Страницы авторов "Тёмного леса"
Страница "Литературного Кисловодска"
Пишите нам! temnyjles@narod.ru
Жил-был в Ростове-на-Дону поэт и переводчик Леонид Григорьевич Григорьян (27.12.1929, Ростов - 30.8.2010, Ростов). Выпускник историко-филологического факультета местного университета (1953), с 1954 по 1989 г. он проработал в родном городе на кафедре латинского языка мединститута.
Печатался с 1966 года (первая публикация - в "Новом мире", затем "Дон", "Дружба народов", "Москва", "Знамя", "Звезда" и др.). Автор шестнадцати поэтических сборников, изданных главным образом в Ростове, но также в Москве ("Друг", 1973, с предисловием Л.Озерова) и Ереване ("Вечернее чудо", 1988, с предисловием С.Чупринина). Тираж одной из этих книг ("Дневник", 1975) из-за "антисоветской диверсии" (маленького цикла "Римская история") решением Ростовского отделения Союза писателей СССР был уничтожен. Кроме того, он писал эссе, переводил армянскую поэзию и французскую прозу (его переводческий дебют - "Падение" А. Камю, появившееся в майской книжке "Нового мира" за 1969 год). Публикация и примечания Г.Кубатьяна. Предисловие П.Нерлера.
В советское время на протяжении многих десятилетий он был, пожалуй, центральной фигурой ростовского андеграунда - неофициальной культурной среды. Его близким другом был прозаик Виталий Сёмин, в его доме бывали Б.Окуджава и В.Аксёнов, в Москве он тесно общался с Ю.Домбровским и Ф.Искандером...
Осип Мандельштам был любимым поэтом Леонида Григорьяна. Вот его стихотворение "Памяти Осипа Мандельштама" (1966, опубл. в 1989):
И не такая уж и случайность, что именно Леониду Григорьяну мы обязаны чудесным спасением стихотворения Мандельштама "Где ночь бросает якоря" (1917). Об этом как о чуде поведала вдова поэта во "Второй книге", об этом же рассказал и сам Григорьян в заметке, републикуемой в настоящем издании.
Вскоре после столь памятного для обоих визита к Надежде Яковлевне Леонид Григорьян написал ей письмо, на которое она ответила лишь спустя некоторое время.
Дорогой Леонид Григорьевич!
Я вам страшно благодарна за ваш неожиданный и неслыханно для меня важный подарок. Он пришел почти на мой день рожденья. Так что я даже сочла это маленьким чудом.
Благодарю вас от всей души.
Ваша Надежда Мандельштам
Простите, что я задержала ответ: я болела, и болел мой брат.
Фотокопия этого письма хранится в Историческом архиве Исследовательского центра Восточной Европы при Бременском университете. Здесь же находится и фотокопия дарственной надписи, сделанной Н.Я. Л.Г.Григорьяну на форзаце "Разговора о Данте": "Леониду Григорьяну в память о нашей встрече эту первую за сорок лет книгу".
Павел Нерлер
Во "Второй книге" своих воспоминаний Н.Я. Мандельштам упоминает о том, как её подруга привела к ней "молодого поэта из Ростова" и как внезапно у того обнаружилось потерянное стихотворение Осипа Мандельштама. Поскольку я и есть тот самый "молодой поэт из Ростова", постараюсь вспомнить, как это произошло.
Случилось это зимой 68-го года. Мать моего московского друга Алексея Аренса, Елена Михайловна (вдова расстрелянного в 1937г. дипломата Ж.Л. Аренса), предложила мне навестить Надежду Яковлевну Мандельштам, свою давнюю подругу.
Жила Н.Я. в Черемушках, в однокомнатной квартире. В те времена она почти не выходила из дому - хворала, и знакомые по пути к ней обычно покупали кое-какую провизию. Так поступили и мы с Еленой Михайловной, а заодно я прихватил бутылку "Столичной", чтобы потом отметить с Алексеем какое-то торжество.
В первую минуту лицо Н.Я. поразило меня своей неправильностью, некрасивостью, оно было изборождено глубокими морщинами и казалось даже не старым - древним, если бы не внимательные, полные ума и живости глаза.
Мы сидели на её кухоньке, пили очень крепкий чай, который Н.Я. заваривала прямо в чашках. Непрерывно курила свой "Беломор". Сначала Н.Я. говорила мало, больше расспрашивала. Она была так проста, доброжелательна, естественна, что первоначальная робость моя вскоре улетучилась. К сожалению, тогда я не записал нашего разговора, и сейчас его нелегко досконально припомнить.
Лучше запомнились её хлесткие и обычно точные аттестации некоторых тогда ещё живущих писателей. Оценка Н.Я. во многом определялась их отношением к Мандельштаму, но в общем-то совпадала с реальностью. "Катаев? Законченный приспособленец и циник. Помню, как он после ареста Осипа, завидев меня, перебегал на другую сторону улицы. Жена его, Эсфирь, навещала меня втайне от него". Я упомянул недавно прочитанный ядовитый памфлет Евг. Шварца о К.Чуковском. "Не знаю, зачем это понадобилось Жене Шварцу. Корней Иванович - благороднейший человек. Помню, как в Ташкенте он целовал в плечико каких-то противных милиционеров, чтобы меня не выгнали от Анны Андреевны, у которой я жила без прописки. Совсем не случайно в его семье выросли такой славный, хоть и ограниченный, человек, как Коля, такая умница и подвижница, как Лида". Об Эренбурге, которого я по многим причинам недолюбливал, сказала так: "Но поймите, он всю жизнь ходил по краю пропасти". "А в последние годы, - заметил я, уступая, - даже шагнул за край". Н.Я. улыбнулась: "Нет, Леонид, так только казалось, это и был край - у Эренбурга было удивительное чувство края".
Узнав, что я из Ростова, она сразу же вспомнила "Семерых в одном доме" Виталия Сёмина. "Это прекрасная, правдивая вещь. Я читала её с волнением и в Муле узнавала себя". Я поразился: простая баба с ростовской окраины - Муля и многознающая, интеллигентнейшая Н.Я.! "Нет, вам этого не понять. Сёмин открыл в этой бой-бабе и неунывающей труженице нечто универсальное, общеженское, хоть и связанное именно с нашим временем, и во мне тоже есть такое".
Потом Н.Я. показала мне тоненькую папочку с выцветшими и ветхими мандельштамовскими рукописями.
И вдруг Елена Михайловна Аренс сказала: "Взгляните, Надя, как в Ростове издают Мандельштама". Я вынул из портфеля толстый том машинописных стихов, собранных с бору по сосенке, а заодно и фоторепродукцию рисованного портрета Мандельштама в полосатой тюремной робе - рисунок в стиле Мазереля. "Нет, это не Осип, - сказала Н.Я. - Художник явно никогда его не видел. Кстати, Осипа представляют почему-то маленьким, а он был человеком среднего роста, скорее высоким". Отвергла она и принадлежность Мандельштаму очерка "Гротеск", тогда ещё неопубликованного. Видимо, не хотела, чтобы мой несовершенный, изобилующий опечатками машинописный список "Гротеска" имел хождение как мандельштамовский. Но предоставляю слово самой Н.Я.:
"Я видела тысячу переплетённых машинописных книг и равнодушно открыла тысяча первую. Всё было как всегда, но я тут же, листая, наткнулась на полный текст потерянного стихотворения, с одним, правда, искажением, которое я легко исправила по памяти. Выяснилось, что оно было записано в экземпляр "Стихотворений", купленных у букиниста. Вероятно, это была книга Лёни Ландсберга. Стихотворение оказалось более жизнеустойчивым, чем автор и хранитель".
Уточню. Стихотворение было действительно записано на последней странице "Камня", переизданного ГИЗом в 1923 году, наряду с другими стихами, не вошедшими в книгу, но в шестидесятые годы уже известными. Книжку эту я брал у ростовского поэта Дмитрия Зиомира, а тому подарил ее известный библиофил Илья Иванович (фамилию не помню). К последнему книга, вероятно, попала от юриста Л.Э. Ландсберга, который в свое время был близко знаком с О.Мандельштамом и М.Волошиным и, по слухам, имел немало их рукописных текстов. К тому времени он уже умер, умерла и жена его, брат будто бы переехал в Москву, и архив Л.Э. Ландсберга бесследно исчез.
Н.Я. тут же переписала стихотворение, а под его текстом в моем томе сделала такую запись: "Случилось чудо: это стихотворение было только у одного человека - я смутно помню его фамилию. Он, вероятно, погиб, и я считала, что стихи пропали. Вот как я нашла их благодаря своему другу Люле (Е.М. Аренс. - Л.Г.) и Лёне Григорьяну. Надежда Мандельштам".
Что и говорить, я был тогда счастлив, что невольно помог воскрешению ещё одного мандельштамовского стихотворения. Н.Я. расспросила меня о Ландсберге, я смутно помнил маленького горбуна на костылях, как говорили, прекрасного юриста, тонкого и высокообразованного человека. Н.Я. ошиблась, он умер своей смертью в Ростове уже после войны. "Неплохо бы отметить нашу находку", - сказала она, и я с некоторым сомнением извлек из портфеля бутылку. "Подойдёт ли?" - "Разумеется", - сказала Н.Я. И мы выпили.
Вот текст стихотворения с незначительной правкой Н.Я. В 1971г. оно было напечатано во втором томе зарубежного четырехтомника О.Мандельштама. У нас же, насколько мне известно, стихотворение до сих пор не публиковалось.
Страница "Литературного Кисловодска"
Страницы авторов "Литературного Кисловодска"
Последнее изменение страницы 31 Dec 2024