Сайт журнала
"Тёмный лес"

Главная страница

Номера "Тёмного леса"

Страницы авторов "Тёмного леса"

Страницы наших друзей

Кисловодск и окрестности

Страница "Литературного Кисловодска

Тематический каталог сайта

Новости сайта

Карта сайта

Из нашей почты

Пишите нам! temnyjles@narod.ru

 

на сайте "Тёмного леса":
стихи
проза
драматургия
история, география, краеведение
естествознание и философия
песни и романсы
фотографии и рисунки

Станислав Подольский. Проза

Автобиографические заметки и список публикаций
Попытка автобиографии
Интервью
Облачный стрелок
Евангелие от Анны
Побережье
Новочеркасск - 1962
Последняя неделя октября
Черные очки
Борис Леонидович Пастернак
Упражнение на двух расстроенных струнах
Старый Кисловодск
Мама неукротимая
Глеб Сергеевич Семенов
Ирина Анатольевна Снегова
Памяти творянина (о А.Т.Губине)
Тигровые заросли (о А.Т.Губине)
Маэстро Рощин
Микроновеллы
Учитель и другие
Офеня
Заветы вождя
Председатель земшара
Конница - одним, другим - пехота...
"Враг народа" Мойше Рубинштейн
Снежный человек Алазян
Обелиск
Слуга
Ювелир
Мапа
Голос
Букетик
Гуливер
Околоточный Прунов
Технология лжи

Станислав Подольский. Стихи

След тигра
Стороны света
Жгучий транзит
Подземная река
Азъ есмь
Дождь
Старые сосны
Тексты
След тигра
12 стихотворений
Стихи, опубликованные в "ЛК"
Из стихов 1990 г.
Из стихов 2001-2002 гг.
Свободные стихи
Ледяная весна свободы
Стихи Я.Веткина

Станислав Подольский

ВПЕРЕД! ВПЕРЕД!

Все начинается с этой замечательной машины.

Я вовсе не умею водить автомобиль и завистливо гляжу на хищную светло-серую, почти белую машину. Она огромная: очень низкая, длинная, широкая и все-таки ладная. В ее оскаленном радиаторе, крыльев сквозит волчий голод пространства, тоска по паназиатскому шоссе, по свежим степным просторам.

Я даже вижу это: крошечный серебристый бур сверлит огромный воздух болотистой равнины. Истошный вой двигателя. Возникло, приблизилось, сверкнуло, исчезло. Плоская необозримая тишина.

Машина аккуратно, как поршень в цилиндр, входит в узенькую улочку старинного городка, сквозит между желтоватыми - из дикого пористого камня - домами, выныривает на окраине уже, легко взлетает по бетонной аппарели на обширную площадь у здания фирменного автомагазина, пестрящую тысячами новеньких автомобилей.

Автомобили кишат - муравейником.

А за моей спиной дышит ветром и холодом пустынное шоссе.

Не могу оторвать глаз от "моей" машины. Это - как любовь с первого взгляда - сладко и мучительно. Она хорошо видна среди других машин благодаря светлизне и необычному, тигровому какому-то ходу. Как нарочно пробирается ко мне. Останавливается невдалеке, вздрогнув и осев на рессорах, как живая. Она открытая. В ней двое: блондин, за рулем, в белом, слегка помятом костюме и брюнет, точнее даже негр в черном костюме с ослепительно белой манишкой и воротничком. Негр, или просто Темный, развалился позади Светлого, как-то в углу второго сиденья. Примечаю, что у Темного даже белки глаз черные. Из-за крахмального воротничка кажется, что голова его как бы парит над туловищем.

До тоски хочется прикоснуться к рулю этой машины. Не успокаивает даже то, что сам я бродяжнически худо одет, что в кармане ни гроша, что тело мое сквозь прорехи в куртке обжигают одновременно острый холодок ветра с шоссе и жесткие лучи высокогорного солнца. Зато сколько света! Запросто можно захлебнуться светом...

Чувствую, знаю точно - как судьба: я безнадежно привязан к этой машине - болван, оборванец без роду и племени, черт знает как занесенный на это плоскогорье, к этому городу, шоссе, магазину. И в то же время ощущаю в себе какое-то состояние свободы, уверенности.

А зависть моя к владельцу машины (не сомневаюсь, владелец - Светлый, а Черный - приятель или просто попутчик) смешивается с чувством превосходства над обоими. Неясные мысли о непривязанности к имуществу, к машине и дороге промелькивают, покуда сам я ласкаю взглядом светло-серое чудище...

 

Один из седоков, скорее всего Темный, подмигивает мне внезапно. Кажется, я слышу его шепот: он выговаривает одно и то же слово - "вперед! вперед!". Я не вполне понимаю, что он от меня хочет и продолжаю ошиваться возле машины.

"Вон парень желает наняться шофером", - слышу я совершенно отчетливо, хотя вовсе не уверен, что слова эти доносятся до меня благодаря сотрясению воздуха, а не каким-то другим путем в обход пространства. Понимаю внезапно, что мы с Темным заговорщики и сейчас надуем Светлого, пьяного от счастья обладания этим серым зверем, которым на самом деле нельзя владеть, а можно только быть временным пассажиром.

"Вперед! Вперед!" - снова слышу я. Светлый уже подвинулся, освобождая место у руля и благожелательно улыбаясь. Уверен, он смотрит, не видя меня. Его чистые счастливые глаза кажутся мне бельмами, "Садись, - говорит он, - покажи, как надо водить". И я сажусь за руль уверенно, нахально и тупо. Повторяю: я, неимущий, никогда не касавшийся рулевого управления, гордый своим пешеходством, лезу управлять чудом техники, да еще "учить" кого-то! И самое интересное, что наглости и авантюрства при этом в себе я не отмечаю, - только уверенность.

Сажусь в машину. Упругое сиденье принимает форму моего зада, спинка кресла приобнимает спину, какие-то амортизаторы мягко и ненавязчиво поддерживают меня как бы на весу. Рядом с ощущением комфорта и готовности к сверхускорениям появляется застарелое чувство пойманности, несвободы. Не обращаю на это внимания: есть кое-что поудивительней - мое полное незнание управления машиной. Но, странное дело, руки действуют сами, тянутся к каким-то кнопкам, играют рычагами. Где-то в недрах машины мягко всхрапывает и рычит - заработал двигатель. Готов поверить, что руками моими управляет кто-то другой, может быть, Темный из-за моей спины. Миг - и мурлыканье двигателя превращается в тигриный рык, мы резво срываемся с места - вспять. Ловко лавирую в узких проходах между рядами автомашин, чтобы вырваться из этого автограда. Колеса по-кошачьи повизгивают на поворотах. Нас слегка заносит, но так, что ни разу машина не касается препятствия. С замиранием сердца слежу за этой собственной непонятной и ненужной гонкой вспять. Хочу тормозить, но властный голос - вперед! вперед! - не позволяет остановиться или хотя бы замедлить ход. Светлый, владелец машины, явно побледнел. Глаза его по-прежнему незрячи, но самолюбие, видно, не позволяет вмешаться. Гоню. Ежесекундно готов разбиться. Слегка подташнивает от мелькания фар, стекол, капотов. Но каждый раз за миг до того, чтобы влепиться в чужой борт, руки, мои чужие руки, мои жесткие точные руки плавно или резко вращают баранку, и мы избегаем катастрофы.

Вырвавшись из лабиринта машин, проносимся задним ходом по спуску, резко взвинчиваем скорость на автостраде. Мотор завывает. Оказывается, у машины целый набор задних скоростей и ни одной передней.

"Вперед! Вперед!" Проносимся, как призраки, мимо ошеломленных инспекторов ГАИ. Начинаю успокаиваться: появляется какая-то совершенно необоснованная уверенность, что руки откуда-то все знают и не подведут. С увеличением скорости уверенность усиливается. Появляется даже определенная грация в управлении нашим снарядом. С ультразвуковым воем, которого не слышно, но от которого дребезжат нервы и надвигается истерика, вламываемся в пространство. Задним ходом. "Вперед! Вперед!"

Начинаю догадываться: все правильно, просто мы мчимся вспять, в прошлое, в бывший мир. Скорость растет. Отдельные участки дороги стираются, как бы выпадают из памяти.

