Сайт журнала
"Тёмный лес"

Главная страница

Номера "Тёмного леса"

Страницы авторов "Тёмного леса"

Страницы наших друзей

Кисловодск и окрестности

Страница "Литературного Кисловодска"

Страницы авторов "ЛК"

Тематический каталог сайта

Новости сайта

Карта сайта

Из нашей почты

Пишите нам! temnyjles@narod.ru

 

на сайте "Тёмного леса":
стихи
проза
драматургия
история, география, краеведение
естествознание и философия
песни и романсы
фотографии и рисунки

Страница "Литературного Кисловодска"

Стихи из "ЛК"
Избранные стихи авторов "ЛК"
Стихи из "ЛК" (авторские страницы)
Рассказы из "ЛК"
Поэмы из "ЛК"
краеведческие и Биографические очерки из "ЛК"
Литературоведческие очерки из "ЛК"
Непрочитанные поэты России
Полемика о "ЛК"

Страницы авторов "ЛК"

Светлана Цыбина
Светлана Гаделия
Александра Полянская
Анна Мотенко
Юлия Чугай
Наталья Рябинина
Игорь Паньков
Геннадий Трофимов
Лев Кропоткин
Май Август
Сергей Смайлиев
Иван Аксенов
Иван Зиновьев
Давид Райзман
Василий Помещиков
Лидия Аронова
Галина Маркова
Тамара Курочкина
Валентина Кравченко
Иван Гладской
Маргарита Самойлова
Станислав Подольский. Стихи
Станислав Подольский. Проза
Ст.Подольский. Новочеркасск 1962
Евгений Сычев. Чукотские истории
"Литературный Кисловодск", N76 (2021г.)

Дмитрий Стригин, член РСПЛ

Ставрополь

БОГ ВСЁ ВИДИТ

Рассказ

У каждого человека самые яркие и светлые впечатления из прошлых лет жизни, как правило, сохраняет память детства, даже если ничего особенного и радостного в прошедших событиях нет. И если родители рассказали что-то незабываемое из своего детства потомкам, то эта история передаётся из поколения в поколение.

Как я сейчас сожалею о том, что не расспрашивал родителей об их детстве! Не успел. Мама меня родила в 42 года, отцу было 44. Приличная разница в возрасте между родителями и мною не позволяла задавать лишних вопросов. К тому же родители всегда были заняты работой: днём в колхозе, а вечером дома по хозяйству. Я всегда разговаривал и общался с мамой и папой только на Вы: так было заведено в нашей, казачьей в прошлом, семье. Видимо, это пошло от деда по линии отца, Стригина Ивана Михайловича: он был казачьего рода.

Но на этот раз речь пойдёт о другом моём деде, Саенко Стефане Васильевиче, отце моей мамы. Моим родителям многое пришлось испытать в жизни, но рассказывали о своём трудном детстве очень редко. А ведь они испытали на себе и послереволюционный голод, и эксперименты коллективизации, и раскулачивание, и продразвёрстку, и Великую Отечественную войну. Вся их жизнь осталась теперь там, в прошлом, и никто уже об этой жизни не расскажет, потому что родители ушли в мир иной. Но кое-что из детства моей мамы я всё же успел узнать, хорошо запомнил, и попытаюсь поведать в небольшом рассказе.

Моя мама родилась в казачьей станице Сторожевой Черкесской автономной области Ставропольского края, в многодетной семье. Отец мамы, мой дедушка Стефан Васильевич Саенко, был добродушным и набожным человеком. Его Род придерживался в жизни христианских правил, и поэтому всех детей принято было называть по Святцам. Был даже такой случай в роду Саенко (это девичья фамилия моей мамы), когда двух родных братьев назвали одним именем Фёдор, потому что оба родились в день Святого мученика Фёдора, в честь которого их и окрестили. А чтобы при разговоре, когда шла о них речь, все понимали, о ком говорят, с уважением поясняли: Фёдор старший, или Фёдор младший.

Стефан Васильевич никогда не ругался матом, был предан христианским обычаям и, несмотря на суровые испытания судьбы, всегда оставался добрым улыбчивым человеком. Но однажды, после раскулачивания семьи, он сильно заболел голодной лихорадкой, начал разговаривать сам с собой, просыпался в поту, бредил и в это время кого-то очень сильно ругал непонятными, вышедшими из обихода словами.

