Страницы авторов "Тёмного леса"
Литературный Кисловодск и окрестности
Пишите нам! temnyjles@narod.ru
В 1976 году моей соседкой по даче была К.И. Андреева, пенсионер, бывший адвокат. Ей тогда было, кажется, 88 лет, и из-за болезни Паркинсона она не могла писать; с трудом могла печатать на машинке, но конечно, сколько-нибудь объемного текста бы не напечатала. А ей было что рассказать. Клара Иосифовна не собиралась сдаваться старости и болезни; например, каждый день в любую погоду она купалась в Москве-реке.
А я тогда как раз закончил курсы машинописи. И Клара Иосифовна стала диктовать мне свои воспоминания. Копия их (разумеется, по нашей обоюдной договоренности) осталась у меня; но к сожалению, не сохранилась. Однако я неплохо запомнил то, что писал, и то, что она просто рассказывала. Постараюсь сейчас, через 35 лет, всё это записать.
Клара Иосифовна родилась в городе Каневе на Днепре, отец ее был, кажется, учителем. Помню один эпизод, его характеризующий: не будучи сам верующим, он добился от своего богатого ученика открытия синагоги для бедняков, которые то ли не хотели посещать существующую синагогу, то ли им было туда слишком далеко. Клара Иосифовна говорила, что отец до конца жизни исправлял красным карандашом орфографические ошибки в письмах своих детей и отсылал эти письма с ошибками обратно. И про своих сыновей, которым тогда было под шестьдесят, Клара Иосифовна говорила, что продолжает их воспитывать. Кстати, М.Б. Ходорковский, отвечая на вопрос корреспондента, недавно сказал: да мои родители до сих пор продолжают меня воспитывать. Видимо, это отличительная черта культурных семей.
В 1908 году у отца Клары Иосифовны нашли эсеровскую литературу, и ему грозила Сибирь. Он не был эсером, но сочувствовал всем революционерам, не разбираясь в их оттенках. Семья решила, что старику (было ему тогда лет пятьдесят, может быть, шестьдесят) нельзя подвергаться таким лишениям, вину должен принять на себя кто-то из его детей. Это сделала Клара Иосифовна как не обремененная семьей и работой (вероятно, она в это время была курсисткой). Она оказалась в тюрьме, как мне помнится, в Саратове или в Самаре. В одной камере с ней сидела семнадцатилетняя Фанни Каплан. Каплан тоже пострадала за отца: ее отец был портным и активным эсером, он послал свою дочь отвезти куда-то чемодан, о содержимом которого она не имела понятия. В чемодане была бомба, и по несчастной случайности она взорвалась. За бомбы тогда карали гораздо строже, чем за книги, ей грозила виселица. Как несовершеннолетней смертную казнь заменили каторгой, на которой она находилась вплоть до 1917 года. Заключенные, работавшие в мастерских, кричали через забор молодой девушке: "Фанни, мы сделаем тебе самые легкие кандалы". А Клара Иосифовна учила Фанни русской грамоте. Потом пути их разошлись - одна пошла на вечную каторгу, другая - в недолгую ссылку.
Со своим будущим мужем Клара Иосифовна познакомилась, когда была курсисткой, а он студентом. Его (несправедливо) считали белоподкладочником (т.е. буржуем), и долгое время они не знакомились, хотя и бывали на одних и тех же студенческих сходках. Однажды у них возник спор: она была марксисткой, а он ницшеанцем (если я не путаю: в 1976 г. я понятия не имел, кто такой Ницше, так что мог его с кем-то спутать; возможно, с Мальтусом). После сходки он предложил проводить ее до дому, она ответила: только чтобы продолжить спор. Спор продолжался и после того, как они поженились, так что квартирная хозяйка стучала им: молодожены, не ссорьтесь. Но они не поссорились, а пришли к общим, социал-демократическим взглядам. Правда, он стал большевиком, а она - меньшевиком; но в то время различие это не представлялось существенным. Когда через шесть десятилетий моя бабушка спросила Клару Иосифовну, почему она не в партии, она ответила: на Дальнем Востоке большевики и меньшевики были в коалиции, так что я не считала нужным переходить из одной партии в другую... Похоже было и с моим дедушкой: ему предлагали публично, в печати отречься от своего меньшевистского прошлого и вступить в ВКП(б), но он не счел это приличным.
В 1917 году у Клары Иосифовны родился сын. Начиналась революционная разруха, и свекровь позвала их к себе во Владивосток, где с продуктами получше. В это время Клара Иосифовна работала юристконсультом в Викжеле (могущественном профсоюзе железнодорожников, настолько влиятельном, что место наркома путей сообщения в первом ленинском правительстве было предоставлено представителю Викжеля, несмотря на то, что Викжель был под контролем меньшевиков и правых эсеров). Она договорилась, что в вагоне-ресторане ребенку будут варить манную кашу, и только после этого решилась ехать с двухмесячным сыном. Когда они выезжали, всё было еще более-менее ничего, но события развивались молнееносно, произошло восстание чехословацкого корпуса, началась полномасштабная гражданская война. В результате поезд шел вместо двух недель - два месяца. Дело шло уже не о манной каше, а вообще о пище. Где-то в Сибири удалось выменять на что-то курицу, и проблема была: кто ее зарежет - ни Клара Иосифовна, ни ее муж не были на это способны. Попутчиками их оказалась пожилая супружеская пара богатых англичан; у них была с собой резиновая ванна, и Клара Иосифовна купала в ней ребенка. Вообще, она говорила, что тем, что ребенок доехал до Владивостока живым, они обязаны этим англичанам, всячески им помогавшим.
После падения Колчака власть во Владивостоке перешла к временному коалиционному правительству, состоявшему из социалистов разных толков; правда, весь Дальний Восток контролировался Японией - т.е. сложилось своего рода двоевластие. Всем известно имя Сергея Лазо - большевика, одного из руководителей владивостокского правительства, казненного японцами в ответ на какой-то теракт. Мне помнится, Клара Иосифовна говорила, что ее муж был министром финансов Дальневосточной республики. Видимо, он был министром финансов владивостокского правительства, вскоре признавшего верховенство правительства ДВР в Чите. В середине 20 г. в Дальневосточной республике было избрано Учредительное собрание, принявшее демократическую конституцию, в соответствии с которой ДВР и жила вплоть до конца 22 г., когда была присоединена к РСФСР. Власть в ДВР принадлежала коалиции во главе с большевиками и фактически контролировалась Москвой. Всё же это был самый значительный опыт демократии в России до 1989 г., ныне почти забытый.
Муж Клары Иосифовны сидел в министерстве и принимал делегации японцев, вежливо убеждавших его отдать золотой запас республики на хранение в Японию. А когда кончался рабочий день, он, переодетый и загримированный, уходил через черный ход и ночевал в рабочем районе каждый раз на другой квартире: ночью японцы могли его просто арестовать и убить. Клара Иосифовна только издалека смотрела, как он выходит из министерства.
После присоединения ДВР к РСФСР Андреевы некоторое время оставались во Владивостоке, а потом вернулись в Москву. Клара Иосифовна работала адвокатом, и мне запомнилось несколько рассказов о выигранных ею делах. Однажды она добилась оправдания молодого еврея, обвинявшегося в дизертирстве - он бежал из Красной армии, не выдержав издевательств антисемитов. В другой раз судили пятнадцатилетнюю девочку, залезшую в комнату к соседке-секретарше и примерявшую перед зеркалом ее платье; хозяйка, возвращавшаяся домой в сопровождении приятеля, заметила с улицы, что в комнате кто-то есть, и оставила приятеля стеречь под окном, а сама направилась в дом; испуганная девочка, заслышав ее шаги, сбросила платье и выпрыгнула в окно в объятия ожидавшего ее спутника хозяйки. Клара Иосифовна так убедительно описала чувства бедной девочки, завидовавшей красавице-соседке и желавшей хотя бы минуту побыть в ее шкуре, что девочку оправдали. А через несколько месяцев кто-то из коллег позвал Клару Иосифовну посмотреть, что происходит в соседнем зале: там судили бывшую подзащитную Клары Иосифовны уже за настоящее воровство. Оказывается, во время своего первого предварительного заключения девочка познакомилась с воровками и они втянули ее в свою компанию. Еще одно дело: гражданский иск от имени родителей мальчика, катавшегося зайцем на поезде и сброшенного на ходу проводником. Поезд отрезал мальчику ноги, и родители пришли к адвокату, чтобы он помог найти и наказать проводника. Но Клара Иосифовна посоветовала лучше вчинить иск железной дороге, чтобы заставить ее платить мальчику пожизненную пенсию. Любопытно, что несколько десятилетий спустя, в 1990 г. я столкнулся с похожим случаем: проводник столкнул девушку с поезда, приняв ее за зайца; на самом деле она вспрыгнула на поезд на ходу просто потому, что опаздывала; девушка ударилась головой о платформу и получила сильнейшее сотрясение мозга.
В 1937 г. муж Клары Иосифовны был арестован. Выжить ему помогло то, что помогло выжить и другим интеллигентам (тем, кто выжил): несмотря на строгое указание использовать 58-ю статью только на общих работах (выжить на которых несколько лет было почти невозможно), лагерному начальству, от которого требовали продукцию, нужны были люди, способные элементарно организовать производство - учетчики, нормировщики и т.п.; кого-то брали в помощники лагерные врачи, нуждавшиеся в маломальски грамотных помощниках...
А вот брат Клары Иосифовны (фамилия его была Рудяков) погиб. До революции он был настоящим революционером, и как практически все революционеры был арестован в 37 году. В камере он был душой общества, читал наизусть рассказы Чехова, чтобы поддержать сокамерников; пока однажды его не позвали на выход с вещами. "Можете вещи не собирать, они вам не понадобятся," - прибавил конвоир. Обо всем этом Клара Иосифовна узнала от человека, пришедшего к ней на прием в адвокатскую контору и, когда никто не мог услышать, рассказавшего, что сидел в одной камере с Рудяковым, который предположил, что соседа отпустят (он был ювелиром, на которого донесли, что он занимается незаконной торговлей драгоценностями) и попросил его передать последний привет сестре.
Внук Клары Иосифовны Сергей указал на ряд неточностей в моем рассказе:
Клару Иосифовну судили в 1907 году за ее собственную революционную деятельность. Незадолго до суда ей по «тюремному телеграфу» передали, что она может совершенно спокойно идти на суд, так как свидетелей не осталось. Провокатор, который ее выдал, успел выдать еще кого-то из эсеров, а эсеры такие вещи никогда не прощали и быстро с ним расправились. В дореволюционной России был нормальный суд, и обвинение без свидетелей не проходило. Так как самые тяжелые обвинения автоматически отпали, то бабушку смогли обвинить лишь во владении запрещенной литературой (найдена при обыске) и принадлежности к запрещенной организации. Первоначально ей дали два года крепости, но учли, что она была несовершеннолетней (тогда совершеннолетие наступало в 21 год) и срок скостили на треть. Отбывала срок в киевской тюрьме, где по просьбе начальника тюрьмы, хорошо знавшего ее отца, и обучала грамоте молодую девушку, ставшую впоследствии известной, как Фани Каплан.
Прадед открыл на деньги бывшей ученицы, конечно же, не синагогу (он был исключительно агрессивно настроен против религии), а школу для обучения еврейских детей. Причем в этой школе еврейских детей учили русскому языку, что вызывало соответствующее отношение еврейской общины. Когда прадеда в 1914 году отправили в ссылку, то в первый же день после ареста в его доме выбили все стекла, а жене прадеда (это была его вторая жена) запретили посещать синагогу.
Так что тюремный срок Клары и ссылка ее отца – это совершенно разные события, разнесенные на годы. Клара поехала навестить отца в ссылку. Поездка сопровождалась разными приключениями. Клара не имела права ехать туда и отправилась по паспорту жены своего старшего брата Моисея. Того самого, который сгинул в 1938 году. Фамилия Моисея есть на камне репрессированным никологорцам.
Дед Сергей никогда не был большевиком. Познакомились они, одновременно обучаясь на разных факультетах Коммерческого института (нынешняя Плехановка). Первый сын у них родился в 1916 году.
Главная работа деда Сергея во Владивостоке – директор крупнейшего в городе банка. Для этого его и позвали во Владивосток. Пребывание в должности министра финансов ДВР – это только по совместительству.
Деда Сергея в 1937 году не арестовывали. Он не был ни в каких списках старых партработников, он был профессором, преподавал бухгалтерское дело. В 1941 году пошел в ополчение (совершенно не подходя по возрасту и отлично представляя, что такое Советская власть), попал в плен под Москвой, а в 1945 году прямиком из немецкого лагеря был направлен в советский, откуда вышел через 10 лет.
Бабушка попала под машину, когда ей было 90 лет. Сумела выкарабкаться, но это ее сильно подкосило. Умерла она в 1983 году в возрасте 96 лет.
Последнее изменение страницы 25 Aug 2018