Страницы авторов "Тёмного леса"
Пишите нам! temnyjles@narod.ru
Я познакомилась с Рюриком Александровичем Ивневым в середине шестидесятых годов. Не помню подробностей первой встречи. Помню только, что он заслонил собой все московские литературные впечатления той поры и людей, находящихся в его небольшой квартире на улице Черняховского. Впервые среди молодого великолепия жизни, бурных споров, открытий, счастливого пренебрежения житейскими благами, среди храбрых мечтаний о будущем я как будто споткнулась и задумалась о старости.
Рюрику Александровичу в ту пору было за семьдесят. Он поражал редкостным сочетанием ребёнка, юноши, мужчины и старика в себе. Был бодр, сухощав, подвижен, взрывчато-эмоционален. И ненасытен, жаден до новых стихов и людей. Он с гордостью осознавал себя живой литературной историей, современником и товарищем поэтов, чьи имена мы произносим с благоговением, и чьё существование едва ли ни легенда. Он принадлежал к редким среди литературной братии натурам, которые не могут хранить сокровища при себе. Щедро открывал свои богатства с каким-то радостным изумлением и жаркой благодарностью жизни, которая одарила его. Охотно и много рассказывал об Александре Блоке, Сергее Есенине, Всеволоде Мейерхольде. Анатолии Мариенгофе, Алексее Крученых... Показывал афиши литературных вечеров начала века и послереволюционных лет, где вышеназванные имена и другие рядом с именем Рюрика Ивнева были напечатаны модными тогда шрифтами. От афиш пахло стариной и незнакомыми духами - волнующими запахами прошлого. Афиши были чуть живые - истончившиеся, пожелтевшие, распадающиеся по сгибам. Наверняка такую же, а, может быть, и эту вот в руках держал Александр Блок или другой, чьё имя напечатано на ней.
Итак, я задумалась о старости, непогодном времени человеческого бытия. Глядя на Рюрика Александровича, стареть, казалось, совсем не страшно, даже интересно. Старость он нёс как корону, горделиво, достойно...
Восхищение и зависть, добрая зависть, к великолепной судьбе этого человека, которая ничем не обошла его, ни утратами, ни печалями, ни трудами, ни радостями, не прошло и теперь.
Сколько радости приносили в мой челябинский дом коротенькие письма от Рюрика Александровича, написанные не очень разборчивым дрожащим узким почерком, чёрными чернилами, школьным пером! Письма приходили не только из Москвы, но и из других краёв. Хорошо помню, что из Средней Азии, с Дальнего Востока...
После среднеазиатской поездки поэт намеревался приехать в Челябинск прочитать несколько лекций по истории литературы, но захворал в дороге от жары и приехать не смог. Надо ли говорить, какой роскошью в моём скромном житье-бытье была эта переписка. А его доброе отношение к моей литературной работе поддерживало в те очень нелёгкие времена.
Запомнилась последняя встреча с Рюриком Александровичем в январе 1971 года.
Как всегда дома у поэта было много народа, народа пёстрого, несовместимого по литературным пристрастиям, враждебного друг к другу из-за принадлежности к разным идеологическим группировкам. Страсти кипели нешуточные. Я уже знала, что из-за некоторых несимпатичных мне гостей бывать в этом доме больше не придётся. До сих пор не могу простить себе молодого максимализма, заставившего сделать горький выбор. Много лет спустя поняла, что все мы для него были равно интересны и дороги. Он единственный из нас знал истинную цену наших несовпадений - слишком многое видел на своём литературном веку и хорошо знал, что время всех рассудит. Тогда, в тот вечер, я была особенно внимательна к хозяину бурного застолья.
Кстати, на протяжении нескольких лет знакомства он не состарился, а вошёл в мальчишескую что ли пору: ершист, тщедушен, глаза поголубели и блестели то ледяным, то газовым огнём вдохновенья. Рюрик Александрович подначивал споривших, чувствовалось, что он "в своей тарелке", ему нравится среди молодёжи, среди кипящего неравнодушного спора. Мне показалось, что через призму сегодняшнего вечера он видит давние времена и дорогих людей. Остро вдруг осознала, как он одинок среди немногочисленных сверстников, без родных и близких; только шумящий за его столом молодняк близок и понятен ему, соединяет непрерываемой нитью с прошлым и будущим.
Расходились часов в одиннадцать вечера. Рюрик Александрович каждого на прощанье обнял, поцеловал. Заметно было, с какой неохотой он провожает гостей, каким ледяным дыханием веет за его спиной из одинокого жилища. И он чуял это дыхание и длил, длил прощанье.
Так он и запомнился на лестничной площадке большого дома, беззащитный, как подросток, заглядывающий в завтрашний день с завидным доверием и любопытством.
Позже я написала об этом стихотворение.
Страница "Литературного Кисловодска"
Страницы авторов "Литературного Кисловодска"
Последнее изменение страницы 17 Oct 2018