Страницы авторов "Тёмного леса"
Страница "Литературного Кисловодска"
Пишите нам! temnyjles@narod.ru
Я часто видела во сне события, которые потом почти всегда сбывались в жизни. Сначала я не понимала, как растолковать их, но впоследствии, когда сон воплощался в реальность, всё становилось на свои места.
13 октября 1986 года мне не давал покоя один сон. Тревога нарастала по мере того как я вспоминала его в подробностях. Тогда, во сне, я увидела маму, укрытую белой простынёй, в белом платочке в цветочек. Она лежала на узкой кровати, а папа сооружал вокруг забор с огромными щелями. Через них я видела маму. А я стояла у зеркала и расчёсывала свои длинные, но почему-то седые волосы.
Возбуждённая, утром я отправилась на работу, где поделилась увиденным сном с женщинами постарше. Они отводили взгляд и говорили что-то о дороге... Домой тогда пришла поздно (у меня ведь был ненормированный день). Муж подождал, пока поужинаем, и сообщил, что на моё имя поступила телеграмма, суть которой он не очень уразумел. Мне нужно было позвонить по указанному телефону. И только тут меня как иголкой, кольнуло - мама! Я не ошиблась. Отец сообщал, что она скончалась. Что делать? Прямой самолёт до Петрозаводска был только через два дня, а через Москву добираться очень сложно (разные аэропорты)... Решили, что поеду на поезде, считай что на перекладных.
В Петрозаводск прибыла с опозданием. После пересадки дальше отправилась на другом поезде. Он тоже опоздал на два часа (в восьмидесятые прошлого века это было не редкостью). На автобус до посёлка, где меня ждали, я опоздала...
В переполненном автобусе добралась до гостиницы. Устроившись, позвонила своей бывшей учительнице (живя в том городе, мы дружили семьями), чтобы попросить её мужа Костю отвезти меня на машине в посёлок. Но тут узнала, что и он тридцать дней назад умер.
Поплакали, договорились встретиться, когда буду возвращаться домой, а сама поплелась на автобусную станцию что-либо разузнать. Там застала двух молодых девушек-диспетчеров. Они выслушали меня, посочувствовали и пообещали договориться с водителем хлебовозки, доставлявшей хлеб в тот посёлок. В пять утра я должна быть у них в диспетчерской. Поблагодарив девчат, я немного успокоилась и вернулась в гостиницу.
Дежурная, как и обещала, в четыре утра уже стучала в дверь, но я была на ногах - уснуть так и не удалось. А в пять утра я сидела в машине, где вкусно пахло свежим хлебом. Мы покатили по дороге, ведущей в родные места. Сначала по шоссе, затем по грунтовке. Потряхивало изрядно. За окном мелькали деревья: красота была неописуемой... Веяло детством, юностью. Взор затуманился, стали всплывать лица друзей, подруг, родителей, знакомых... А ведь дорогу, по которой мы катили, строили сами - неравнодушная молодёжь.
В тот посёлок когда-то можно было добраться: летом - на теплоходе (а это двенадцать муторных часов), а в межсезонье (при лётной погоде) - на «Аннушке». Чтобы доставить в райцентр и обратно всех «страждущих», нужен был не один рейс. Так называемый «аэродром» - расчищенная в лесу площадка - находился далеко от посёлка. Автобус за пассажирами приезжал один раз к концу дня. Приходилось долго ждать, а если шёл дождь, то и укрыться было негде.
...Комсомольский актив и молодёжь посёлка дружно строили грунтовку от посёлка до райцентра. Каждый выходной, вооружившись топорами и лопатами, мы ехали на «поле битвы». Добирались туда и обратно на бортовой машине с песнями и шутками, с хорошим настроением.
После лесоповала мы топорами вырубали оставшийся кустарник, укладывали неликвид на прорубленную просеку, разравнивали привезённый и сгруженный в кучи песок, который потом утрамбовывал каток. И так метр за метром. На глазах появлялась новая дорога - грунтовка. Уставали чертовски, но вечером в поселковом клубе порхали пары молодых задорных ребят и девчат. Кстати, на строительстве новой дороги в числе комсомольских активистов был и мой будущий супруг, с которым живём уже много лет.
После завершения строительства дороги он написал и опубликовал в главной республиканской газете (Карелия) очень интересную статью о добром деле поселковой молодёжи.
...Домой с танцев я возвращалась поздно. Утром приходилось выслушивать воспитательные беседы папы. Мама всегда меня прикрывала:
- Да брось ты, Вань, девочка пришла в двенадцать, как и обещала. А ты что-то спросонья напутал.
И так всегда: то сэкономленную трёшку на кино подкинет, то своё любимое платье отдаст, а я как могла перешивала его себе.
А какие булки она умудрялась испечь! Их вкус со мной всю жизнь. Особенно удавались пончики. Так в посёлке их печь никто не умел. Подружки выспрашивали, когда мама будет их печь. Я узнавала, и они к тому времени подтягивались. И случался праздник желудка! Жаль, что не так часто, как хотелось. Это стоило денег, и немалых, а какие заработки у рабочих - известно. Да и зарплату задерживали часто. Вот и приходилось в магазине отовариваться по «чёрному списку». Тут уж не до жиру было...
Печь и готовить маму никто не учил. Она рано осталась без матери, мачехе было не до неё - своих детей нарожала. Откуда у неё кулинарные способности, читала мама на русском с трудом, кулинарных книг в доме отродясь не водилось, но когда жарила «цепеллины» или что-то пекла, то на аромат собирались все соседки нашего четырёхквартирного щитового дома...
Вокруг посёлка было много грибных мест. Летом и осенью из всех домов тянуло жареным-пареным. На зиму грибы все сушили. Каждый, всяк по-своему, делал заготовки, но мариновать грибы, как это делала мама, ни одна хозяйка в посёлке не умела. А ведь она - городская женщина, как растут грибы впервые увидела здесь. Мариновала не в банках: и соли угадает, и уксуса не переборщит. Соседки у нас постоянно паслись...
При скудости продуктов нас с папой мама удивляла изысками. Обычную рыбу, что ловил отец, готовила в томате так, что язык проглотишь! Из простых дикоросов она такие настойки делала, что все казённые запеканки и ликёры не шли ни в какое сравнение.
Ну как не вспомнить детство и наш вишнёвый сад! Мама готовила сироп из вишен: ягоды засыпала сахаром, банки ставила на подоконник на солнышко. Оно растапливало сахар, в сиропе плавали крупные, пузатые вишни. И как мне, сладкоежке, было устоять и не попробовать вкуснятины! Чтобы убыль сиропа не была так заметна, я туда подливала чай. Всё было шито-крыто до тех пор, пока сироп совсем не светлел. Папа брался за ремень. Мама и здесь приходила на выручку. А те вишни мне до сих пор снятся...
...Под лёгкое потряхивание машины я мысленно пребывала в детстве, протекавшем в Белоруссии. Всплывали лица подружек, с которыми бегали в кино, устраивали «посиделки»: собиралось до десяти и больше человек, садились в кружок и рассказывали страшилки, услышанные от старших сестёр и братьев. Особенно устрашали россказни о светящихся покойниках, летающих над кладбищем, а оно-то рукой подать - в конце улицы. Возвращаться домой после такого было жутковато, но на следующий день всё повторялось...
Наша улица была длинной. Частные дома с садами и огородами тянулись вдоль берега реки вплоть до новостроек. Но развлекательных мест не было. Хочешь сбегать в кино или в театр, в парк с аттракционами - езжай в город. Но мы, малышня, нашли выход. У одного мальчика из нашей компашки был дедушка, бывший фронтовик, очень добрый человек. Он работал киномехаником в клубе на станции Узловой. Тот клуб находился в километре от нашей улицы, на другой стороне шоссе, которое отделяло её от местечка Тришин. Там и находилась Узловая.
В том клубе в выходные крутили удивительные кинофильмы. Особенно нравились индийские - с песнями и плясками, но ни с чем, конечно, не мог сравниться «Тарзан». Его мы, мелкота, были готовы смотреть бесконечно. Сеансы для взрослых шли вечером. Мы уговорили дядю Пашу пропускать и нас. Добрейший дядя Паша разрешал занимать первый ряд, если на нём не было взрослых, и даже сидеть на полу, если ряд был занят. Непременное его условие: не бегать, не верещать, громко не ржать.
Конечно, были в клубе и детские сеансы, но там нужно было платить деньги. А где их взять?
Возвращалась домой, когда уже темнело. Было жутковато. Пока гурьбой шли до шоссе и пересказывали фильм, было здорово, но когда все расходились по своим переулкам, дальше я шла одна. На меня наваливались разные страхи, и я с опаской посматривала в сторону кладбища. При моей дальнозоркости оно было узнаваемо. Домой прибегала в испарине, меня трясло, я даже ревела. Папа в который раз запрещал смотреть такие фильмы, грозился «поговорить» с дядей Пашей. Но где там!..
Мама и тут нашла выход: предложила встречать меня у шоссе. Это были чудесные вечера! После сеанса я сразу отрывалась от толпы и бежала к ней. Крепко вцепившись в руку, семенила рядом, рассказывая о фильме и даже изображала животных или танцующую индианку. Мама хохотала и хвалила меня. Дорога почему-то оказывалась удивительно короткой.
Мама порой уговаривала отца, и мы втроём в который раз пересматривали понравившийся фильм. Жаль, что походы ребятни вскоре прекратились: дядю Пашу строго предупредили - мелкоту на вечерние сеансы «не пущать!»
...А вот и конец пути: четыре часа в дороге пролетели незаметно. Шофёр, добрая душа, довёз меня до самого дома, не взяв ни копейки. Да, были времена!..
Дома я застала отца, сморённого бессонной ночью. Он спал, свернувшись калачиком, на полу кухни. С понедельника до субботы мама лежала в гробу. Она была такая просветлённая, красивая и умиротворённая...
Папа, проснувшись, засуетился и посетовал: могилу вырыли внизу кладбища экскаватором, она тут же заполнилась водой. Куда же опускать гроб? Он собирался идти к начальству что-то доказывать. Но я подключила подруг (жён начальства) и к обеду могила была вырыта на сухом высоком месте.
Когда маму опускали в могилу, меня качнуло, но стоявшая рядом подруга удержала. У меня вырвался душераздирающий вопль: плакать больше не могла, слёз не осталось. За пятеро суток, что добиралась туда, - выплакала всё. Остались только боль и опустошение.
... Потом от посёлка до райцентра добиралась на катере: тоже помогли подруги. Поселковых начальников срочно вызывали в райцентр, и жена одного из них «приказала» мужу доставить меня туда в целости и сохранности. Хоть здесь повезло.
Погода была прескверной: дождь, ветер. Катер, как спичечный коробок, подпрыгивал на огромных волнах. Он то нырял носом под волны, то скользил по их верхушкам, издавая звуки, похожие на стоны. Было страшно, зябко и неуютно. Пока мужчины резались в дурака, я, забившись в угол то ли дивана, то ли лавки, обитой дерматином, пыталась заснуть. Тут мне почему-то припомнился ещё такой сон...
У меня была очень близкая подруга, умершая во цвете лет. Ей едва минуло тридцать! Я очень любила её и сильно горевала, хоть прошло уже много лет. Однажды увидела сон: ночь, кладбище из детства. Чуть выше ограды летала моя умершая подруга Нина.
Мне очень захотелось обнять её и вместе полетать, но она улыбаясь, махнула рукой, сказав:
- Я тоже очень скучаю, но тебе сюда рано. Живи ещё! — И улетела. Мне полегчало, и я уснула.
Разбудили меня уже на причале. Ночевать пошла к Зине. Как говорится, встретились два несчастья. Засиделись за полночь. Её история тоже была жутковатой: в день, когда она возвратилась с дочерью с юга, у мужа случился инсульт. Они долго простояли на вокзале, ожидая его, но так и не дождались. А придя домой, узнали: Костя на грани смерти. Пока добирались до больницы, он покинул этот свет.
Уезжала я с тяжёлым чувством. На моё горе наложилось и горе подруги. Обратная дорога от мамы была не из лёгких, что и вспоминать тяжело.
Вот и всё. Мамы больше нет. Я давно живу отдельно, но чувство материнского присутствия, хотя в том далёком-далёко, согревало душу, давало какую-то невидимую опору, чувство неуязвимости и защищённости. Теперь ничего этого нет. Я одна!
...С тех пор минуло много лет, а вот та грустная дорога в юность видится в мельчайших подробностях, будто это случилось вчера.
Страница "Литературного Кисловодска"
Страницы авторов "Литературного Кисловодска"
Последнее изменение страницы 14 Sep 2022