"Литературный Кисловодск", N83 (2023г.)
ПАМЯТИ ПОЭТА
Людмила Соколова
Москва
Я К ВАМ ЯВИЛАСЬ, ЛЮДИ, НЕ ПРОСИТЬ...
Очерк
17 января 2023 года в Москве, в Доме-Музее М. Цветаевой на заседании литературной студии "Магистраль" прошёл "Вечер памяти поэта Саницкой Нины Ивановны (28.01.1925 - 12.11.2022)" под названием "Я к вам явилась, люди, не просить, а до последней капельки отдать."
Эти строки из её стихотворения, написанного в 1980-е годы:
* * *
Потом приму груз дел и груз семьи,
потом придёт и женственность, и стать.
Ну, а пока что посреди земли
мне жадно и глазасто подрастать!
И становиться с каждым днём новей.
Тянуться вверх, от страха быть в тени.
Взлетают листья в синеву с ветвей.
Мои взлетают к солнцу пятерни.
И, вслушиваясь в птичий звон и гам,
омытая им с ног до головы,
ношусь по долам, по оврагам, по лугам,
зелёная от листьев и травы.
И возвращаюсь, голенастой и босой,
под вечер к дому. И, видать, не зря
кропит тропинку розовой росой
полнеба охватившая заря.
Не зря дорожки узки у начал.
Не зря незримо ядрышко в зерне.
Не просто так не спится по ночам...
Проснулся сильный человек во мне.
И всё невыносимее носить
в себе одной земную благодать.
Я к вам явилась, люди, не просить,
а до последней капельки отдать.
На памятный вечер пришли родные, близкие, студийцы литературного объединения "Магистраль", друзья из литературного клуба "Московитянка" при Центральном Доме Литераторов, где её членом долгие годы была Нина Ивановна Саницкая. Автор проекта "Живой голос победы" В.В. Нарский с дарственной надписью подарил одноимённый альманах с воспоминаниями ветеранов Великой Отечественной Войны, где опубликовано последнее интервью поэта-фронтовика Нины Саницкой. Подготовка к памятному вечеру дала возможность ещё раз окунуться в поэзию Нины Ивановны, заглянуть в её книги стихов, вспомнить её живой образ. На вечере звучал в записи голос поэта.
Чтобы дожить до ста лет поэтессе не хватило 2-х лет и 2-х месяцев. Саницкая Нина Ивановна - это целая эпоха, громадный и трудный жизненный путь...
ДЕТСТВО
До сей поры слова те больно жалят,
мы дома слышали одно и то ж:
"За колосок ворованный сажают..."
Мы знали, где пшеница во поле, где - рожь.
Когда с утра и до потёмок голод
за горло брал, как может только враг,
мурашек чувствуя по коже холод,
мы пробирались стайкою в овраг.
И, сыростью дыша и зыркая глазами -
у жизни, может быть, на дне, -
наверх мы из оврага выползали,
словно солдаты из окопов на войне.
А нива зреющая светом озарялась -
добра и простодушна по-мирски.
Мы, горбясь, как зверюшки, озираясь,
за пазуху совали колоски.
Как после их в ладошках тёрли,
овраг свидетель да святая высь.
И то что мы их у кого-то спёрли,
такая нас не посещала мысль.
В прохладном, затрапезном удаленье
врасплох ничей нас не настиг укор.
И в душах теплилось благодаренье
земле за пониманье и прокорм.
Священнодействие на поле. Жатва.
Молитвенная, летняя пора.
Там выступает пот седьмой. От жажды
пьёт квас похлеще взрослых детвора.
Пусть не на равных, но в делах по уши.
Зато - на равных будут есть супы...
Снуют по полю кони, волокуши,
на волокушах - жёлтые снопы.
Стучит на взгорье молотилка гулко.
Она творит свой жертвенный обет...
Всё оборвёт ударом о чугунку
дежурный, созывая на обед.
О, миг заслуженный! О, миг законный,
который не увидишь и во сне:
заржут, рванутся к водопою кони,
осёдланные ребятнёю, по стерне!
Подумаю, вслед этой сказке глядя:
опять начнут трусишкою дразнить...
Но самый добрый и усатый дядя
меня на пегую лошадку водрузит.
И улыбнётся с тайным видом мага:
- Ну, скатертью - дорога! Ну, вперёд!..
Лошадка совершит каких-нибудь два шага
и, словно вкопанная, подо мной замрёт...
Не от бессилья вовсе, не от лени:
почувствовав дрожанье седока,
упрёт в траву передние колени,
стряхнёт меня - по шее вниз - слегка.
Мечта моя в обилье слёз погаснет.
Подружки сникнут, стоя по бокам...
А дядя миф расскажет о Пегасе,
который избранных возносит к облакам.
Нина Ивановна - участник ВОВ. В домашнем альбоме есть малепусенькие фотографии празднования долгожданного Дня Победы в мае 1945 года. Праздновали всем полком на поляне возле леса. Об этом стихотворение:
ПРИВАЛ
Друзьям военных лет
Редеют ряды ветеранов.
Всё реже их, реже следы.
Редеют - и поздно иль рано
последний покинет ряды.
Вы вслед ему глядя, поплачьте:
он жил средь трагедий и драм
на этой земле. А пока что:
"Привал!" - пронеслось по рядам.
"Привал!" - до меня, как волна, докатилось,
и сердце застало врасплох, и строку...
"Привал!" -
будто благо иль высшая милость
идущему денно и нощно стрелку.
"Привал!" Долгожданному рада привалу:
в дороге и впрямь без привала нельзя...
Седому поклон отдаю генералу,
ему козыряют седые друзья.
Он сам пожимает ладони нам просто.
Лампасы алеют в вечерних лучах.
Держать так легко все свои девяносто
непросто, как видно, ему на плечах.
Ему этих лет, как котомку, не сбросить,
какие пути впереди ни стели.
И девочка рыжеволосая просит
войны поколение сесть за столы.
Восторга исполнена и поклоненья,
загадка - сама, и сама вся - полёт!..
Прозрачный дымок моего поколенья
над нею - красивой и юной - плывёт
туда где туманы укутали дали
и где приутих над могилами гнев...
Звенят вдоль столов мелодично медали,
о грани стаканов случайно задев.
Младший сержант Нина Саницкая была радиотелеграфистом, командиром отделения, комсоргом. Я (дочь поэта) долгие годы жила с понятием, что 9 мая - День Победы, и через короткое время солдаты будут дома в кругу родных, близких, товарищей. Просматривая документы: военный билет, армейскую книжку, характеристику от полка, - я обнаружила, что Нину Ивановну демобилизовали из армии только в 1946 году. И она возвращается в родные края, в разрушенный отчий дом.
* * *
Торчат, как будто бы изваяны
за неоплатные грехи,
из снега рыхлого развалины.
Капель слетает со стрехи...
И длится грустное свидание,
И тени бродят по избе.
И слышно ветра завывание
в полуразрушенной трубе.
И полыхнул, как озарение,
знакомый взор из полумглы.
Промчались годы иль мгновение? -
Друг перед другом снова мы!
Душа живая, Матерь Божия,
с улыбкой скорбной на устах,
на маму так мою похожая,
как я, испытывала страх.
В сырых развалинах, заброшенных,
недолго длилась эта быль.
С одежд святых Её, поношеных,
платочком стряхиваю пыль.
И в ночь глухую, непогожую
от стен, которых не спасу,
я маму, Маму, Матерь Божию,
прижав к груди моей, несу.
Очень рано Нина научилась грамоте. Отчим её был высокообразованным человеком, учительствовал, проводил в селе ликбез. Крестьяне приходили к ним домой, и совсем маленькая Нина лежала на печке, со взрослыми внимательно слушала своего первого учителя, запоминала всё, чему отчим учил крестьян. В 4 года она наизусть знала немало стихов, отрывки из поэм Н.А. Некрасова. Отчим, видя в маленьком ребёнке талант, не препятствовал этому. Часто брал её в школу на выступления. У ребёнка появлялось желание говорить стихами. И, встав на табурет перед той самой иконой Святой Богоматери, читала свои первые стихи, а там где не хватало слов добавляла "Та-та-та. Та-та. Та-та-та!"
* * *
Святая Богоматерь. Из угла
глядит она, к груди прижав младенца.
Тревожных глаз задумчивость прожгла
насквозь моё мечтательное детство.
Чьим вдохновением дана такая власть,
дана такая тайна покоренья,
что бабушка моя приходит пасть
пред Нею, молчаливой, на колени?
Приходит, старенькая, столько лет
земные перед Нею класть поклоны
и думать: "Коли существует свет,
так он исходит от Её короны".
И от поклонов нескончаемых в ночи,
что твой ковчег качается избёнка.
И, мучаясь от качки, на печи
я снами забываюсь не ребёнка.
Но только кочет в утро прокричит,
но только вдребезги о подоконник
рассветные ударятся лучи -
коня пришпорит за калиткой конник
и унесётся в розовый рассвет,
росу сшибая кнутовищем с веток.
К окну за ним рванувшися вослед,
зажмурюсь я от наводненья света.
Обрадуюсь, что бабушка ушла,
как я, наверное, восходу рада...
А Богоматерь будет из угла
следить за мной, не отрывая взгляда,
словно страшась, что тоже упаду
пред Ней, лишившись дара речи,
и не подозревая, как я жду
с Её глазами божескими встречи...
Готовая за грех свой умереть
в избе, полынью полевой пропахшей,
я, перед Нею встав на табурет,
прочту стихи Ей,
от молитв уставшей...
У Нины Ивановны интересные дневники, которые она вела до самых последних своих лет. Один из них называется "Тетрадь друзей". Последняя запись в ней: "Вот и закончилась моя "Тетрадь друзей". С замиранием души кладу в архивный ряд моих "Рабочих тетрадей". Она - волнительная часть моей жизни. Каждая строка в ней говорит, дышит, глядит. Это они - мои лучшие друзья, без которых жизнь невозможна. Прочитали с дочкой Людой. Хранись "Тетрадь друзей" надёжно и долго. Нина Саницкая /подпись и дата/. Москва".
ДРУГУ
А я решила - вот и разошлись
Легко, забывчиво, как дети.
Но опытнее и умнее жизнь:
Она - и наш судья, и наш свидетель.
Нежданный, неосознанный порыв...
Случайный, пустяковый повод...
Но чувствую: натянут с той поры
незримый между нами провод.
Мы не спешим откликнуться на гуд,
к себе и ближнему жестоки.
И всё ж по проводу тому бегут,
помимо нашей воли, токи.
И слышу я наперекор грозе,
как слово доброе спешит сквозь шум,
сквозь ругань.
О, сколько надо потерять друзей,
чтоб обрести единственного друга!
Ещё одна запись из дневников. "После войны, где только ни приходилось работать. Был неудачный опыт по окончании войны сразу после демобилизации из армии. Морозной зимой на железнодорожном вокзале торговала пирожками из корзины на высоком табурете. Одета была тепло, но неуклюже. Валенки на тяжёлых калошах, толстая телогрейка с белым фартуком, на голове - огромный шерстяной платок, плотно крест-накрест перетянутый через грудь и завязанный за спиной. Кажется, толкни легонечко - повалишься на землю и не поднимешься.
Как-то обступили цыгане. Вроде бы покупали пирожки, давали деньги, спорили и галдели. Когда цыгане будто сквозь землю провалились, оказалось - ни пирожков, ни выручки. Пришлось потом на морозе отрабатывать деньги без зарплаты".
Другая запись в дневнике. "Долгие годы до выхода на пенсию работала в типографии газеты "Гудок". Зная, что я (Нина Ивановна) пишу стихи, частенько руководство обращалось с просьбой написать то или иное стихотворение в газету, иногда памфлет. Один из коллег посоветовал пойти в Центральный дом культуры железнодорожников, что на трёх вокзалах, в студию "Магистраль", которой руководил тогда Георгий Михайлович Левин". Это было начало 60-х годов прошлого столетия. Ему посвящено не одно стихотворение.
* * *
Г.М. Левину
Учитель наш!
Как девочка, молчу.
Найду ль для Вас
достойное сравненье?!
Но если в храме Муз
зажгла свечу,
то это с Вашего
благословенья.
* * *
Г.М. Левину
Попрощаемся и улетим. Навсегда.
Сколько песен не сложено!
Сколько не спето!..
На попутках спешат и спешат в поездах
в жизнь непризнанные поэты.
По заслугам не признаны - так не беда.
Над трясиной болотной,
осклизлой и ржавой,
не заметить нельзя, если вспыхнет звезда.
Он заметит. Он жив и поныне - Державин!
Он не так величаво, как прежде, одет.
Он намного щедрей и суровей сегодня.
И, взволнованный, хочет услышать поэт
голос старшего друга,
как возглас Господний.
И Державин присядет к столу в добрый час,
он посмотрит в такие знакомые лица.
И покажется: можно взойти на Парнас,
только надо однажды на это решиться.
Как зерно, обнажит он поэзии суть,
вдохновенное скажет: "Дерзайте и смейте!.."
И поэты в дорогу с собой унесут
веру в творчество...
Кто-то - в бессмертье!
Первая книга стихов "Сокровенное" была выпущена в 1977 году издательством "Советский писатель", где редактором был Исаев Георгий Александрович. Прочтя рукопись будущей книги, он объявил редколлегии: "Ни одной строчки не трогать! Как есть, так издать" (из дневниковых записей).
ЗВОНАРЬ
Небесной тайною окутанный,
раскачиваясь как фонарь,
под куполом, под самым куполом
весь в чёрном мечется звонарь.
Под ним стрижи крылами чиркают
о храм, отвесный как скала.
А он расставил ноги циркулем
и бьёт, и бьёт в колокола.
Он бьёт отчаянно и яростно,
он плакать заставляет медь!
А им, колоколам, как аистам,
от этих рук бы улететь.
От своего больного пения,
от золочённого креста
и от терпения, терпения
на нём распятого Христа...
"Магистраль" - для Нины Саницкой - живой глоток поэзии. И, когда по состоянию здоровья она не могла бывать на занятиях - написала магистральцам:
* * *
Я скучаю без вас, магистральцы.
Я не сплю по ночам, мои плачи тихи!
Слышно, как хрустят мои пальцы.
И не вам теперь - звёздам читаю стихи.
* * *
Творите, творите, творите!
Ничто не уходит в песок.
Отломанный прутик ракиты
в прибрежную глину воткните,
а дальше всё сделает сок
и солнце. Вы только примите
как первенца, первый листок!
На вечере памяти поэта стихи Нины Ивановны читали все. Был трогательный, незабываемый вечер. Я, дочь поэта, благодарю всех за трепетные слова, сказанные о моей маме.
Тема творчества поэта - любовь, материнство, природа родной земли, село, город и неуспокоенность.
Такси по улице скользило,
как будто капля по руке.
Неуспокоенность сквозила
в дыханье, в слове, в ветерке.
И вдребезги разбилась дрёма.
И по глазам хлестнул простор,
когда ладонь аэродрома
внезапно город мне простёр.
Я, ослеплённая, молчала, -
в ладонь вцепившийся птенец.
Возможно ль обрести начало,
когда всему уже конец,
когда глядишь уже на вещи
полушутя, полувсерьёз?..
Послышался мне голос вещий:
"Лети!.." - И по спине мороз.
А за спиной дышал мой город.
То одобрял, а то корил.
Вновь перехватывало горло
при самом первом взмахе крыл.
* * *
Я знаю, есть он - естества закон.
Лежит на мне печать первопричины...
О, сколько их передо мной окон,
воспоминаньями зажжённых о мужчинах,
которых нет давным-давно. Отнять,
прервать дыханье им успели пули.
Летят, летят воспоминанья вспять,
как пчёлы, голодом гонимые, из ульев.
Они летят туда, где синие цветы
пытаются глядеть глазами павших.
Прости меня! Но слишком больно ты
в лицо листвою сыплешь мне опавшей.
И каждый лист горяч до красноты.
Не остудили их ни вёрсты и ни ветры.
Всё листья, листья обжигают, но не ты.
И плеч касаются моих не руки - ветви.
Порой мне кажется:
ты существуешь, есть.
И свет в твоём окошке тихом в полночь
так успевает радужно расцвесть,
что понимаю - не нужна там помощь.
О, если так, пусть длится эта ночь.
И значит не пропал порыв мой даром,
когда спешила я тебе помочь,
когда дымы клубились, как удавы,
и вверх ползли, вставали на дыбы,
кишмя кишели, извиваясь в кольца.
Чудовища пожарищ и пальбы -
они у юности украли солнце!
* * *
Боюсь и зёрнышка просыпать
святого чувства и, как песнь,
я повторяю вновь: "Спасибо
за то что ты на свете есть!"
Я говорю:
- Не ради казни
простилась с близкими людьми, -
как будто ждал меня здесь праздник
ещё невиданной любви.
О, как я торопила поезд, -
как всадник дикого коня!
Всё потому что быть мне порознь
с тобою - гибель для меня!
Кто дал тебе такое право?
Себя не помня, как в бреду,
не признавая троп, по травам
к тебе распахнуто иду.
Не верю в небе чистом грому.
Земных не понимаю слов
о том что не тебе - другому
куда нужней моя любовь.
Но тяжелы слова, как глыбы.
И, принимая эту весть,
я повторяю вновь: "Спасибо,
за то что ты на свете есть!"
ОСТРОВ ПЕСЕН
Когда на землю тишина
сойдёт, я ощущаю остро:
он существует - этот остров,
который я открыть должна.
Пока оттуда пушки не палят,
и он лежит, необитаем,
в туманы погружённый, словно в тайны.
К нему плыву который год подряд.
Ветра секут и вкривь, и вкось меня.
И на дыбы встают, как звери, льдины.
Но край, необжитой и нелюдимый,
влечёт к себе, за горизонт маня.
И взгляд - вдали. И козырьком - ладонь.
Наверно, так глядел когда-то Беринг...
Однажды я сбегу на дикий берег
и жаркий разожгу на нём огонь.
Дымок потянет к небу голубой.
Как льдина, тишина внезапно треснет,
когда мои разбуженные песни
на этот остров высыпят гурьбой.
Молчавшие упорно до поры,
меня всю выскажут светло, разноголосо.
Поднимут, чтобы строить, топоры.
Растопят лёд, чтоб напоить колосья.
И развернут, как радугу, под небом флаг.
И сразу в мире станет больше света.
Ему навстречу сделав первый шаг,
обрадуется друг родному цвету.
Мне дальше плыть. Куда? Не всё ль равно!
Живут цветы. Жива покуда плесень...
Где раньше было белое пятно,
товарищи напишут: "Остров песен".
Особое место в творчестве Н.И. Саницкой занимали поэмы. Многие - напечатаны. Другие - ждут своего часа. Я спрашивала: "Мама, как у тебя хватало мужества и сил писать такие грандиозные поэмы?" Ответ таков: "Страшновато было браться за поэмы. Панорама нашей огромной страны и человека, его судьбы не умещалась в рамках одного стихотворения. Хотелось выразить больше. И был Божественный промысел свыше".
Людмила Соколова. Старый новый год (рассказ)
Людмила Соколова. Дед Янушко (Рассказ)
Страница "Литературного Кисловодска"
Страницы авторов "Литературного Кисловодска"
Последнее изменение страницы 4 Nov 2023
ПОДЕЛИТЬСЯ: