Станислав Подольский

БРИГАДА

Они сидели по дубовым лавкам, расставленным вдоль стен просторной горницы, наполненной сиянием весеннего солнца.

Поток лучей мощно вливался в окна, глядящие на юго-восток, падал золотым бруском на чистый некрашеный пол, отражался на стенах дощатых, играл бликами на лицах присутствующих, выхватывая из морёного полумрака крепкие, неподвижные теперь, фигуры.

Вот белёсый, узкоплечий, с длинным прямым - словно аршин проглотил - торсом, молчаливый Олесь - из древлян, видно. Князь, то ли воевода.

Жесткий, запечатанный молчанием, рот и волчий взгляд говорили о неукротимости. Длинные загребущие руки, покоящиеся сейчас на коленях, намекали на хозяйскую хватку: вцепится - не упустит.

Рядом вольготно разместился чёрный, как жук, Челубей - из половцев либо татар. Явный хан. В глазах маслянисто плескался мазут. Глаза поблескивали хитростью и опасностью: бросится без предисловий, пронзит. Крутые плечи, волосатые мощные руки, весь плотный, как сжатый кулак.

Дальше привалился спиной к потемнелым пахучим доскам стены русый Изяслав, налитый спокойной силой воина, не знающего предела этой самой силы. Простодушно-честное лицо, готовое проявиться добродушной усмешкой или пьяной жестокостью. Князь не князь, но кмет, воевода, воин - в точности.

Маленький, хитренький, злющий, себе на уме, весь из перевитых сухожилий - киевский подьячий Костюк. Этот продаст и купит, вокруг пальца обведёт, а своего не упустит. Кто его знает, может быть, он совсем из других времен: не из той Киевской Руси, а из бендеровцев репрессированных, послевоенных?

Подле него суетился взглядом мужик средних лет, то есть не молодой уже, но и не старый, в лице которого волнами пробегали противоречивые чувства: то простодушная алчность, то мгновенная расчётливость, то некоторая неуверенность в ближайшем будущем, то пьяненькая кичливость. Короче, опричник... всех времён и народов. Может быть, выгнанный взашей временно безработный кэгэбист. Но ведь опричнина не должность - характер, судьба наконец...

Поляне, древляне, меря, северяне, хазары, степняки - вся Русь и её окрестности - сидела на грубых и крепких дубовых лавках вдоль пахучих лиственничных стен просторной горницы, озарённой весенним и оттого несколько зеркальным светом низкого еще колымского солнца: князья, воеводы, богатыри, пахари, воины, лакеи и душегубы, святые и юродивые, сквалыги и бессеребренники, здешние, коренные и чужаки залетные, люди от мира и вовсе не от мира сего...

Наконец маленький националист-киевлянин решился, видно (а он-то и был здесь, кажись, самый главный), встал с лавки, хозяйственно отряхнул кафтан, молвил уверенно: "Ну, что ж, мужики, хватит курить. Давай за дело".

Медленно, неохотно, но и решительно поднимались все присутствующие - бригада грузчиков Сусуманской базы материального снабжения. Затопали, захмыкали, расправляя затёкшие плечи, поправляя худые треухи, натягивая громадные брезентовые рукавицы, разбираясь, как положено, по двое, выходили на морозный ещё воздух, разбредались по стеллажам к большегрузным тралерам с прицепами, принимались за разгрузку-погрузку (стальной прокат, болты-гвозди, фасанина, бочки с кислотой, мазутом, соляркой, детали бульдозеров, промприборов - всё, что требуется для мало-мальской производственной и просто жизни на Колыме). Как-то вмиг горница опустела. Только свет весеннего, бледненького, но пронзительного колымского солнца всё лился и лился в пыльноватое, застекленное синими льдинами окно...

  1975-2010 г.
  Колыма - Сев. Кавказ

 
Главная страница
Литературный Кисловодск и окрестности
Страница "Литературного Кисловодска"
Страницы авторов "ЛК"

Последнее изменение страницы 14 Oct 2018 

ПОДЕЛИТЬСЯ: