Ирина Коледенкова, Владимир Макаров. Болезный

Пациент начинает чувствовать себя плохо, но пока не понимает, что с ним происходит. Пытается заесть и запить свое недомогание путем обильных трапез, во время которых по давней российской традиции перепевает на свой лад известные советские шлягеры.

А. Песня о потере гемоглобина

Куда уходит гемо -
Гемоглобинчик мой,
И где найти нам средство,
Чтоб вновь поднять его?

А он ушел неслышно,
Когда весь город спит,
И писем не напишет,
И вряд ли позвонит.

И зимой, и летом небывалых ждать чудес,
Будет анемия где-то, но не здесь,
И в сугробах белых и по лужам у ручья,
Будет кто-то бегать и, конечно, я!

Б. Песня о поисках гемоглобина

Я спросил у ясеня: "Где норма допустимая?"
Ясень не ответил мне, качая головой.
Я спросил у тополя: "Где норма допустимая?
Тополь забросал меня осеннею листвой.

Врач ты мой единственный, где норма допустимая?
Ты скажи, где скрылась, знаешь, где она?
Врач ответил преданный, врач ответил искренний:
"Была в тебе кондиция, всю жизнь была высокая,
Была в тебе высокая, теперь она низка!"

II. На первом приеме у врача

III. Пациент подвержен метаниям и пытается обратиться к народной медицине

Болезный находит в интернете на сайте "Якутианских хроник" историю молодого Якута, вылечившегося отваром корня Адониса, обильно растущего по берегам реки Лены. Отвар готовится на молоке, отсюда и содержание этой поучительной истории о лечении методами народной медицины.

Я здоров, здоров, здоров,
Как тысяча коров,
Как две тысячи коров,
Я здоров, как стадо коров!

А телята большие давно,
Но по-прежнему есть молоко,
И коровы дают его нам легко,
Подставляй лишь большое ведро!

Адонис

А хозяин коров очень крут,
И в руках у него длинный кнут,
Но не любит пастух молока,
Водку пьет он с утра до утра!

А коровы травку едят,
И порой они громко мычат,
Вспоминают коровы быка,
Что приходит к ним иногда!

Я же ем сметану и сыр,
Часто пью молоко и кефир,
Вспоминаю стадо коров,
Потому всегда я здоров!

IV. Врач считает, что методы лечения Адонисом относятся исключительно к особенностям менталитета якутов, которые в условиях проживания в мегаполисе по какой-то причине ходят без шапок

Как везет Якуту, однако,
Про коров вспоминает, про яка.
А в Москве ни коров и не яков,
Лишь приезжих достаточно всяких.

Ни травы, ни целебного ветра,
Шапки шьют из истлевшего фетра,
Шелест слышен кульков на помойке,
И идут бесконечные стройки.

Москвичи там в полном упадке,
А якуты гуляют без шапки.
Горожанам многим не сладко,
У магнатов лишь все в порядке...

Эх, продам свою ветхую шапку,
И возьму всех якутов в охапку,
Увезу на берег реки,
Где Адонис цветет вопреки
Всем законам природы, назло,
Чтоб якутам жилось хорошо!

V. Пациент по-прежнему видит себя недодиагностированнным

Он связывает это с московским климатом, но исподволь и постепенно возвращается к пониманию необходимости обследоваться методами классической медицины.

VI. На втором приеме у врача

VII. После приема у врача пациент попадает в мир странных фантазий и грез

Уж было поздно и темно,
И снег сердито бил в окно,
Наш пациент врача покинул,
И взглядом улицу окинул.

Москва под снегом хороша,
Бела, невинна и свежа,
Вся грязь и сырость вдруг исчезли,
В подвалы псы бродячие залезли.

Казалось - вот он, путь домой,
Но ветер воет ледяной,
И тени чьи-то впереди,
Никак нельзя их обойти.

Вдруг видит он Снеговика:
"Папаша, дай-ка огонька!"
От страха пациент дрожит,
Никто его не защитит.

Какой-то странный снеговик,
В мороз без шапки он стоит.
Внезапно мысль к нему пришла:
"Судьба Якута мне дала".

"О, боже, милый человек!
Диагноз мой как липкий снег,
Скажи, брат, правда, где она?"
"То жизни вечная цена!

В Москве Адонис не растет,
Никто нам силы не вернет!"
Шквал ветра новый налетел,
И Снеговик в сугроб осел.

Наш пациент бежит во тьме,
Не радуясь такой зиме:
"А может, Скорую позвать?
В больнице тело подлатать?"

