Страницы авторов "Тёмного леса"
Пишите нам! temnyjles@narod.ru
Н.К. Старшинов (1924-1998) - советский поэт, переводчик, фронтовик, награждённый боевыми орденами и медалями, лауреат премии Ленинского комсомола (1983г) за произведения последних лет и многолетнюю работу с молодыми писателями; лауреат Государственной премии РСФСР (1984) за книгу стихов "Река любви". В 1955-1962г.г. заведовал отделом поэзии в журнале "Юность" и руководил лит.объединением МГУ. В 1972-1991 гг. - редактировал альманах "Поэзия". Автор более трёх десятков книг.
Я прочитала большое количество воспоминаний о Николае Константиновиче Старшинове. Все они очень доброжелательные, благодарственные... Многих он "выдернул" из провинциальной безвестности, помог опубликоваться в Москве, повернул творческую судьбу в новое русло.
Меня Николай Константинович нашёл в Челябинске. Он был настойчив в предложении прислать стихи для альманаха "Поэзия". Не получив ответа (я поставила крест на своей литературной карьере и "ушла в пампасы"), он командировал ко мне бывшего уральца, осевшего в Москве, с настоятельной просьбой откликнуться.
Ни на что не надеясь, я послала небольшую подборку стихотворений, потом была личная встреча в редакции "Молодой гвардии". Жизнь моя как по волшебству переменилась.
В Челябинске я сотрудничала с обществом книголюбов и пригласила Николая Константиновича на несколько выступлений, он сразу согласился. В общении он был прост и лёгок, очень внимателен к местной поэтической братии, замечательным приятным гостем в застолье. Не смущаясь, с доброй усмешкой отказался от выпивки, признавшись, что свою норму он перевыполнил с лихвой. И никто не посмел его уговаривать.
В "Молодой гвардии" собрались издать мой стихотворный сборник. Меня ошеломило доброжелательное отношение к рукописи, так не похожее на отношение в челябинском издательстве. Не вызвало отторжения название сборника "Живая душа". Тогда "душа", тем более "живая", считалась символом церковной атрибутики, и упоминание о ней не поощрялось. Поразила деликатность, с которой Николай Константинович подходил ко мне как автору. Понимая мой "нрав" (я в любой момент, если что не по мне, могла отказаться от издания), он мягко что-то советовал, ссылаясь на цензурные препоны. Я готова была заменить стихотворение другим. Но он отстаивал именно это и предлагал варианты, на мой взгляд, не калечащие. И я соглашалась. К счастью, таких поправок оказалось совсем немного. Я не умела сформировать сборник композиционно и полностью доверилась редактору.
Моя судьба сделала крутой вираж - первая моя книжка вышла, когда я уже стала москвичкой. И в первые московские годы до катастрофических перемен в стране довольно часто встречалась с Николаем Константиновичем.
Я очень дорожу знакомством с ним, так похожим на дружбу. Я знаю, что у него по всей стране, может быть, несколько десятков или даже сотен таких как я. Догадываюсь, что стихи мои он оценивает объективно и хорошо к ним относится. Но любит он совсем другие. И я нисколько не ревную к другим поэтам, замеченным им, которым он сумел помочь. Я горжусь им, знаю, как редко писатели, выбившиеся в "люди", бескорыстно любят чужие стихи, да ещё стихи авторов безвестных.
В редакцию заходит длинноволосый человек в потёртом пальто, с лицом худым, напряжённым от стеснительности. Я уступаю ему своё место и с неприятным удивлением наблюдаю, как Старшинов берёт у него потрёпанную толстую тетрадку и небрежно начинает перелистывать. Мне жаль собрата по перу из дальней дали. Всё. Перелистал. Гость сидит недовольный, кажется, он готов встать и уйти. Но Николай Константинович жестом останавливает его и начинает разбор, цитируя наизусть целые стихотворные фрагменты. Автор остолбенел от неожиданности. Я во все глаза смотрю на Старшинова, потеряв дар речи.
Так я узнаю о феноменальной памяти Николая Константиновича. Он жалуется, что помнит наизусть альманахи "Поэзия" и книжки, которые редактирует.
Разговариваем с ним много, о разном. Иногда с большой любовью он рассказывает о бывшей жене, Юлии Друниной, о послевоенном житье-бытье, когда приходилось голодать. За душу взяла меня одна картинка из их прошлой семейной жизни. Жили в проходной комнате, кажется, съёмной. Хозяйка налила своей кошке щей. А маленькая дочка Старшинова подползла к миске и съела их. Вспоминать об этом спустя годы, улыбаясь, наверное, не больно, но грустно.
Многие помнят, как Николай Константинович давал целые концерты - играл на гармошке и исполнял частушки, которые собирал в поездках по всей стране.
Поставив одну ногу в расстёгнутом меховом сапоге на стул, он начинал залихватски петь, заменяя "мычаньем" матерные слова. Было весело и смешно. В комнату редакции постепенно набивалась куча народа. Позже он издал собранные за всю жизнь частушки отдельной книжкой.
Не был он "белым и пушистым". Однажды я попала под "горячую руку". По его просьбе я собрала стихи челябинских поэтов, самых разных, и выслала бандероль на адрес редакции. Бандероль пропала. К счастью, у меня осталась квитанция, которая найти бандероль не помогла, но смирила гнев Николая Константиновича.
Знаю о его твёрдости и принципиальности в отношении творчества некоторых очень известных писателей.
Был Старшинов заядлым рыбаком. И с друзьями по рыбалке, в основном, тоже поэтами, изъездил всю страну. Соседи по писательскому дому с нетерпением ожидали его возвращения с добычей. А мне казалось, что он совсем по другому поводу собирает удочки. В поездках он "уходил в народ" от быстро летящего времени и столичной сутолоки. В поездках была природа, медленная жизнь, живые люди, поэзия...
А рыбу он не любил и не ел.
P.S. Пару лет назад в московской библиотеке выступал бард. Он исполнил песню "Голуби" ("Тише люди, ради бога, тише! Голуби целуются на крыше..."). Я запомнила это стихотворение, прочитав в "Дне поэзии" конца пятидесятых - начала шестидесятых годов. Я спросила барда - чьи слова? Он свысока посмотрел на меня и сказал: "Слова народные".
Не каждому выпадает такая честь, чтобы твоё стихотворение стало народным.
Страница "Литературного Кисловодска"
Страницы авторов "Литературного Кисловодска"
Последнее изменение страницы 17 Oct 2018