Страницы авторов "Тёмного леса"
Страница "Литературного Кисловодска"
Пишите нам! temnyjles@narod.ru
Прошло 80 лет с тех пор, когда началась Великая Отечественная война. Оживают в памяти первые дни войны, трехлетняя немецкая оккупация, партизанское движение в тылу врага, освобождение наших мест и день Победы.
Мне было десять лет, когда 22 июня 1941 года началась эта кровопролитная война. 22 июня был воскресный жаркий день. Мы с двумя мальчиками загорали и купались в реке Уша, которая протекает в двух километрах от нашей деревни. В полдень собрались идти домой, увидели в небе три самолёта с черно-белыми крестами. Вначале приняли их за санитарные, но из них посыпались бомбы. Целились в мост через реку, но не попали. Две бомбы упали на берег, но не взорвались (в 1942 году партизаны подняли их и извлекли взрывчатку), а одна рванула в воде. По реке брюшком вверх плыла рыба, но нам было не до неё. Со всех ног мы побежали в деревню. Там и узнали, что началась война с Германией.
Уже к вечеру нарочный принес повестки из райцентра, который был тогда в городском поселке "Мир", расположенном в десяти километрах от нашей деревни. В повестках сообщалось, что мужчины до 45 лет должны прибыть в понедельник на призывной пункт с вещами. Призыв проводили на лугу. Налетели немецкие самолеты и обстреляли собравшихся. Все разбежались.
23 июня 1941 года и последующие три дня низко над деревней летали немецкие самолёты и разбрасывали листовки. В одной из них высмеивалась нищета в колхозах, хотя до войны в западной Белоруссии колхозов не было. В другой - был карикатурно изображён И. Сталин с очень длинным носом, в косынке на голове, с крупными красными звёздами, доивший тощую корову. Под карикатурой стихи: "Сталин - лучшая доярка, от него в колхозах жарко"...
Листовки призывали красноармейцев бросать оружие и сдаваться в плен. На листовках были фотографии аэродромов с рядами самолетов. Под снимками надписи: "Не могли взлететь: не было горючего". Листовки я относил в сельсовет. Уже со второго дня войны по проселочным дорогам на восток отступали пешком толпы усталых, голодных красноармейцев, в основном без оружия и знаков различия. Никто ими не пытался командовать. Фронта, как такового, не было. Красноармейцы заходили в дома, просили еду, обменивали свою одежду на гражданскую, дни и ночи шли на восток. Гражданских лиц немцы не задерживали. Повсюду царила страшная паника. Ничего похожего я не видел ни в одном послевоенном фильме.
Слышны были орудийные залпы. По ночам на горизонте были видны пожары - это горели города и села. В начале войны немцы быстро продвигались вглубь страны по шоссейным дорогам. Они ехали на машинах и мотоциклах, пехоты не было. Немцы наступали только днем, ночью они отдыхали.
В нашу деревню, расположенную в 300 км. от границы, немцы заехали на четвертый день войны под вечер. Они забрали всех мужчин, у которых была одежда зеленого цвета, и уехали. На следующий день гражданских лиц отпустили.
Однажды, в конце июня 1941 года, вечером во двор нашего дома зашла группа военных из семи человек. Они были вооружены автоматами. У некоторых были еще и пистолеты. Военные были хорошо одеты, все в сапогах. С собой были и шинели. Отец пригласил их в избу. Зашли двое, другие остались во дворе. Спросили у отца: "Где немцы?". Отец ответил: "Деревенские мужики говорят, что бои идут в районе г. Минска. (Теперь мы знаем, что г. Минск был занят немцами на шестой день войны). Тогда один военный достал из планшета карту нашей местности, разложил на столе и спросил: "Как нам пройти в леса, что за рекой Неман?". Отец показал им маршрут на карте. Мать напоила их молоком.
Я проводил их за деревню и показал на местности те деревни, через которые военные должны идти на восток. Один из военных подарил мне песенник, и они ушли...
В первые дни войны в плен попало много красноармейцев. Немцы их расселили по сёлам. Потом пытались вывезти их в Германию, но многие ушли в леса и создали там партизанские отряды. Первые партизаны в наших краях появились уже в декабре 1941 года.
Однажды ночью в окно нашей избы тихонько постучали. Их было двое. Попросили поесть горячего и продуктов с собой. На дворе стоял мороз, и они были соответственно одеты: в полушубки, шапкиушанки и валенки. Партизанское движение быстро набирало силу. Уходили в леса бывшие советские активисты и красноармейцы, попавшие в плен. Боевой опыт партизан рос с каждым месяцем.
Немцы сразу начали создавать полицейские участки в городах и посёлках городского типа из местных жителей, обиженных советской властью и пленных красноармейцев. Принимали только добровольцев. В конце 1942 года немцы привезли в наши края и расселили женщин и детей из г. Ржева. После войны беженцы уехали домой.
Партизанские отряды минировали и взрывали мосты, железнодорожные составы, склады с горючим, нарушали связь. Не раз нападали партизаны на полицейские участки и в нашем Мирском районе. В августе 1943 года разгромили участок в деревне Жуховичи, сожгли там дом отдыха немецкого лётного состава, поговаривали у нас, что 30 лётчиков остались там "отдыхать" навеки.
В отрядах белорусских партизан было 374 тыс. человек и 70 тысяч в подполье, 380 тыс. человек было вывезено в Германию, более 5 тыс. населённых пунктов уничтожено вместе с жителями. Деревня "Хатынь", где сейчас находится известный мемориал, сожжена карательным отрядом, созданным немцами в Харькове на Украине. Пережили мы не одну карательную экспедицию против партизан, организованную немцами. Карательные отряды состояли из русских, украинцев, белорусов, латышей, литовцев и других предателей. Особенно зверствовали на нашей территории латыши, которые не щадили ни женщин, ни детей, ни стариков.
Наша деревня неоднократно горела, люди остались без крова, жили в землянках. В нашей местности работали школы. Школа в деревне была кирпичная и не сгорела. Немецкий язык изучали со второго класса. Пользовались советскими учебниками, вырывали из них только страницы с портретами вождей: других не было. Учителей кормили по очереди в семьях, где были школьники. Работали в школах энтузиасты. За связь с партизанами весной 1943 года нашего учителя, Федора Андреевича Мороза, забрали прямо с урока. Приехали немцы с переводчиком и увезли в гестапо. Больше мы его не видели. Потом школа не работала. Экзамен за четвертый класс мы сдавали в соседней деревне.
В 1943-1944 учебном году я посещал пятый класс в местечке Турец. Там был полицейский участок. Однажды, возвращаясь, домой со школы, мы увидели страшную картину: полицаи и немцы вели евреев в направлении кладбища. Людей было много, они заняли всю проезжую часть, шли медленно, опустив головы, и шептали молитвы. Плакали женщины и дети.
Полицаи, одетые во все черное, громко ругались и кричали на несчастных людей. Километра два школьники шли за этой скорбной процессией, пока она не повернула в сторону от шоссе. Дома я не мог успокоиться и всю ночь не спал.
Жизнь была очень тяжелой. Военная деревня в Западной Белоруссии жила натуральным хозяйством. Жители держали скот: лошадей, коров, овец, свиней и птицу. Вместо сгоревших домов строили землянки и времянки для содержания скота. Сеяли зерновые, бобовые, гречиху, мак, лен и коноплю. В военные годы появилась и прижилась новая культура - соя. Натуральный соевый суп с приправами очень вкусный. В деревне появилось несколько сортов семян табака. Курильщики засевали в огородах грядки табаком. Женщины ворчали, но терпели. Ни одна женщина в деревне не курила. Отец тоже засевал несколько грядок в огороде табаком, просил меня срывать пасынки и цветы, чтобы табак был крепче. Плохо было с бумагой для самокруток, в дело шли старые газеты. На самодельных ткацких станках женщины изготовляли ткань для верхней и нижней одежды. Оккупация продолжалась три года.
7 июля 1944 года, в праздник Ивана Купалы, немцы из наших мест были изгнаны. Неделю перед освобождением мы жили в лесу, так как траншея немецкой обороны проходила рядом с деревней и постоянно обстреливалась. В этот день в наш дом пришёл мой крёстный, поставил на стол бутылку самогона и сказал отцу: "Иван, сегодня такой памятный день, давай поднимем рюмки за освобождение и отметим именины. Мы же с тобой Иваны!" Мама быстро накрыла стол: поставила картошку, свежие огурцы, помидоры, зеленый лук. Отец сказал крёстному, что нам ещё придется повоевать. Через неделю деревня провожала своих мужчин на войну: их не успели призвать в июне 1941 года.
Когда отца забрали на фронт, пришлось оставить учебу в школе и работать, чтобы выжить. В нашей семье осталось четыре человека: мать, я и два малолетних брата (Володе было девять лет, Павлу шел шестой год).
До войны колхоза не было, а каждая семья имела свой земельный надел. У нас был один гектар пахотной земли и полтора гектара сенокосных угодий. До июля 1944 года родители успели заготовить сено, а зерновые только созревали, их нужно было убирать. Жали вручную серпами. Мама научила меня жать серпом, а отец - запрягать лошадь в телегу, пахать плугом, косить траву "литовкой", молотить цепом в лад. Мы с мамой убрали урожай, выкопали картофель, обмолотили зерновые, подготовили почву и осенью посеяли озимые: рожь и пшеницу, а весной 1945 года вспахали почву и посеяли яровые культуры, посадили картошку, убирали сорняки, ухаживали за овощами в огороде.
Война продолжалась ещё десять месяцев. Отец воевал в Румынии, Венгрии и Австрии. После взятия нашими войсками столицы Австрии - Вены 20 апреля 1945 года, отец был тяжело ранен осколком снаряда в голову и длительное время лечился в госпитале, в солнечном Баку. Потом он говорил, что ранение получил от своих: артиллерия ошибочно обстреляла свои окопы вместо немецких. Отец был награжден медалью "За отвагу" и орденом Отечественной войны первой степени.
Весть о том, что война закончилась пришла в деревню по телефону, так как радиоприемников ни у кого не было. Утром 9 мая 1945 года по деревенской улице бежал секретарь сельсовета и кричал, что война закончилась. Победа!
Жители выбегали из домов, кричали, плакали, смеялись. Я побежал к соседям, у них был патефон с довоенными пластинками. С приятелем Георгием мы поставили его на подоконник открытого настежь окна и крутили пластинки с русскими народными песнями. К дому сбежались молодые люди. Душа ликовала! Вовек не забыть тот девятый майский день 1945 года. Мне было тогда неполных 14 лет.
День Победы был красным днём календаря только три года: 23.12. 1947 г. Президиум Верховного совета принял постановление считать 1 января нерабочим днём, а день Победы - рабочим. При Брежневе в 1965 г. он стал снова праздничным.
В июле 1945 г. отец возвратился из госпиталя домой, и 1 сентября я пошёл в школу, снова в пятый класс, хотя во время оккупации окончил его с хорошими оценками...
Я с благодарностью вспоминаю учительский коллектив средней школы местечка Турец. Нас учили и воспитывали в основном преподаватели-мужчины, было только две учительницы. Одна преподавала белорусский язык и литературу, другая - химию. Где сегодня в России можно найти такую школу? Многие не знают, что учёба с 8-го по 10-й класс после войны была платной - 150 руб. за год, и экзамены школьники сдавали ежегодно с пятого по десятый классы. Среднюю школу я окончил в 1951 году.
Прошло уже более 60 лет с того времени, как я окончил институт. На первом и втором курсе читал лекции студентам по высшей математике профессор Михаил Иванович Орленко. До революции он окончил физико-математический факультет Санкт-Петербургского университета, потом стажировался в Сорбонне.
В то время это был мужчина лет 65-ти, среднего роста, полный, с большой седой головой, прямым мясистым носом, толстыми губами и острым взглядом умных серых глаз. Профессор был глуховат, шёпот не слышал. Студенты этим пользовались, подсказывали отвечающим отдельные формулы, решение задач.
До войны Орленко написал и издал учебник по высшей математике для лесных вузов со своими оригинальными формулами для решения задач. В институтской библиотеке учебник был, но на лекции он приходил без пособий, брал конспект у студента с первой парты и начинал читать лекцию, быстро записывая формулы на доске.
Студенты не всегда успевали конспектировать, задавали вопросы. Отвечал Михаил Иванович остроумно, с юмором. Например, когда изучали раздел "Функции и производные", студент по фамилии Петруша (он воевал, носил морскую форму, математика давалась ему трудно) задал такой вопрос: "Как понимать физический смысл функции и её производной?" Профессор сообщил, что ответит чуть позже. Через несколько минут он сказал: "Студент в морской форме, посмотрите в окно!" Остальные студенты тоже посмотрели в окно и увидели, что на улице шла молодая женщина и несла на руках ребёнка. "Женщина - это функция, а ребёнок - её производное", произнёс профессор под общий хохот студентов. На лекциях он часто вспоминал молодые годы, проведённые в Париже, тогда глаза его светились.
В институт профессор добирался общественным транспортом: своей машины у него не было. Однажды обратил внимание, что в трамваях пассажиры, особенно женщины, нарушают правила, согласно которым нужно заходить в вагон через заднюю дверь, а выходить в переднюю, чтобы не было давки. В парижских трамваях у передних дверей каждого вагона было установлено большое зеркало, чего нет в наших вагонах, говорил он. Женщины там, зайдя в вагон, стараются пройти к передней двери, взглянуть на себя в зеркало, поправить шляпку и выйти.
Вспоминал Орленко и о французских театрах. Женщины там во время спектаклей сидели в высоких шляпах и снимать их не хотели, хотя были объявления, что им запрещается сидеть в головных уборах: это мешает многим зрителям видеть сцену. Однажды, в зимний сезон в театрах появилось такое объявление: "Женщинам старше 35 лет разрешается сидеть в шляпах". Все женщины сняли головные уборы: в Париже они не хотят быть старше этих лет.
Михаил Иванович оригинально принимал экзамены: половину группы приглашал в аудиторию, сам раздавал билеты, смелых звал отвечать без подготовки, спрашивал не по билетам, а тут же писал задачу и смотрел, как студент её решает. Если долго думает, начинал нервничать и отправлял подучить. Плохих оценок не ставил, не оставлял студентов без стипендии: время было трудное, послевоенное. Девушкам всегда ставил хорошие оценки со словами: "Всё равно - домохозяйка".
В январе 1952 года студенты сдавали экзамен по математике после обеда. У пятнадцати студентов профессор экзамен не принял, перенёс на другой день. Студенты переживали, волновались. Оказывается, Михаил Иванович в тот вечер спешил на концерт Леонида и Эдит Утёсовых. На следующий день, принимая экзамен, поделился впечатлениями и рассказал, что у Эдит Утёсовой в театре украли шубу.
Профессор Орленко был ещё и воспитателем молодёжи, один раз в неделю в актовом зале института читал лекции "О культурном поведении молодого человека". Зал всегда был переполнен, приходили слушать студенты не только первых, но и старших курсов. Читал он интересно, с шутками, употреблял афоризмы и крылатые выражения. Учил молодых парней, что, поднимаясь по лестнице с девушкой, нужно, чтобы она шла на ступеньку выше, а спускаясь, он должен идти впереди. Михаил Иванович рассказывал, как вести себя в гостях, на вечерах, за столом, как держать вилку, нож. Слушали профессора с большим интересом, так как книг по этим вопросам после войны в библиотеках не было. На лекциях бывали комсомольские активисты и партийные функционеры института. Им не нравилось, что профессор обращается к молодым людям со словами: "Ну-с, друзья", - почти не употреблял слово "товарищ". Профессору запретили читать публичные лекции о воспитании после того как однажды он, сравнивая время 50-х годов XX века с давно прошедшими годами, произнёс такие слова: "В старые добрые времена гусиными перьями писали вечные мысли, а теперь вечными перьями пишут гусиные мысли". Студенты долго смеялись тогда. Это была последняя лекция старого воспитателя. Профессора "проработали" на партийном собрании за преклонение перед капиталистическим прошлым, ему пришлось уйти из нашего лесотехнического института. Профессор Орленко перешёл преподавать математику в военное училище.
Студенты жалели, что такой высокообразованный преподаватель и воспитатель молодёжи покинул стены нашего института.
Феофан Панько. Годы немецкой оккупации. Дом инженера Ипатьева.
Феофан Панько. Дыхание той войны
Феофан Панько. Охотничьи байки
Страница "Литературного Кисловодска"
Страницы авторов "Литературного Кисловодска"
Последнее изменение страницы 3 Jun 2023