В то время, в 20-х годах прошлого столетия, лекарств на селе не было. Люди лечились в основном народными рецептами, отварами из трав, и пользовались помощью местных знахарей. Таким же способом лечился и дедушка, но принимаемые меры не помогали.

Мама тогда была девчонкой дошкольного возраста, ей было страшно, она сильно переживала и иногда даже пряталась за сундук, когда у отца случался очередной болезненный припадок. Однажды рано утром дедушка вскочил с кровати, ещё толком не проснувшись, и закричал: "Ну, теперь всё, теперь ты от меня никуда не уйдёшь, я тебя сейчас прикончу, анчутка!" - и побежал в портках, босиком в сарай, схватил топор, крича, ругаясь и размахивая топором над головой, гонялся за кем-то невидимым, пытаясь догнать кого-то. Все домочадцы в испуге наблюдали за дедушкой в окно. А он три раза пробежал вокруг дома, ругаясь непонятными для детей словами: "Ну, сейчас ты у меня получишь, анчутка. Я тебе покажу, злыдень!" Затем зашёл в избу сильно взволнованный, тяжело вздохнул и сказал с облегчением: "Ну, вот и всё, теперь он в наш дом больше никогда не войдёт. Я с ним покончил". После этих слов лёг на кровать и крепко заснул. Спал он долго, но уже на следующий день проснулся совсем здоровым человеком, как будто и не болел никогда. А если его начинали расспрашивать, за кем он вокруг дома гонялся, обижался и говорил, что на него всякую чушь наговаривают. Ничего он не помнит и никого с топором не гонял. Мама в то время не понимала, что означают такие слова как, анчутка и злыдень. Я тоже в детские годы не знал значения этих слов, но понимал, что речь идёт о каких-то страшилищах, о чём-то совсем нехорошем, злом и таинственном.

Следующий эпизод, который отложился в памяти из рассказов мамы, связан с её болезнью в детском возрасте. Болезнь эта, судя по всему, была связана с голодом. Маму сильно мучила лихорадка, голова кружилась от слабости, и она думала, что скоро умрёт. Родители её всячески оберегали, кормили последним, что было в доме из еды. Пригласили местную знахарку. Она осмотрела маму и сказала, что спасти её может только усиленное питание. Но после раскулачивания в семье Саенко питались кое-как, лишь бы не умереть с голоду. Продовольственных запасов практически не было. Еду готовили из отрубей, мёрзлой картошки, а то и вовсе из сенной трухи, или отваров из трав. Когда знахарка ушла, дедушка подошёл к маме и спросил:

- Нюра, (так в детстве называли мою маму) скажи мне, а что бы ты сейчас хотела покушать, что тебе больше всего хочется есть?

Мама ответила: "То, чего я хочу из еды, у нас всё равно нет".

- Мы всё для тебя достанем, ты только скажи, - убеждал её дед.

И мама призналась:

- Мне очень хочется попить топленного в печке молока, оно мне даже снится.

Дедушка походил по станице Сторожевой, купил на последние деньги кринку молока у одной казачьей семьи, которую обошло стороной раскулачивание, и осталась у них корова в хлеву. Бабушка в глиняном кувшине потомила его на горячих углях в русской печи, налила маме полную кружку и положила рядом с кружкой краюху белого свежего хлеба. Мама с наслаждением выпила топлёное молоко вприкуску с хлебом. Детский организм с удовольствием принял необыкновенно вкусную пищу, голова закружилась от неожиданной радости и истомы, и она крепко заснула. А через день, почувствовав заметное облегчение, пошла на поправку. Болезнь как-то вдруг отступила и незаметно прошла.

В скором времени наступила весна, пробилась черемша в лесу и другая зелёная съедобная растительность, которая спасла многие казачьи семьи от голодной смерти.

Но самый запоминающийся эпизод, о котором мама с улыбкой вспоминала, произошёл с нею и её сестрами, когда они были совсем маленькими. Это было до раскулачивания, когда у семьи Саенко было крепкое хозяйство, и, несмотря на то что семья была большая, еды хватало на всех. Это было почти век назад, в начале 20-х. По христианским обычаям в роду Саенко строго соблюдались посты. Постились традиционно четыре раза в году, а затем разговлялись и ели сытную пищу. В период поста родители мамы употребляли только постную пищу, и с раннего детства приучали к этому устоявшемуся порядку своих детей. Дело было перед Рождественским постом, который по традиции длится 40 дней. В этот период в целях духовного очищения родители мамы часто ходили в церковь для причастия и замаливали мирские грехи молитвами. Так было и в этот раз, в так называемый сочельник.

В доме все знали, что до первой звезды кушать нельзя. Вкусная еда: пироги, ватрушки, мясо, сало, холодец, яйца, пирожки, вареники - была приготовлена бабушкой уже с утра. Родители мамы собирались на службу в церковь, взяв с собой в корзину часть еды для освящения во время церковной службы.

Остальные вкусности, издававшие манящий аромат, в канун Рождества Христова накрыли цветным рушником, и дедушка властным голосом сказал, что кушать ничего нельзя до тех пор, пока они с бабушкой и старшими братьями не вернутся после причастия из церкви, то есть до первой звезды.

- Надо слушать своих родителей, а если не будете слушать, то Бог всё увидит и нам расскажет о вашем недостойном поведении, - сказал с лукавой улыбкой в глазах дед.

При этом, дедушка, сурово посмотрев на своих младших дочек, указал на Святой образ Лика Христа, висящий в красном углу светлицы. Сверху, с иконы, на детей смотрел пронизывающий и грозный взгляд Спасителя, держащего перед собой указательный перст, будто бы подтверждая тот факт, что он действительно всё видит и всё знает. От этого пронизывающего насквозь взгляда Отца Святого мороз по спине пробегал у воспитывающихся в строгости, на библейских заповедях, маленьких детей.

Мама, со своими двумя сестрами, которые были ненамного старше её, остались дома после ухода родителей, до окончания церковной службы. Сначала они играли и времени особо не замечали, но затем всё сильнее и сильнее стали улавливать манящий аромат вкусной пищи, исходящий из светлицы, где под рушником скрывалась вкусная еда. Долго они терпели, но родители всё не приходили, а кушать хочется, "аж слюнки текут".

Наконец, не выдержав искушения, посовещавшись между собой, дети решили нарушить запрет отца и покушать пирогов до вечерней трапезы. Но тут мама, вспомнив добродушно строгий взгляд отца, спросила: "А как же Бог, Он ведь всё видит и не только накажет нас всех, но и расскажет обо всём нашим родителям". На что старшие сестры ответили: "Бог ничего не увидит, мы икону накроем полотенцем, съедим по паре пирожков, всё хорошо уберём, и никто ничего не заметит".

Совершив запретный акт чревоугодия и тщательно спрятав греховные следы, дети продолжили игру и дождались наконец родителей. Дедушка, войдя в избу, строго спросил младших дочек о том, как они себя вели. Услышав ответ, что послушно, зашёл в светлицу, позвал в комнату бабушку, что-то ей тихо сказал и велел накрывать на стол. Когда все уселись разговляться за столом, он тут же нахмурив брови и с трудом скрывая улыбку, спросил дочек: "А почему вы меня обманываете? Мне Бог всю правду рассказал, как вы во грехе до окончания церковной службы трапезничали. Не гневите, Бога, признавайтесь во всём". Мама и её две сестры сквозь слёзы, попросив прощения, во всём признались, как, поддавшись искушению, съели по два пирожка. Дедушка лукаво улыбнулся, поблагодарил дочек за то что сказали правду, а затем велел всем встать, чтобы помолиться в красный угол и громко прочитал молитву "Отче наш".

Попросив у Бога прощения, бабушка выделила каждому по кусочку освящённых в церкви продуктов, и дедушка благословил всех на трапезу. Долго мама со своими сестрёнками была уверена в том, что Бог рассказал дедушке о том, как они, согрешив, ели вкусные пирожки до первой звезды. А затем, когда они уже повзрослели, бабушка призналась, что выдал их рушник, которым они закрыли лик Христа, забыв снять его с иконы.

Мой дедушка по родословной линии мамы, Саенко Стефан Васильевич родился в 1876 году в станице Сторожевой Черкесской Автономной области Ставропольского края. Он был глубоко верующим и добродушным человеком. За свои устойчивые убеждения и веру в Христа в 1947 году был арестован и репрессирован. Областной суд Черкесской автономной области приговорил его к пяти годам лишения свободы с конфискацией имущества и поражении в правах на два года "за антисоветскую агитацию и пропаганду в составе группы". "Факт группового вероисповедания" был квалифицирован судом как отягчающее обстоятельство. Вместе с дедушкой были осуждены две старушки и ещё один дед из станицы Сторожевой. Мне запомнились последние слова, произнесённые дедушкой в зале судебного заседания, которые я прочитал, знакомясь с материалами уголовного дела в процессе его реабилитации.

Он просил суд смилостивиться над стариками и не привлекать к уголовной ответственности: ведь за пять лет лагерей в суровых условиях изоляции в Сибири вряд ли кто в старческом возрасте выживет. Но приговор вынесли очень суровый. Дедушку отправили в лагеря "за участие в монархической контрреволюционной организации", а бабушка вынуждена была с детьми скитаться по чужим дворам, потому что всё имущество конфисковали, а на дом наложили арест, а затем отдали для жилья другим людям. Через пять долгих лет пребывания в лагерях дедушка вернулся, освободившись из мест лишения свободы.

"Дедушка был сильный духом человек. Он был очень трудолюбив, любил много ходить пешком. Для него не составляло труда, перекинув котомку через плечо, пешком отправиться из хутора Лесо-Кяфарь в станицу Сторожевую, Зеленчукскую или Кардоникскую. Он мог угадывать и продолжать мысли человека, и даже предсказывал, как будут жить люди в будущем", - вспоминает мой старший двоюродный брат, Саенко Фёдор Яковлевич (младший). Например, он говорил:

- Голода больше не будет, но люди будут ненасытными. Люди будут жить в богатстве, но истинной радости от этого богатства испытывать не будут. Придёт время, когда живые будут жить в страхе за своё будущее.

Я запомнил длинную седую бороду дедушки и светлые, пронизывающие насквозь, с лёгкой улыбкой, прищуренные глаза. Он мог прочитать душу человека по взгляду. Был бескорыстным и очень добрым человеком. Проведённые пять долгих и тяжких лет в лагерях не изменили его убеждений. Он также верил в Бога и не носил очков до самой смерти, у него было отличное зрение. Не было у дедушки гнилых зубов. Всю его богатую библейскую литературу конфисковали и не вернули, но он всё равно приобрёл молитвослов и читал молитвы по утрам и перед сном. Реабилитирован дедушка в 1991 году по моему письменному заявлению, написанному от имени мамы в прокуратуру КЧР Перед смертью дедушка попросил собраться всем и привезти к нему в Лесо-Кяфарь внуков и внучек. Когда все собрались, он сказал, что здоровье у него ещё есть, но силы покидают тело. Сказал, чтобы в Роду жили дружно, любили жизнь, уважали старших и помогали друг другу. Он просил похоронить его на кладбище в хуторе Лесо-Кяфарь. Умер он в 1971 году, дожив до 95 лет. Мне тогда было от роду всего лишь 10 лет. Похоронен Саенко Стефан Васильевич в Карачаево-Черкессии, в хуторе Лесо-Кяфарь Зеленчукского района, что находится в верховьях реки Кяфарь, недалеко от древнего языческого городища, которое называют "Городом Солнца" древних славян.

Воспоминания о детстве моей мамы пронизаны христианскими обычаями и традициями. Но как бы прочно ни укоренилась вера в христианского Бога, где-то на самом дне дремлющей подкорки рода Саенко сохранились древние слова нашего великого Ведического прошлого, которое просыпается лишь в условиях сильного и трепетного волнения Русской Души. Поэтому в бреду от сильного голода, мой дедушка выкрикивал непонятные древнеславянские, языческие слова, которые не принято употреблять в христианском мире. Эти слова сохранились вместе с остатками могучей древнеславянской цивилизации, разрушенной в результате пропаганды и библейско-религиозного толкования миропонимания о происхождении жизни на Земле.

Примечания

Анчутка - в восточнославянской мифологии злой дух, одно из древних названий беса, русский вариант чертёнка.

Злыдень - в древней мифологии белорусов и украинцев враждебный человеку злой дух. Демоническое существо. Он невидим людьми и обитает в доме или сидит у человека на плече.

Лихорадка - русское слово, которое происходит от словосочетания "лиха ради" и относится к мифологическим персонам женского пола, которые насылают отдельные симптомы на своих жертв (Трясея, Огнея, Озноба).

Рушник - полотенце из домотканого холста.

 

Страница "Литературного Кисловодска"

Страницы авторов "Литературного Кисловодска"

 

Последнее изменение страницы 28 Nov 2022 

 

ПОДЕЛИТЬСЯ: