Сайт журнала
"Тёмный лес"

Главная страница

Номера "Тёмного леса"

Страницы Юрия Насимовича

Страницы авторов "Тёмного леса"

Страницы наших друзей

Литературный Кисловодск и окрестности

Из нашей почты

Тематический каталог сайта

Новости сайта

Карта сайта

Обзор сайта

Пишите нам! temnyjles@narod.ru

 

на сайте "Тёмного леса":
стихи
проза
драматургия
история, география, краеведение
естествознание и философия
песни и романсы
фотографии и рисунки

Страница Ильи Миклашевского

Этика и этология
Чарльз Дарвин и его учение
Учение Николая Фёдорова в XXI веке
Биокосмогоническая гипотеза Юрия Насимовича
Артем Ферье
Акоп Назаретян
Философия истории Акопа Назаретяна
Философия Назаретяна - ключ к прошедшему и будущему
Воспоминания о А.П.Назаретяне
О традициях
Загадка альтруизма
Попытка богословия
Деист и атеист
Гуманист и этатист
Славянофилы и западники
Малоизвестные страницы истории
Быть, иметь, делать
Очерки будущего
Апокалипсис
Глобализация
Мать городов русских
Рубайат
Стихи
Красный октябрь
Сказка о шести братьях
Блудный сын
Данко
Прозаические миниатюры
К вопросу о чистоте русского языка
Всемирные конгрессы эсперанто
Мои предки
Н.Я.Долматов
К.И.Андреева
Н.С.Искандарян
О.Г.Соловьев
Кисловодский парк (фото)
Связности, конформные структуры и уравнение Эйнштейна
Категорные аспекты теории Галуа
Геометрия джетов
Дифференциальная алгебра
Фемистокл Манилов
дополнительная страница

Илья Миклашевский

КИСЛОВОДСК

Когда я учился в московском пединституте, моим однокурсником был Федя Бабицкий, сын известных диссидентов, так что с 3-го курса его исключили, придравшись к прогулам. Он поступил в медучилище и закончил его тогда же, когда мы закончили институт. Пройдя соответствующую специализацию, он стал работать массажистом. А я поступил в аспирантуру, весь отдался математике, посещал множество спецкурсов и семинаров - и через три месяца надорвался: от любой умственной работы меня мгновенно клонило в сон, а ночью не мог заснуть. Как-то пожаловался на это Бабицкому, на что он ответил: "А ты займись ремеслом". При следующей встрече я спросил, каким именно ремеслом, и он ответил: "массажем". С тех пор я стал подумывать о поступлении в Кисловодскую школу массажистов.

Прошло лет пять, дружба с Федей постепенно угасла. И вдруг однажды, когда я шел к себе домой мимо поликлиники, он меня окликнул: "Миклашевский!" Оказывается, он работал в том самом кабинете, в котором мне суждено было проработать больше четверти века, но я об этом еще не догадывался. Мы зашли ко мне домой, он сказал, что снова заинтересовался математикой, и взял у меня книжку Арнольда. Это была наша последняя встреча. Нет, книжку он вскоре вернул - занес ее, меня не оказалось дома, он отдал ее моим родителям. Месяца через два я решил его навестить, отыскал в поликлинике массажный кабинет, но Бабицкий там уже не работал.

Прошел еще год, и я раскаивался, что так и упустил возможность поступить в кисловодское училище - туда принимали до 30 лет, а мне тридцать исполнялось до ближайших вступительных экзаменов. Я в то время работал программистом в ВЦ пединститута, работа мне не нравилась, вероятно, потому что я плохо с ней справлялся, и в день своего тридцатилетия (не специально подгадал, но как-то так получилось) подал заявление об уходе. О Кисловодске я в этот момент не помышлял, пошел крутить гайки, но выйдя на новую работу, сразу стал думать: а может, все-таки еще не поздно попробовать поступить? Между прочим, я тогда предполагал, что если я буду работать программистом, у меня просто не примут документы в среднее училище, а уйдя с работы, подразумевающей высшее образование, я это (на самом деле не существующее) препятствие снял.

Несколькими месяцами раньше мой друг Вадим Хмелинский убедил меня начать изучать эсперанто. Я поддался на его агитацию именно потому, что он упомянул: летом планируется встреча эсперантистов как раз на базе кисловодского медучилища.

Приехав в Кисловодск, я, между делом, зашел к завучу медучилища и сказал, что хотел бы у них учиться, но мне уже тридцать лет. Завуч ответила, что препятствие это легко преодолимо - надо взять разрешение в министерстве здравоохраненния РСФСР; в этом году уже поздно, а в следующем они меня ждут.

Вернувшись в Москву, я сразу пошел в министерство. Там сказали: "Что они глупости говорят - вовсе не поздно, у них на сегодняшний день только несколько заявлений подано". И я забегал, собирая бумажки для поступления, до которого оставалось меньше месяца. Мне не везло: в нужных бумажках отказывали; но я развил совершенно не свойственную мне активность, какие-то бумажки добыл, а отсутствие других мне в Кисловодске простили.

Я чувствовал себя чуть ли не Львом Толстым, бегущим из Ясной Поляны (да почему "чуть ли" - принимавшей вступительные экзамены по литературе школьной учительнице я без ложной скромности сказал, что массаж для меня - как сапоги для Толстого - с детства мне запомнился экспонат в его музее - изготовленные им сапоги). К моему решению столь круто изменить свою жизнь окружающие отнеслись по-разному. Многочисленные друзья и знакомые приходили прощаться, а Юра Насимович проводил до ночного поезда Москва-Баку, и уже в вагоне до самого отправления натаскивал меня по химии - ведь предстоял вступительный экзамен, а до поезда просто не было времени этим заняться.

Во время вступительных экзаменов и в первые месяцы учебы я много общался с кисловодскими эсперантистами, и они очень меня поддержали в разных отношениях. Многие стали моими друзьями на всю жизнь.

Конкурс был 2 человека на место; химию я сдал хорошо (спасибо не только Юре, но особенно нашей школьной химичке Валентине Петровне Болховитяновой, научившей так, что и через 13 лет я не все забыл). А литературу сдавать не потребовалось: у меня была школьная грамота по литературе, это приравнивалось к пятерке на экзамене. Правда, я этого не знал и грамоту в Кисловодск не взял; родители мне ее выслали, и я до самого дня экзамена ходил на почту, и в последний момент ее получил. Между прочим, на экзамене по химии, ожидая своей очереди отвечать, я услышал, как четко отвечает какая-то девочка; "Я так хорошо ни за что не отвечу", - подумал я - и тут девочка вдруг замолчала и не смогла сказать больше ни слова, получила двойку.

В первом семестре главными предметами были анатомия и фармакология. А я вместо того чтобы штудировать кости и пилюли ходил по Кисловодску, штудировал его причудливую географию, подчиненную неровному рельефу. Постепенно все-таки понял, что надо взяться за ум. Жил в общежитии, недавно построенном, с душем в каждом блоке, правда, души эти не работали, на все общежитие работали 4 душа, в которых воды обычно не было, а если была, то обычно только холодная (в окрестных домах с водой было еще хуже). Общежития на всех не хватало; первые полгода мы жили вчетвером в трехместной комнате, и я очень страдал от постоянно играющего радио да и вообще от отсутствия тишины. Через полгода старший курс закончил учебу, места освободились; я перешел в другую комнату, где нас было трое, причем один мой сосед появлялся крайне редко; зато другой все свободное время лежал на кровати и слушал музыку - какие-то англоязычные группы. Ради добывания новых записей он иногда вставал с кровати и ехал на какие-то толчки за городом. Я подобную музыку очень не люблю, но признаю, что Дима умел выбрать из рока (или это был не рок - не знаю) хорошие вещи. Еще через полгода удалось перебраться в двухместную комнату, и у меня были прекрасные соседи - Коля Радко, старше меня на курс, а потом Магомедрасул Магомедгаджиев - на курс младше. Потом снова пришлось перейти четвертым в трехместную комнату, но за два года я, вероятно, закалился и чувствовал себя вполне уютно. Несмотря даже на то, что радио теперь прекращало играть не в полночь, а на час позже.

Еще до поступления в училище, на встрече эсперантистов я познакомился со Славой Чернявским - талантливым парнем, хорошо знавшим не только эсперанто, но также немецкий и карачаевский. Вскоре он поступил в Пятигорский инъяз, на немецкое отделение, но увлечения карачаевским языком не оставил, ходил по аулам Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии, сравнивая разные диалекты карачаево-балкарского. Через 4 года он погиб во время нашего совместного похода на Эльбрус.

Когда я поступил в медучилище, Слава посоветовал мне ходить на литературную студию в Дом учителя: "Там ты найдешь человека, с которым сможешь разговаривать о буддизме" - он имел в виду руководителя литстудии Станислава Яковлевича Подольского. Я последовал совету друга - и постепенно литстудия стала главным кругом моего общения в Кисловодске - и во время учебы, и потом, когда я приезжал туда минимум дважды в год. С товарищами по училищу у меня сложились неплохие отношения, я влюблялся в однокурсниц и девушек курсом ниже, но все же в училище чувствовал себя как бы заезжим иностранцем на экскурсии. Между прочим, один мой одногруппник не раз говорил мне смеясь: "Признайся, ты же сюда отдохнуть приехал" (имея в виду, что массажистом я работать не буду). А в литстудии через несколько месяцев я уже чувствовал себя своим человеком.

Эта литературная студия существует до сих пор, только теперь называется не студией, а форумом; состав участников постепенно обновился, а средний их возраст за тридцать лет увеличился лет на сорок; и собираются теперь не в Доме учителя, а на Даче Шаляпина. Руководитель все тот же - С.Я.Подольский. В последние двадцать лет к этой его миссии добавилась другая, более масштабная: он издает журнал "Литературный Кисловодск", который за это время стал всероссийским - в нем печатаются авторы не только из Ставропольского края, не только с юга России, Москвы и Петербурга, но и из Сыктывкара, Ухты, Магадана, а иногда и из-за границы. И это без какого-либо финансирования - вскладчину на деньги авторов!

Поступая в кисловодское училище, я надеялся продолжать там хоть сколько-нибудь заниматься математикой. Но сразу по поступлении мозги мои развернулись так, что никакая математика в них не шла абсолютно. При том, что вскоре у меня появилась ученица, которую я готовил к вступительному экзамену по математике на психологический факультет (увы, получила двойку). А друзья из московской Заочной математической школы порекомендовали меня в качестве руководителя школьного математического кружка сотрудничавшей с ЗМШ кисловодской учительнице. Не помню, сколько занятий я провел в 17-й школе прежде чем кружок растаял до нуля; на следующий год кружок возобновился уже с другим составом, но и этот состав вскоре разбежался. Однако это все школьная математика; а про настоящую я совсем забыл. Пока в конце первого года не сходил на солнечную обсерваторию километрах в десяти к югу от города, чтобы познакомиться с тамошними физиками. Короткого разговора с ними на околонаучные темы хватило, чтобы математика вновь вернулась в мою голову - и вскоре я сделал важное дополнение к написанной мной незадолго до поступления в училище работе (о конформной геометрии и уравнении Эйнштейна - единственной моей приличной математической работе). На второй год тоже весной математическая мысль пробудилась во мне, на этот раз спонтанно, и я обнаружил один очень интересный дифференциальный оператор (с точностью до мелочей оператор, обратный оператору полной производной - трудно было предположить, что такой может существовать!). И только на третий год (а учились в нашем училище тогда два с половиной года) мне пришло в голову, что надо бы съездить в Нальчик, в тамошний университет (от Кисловодска рукой подать до Пятигорска, а от Пятигорска - до Нальчика). Я сделал доклад на тамошнем кафедральном семинаре; но тут и моя учеба в Кисловодске закончилась.

В 80-е годы поток отдыхающих в Кисловодск был огромен; в городе было много массажистов, но, видимо, все равно не хватало. Так что санатории охотно брали на работу недоучившихся. Самые смелые из моих однокурсников куда-то устроились уже к концу первого года; я-то об этом и подумать не смел до первой массажной практики, которая у нас была после трех семестров. А после практики решил, испытать себя на настоящей работе; сходил в городскую больницу - сказали, что без диплома нельзя; сходил в санаторий "Сосновая роща" - сказали, что массажист им не требуется. Больше я почему-то никуда не пошел, но через три месяца Николай Земляк, только что закончивший наше училище и работавший в санатории Орджоникидзе, сказал мне, что в санаторий нужно двух массажистов на месяц; я предложил моему одногруппнику, и мы пошли устраиваться. Меня направили в обычный корпус, а его - в вип (Земляк-то предполагал, что к випам переведут кого-то из постоянных работников, а временного поставят на его место, но старшая сестра решила проще). Меня поразил мой кабинет - отдельный, с телефоном, с белыми чехлами на стульях; правда, массажный стол был низковат. А буквально на следующий день у нас началась практика; меня направили в городскую больницу. Не могу себе простить, что на вопрос: "В какое отделение вы бы хотели?" - я ответил: "Куда пошлете", не попросился туда, где мог бы набраться опыта - в травматологию или неврологию (ну, в травматологию я тогда бы побоялся, но в неврологию мог бы); меня послали во вторую кардиологию, где не было тяжелых больных, а массаж назначали в основном просто "для профилактики" тем, кто просил. Все-таки какой-то опыт я приобрел. Сестра-хозяйка дала мне в качестве массажного стола каталку, на которой она возила белье, я переходил с ней из палаты в палату и делал, как умел, массаж. Мне легко разрешили работать после обеда - до обеда я работал в санатории; я и в субботу приходил, потому что считал, что двухдневный перерыв в массаже снизит его эффективность; но часть пациентов на выходные сбегала домой; помню, по дороге в больницу встретил своего пациента, он сказал: "Ну сегодня массаж ты мне уже сделал!" Я очень благодарен судьбе, что мой дебют оказался с двойной нагрузкой: впоследствии я уже никогда не боялся чрезмерности количества пациентов. А что же мой товарищ по работе в санатории? Когда я спросил его, как у него дела, он сказал, что нашел другую работу: випам на массаж отводится по часу, они часто не приходят, а если и приходят, то чаевых не дают; "А вместо меня работает Ольга; я ей показал, как массаж делать" - Ольга это была его подруга, кажется, еще школьница.

Я вернулся в Москву в начале марта 89г. Страна готовилась к первым за полвека с гаком выборам, была полна надежд. А я был переполнен двойным набором надежд - общественных и личных. Стал искать работу; сунулся в поликлинику около дома, но мне отказали; в более далекой поликлинике хотели сразу оформлять (сказав, правда: "А что у вас красный диплом - это нам все равно!"), но я ответил, что еще подумаю; в поликлинике московского Университета сказали, что позвонят на днях, если место освободится - я решил, что это вежливый отказ, и выкинул их из головы, а они действительно позвонили через неделю, но я уже работал в своей районной поликлинике, куда меня все-таки взяли.

Так и не знаю, правильно ли я сделал, что пошел в массажисты. Наверно, правильно: Наверно, какая-то польза от моей работы людям все-таки была. А пребывание в Кисловодске было неожиданно подаренной мне второй молодостью. Правда, прошедшей так же бездарно, как и первая. В сорок лет я понял, что третьей молодости точно не будет - и опять ошибся: когда меня уволили из поликлиники, я неожиданно для себя занялся спортом (бегом на длинные дистанции), т.е. тем, что, как считается, присуще молодости, оказался окружен людьми не всегда молодыми, но почти всегда намного моложе меня. Но вот и третья молодость подходит к концу...

 

Последнее изменение страницы 27 Sep 2021 

 

ПОДЕЛИТЬСЯ: