Страницы авторов "Тёмного леса"
Страница "Литературного Кисловодска"
Пишите нам! temnyjles@narod.ru
В обеденный перерыв в бытовку нашей строительной бригады заглянул Федя Даниленко - председатель товарищеского суда строительномонтажного управления.
- Иван Павлович,-обратился он ко мне, несмотря на то, что мне едва исполнилось 25 лет, - прошу сегодня к 16.00 подойти к Красному уголку конторы. Будет заседание.
Я не знаю, за какие достоинства меня избрали членом этого суда, но так как я не пил, не курил и не нарушал трудовой дисциплины, то самоуверенно считал, что вполне могу судить тех, кто не слишком проявлял усердие в этом отношении.
- А что там будет? - поинтересовался я, не отрываясь от шахматного поединка.
- Будем разбирать жалобу Черемисиной Раисы на своего бригадира - Тютечкину Веру Герасимовну.
Федя, едва перешагнувший тридцатилетний рубеж, держался очень солидно. Работал он в тот момент в бригаде плотников-бетонщиков, учился без отрыва от производства в строительном техникуме, позднее был переведен в другую бригаду бригадиром, а через пару лет был избран секретарем парторганизации управления. Любил, чтобы его называли Федором Тимофеевичем, мы ему в этом потакали, но за глаза называли Федей. Когда я через несколько лет тоже заканчивал упомянутый техникум, Федор Тимофеевич усиленно агитировал меня вступить в ряды КПСС, я отнекивался, мотивируя отказ тем, что не считаю себя достойным быть членом "основополагающей и направляющей". Федя настаивал, объясняя, что, не будучи членом партии, я не сделаю карьеры. Действительно, КПСС была тогда покруче современной партии - "Единой России", куда сейчас усиленно перебегают из других партий всякого рода карьеристы. Но я амбициями никогда не страдал и стоял на своем. Федор Тимофеевич оказался прав: карьеры я не сделал, но совсем по другим, куда более весомым причинам.
- Вот, ознакомься предварительно, я сделал выписки из личных дел, - протянул он мне два исписанных листка.
Участниц конфликта я знал, нам не раз приходилось работать рядом на одной строительной площадке. Были они из женской бригады транспортных рабочих, все жили в селе в 40 километрах от города. Поручали этой бригаде самую неблагодарную работу, на которую мужиков ни кнутом не загонишь, ни калачом не заманишь. Лениво переругиваясь, работницы укладывали асфальт, выполняли гидроизоляцию битумом бетонных фундаментов и металлических труб, утепляли стекловатой теплотрассу, что считалось самой вредной работой. Им же поручали санитарную очистку территории строительства от амброзии.
В назначенное время в Красном уголке конторы собрались члены товарищеского суда, Черемисина и Тютечкина и несколько свидетельниц из состава бригады. Среди них выделялась Зоя Семенова, крупная блондинка с накрашенными губами, когда-то очень красивая, но изрядно располневшая женщина, сохранившая к своим сорока годам лишь претензии былой красоты. Присутствовала и группа зевак из конторы.
Открыв заседание, Даниленко предоставил слово Черемисиной Раисе, невзрачной на вид женщине лет 35 с темным, почти землистым цветом лица и северным разрезом глаз. Она сообщила, что бригадир к ней придирается, обзывая ее "чухонкой" и другими нехорошими словами. А однажды, по приезду после работы в село, продолжала делать это в присутствии двенадцатилетней дочери Черемисиной. Именно дочь и настояла, чтобы мать подала заявление в товарищеский суд. Выступившие свидетельницы заявление Черемисиной подтвердили, но больше говорили о своих претензиях к Тютечкиной, которая, по их мнению, несправедливо распределяла работу: кому - тяжелую, а кому - легкую. Хотя не знаю, какая из выполняемых ими работ могла считаться легкой.
Трудно было вообще понять, что могло заставить сельских жительниц дважды в день проделывать сорокакилометровый путь на крытом брезентом грузовике, оборудованном деревянными скамейками? Но стимул был: наличие собственного домовладения в сельской местности не являлось препятствием для постановки на очередь на получение городских квартир. Горожане таких льгот не имели. Пока мужья сельских работниц стройуправления работали в колхозах и совхозах шоферами, трактористами, чабанами, скотниками, чтобы сохранить для своих семей сельские привилегии, их жены немилосердным трудом зарабатывали городское жилье.
Наконец попросила слово Зоя Семенова. Она не говорила, а священнодействовала, тщательно подбирая слова и делая паузы после каждой фразы, как бы давая время слушателям проникнуться как следует всем великолепием произносимой ею речи.
- Тютечкина говорит: "Меня все уважают". Она говорит: "Меня все зовут Герасимовной". Таким образом, Зоя передавала все их разговоры и бригадные сплетни, никаким боком не прикасаясь к теме жалобы оскорбленной. Было видно, что ей нет дела до Черемисиной: она преследовала какие-то свои цели, а может, просто пришла на людей посмотреть и себя показать. Судя по общему настрою свидетельниц, в недрах бригады зрел заговор против требовательного бригадира. Даниленко терпеливо ждал, когда же Зоя скажет что-либо по-существу, но, так и не коснувшись темы взаимоотношений Черемисиной и Тютечкиной, Семенова села, очень довольная своим выступлением. Удивительный микроклимат образуется в женских строительных бригадах, если в них нет хотя бы одного мужчины. Идет борьба за лидерство, все разбиваются на кланы, каждый из которых выдвигает своего кандидата, все "подсиживают" друг друга. В одной из бригад отделочниц уволился бригадир-мужчина. Оставшиеся "сиротами" женщины, навоевавшись всласть и совершив за год несколько "дворцовых переворотов", пришли в администрацию с просьбой: "Дайте нам самого плюгавенького мужика, мы ему будем подчиняться". Помню, меня усиленно агитировали на роль "плюгавенького". Я благоразумно отказался, а, может быть, просто струсил. Пришедший к ним бригадиром действительно неприметный мужичок, бывший плотник, быстро навел в бригаде порядок. Точнее, ему и не пришлось этого делать: все склоки прекратились сами собой.
Настала пора опросить бригадира - солидную пятидесятилетнюю женщину.
- Вера Герасимовна, - начал Даниленко, - Черемисина и свидетели говорят, что Вы часто придираетесь к ней по работе...
- Да как же к ней не придираться? - перебила его Герасимовна. - У нее же руки не оттуда растут! Что не поручишь ей, все не так сделает!
- Но она позже других пришла в бригаду, - возразил председатель. - Еще не втянулась.
- Меня через две недели поставили бригадиром, - заспорила Тютечкина. - А она уже два года работает, а как не объясняй ей, все перепутает.
- Но Вы и в нерабочее время оскорбляли ее, называли разными нехорошими словами.
- А я не отрекаюсь, - согласилась Герасимовна, - обзывала. - Тютечкина повернулась всем телом в сторону Черемисиной. - Я ей прямо в глаза говорила: "Чухонка ты неумытая, заезженная! Да тебя..."
- Вера Герасимовна! - строго остановил ее Даниленко. - Мы не просим повторять Вас, как именно Вы ее оскорбляли. Мы лишь спросили: "Подтверждаете ли Вы факт оскорбления подчиненной?"
- Подтверждаю! - не моргнув глазом, согласилась Герасимовна. - Я ей прямо так и говорила.
И, повернувшись вновь к Черемисиной, она стала опять перечислять все ее "достоинства".
- Довольно! - не выдержал всегда невозмутимый Федор Тимофеевич. - Иначе мы Вас оштрафуем за неуважение к суду!
- А я чего? - возразила Герасимовна. - Я к вам ничего не имею. Судите. А вот к ней... - Ответчица было вознамерилась осыпать Черемисину новыми оскорблениями, но вспомнив об уважении к суду, сникла.
На Черемисину было больно смотреть. Даже сквозь ее непроницаемый загар проступили красные пятна. Казалось, она вот-вот расплачется.
Слово опять попросила Зоя, очевидно, созревшая для новой речи.
- Она мне говорит: "Зоя, тебя работа любит". Она мне говорит: "Зоя, я без тебя, как без рук. Я только на тебя могу положиться", - Зоя улыбалась: воспоминания о сказанных в ее адрес бригадиром словах приятно грели ей душу. Но тут, вспомнив о критике, сделала поворот на 180 градусов:
- Она на меня всю грязную работу взвалила: амброзию, стекловату. А как премию выписывать, так одинаковую с Черемисиной...
Не хотел бы я, чтобы меня когда-нибудь так "поддержали".
- Зоя Павловна, - остановил ее Даниленко. - Мы сегодня обсуждаем не деловые качества бригадира. Мы сегодня обсуждаем факт оскорбления гражданкой Тютечкиной своего товарища по работе...
- Да какой она мне товарищ? Волк тамбовский ей товарищ! Вы бы у нее в хате посмотрели... - взорвалась Герасимовна, но под строгим взглядом председателя смолкла.
Зоя, прерванная таким образом, села, обиженно поджав губы. Вид у нее был, как у ребенка, у которого отняли его любимую игрушку. Какой был вид у Черемисиной, и что творилось у нее в душе, я думаю, говорить не стоит.
Федор Тимофеевич, поняв, что суд превращается в шоу, решил прекратить прения и пригласил всех членов суда в соседнюю комнату на совещание. Среди оставшихся тут же возникла перебранка.
Особого выбора наказаний для виновной у нас не было. Мы могли объявить ей общественное порицание, либо ходатайствовать перед администрацией об объявлении ей выговора, либо о наложении на нее штрафа от 10 до 30 рублей. Справедливо рассудив, что общественное порицание, как и выговор, для Тютечкиной, что для гуся вода, проголосовали за штраф, а поскольку она была хорошей работницей и не отрицала предъявленных ей обвинений, ограничились минимальным штрафом в 10 рублей.
Не знаю, с каким настроением уходила с заседания суда оплеванная несколько раз в ходе этого разбирательства Черемисина, но Вера Герасимовна осталась довольной. За какие-то 10 рублей она получила уникальную возможность прилюдно и совершенно безнаказанно еще раз смешать свою противницу с грязью. Я думаю, она для этого не пожалела бы и тридцати рублей.
Через несколько дней решением администрации Зою Павловну назначили бригадиром, а Тютечкину перевели в нашу комплексную бригаду подсобницей. Она оказалась на удивление покладистой и приветливой женщиной. За пять оставшихся до пенсии лет она не только ни разу не поругалась с кем-либо из членов бригады, среди которых были и женщины, а наоборот, готова была каждому оказать услугу: пришить пуговицу, заштопать или постирать спецодежду. Вот уж поистине непостижимая женская душа!
Страница "Литературного Кисловодска"
Страницы авторов "Литературного Кисловодска"
Последнее изменение страницы 5 Sep 2024