Останавливаемся перекусить. Ужин превращается в попойку, потому что все измотаны гонкой, от которой, видимо, уже нельзя отвертеться. Ужинаем в придорожной харчевне на веранде с капитальными перекрытиями, колоннами, перилами. Внизу, у фундамента здания, плещется большая вода. Темный сидит напротив нас со Светлым, хозяином машины, за грубым дубовым не застеленным столом. Улыбается, потому что посверкивают ослепительные зубы. Лицо его еле брезжит в сумерках, пока совсем не исчезает. Понимаю: ночь - это он.

Вдали на набережной зажигается длинный ряд фонарей, ослепительных, как зубы Темного.

Выпиваю стакан за стаканом какую-то горечь огненную. Обгладываю какое-то рыбное кушанье. Но, странное дело, чувствую прежнюю гонку, будто движение наше вовсе не прекращалось: "Вперед! Вперед!". Мы ужинаем и одновременно мчимся вспять. В кромешной тьме над нашим движением проступает неясное световое пятно. Освещает веранду, где почему-то нет электрического освещения. Замечаю теперь, что я - один: даже Светлый, хозяин, куда-то запропал. Продолжается ужин-гонка с вином и рыбными блюдами. Я съедаю спинки рыб, а головы, хвосты и кости - гибкие прозрачные скелетики - выбрасываю за перила, просто в воду. Однако, касаясь воды, кости упруго вздрагивают, становясь живыми рыбами. Рыбы оседают в кромешную воду, и к месту их падения сбегаются сверкающие лунным огнем круги.

Гляжу в темную воду, а тоска по скорости тонкой змейкой подрагивает во мне, хвостом опираясь на солнечное сплетение, покачивая острой металлической головкой - маятником между большими полушариями мозга, как бы очерчивая карту больших полушарий.

Включаю что-то. Уверен - форсаж. Машина делает мягкий, живой, совершенно звериный прыжок в иную, высшую скорость. Мчимся вчетвером: мутный световой клубок в высоте, я, ночь и машина. Несмотря на значительную скорость, чувствую, нечто настигает нас. В этом ощущении беспокойство и даже прелесть. Вот настигло, обступило. Оказывается, это звучание. Звучит все пространство - хором мужских голосов - ужасающе красивое, полное мощной печали. Вслушиваюсь, пытаюсь различить слова, понять:

Мы призраки. Ходим мы вспять - в воздух.

Мы призраки - счастья - светлые - средь беды.

И если белые кости бросите вы в воду -

То черные рыбы выпрыгнут из воды...

 

Вот и светает. "Вперед! Вперед!"

На обочине - барачный город.

Из открытой двери местного крематория идет нескончаемая очередь измотанного покорного люда - спинами вперед. Зато вверху прямо из синего воздуха сгущается тяжелый черно-рыжий дым и лезет в горловину трубы крематории. Зато вокруг, в окрестностях лагеря - насколько хватает зрения - тают, разлагаются, испаряются только что полные жизни и сил растения, люди, животные. Что-то совершенно сказочное: вон белоголовый малыш на глазах обратился в нескольких козлят, в других существ, сначала одушевленных, потом неодушевленных, потом в клуб дыма, уплывший в ту же ненасытную трубу.

Поля вокруг, только что зеленые и цветущие, начинали чернеть, потом из чернозема восставали несметные толпы людей, а чернозем таял до костей планеты - гранитов, гнейсов.

"Вперед! Вперед!"

Из мрачного, сверкающего черной полировкой склепа на государственной площади какого-то громадного мимолетного города вынесли стеклянный, кажется, прозрачный гроб, который тут же рассыпался в мелкий кварцевый песочек. Зато выскочившая из гроба пустая желтоватая мумия, облаченная в военный френч, отяжелела, разбухла, вскочила на пустовавший почему-то пьедестал, оттуда шагнула на трибуну, превратилась в жирного желчного человечка с красными - то ли от хны, то ли от крови, то ли красно-рыжими от рождения - усами. С трибуны человечек ринулся на портреты, в периодическую печать, в речи депутатов народного собрания. Причем он многократно вырос, подтянулся, раздался в плечах, украсился доброй и мудрой прищуренной улыбкой. Усы его почернели до цвета воронова крыла. Только с самого кончика левого уса свисала все еще крохотная рубиновая капелька.

В этот момент двигатель забарахлил, заскрежетал, сбросил обороты. Пришлось тормознуть, при этом что-то произошло с человеком на портретах и в речах, да и на трибуне, да и в загородном кабинете. Он смертельно побледнел, потерял дар слова, упал на кроваво-красный текинский ковер.

Пока я чиню двигатель, он снова умирает. Люди в военном с заплаканными глазами выволакивают из-за кулис нескольких испуганных, упакованных в белые халаты людей. Ставят их к стенке. Собираются, видимо, расстрелять...

Между делом присматриваюсь к местности: она неуловимо, горьковато как-то знакома. Кое-что проясняется. Начинаю, кажется, разбираться понемногу во всей этой абракадабре. Непонятной остается только моя пленительная гоночная зверюга: язык не поворачивается назвать ее машиной. Зато она теперь снова исправна. А потому - в путь! "Вперед! Вперед!" Вперед - где "назад"!

 

Ну вот и этот старинный городишко в предгорьях: я его крепко помню. Вот уже и солнце шпарит вовсю, затопляет безмолвные серенькие улочки, обесцвечивает любой цвет, кроме электрического цвета сирени надзаборной и черного цвета хлебной очереди (ах, хлеб, хлеб, вкуснейший из хлебов, что я едал на свете!). Вот громадный, даже и безграничный, но все равно знакомый до кремушка сосновый парк. И в нем, в самой сердцевинке его затесалось... Ну что-то вроде первого землетрясения и головокружения от первого целования с веснушчатой лисанькой, у которой мокрая от талого снега длинноухая пуховая шапка (полный рот пушинок) и два врожденно кривых передних зуба за сухими головокружительными губами (потом эти милые два зуба заменят ровными искусственными на золотых коронках). А вот... Впрочем, это другая поездка.

 

Умер отец. Умер вождь с портретов и трибун. И пятый "В" сплошь пионерский класс судит единственного не пионера за то, что тот такой же, как те, "в белых халатах", которые, наверно, отравили того, с портретов. Пятый "В" выносит справедливое решение: достоин повешения. Пятый "В" собирает ремни, договаривается о процедуре... Но в пятом "В" имеется один великий адвокат - маленький цыганистый армянин. Он произносит речь. Он говорит, что нельзя присуждать две казни за одно, даже несомненное преступление. Он говорит, что за смерть вождя уже расплатился отец непионера, который умер. И пятый "В" соглашается. Пятый "В" прощает непионера до следующего государственного преступления. Пятый "В" справедливее взрослых...

И снова мотор завывает, и серый зверь проносится по качелистым улицам вперед-назад, вкривь и вкось, чудом не застревая в щелястых дикого камня заборах. Мечемся, тщетно надеясь на кого-нибудь наехать, задавить кого-нибудь что ли, и тем самым изменить ход убийственной истории тленного мира. Ничего не выходит: улицы - пустынны, руки - чужие, каждый раз выкручивают баранку точно вовремя. Правда, на одного таки наезжаю постоянно. Но он, кажется, бессмертный. Вот уж, кажется, насквозь прошли, всеми четырьмя раскатал по булыжнику мостовой, а он - вот он, выходит из-за угла в старой ватной шапке-ушанке горбом, в братниной - до земли - шинели, со скрипочкой-колдуньей в байковом чехле в обнимку - мечтательно так бредет. Невозможно же опять наезжать на такого! Я все-таки поверну этот проклятый руль куда надо, куда я захочу - в стенку! в сарай! в пятый "В"! в склепы! в крематории! В этот линованный безмозглый автоград "будущего"! Все. Вперед! Вперед!..

 

Кисловодск, 1970

 
Главная страница
Литературный Кисловодск и окрестности
Страница "Литературного Кисловодска"
Страницы авторов "ЛК"

Последнее изменение страницы 14 Oct 2018 

 

ПОДЕЛИТЬСЯ: