Страницы авторов "Тёмного леса"
Пишите нам! temnyjles@narod.ru
Singularity hypotheses. A scientific and philosophical assessment. A.H. Eden, J.H. Moor, J.H. Søraker and E. Steinhart (eds.). Berlin Heidelberg: Springer-Verlag, 2012.
Ещё в XVIII веке европейские мыслители обратили внимание на то, что изменения в обществе за последние тысячи лет ускорялись. С накоплением исторических знаний это наблюдение обрело предметные очертания и к тому же распространилось с континентального на глобальный масштаб. Насколько долго может сохраняться режим нарастающего ускорения? В 1958 году Дж. фон Нейман использовал по этому поводу математическое понятие "сингулярность" - точка, в которой функция стремится к бесконечности, - и звучный термин скоро перекочевал в гуманитарную литературу.
Концептуальная интрига ещё более обострилась, когда серией независимых расчётов было обнаружено, что период ускорения не ограничивается историей и предысторией человечества, но охватывает 4.5 млрд. лет эволюции жизни, подчиняясь при этом простому логарифмическому закону. Это одно из эпохальных и удивительных открытий начала XXI века. На протяжении миллиардов лет на Земле дрейфовали континенты, многократно менялся климат, падали метеориты и взрывались вулканы - а фазовые переходы, предваряемые глобальными катастрофами, следовали, как по расписанию. Даже появление человека с его свободой воли и вечными безумствами не изменило логарифмическую последовательность глобальных (теперь уже антропогенных) катастроф и революций.
Тем самым статус эволюционной сингулярности существенно повысился. Она становится итогом не только человеческой истории, но как минимум истории биосферы (при некоторых гипотетических допущениях ускорение могло начаться задолго до образования Солнечной системы, с появлением в космосе тяжёлых элементов, т.е. около 10 млрд. лет назад, и затем локализоваться на отдельных планетах). И совсем неожиданный результат дала экстраполяция полученной кривой в будущее: сингулярность наступает не в отдалённой перспективе, а где-то около середины текущего столетия. В российской научной традиции этот математический образ обозначен как Вертикаль Снукса-Панова: австралийский экономист и историк Г.Д. Снукс и русский физик-теоретик А.Д. Панов в 1996 и в 2003 годах опубликовали логарифмическую формулу ускорения с её экстраполяционным выводом (Панов, не зная о работе Снукса, опирался на другие источники и использовал более строгий математический аппарат). В американской традиции бо`льшую известность приобрела книга Р. Курцвейла, опубликованная в 2005 году.
Какая же предметная реальность может скрываться за загадочным математическим результатом? Насколько достоверны прогнозы, вытекающие из экстраполяции логарифмической кривой? Не являются ли они очередной редакцией "квазирелигиозных" ожиданий конца света, апокалипсиса, Царства Христова и т.д.? А если вырисовывающаяся сингулярность прогностически релевантна, то как будет изменяться в ближайшие десятилетия содержание "глобальных проблем" и как следует относиться к прогнозам всемирно знаменитых футурологов, упорно перемещающих в будущее вчерашние проблемы (перенаселение, голод, тотальная ядерная война и т.д.)?
В международном сборнике, выпущенном издательством "Шпрингер", впервые систематизированы разнообразные, часто диаметрально противоположные суждения по поводу гипотез сингулярности и вытекающих из них следствий. В сборнике, конечно, представлены и критические статьи.
Содержательные (т.е. не догматические и не эмоциональные) возражения против универсального значения расчётной сингулярности сводятся к её тривиализации. Например, известный американский астрофизик Э. Чайсон полагает сингулярность Земной истории рядовым событием космической эволюции, а швейцарский математик Т. Модис апеллирует к прежнему опыту эволюции: с приближением к сингулярности кривая обычно принимала S-образную форму.
Но, если "за" сингулярностью брезжит космическая стадия Земной эволюции, то с ней может быть сопряжена и новая стадия универсальной эволюции (см. далее), а тогда это никак не тривиальное событие. Что же касается радикальной смены тенденции, то, во-первых, ожидаемая сингулярность теоретически не исключает превращение экспоненты в логистическую кривую. По одному из сценариев, антропосфера стабилизируется на пределе сложности, допустимой физическими законами, и "вертикаль" сменится горизонтальной линией (некоторые исследователи уже фиксируют симптомы такого поворота); драматическая эволюция предыдущих миллиардов лет завершится чем-то вроде гегелевского "конца истории" или "светлого завтра", рисовавшегося энтузиастами прогрессистского мировоззрения XVIII-XIX веков. Правда, такой оптимистический сценарий предполагает (и это также отмечалось классическими философами), что достигнутое состояние неспособно длиться вечно. Со временем, под давлением известных законов природы - геофизических, астрофизических и прочих естественных процессов, - должна наступить "нисходящая ветвь истории", которая завершится возвращением Земли к "нормальному" состоянию термодинамического равновесия.
Во-вторых, расчётная сингулярность середины XXI века решительно отличается от промежуточных исторических прецедентов тем, что она исчерпывает экспоненциальную линию, отражающую планетарную эволюцию на всём её протяжении. Это обстоятельство резонно выделил Р. Курцвейл в полемике с Т. Модисом: внимательно анализируя переломные эпизоды, мы убеждаемся, что экспонента складывается из каскада S-образных кривых.
Для иллюстрации сказанного приведу только два характерных примера из очень далеко отстоящих друг от друга исторических эпох.
На исходе позднепротерозойской эры (более 1.6 млрд. лет назад) чрезвычайно размножившиеся цианобактерии, "отравив" атмосферу Земли свободными молекулами кислорода - отходами своей жизнедеятельности, - зашли в тупик экспоненциального роста, но в результате активизировались немногочисленные аэробные организмы, произошло радикальное усложнение биосферы - и экспоненциальное развитие продолжилось. На исходе апополитейного палеолита (около 10 тыс. лет назад) бурный демографический рост и чудовищный охотничий перепромысел исчерпали экспоненциальное развитие присваивающего хозяйства, но дальнейшее развитие было обеспечено неолитической (сельскохозяйственной) революцией.
Как же может выглядеть график полифуркации XXI века? Синергетическая модель допускает, в конечном счёте, три аттрактора.
Первый - обвал планетарной эволюции. Скорость деградации сложных устойчиво неравновесных процессов зависит от того или иного конкретного сценария, но со временем на Земле не останется признаков когда-то существовавшего живого вещества.
Второй - временная стабилизация антропосферы на пике возможной сложности, о чём сказано выше.
Третий - прорыв планетарной эволюции в космическую стадию - заслуживает более подробного обсуждения. Очень кратко изложу здесь суть дела.
Ещё пару десятилетий назад только некоторые российские астрофизики (или выходцы из СССР, жившие в других странах, но испытавшие влияние "русского космизма") позволяли себе робкие замечания в том духе, что разумная деятельность может распространиться далеко за пределы Земли и оказать влияние на ход Метагалактической эволюции. В "респектабельном" западном естествознании практически безраздельно господствовало убеждение в том, что в космологическом измерении развитие духовной культуры на Земле - не более чем побочный эффект (эпифеномен) спонтанной динамики материальных структур, обречённый на бесследное разрушение дальнейшими трансформациями физической Вселенной.
К концу 1990-х годов интеллектуальная атмосфера решительно изменилась. Новейшие астрофизические публикации содержат многочисленные указания на то, что существование разума - космологически фундаментальный факт, что его возрастающее влияние на космические процессы принципиально не ограничено известными законами физики, а потому непременно приобретёт метагалактический масштаб. Если вселенскую функцию не сможет выполнить разум, восходящий к Земной цивилизации (которая рухнет под грузом накопившихся проблем), то её возьмёт на себя разум, развившийся на других планетах...
Более того, междисциплинарные исследования привели некоторых российских учёных к выводу, что эра спонтанного роста сложности близка к завершению и, если дальнейшая эволюция Вселенной (эволюция в спенсеровском смысле - как усложнение) в принципе возможна, то она может происходить только при участии сознания. Но для этого требуется сознание, способное выдержать безграничный рост технологического потенциала. Исследование культурно-психологических предпосылок, из которых складывается сценарий выживания, составляет сегодня важнейшую тему глобальной прогностики.
Среди условий оптимального развития цивилизации в ближайшие десятилетия - неизбежная "денатурализация" человеческого тела и разума, ускоренное формирование человеко-машинных комплексов и искусственная перестройка вещественного субстрата - носителя разума. Этому вопросу, включая его этическую составляющую, в сборнике уделено значительное внимание. У авторов явно преобладает убеждение в том, что разум и мораль - внешние по отношению друг к другу начала (как пишет испанский философ Х. Валлверду, "Мораль... это продукт культурного соглашения, а не глубинной реальности"). Между тем ещё древние рационалисты (Сократ, Конфуций) доказывали обратное, а исследования современных психологов и антропологов демонстрируют фундаментальную зависимость между развитием инструментального разума и культурной регуляции. На протяжении тысячелетий социально-исторический отбор осуществлялся по модели техно-гуманитарного баланса: общества, не справившиеся с возросшим инструментальным могуществом, последовательно выбраковывались, подорвав природные и геополитические основы своего существования, и продолжали эволюцию те, кому удавалось адаптировать качество гуманитарной культуры к наличному технологическому потенциалу.
В итоге с ростом разрушительной мощи оружия и демографической плотности процент насильственных смертей от численности населения нелинейно, но последовательно снижался. Уже сам по себе этот подробно исследованный факт доказывает, что ценности совершенствовались не по прихоти моралистов и не по воле небес, а по механизму эволюции антиэнтропийной активности ("глубинная реальность"?). В эволюционной развёртке качество саморегуляции составляет неотъемлемый компонент интеллектуального уровня, и нет оснований полагать, что с диверсификацией материального субстрата разум забудет свою историю. Хотя бы потому, что технологическая мощь в сочетании с несоразмерными внутренними регуляторами сделала бы его активность саморазрушительной...
Жаль, что работа российских учёных, включая комплексные сценарии "пресингулярной" и "постсингулярной" эволюции, не представлена на страницах сборника. Но совсем не хочется искать огрехи в работе редакторов, огромную заслугу которых я вижу в том, что они положили начало концентрированной академической полемике по животрепещущей, но сравнительно новой для мировой науки проблеме. За это я им чрезвычайно благодарен как читатель и как исследователь.