VIII. Из-за пережитых волнений Болезный так и не смог добраться в тот вечер до дома

В пути он сильно ослаб и был подобран на улице Скорой помощью, которая доставила его в приемный покой городской клинической больницы, где он был осмотрен дежурным терапевтом.

Дежурный врач приемного отделения:

Вот пятница, однако,
Кому-то путь в Монако.
Кому-то срочно на горшок.
А мне всю ночь мотать мой срок.

Вот пациент сидит в проходе,
Как тот кулик в сыром болоте,
Свой анамнез он вечно хвалит,
Но злой недуг его уж валит.

Проглочен зонд, проткнута грудь,
Анализы ну просто жуть,
Интрига слишком хороша,
Здорова лишь его душа.

И легче легкого в мечтах
Взлететь над этим в небесах.
Но невысок гемоглобин,
Да если б только он один.

Нет силы в мышцах, боль в висках,
Как гири шпоры на ногах.
Но медицины чудеса
Позволят вырваться в леса.

Где елки, сосны, лес густой,
И солнце светит над рекой.
Где по полям Якут бродил,
Адониса секрет хранил.

О! Слава! Слава, слава нам!
И пациентам, и врачам!
Больной на стуле задремал,
Посплю и я, ведь так устал!

IX. Философские диспуты в палате городской больницы

В палате, куда попал Болезный, пациенты постоянно устраивали философские диспуты. Особенно налегали на гносеологические основы теории медицины. Возможно, что причиной тому был прием таблеток Амлодипина по утрам. Впрочем, причинно-следственная связь приема таблеток с философией клинически пока никак не доказана.

1-ый Пациент:

Пример известный приведу в ответ:
С античных пор твердит нам Архимед,
Что все тела вода наверх толкает,
Но лишь сейчас закон нам помогает.

Нам нужно медвузы перелатать,
Студенты должны диалектику знать.
Когда наука причины найдет,
Вся хворь из людей навеки уйдет.

Но, правду науки втемяшить в башки,
Увы, непросто, ведь люди глухи.
Лет двести-триста на это убьем,
Но мы-то до истины не доживем.

X. По ночам Болезного мучают кошмары. Когда наступает глубокий сон, душа его устремляется в астральные полеты

Небо Москвы весь день чернеет,
В четыре часа уже темнеет.
Дождь стучит по оконной раме,
Мало кто рад такой панораме.

Вдруг санитары дверь открывают,
Еще двух больных они доставляют.
И тот, и другой на каталках лежат,
Никто соседям новым не рад.

Один молчит, лишь животом страдает,
Второй кричит и всех пугает.
От смеси этой вряд ли уснешь,
Но и больных не упрекнешь.

Вот долгожданный сон настал,
Но то был жуткий сериал.
В кошмаре том собрались врачи,
Галдят, гогочут как грачи.

Вот Бехтерев мозги сличает,
Бокерия сердца вправляет,
Ведет Амосов жизнь здоровую,
А Павлов кормит собаку убогую.

А сзади тысячи белых теней,
От медицины незваных гостей.
Болезный наш все крепче засыпает,
Душа его из тела вылетает.

В астральный мир отправилась она,
Где нет несчастий, боли и нытья.
Над корпусом больницы закружилась,
В пьянящем вихре танца веселилась.

Ночью Москва вся в свете огней,
Зажженных окон и фонарей.
Машины снуют и в пробках стоят,
А люди идут, едят, говорят.

Но сколько душа ни летает,
Без тела она пропадает.
Связала навек их нить серебра,
Без сильного тела душа не жива.

Поэтому души все вместе сошлись
И Высшей силе кричат: "Отзовись!
Если ты есть, то чудо яви,
И всех заболевших скорей исцели!"

XI. Из-за аномально теплой погоды в декабре над Москвой прошла "зимняя гроза"

Сильный разряд молнии прямо над больницей приводит к появлению у врачей сверх способностей. Они начинают лечить не симптомы, а причины.

Снеговик и первый снег -
Скоротечен был их век.
Не осталось и следа,
Москва сера и скучна.

В Метеоцентре за голову схватились,
Откуда жара на нас свалилась?
Зимой семь градусов тепла
Погода нам преподнесла.

От такого небывалого тепла
В Москве началась гроза.
Гром и молнии сверкают,
Взрослых и детей пугают.

То ль Фарадея реноме,
А может вопли душ во тьме,
Но силы высшие проснулись,
Потенциалы встрепенулись.

И электрический разряд
Летит, свистит, в больницу - бряк!
Бегут санитары, сестры, врачи,
От всех болезней у них ключи.

Пациентов истории переписывают,
Не симптомы, причины выискивают.
Назначают лекарства новые,
На старые совсем непохожие.

XII. Финал

Десять дней доктора не спят,
Лечат больных и говорят:
"Симптомы навеки долой!
Подход к излеченью иной!"

Причины болезней мы знаем,
От них мы вас избавляем.
Каждому гоголь-моголь с утра,
Все хвори уйдут на ура!

Вот и вылечили всех,
Обошлись мы без помех!
И пошли врачи смеяться,
По Москве гулять-шататься!

А больные, словно котики,
Ухватились за животики,
И смеются, заливаются,
Так что стены сотрясаются.

Айболита славят они,
Про болезни теперь ни-ни.
Наш Болезный пустился в пляс,
Без симптомов совсем обойдясь.

Слава, слава всем врачам!
Слава добрым докторам!
И Минздраву, и стране!
Айболиту же вдвойне!

Часть II

ИСТОРИЯ ЛЮБВИ

I. Монолог Медсестры в больнице, куда привезли недообследованного Болезного

Опять дежурство, на посту,
Я жизнь свою здесь провожу.
Везут больных со всей Москвы,
Метет метель во все концы.

Снег за окном, в душе тоска,
Прошли счастливые года.
Понять бы раньше мне тогда,
Что жизнь уходит навсегда.

Мой накрахмаленный халат
Заменит мне любой наряд.
Под белым колпаком душа,
И вспоминаю иногда,
Была я все же хороша.
Всегда поклонников толпа.

Среди поклонников моих
Грузин, веселый и лихой,
Он литератор был плохой.
Другой грузин кормил икрой,
А на груди висел портрет -
Чернявый дед.

Еврей мне руки пожимал,
Да, был еще один Джалал.
Потом армянский генерал,
Он замуж мне не предлагал,
А речи все сводил к деньгам,
И оказался страшный хам.

Еще один, он русским был,
Он на троллейбусе возил,
И брал всего один билет,
Ко мне являлся на обед.
И столько мне принес он бед,
Что помнить про него не след.

Хотела закрутить с врачом,
Но врач семьей отягощен.
Я крест поставила на нем.
Да, был еще такой мингрел,
Он очень сладко песни пел...

И тут, в больницу поступил
Один московский пациент.
Якутом бредил и стонал,
Меня совсем не узнавал.
Я капельницу - он в астрал,
Уколешь - слабо застонал.
Как привиденье, бледен был,
Уплыл его гемоглобин.

Лицом красив, как Бог сложен.
Язык был сильно обложен,
И все твердил, что где-то там,
На берегах одной реки,
Адониса растут цветки.

Я сразу как-то поняла -
Влюбилась баба навсегда.
Но между нами встал Якут,
Мне незнаком, но очень крут.

Зимой без шапки он ходил,
И пациента все манил
За ним отправиться в поход,
На берега лесной реки,
Я не припомню все штрихи.
Дилемма - как его спасти.
О, Боже милый, помоги!

Отдать Якуту, связь прервать?
Одеть и спрятать под кровать?
А может доктора позвать?

Что выбрать? Как решить вопрос,
И все же разум победил,
И доктор всех нас покорил.
Проткнул он грудь, кровь перелил.

Вот наш больной порозовел,
Вновь сердце бьется, кровь бурлит.
И чувство к женщине манит.
Узнал меня!
О счастье мне.
Уже меня благодарит
И шоколадку мне дарит.

О, слава, слава, слава всем!
Я спать пошла, мне завтра в семь.

II. Монолог Болезного, который после переливания крови снова стал обращать внимание на женщин

Чужая кровь сладка и пряна,
Историй старых память в ней.
Как тонкий аромат кальяна,
Непрошенных зовет гостей.

Неведомые вижу лица,
И с каждой каплей все ясней.
Вот в магазине продавщица,
Как страстно жду я ночи с ней.

А в Амстердаме негритянка,
В квартале красных фонарей.
Любви продажной нимфоманка,
За полчаса ты все успей.

Вот парикмахерша, что стригла.
Мы в сауну ходили с ней.
Нас страсть безумная настигла,
В мерцаньи сумрачных огней.

Еще немного крови чужеродной,
Ее поток течет неукротим.
И грех Адама первородный
В нас будит сладостный интим.

Привет Наташи, Светы, Оли!
От ваших губ я все пьяней.
И только крайней силой воли
Я не родил милльон детей.

Вот погулять я вышел из палаты,
Невольно глаз косит туда-сюда.
Но пациентки жутко староваты,
Не станут вожделенны никогда.

Другое дело сестры и врачихи,
Их стать не спрятать и не скрыть.
Через халаты груди их налиты,
Но как испить их молодости прыть?

"Москва слезам не верит", говорят.
Вот дверь в палату отворилась.
У незамужних дам особый взгляд.
Как лучик света Медсестра явилась.

Ах, женщины, коварны вы ногами и лицом!
Кокетство то или любви рожденье?
Но чтоб не быть уж полным дураком,
Доверюсь я судьбы моей теченью.

III. Крещенский вечер, постовая Медсестра гадает во время дежурства. Во время гадания происходят странные события

В крещенский вечерок гадают все.
Гадает наш народ российский,
Что будет впереди.
Теплеет на дворе,
Набухли почки.
Правительство распущено.

Давно пора бы знать, куда идем.
Капитализма яростный оскал
Всех напугал,
Нам не туда.
А может в коммунизм?
К нему мы долго шли,
Но где же он?
Видать уж не дойти.

Царицей ночь пришла.
Затихли буйные, в палате мирно спят.
Настенные часы минуты торопят.
Сестрица на посту гадает.
Кто сужен ей судьбой,
И недовольная собой
внимательно глядит в лоток,
Урина в нем.

Опалесцирует, рябит,
Немного взвеси в ней.
Вдруг - тень,
Нет, отраженье,
Нет, волна,
Сестрица ожиданием полна.
Красив и статен, мышцы налиты,
И подбородок с ямочкой внутри.

Никак не разглядит,
Возможно ли понять,
Еще не ясная ей тень,
Пытается ее обнять.

Она трепещет,
Рванулась прочь,
Тень вышла из лотка.
Урина разлилась.
Их в кабинете двое - она и...

О! не может быть,
Нет, не его она ждала,
Не он ее любви искал,
Не он ей шоколад давал,
Нет, нет - неправильный оскал,
Глаз узеньких разрез,
Но кто же это, наконец?

Упала, в кабинете темнота,
Урины запах и Якута голова.

Призрак головы

IV. Болезный тоскует, но в сердце его постепенно зарождается новое чувство

О, Боже, как прожить на этом свете?
И будет жизнь сладка или трудна?
И как дождаться солнца на рассвете,
Когда кровать вся смята, ночь длинна?

Вот мысли закружились хороводом.
Возможно, снилось мне, а может наяву,
Но движусь я по темным коридорам,
И вижу свет на сестринском посту.

Там Медсестра, уставши, задремала.
И даже свет не тронул сей покой.
Наверно, после смены ты устала,
Но как прекрасна каждою чертой!

Как белых тонких рук изгибы нежны,
В глубоком сне щека уткнулась ей в ладонь,
А губы, все в помаде, томно грешны,
И в завитках волос любви огонь.

Невольно в сторону отвел я взгляд.
О, Боже, помоги - там голова Якута!
Его глаза неистово горят,
И пасть зубастая открыта и раздута!

Не верю я глазам своим и что со мной?
Урины запах, света ли прозренье?
Но то был отблеск лампочки ночной,
Якут исчез, осталось лишь виденье.

Художник красками покрыл бы полотно,
А музыкант исполнил бы кантату,
Француз всю ночь бы пил свое бордо,
А мне давно пора в мою палату.

V. Болезный окончательно влюбляется и идет на первое роковое свидание

Как баран, то лежу, то гуляю,
Нет мне покоя нигде.
Я о встрече с тобою мечтаю,
Вижу образ любимой во сне.

За окном та же серая слякоть,
Солнца нет три недели подряд,
Мы заходим в столовую плакать,
"Соль вредна" - нам врачи говорят.

Чуда жду, расчудесного случая,
Что приходит порой иногда.
Вот откроется дверь скрипучая,
Улыбаясь, войдет Медсестра.

"Ах, Болезный ты мой, расчудесный"
- В процедурную манит она -
"В этот день выходной, воскресный,
Нет врачей и больница пуста".

Дверь на ключик закрыта заранее,
На столе и коньяк, и икра,
Все забылось, что было ранее,
На всем свете лишь ты да я!

Проплутал в лабиринте застежек,
Пригубил страстных губ аромат,
Любовался красой твоих ножек,
И ловил твой восторженный взгляд.

Руки, ноги сплелись в дикой страсти,
Пыл любви нам унять не дано.
И забыли, что мы в медсанчасти,
Вместе жить нам теперь суждено.

Как же долго я ждал этой встречи,
Между сосен, берез я плутал,
Нет, не будет роман скоротечен,
Не сбегу я больше в астрал.

Я прильну губами к ладошкам,
Зацелую я веки твои,
Аллилуйю спою твоим ножкам,
В сердце пламень бушует любви.

Но дежурства правила строги,
Час пробил, расставаться пора.
Мы прошли любви полдороги,
Пол осталось, моя Медсестра!

VI. Ситуация осложняется. Якут похищает Медсестру, возвращающуюся домой после дежурства

Москва как матрешка-игрушечка,
Колец не счесть, что вокруг.
Потоком машин вся запружена,
А мил лишь сердец перестук!

С неба снегом и вьюгой укуталась,
Как прекрасна без слякотных луж!
Ото льда и сугробов ссутулилась,
Распрямилась от ветра и стуж!

Лжи не ждем, но и правда горька,
Как же так, нам давно за тридцать.
Судеб нить как вода родника.
Стоп, друзья, дайте жизнью напиться!

Медсестра вся в мечтах и любви,
Вспоминает с Болезным роман.
Жжет сердечный огонь изнутри,
Строит новых свиданий план.

Сутки прочь, день и ночь позади,
Медсестра свой покинула пост.
Ей к метро переулком идти,
Ветер снегом тропинку занес.

Вдруг огромная тень впереди,
Узкий глаз и ухмылка видна.
А с дорожки никак не сойти,
То Якут из кошмарного сна!

"Тошно мне и в Москве тяжело,
Без Адониса жизни мне нет.
Ох, как сказочно мне повезло,
Мы в Якутии встретим рассвет!"

Зубы скалит, глазищи горят,
Медсестру он в охапку сгреб,
Не помог милицейский наряд,
В темень ночи ее уволок...

VII. Медсестра узнает всю правду о Якуте

VIII. Болезный во сне видит Медсестру, но та внезапно исчезает. Гадалка открывает ему глаза на происшедшее с его любимой

У воды мы стояли с тобой,
Берег волна омывала крутой.
Крики чаек и ветер морской,
На земле только ты и прибой.

Тонкие пальцы тревожные,
Ты к плечам прижимала моим,
Заглянул я в глаза бездонные,
Убедился в том, что любим.

Забелел яхты парус вдали,
К краю моря мы подошли,
Вот ногами коснулись воды,
И по лунной дорожке пошли.

Но любимой не стало вдруг,
Нет ни чаек, ни яхты вокруг,
Лишь избушка стоит в три окна,
За окошком мерцает свеча.

Там Шаманка-гадалка сидит,
К духам взывает и говорит:
Есть старинный якутский кэпсэх,{4}
Как Омогой-Бай{5} принес нам успех.

Чолбон-Куо{6} женой Чысхаана была,
Сейчас Омогой-Баю дите родила.
Утром на небе светит звездой,
Тем, кто влюблен, возвращает покой.

Чысхаан, кто украл Медсестру,
Многим Тойонам{7} не по нутру.
Чтобы любимую вновь обрести,
К Чолбон-Куо тебе нужно идти.

Найти Чолбон не составит труда,
Зимой живет в столице она.
А чтоб тебе звездный адрес узнать,
Нужно три слова заветных сказать.

"Так скажи мне скорее слова,
От якутских имен щемит голова!"
На Гадалку Болезный кричал.
Сну конец - он в палате лежал.

IX. Болезный встречается и разговаривает с Чолбон-Куо

Потерял я тебя, потерял,
Чысхаан похитил, украл.
Лишь на миг отпустил - виноват,
Утащил лиходей-супостат.

Болезный покоя не знает,
Три слова все повторяет,
Уж и так говорит их, и сяк,
Не идет Чолбон на контакт.

Утром туч на небе не стало,
За окном звезда засияла.
Болезный к окну подбежал,
"Я люблю Медсестру" - сказал.

Звезда с неба, сияя, сошла,
Юной девой в палату вошла.
"Зачем звал ты меня, молодец,
Хочешь денег или дворец?"

" Мне не нужно дворца, серебра,
Медсестру верни навсегда!"
"А ты, правда, в нее влюблен,
Или просто слегка увлечен?

Я сама через это прошла,
В Чысхаана была влюблена.
А теперь мой супруг - Омогой,
Я за ним как за крепкой стеной".

"Да влюблен я, влюблен, черт возьми,
Как найти Медсестру, говори!"
"Мы, якуты, не верим в чертей,
Лишь в Айыы{8}, Иччи{9} и Людей{10}.

Но тебе я всю правду скажу,
На чертей я зла не держу.
Чысхаан, повелитель зимы,
Держит дома ее взаперти.

Хочет забрать в Оймякон
И женой усадить на трон.
Но открою тебе я секрет,
Как ему нанести тяжкий вред.

Не совсем Чысхаан человек,
Лишь зимой коротает свой век.
А припомни-ка Снеговика,
Что от солнца растаял тогда?

Он боится тепла и воды,
И огня, и жары, и весны.
Он зимой меня полюбил,
А весной сам себя погубил".

"Вот спасибо тебе, Чолбон,
Я ведь, правда, в нее влюблен.
Спора нет, Чысхаан всемогущ,
Но победы дала ты мне ключ".

X. Колыбельная песня Чолбон, в которой она раскрывает тайный замысел Чысхаана

Я пришла к тебе Болезный,
Буду я тебе полезной.
Расскажу тебе я сказку,
Может, быль, или подсказку.

Если умный, все поймешь,
Коль дурак - не разберешь.
В жизни есть один закон:
Сильный получает трон.

Чтобы деву свою смог опять ты обнять,
Надо, милый, скорее покинуть кровать.
Душ принять, белье поменять,
С пола носки скорее поднять.

Когда ты палату покинешь,
Монетку к небу подкинешь,
Если орлом она упадет,
К деве тебя приведет,
Ну а решкой - тогда, увы,
Не сносить тебе головы.
Если чудо в окне не заметишь,
Жизнью своею ответишь.

Растворилась Чолбон в небесах,
Солнца луч заиграл на часах.
Как разгадать мне секрет?
Кто даст мне хороший совет?
Эх, была бы со мной Медсестра,
Все б вопросы решила она.

Болезный поглядел в окно,
От солнца за стеклом светло,
На улице уж нет пурги,
Он быстренько надел носки.
Вдруг понял, что якутский неформал
Весь холод из Москвы украл.

XI. Чолбон по просьбе астральных сил присылает в Москву грозу. Молния исцеляет всех больных. Болезный начинает поиски любимой

Чолбон не ждет прихода лета,
От мантр ее на небе гром,
Больница молнией задета,
Болезный в духе боевом.

Лицо свежо и в жилах сила,
Бурлит от витаминов кровь,
Внутри полно гемоглобина,
Тестостерон поднялся вновь.

Москва, как кошелка, набита,
В квартирах - людская смесь.
В центральных районах - элита,
У МКАДа - наций не счесть.

И как же найти в этой массе,
Якута, что крал Медсестру?
"О, эврика! В авиакассе
Я их непременно найду".

Оймякон совсем ведь не близко,
Рукой до него не подать,
И если им ехать без риска,
То в кассе билет нужно взять.

В троллейбус Болезный садится,
В окошко глядит на Москву.
Но что он видит, иль снится?
Там Ястреб{11} парит наяву.

Монетку скорее кидает
Фортуны узнать приговор,
Но Ястреб монетку глотает,
Ведет он такой разговор:

"Мы - птицы отряда орлиных,
Считай, что "орла" ты поймал,
Но в сказках наших былинных,
В Якутск Чысхаан убежал.

А там, на оленьей упряжке -
В морозный свой Оймякон.
Любимой твоей бедняжке
Готовит он царский трон".

Болезный к авиакассе:
"Мне до Якутска билет"
Кассир говорит об отказе:
"Якутска на свете нет.

Из наших с вами знакомых
Ведь там никто не бывал".
Возможно, судьбы это промах,
Но все же билет ему дал.

XII. Кормление огня

Чтобы помочь влюбленным, Чолбон вселяется в Шамана и в таком образе предстает перед Медсестрой.

Сверкает Оймякон, кругом снега.
Украдена, жена теперь, иль не жена?
Кто мне расскажет правила игры?
Кто постарается для бедной Медсестры?

Вопросы некому задать,
Как правду мне узнать?
Я стану лучше наблюдать,
Смогу ли что-либо понять?
Чужая жизнь, чужой закон,
Непостижимый Оймякон.

Назначен день, указан час,
Мне Чысхааном дан приказ:
Испить кумыс,
Блины напечь,
Кормить огонь
И в спальне лечь.

Пришел Шаман меня стеречь,
Он зашептал вполслуха:
"Как Чысхаан тебе подует в ухо,
Так станешь ты ему супруга.

Но если к милому захочешь ты вернуться,
То следует тебе от Чысхаана увернуться.
Он слабости имеет как мужчина,
Растаять может от жары, как льдина".

Сказал Шаман, затем исчез,
Все стало ясно наконец.
И проще льдины путь к спасенью,
Я растоплю его владенья.
Сбегу в Москву, в нее верну я холод.
И с милым утолим любовный голод.

XIII. Болезный едет в Оймякон

По дороге он запасается оберегом для битвы со своим противником.

Когда Чысхаан в Оймякон приезжает,
На небе сиянье гореть начинает.
Полярный огонь не греет людей,
От стужи становится всё холодней.

В Якутске Болезному не до покоя,
Сугробы намел нескончаемый снег.
Засыпало путь, что вел к Оймякону,
И негде для битвы достать оберег.

Вдруг видит Болезный лавку старья,
Осколки судеб, что жизнь унесла.
Алмазы и хлам на заказ и показ,
Все полки прошел, а купил керогаз.

Керогаз

А вот и упряжка оленей стоит,
Якут молодой на санях сидит.
"Скажи, дорогу держишь куда?"
"Я в Оймякон, со мною айда!"

Болезный сел, керогаз погрузил,
Каюр же песней его покорил.
Он пел обо всем под хорея{12} стук,
Про реки, тайгу и что видел вокруг.

XIV. Медсестра одна в спальне Чысхаана, вспоминает о прошлом и размышляет о будущем

Огонь накормлен, я в постели,
Как будто не прошло недели.
Успела многое узнать,
Везде немножко побывать,

Якутия Голландии поболе,
И вовсе я не в чистом поле.
Кругом снега, в снегах дворец,
Могу я править наконец.

Ах, как начну я вспоминать былой уклад.
Халат, миазмы, клизмы смрад!
Но это был лишь маскарад!

А здесь роскошество дворца,
Услуги льстивого гонца,
Хрустальный сад, хрустальный лед,
И мой хрустальный вездеход.
Пойду немножечко в обход.

Кумыс пришелся мне по вкусу,
Шаманы вовсе не в обузу,
Блины напечь мне не впервой,
Пожалуй, стану я женой
Велеречивого Чысхаана,
Не побоюсь его обмана,
Войду в гарем якутских жен.

Начну плясать, детей рожать,
И потихоньку привыкать,
К красивым северным обрядам,
И услаждать свой взор нарядом.

Мне слуги будут угождать,
А сердце будет тосковать
По милому, что там, в Москве!
Нет, не бывать моей тоске.
Проснись же плоть, побойся Бога,
Уж скоро милый у порога!

XV. Чысхаан готовится к свадьбе и пытается соблазнить Медсестру

На Оймякон спустилась мгла,
Сияньем небо уж не билось,
Полярной ночи немота
На весь поселок опустилась.

Спит Индигирка подо льдом,
Уснули люди и олени.
Во мраке ночи Оймякон,
Закрыты ставни, окна, двери.

Вы спросите, а днем же как?
Чем заняты в мороз трескучий?
Берут ружье, своих собак -
И на охоту в лес дремучий.

Среди села дворец стоит,
Во мраке ночи лед мерцает.
Там Чысхаан не ест, не спит,
О свадьбе с Медсестрой мечтает.

Тайга от снега вся бела,
Такой наряд невесте дарит.
В надежде уделить тепла,
Под хомус песни распевает.

Чтоб ритуалы соблюсти,
Повсюду дым от бересты{13}.
Вот бастынга{14} уже готова,
Невесте хочет молвить слово.

Горят неистовством глаза,
Он в спальню девичью заходит.
Сияньем северным грозя,
Очей своих с нее не сводит.

Чтоб узы брака укрепить,
Ей дунуть в уши норовит -
Но Медсестра была хитра,
Девичьи уши берегла.

Вдруг шум раздался за окном,
То наш герой совсем уж близко.
Олени мчатся напролом,
Летят из керогаза искры.

XVI. Битва Болезного с Чысхааном

Медсестра видит, как к ней в спальню вслед за Чысхааном входит ее любимый.

Чу, голос я знакомый слышу,
Лицо любимого я вижу,
Под полушубком керогаз,
Горит любовью серый глаз!

Сражение с Чысхааном

В девичью спальню входят двое.
Якут немного впереди,
Алмаз сияет на груди.
Любимый шарфик повязал,
И керогаз за ручки взял.
Глаза закрыла Медсестра:
Кому же буду я жена?

Болезный щелкнул керогазом,
Якут сверкнул восточным глазом.
Огонь зажегся в темноте,
Взметнулся вверх по бороде -
И растопил он Чысхаана!
Все получилось без обмана.
Как обещала нам Чолбон,
Исчез как прошлогодний сон!

XVII. Эпилог

Когда рассказ мы начинали,
В Москве зимы все долго ждали.
Роман Вильфанд{15} винил циклон,
В прогнозах очень был силен.

Но вдруг картина изменилась,
Погода будто взбеленилась.
И не понять мужам наук,
Откуда ветер начал дуть.

В лэптопы мудрецы смотрели,
А Чысхаана проглядели.
Он в Оймякон мороз унес,
Утер мужам науки нос.

Но битву проиграл свою,
Мороз удрал назад в Москву.
За ним Болезный с Медсестрой,
В погоне за своей мечтой.

Как голубки живут Москве,
И дело тут не в волшебстве.
В столице снег и холод снова,
Их счастьем город очарован.

Рассказ наш - не смешной пустяк,
Любви без страха он маяк.
А всем кто любит и влюблен,
Улыбку шлет звезда Чолбон.

Примечания

{1} Хомус (варган) - древний музыкальный инструмент народов Якутии, возраст которого составляет более 5 тысяч лет. Его отличает характерный "космический" звук: он издревле считался инструментом якутских шаманов.

{2} Чысхаан - сказочный персонаж в Якутии, воплощение Якутского Властелина холода.

{3} Кормление огня - По поверьям пламя считалось у якутов олицетворением чистоты. В огонь нельзя было бросать грязные предметы, а перед началом любой трапезы его надлежало угостить. Для этого якуты клали в костер или очаг кусочки пищи, брызгали на огонь молоком. Считалось также, что таким образом люди выражают свое почтительное отношение к "хозяину огня" - Уот-Иччитэ.

{4} Кэпсэх - так именуются якутские легенды и мифы, что значит рассказ или предание.

{5} Омогой-Бай - легендарный родоначальник народа якутов, первым поселившийся в великой долине Туймаада, где расположен современный Якутск.

{6} По якутским легендам Чысхаан полюбил однажды красавицу Чолбон-Куо. Когда весной Чысхаан растаял, красавица Чолбон-Куо превратилась в утреннюю звезду, покровительницу всех влюбленных.

{8} Айыы - Божества традиционной религии якутов, жители Верхнего мира, прародители народа Саха.

{9} Иччи - Духи-хозяева предметов, вещей, явлений природы или определённых мест в традиционных верованиях якутов.

{10} В якутских мифах и легендах действуют не только Боги и Духи, но и смертные люди.

{11} Функции птицы-помощника в якутских волшебных сказках выполняет Ястреб (Кыырт).

{12} Хорей - специальный шест длиной до 4 метров, которым управляется оленья упряжка.

{13} По якутским традициям перед свадьбой комнату окуривают берестой. Считалось, что так тела и души молодоженов очистятся от сглаза, злых духов и другой черни.

{14} Бастынга (Начельник) - традиционное украшение невесты в виде кольца на голове. С бастынга ниспадала целая система длинных цепочек из серебряных ажурных пластинок в весьма сложном и красивом узоре. Центральные ряды цепочек, опускаясь на грудь, оканчивались или большой круглой серебряной бляхой Кун (солнце), богато разрисованной орнаментом, или же серебряными фигурными подвесками.

{15} Роман Вильфанд - руководитель "Гидрометцентра России" с 2001 года по начало февраля 2020 года. Его отставка с поста Ген. Директора по чистой случайности совпала с началом похолодания в Москве. Впрочем, он сохранил пост Научного руководителя Гидрометцентра и продолжает радовать нас своими прогнозами.

Сайт журнала "Тёмный лес"

на сайте "Тёмного леса":

Страница Владимира Макарова

Ирина Коледенкова Владимир Макаров

БОЛЕЗНЫЙ

ИСТОРИЯ ОДНОГО МОСКОВСКОГО ПАЦИЕНТА, ЗАПИСАННАЯ КАК СО СЛОВ БОЛЬНОГО, ТАК И ЛЕЧАЩЕГО ДОКТОРА

Москва Декабрь 2019 - Февраль 2020

Часть I ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ

I. Застольные песни недодиагностированного в начале болезни пациента