и генералитет...

Музохист - любитель громкой музыки.

Настоящий поэт - это тот, кто ничего не умеет, кроме как писать стихи. Но писать стихи он тоже не умеет.

Ляпота!!!

 

НАБЛЮДЕНИЯ И СКАЗКИ
АЛЕКСЕЯ НАСИМОВИЧА*

Все в мире - пересмешники.

А вдруг я робот, которого запрограммировали на жизнь?

Ты же не знаешь, кто мы, - люди, роботы или ещё кто-то.

Калькулятор - это средство, которым можно избавиться от ума в голове.

ДВА КОРОЛЯ

Жили-были король с королевой,

правили вместе.

(Вот такая сказка)

Но тут появился другой король,

захотел захватить власть.

(Вот и конец сказки)

 

Жили-были два робота,

делали всё за людей.

Остался один вопрос:

что будут делать люди?

 

*Наблюдения 8-летнего автора показались мне занятными, хотя, может, кто-то и посчитает эту публикацию проявлением семейственности...

  Ю.Н.

 

Последнее изменение страницы 31 Dec 2024 

 

ПОДЕЛИТЬСЯ: