"Литературный Кисловодск", N86 (2024г.)

Василий Помещиков

ПОМНЮ ТЕБЯ, ДОРОГОЙ ДРУГ!

Путь журналиста

Я уже не раз рассказывал о том, что желание писать (и стихи, и просто заметки в газету) и получать удовлетворение от того, что написанное тобой и подписанное твоей фамилией опубликовано в газете, и это видят и читают тысячи людей, я впервые испытал во время службы в армии. Именно в газете группы советских войск в Германии "Советская армия" были опубликованы мои первые опусы. Впоследствии стал одним из активнейших военкоров. А когда демобилизовался, был уверен, что буду работать только в газете.

Всё так и получилось. Папка с вырезками моих публикаций в "Советской армии" стала основным аргументом, чтобы меня с семиклассным образованием пообещали взять корреспондентом Барышской районной газеты "Коммунист", как только появится вакансия. Меня заверили, что через 2-3 месяца она появится, и попросили, если я согласен ждать, оставить свой адрес. "Не бездельничать же эти три месяца", - рассуждал я и поехал в Куйбышев (Самару). Обратился в отдел кадров завода, на котором работал до армии, и меня с удовольствием взяли фрезеровщиком, предоставили место в общежитии. Работа ладилась, стал получать приличные (по тем временам) деньги.

Скоро узнал, что при редакции областной молодёжной газеты "Волжский комсомолец" действует литературное объединение "Молодая Волга". Стал посещать его занятия. Руководитель объединения поэт Николай Жоголев обратил внимание на новичка в солдатской гимнастёрке и одно из занятий посвятил обсуждению моих стихов. А некоторое время спустя центральная газета "Комсомольская правда" (26 июня 1956 года) опубликовала большую статью о "Молодой Волге". В ней было рассказано, как Куйбышевская писательская организация, используя форму литературного объединения, работает с молодыми авторами. Целый абзац этой статьи был посвящен мне. "Не так давно, - писала газета, - принёс свои стихи демобилизованный воин Василий Помещиков. Стихи привлекли внимание хорошим знанием солдатского быта, свежестью, поэтическими находками. Но были в них и недостатки. Дружеская критика помогла молодому поэту: он доработал стихи, и вскоре они были напечатаны".

Я помню, как староста литобъединения, ответственный секретарь газеты "Волжский комсомолец" Геннадий Андреевич Гулин (псевдоним Андрей Вятский) сразу же после обсуждения забрал мои стихи и положил в свою папочку. Потом мы с ним вместе подшлифовали те места, на которые было указано при обсуждении, и скоро они действительно были опубликованы. Не знаю почему, но Геннадий Андреевич как бы взял меня под своё опекунство. Он со светлыми, даже рыжеватыми волосами, с огромными очками на носу, говоривший быстро, но никогда не повышающий голоса, был похож на школьного учителя. И наши отношения сначала складывались как отношения между наставником и учеником. Геннадий Андреевич стал вовлекать меня в редакционную жизнь как нештатного корреспондента. Тогда по его инициативе организовывались молодёжные рейды, так называемые "рейды лёгкой кавалерии". Материалы, печатающиеся под этой рубрикой, всегда были резонансными. Рейдовые бригады формировались из молодых работников милиции, народного образования, культуры и обязательно в них входил журналист, представитель газеты. Он-то потом и писал материал. Я участвовал в рейдах по молодёжным общежитиям, по танцплощадкам. По итогам увиденного в материалах, написанных мной, было много эмоционального. И Геннадий Андреевич просил меня не убрать, а смягчить эти эпизоды. Я соглашался, и материал только выигрывал от этого.

Потом я получил телеграмму от редактора районки: "Вакансия есть. Ждём". Когда я её показал Г.А. Гулину, он сказал:

- Я рад за тебя, Вася. Тут даже и раздумывать не надо. Конечно, поезжай. Я верю - ты будешь журналистом.

- Спасибо, Геннадий Андреевич, - с предательской влагой на глазах ответил я.

Меня принял коллектив районки, и скоро я стал равным его членом. Из-за хрущёвской "реорганизации" системы районной печати барышский "Коммунист" был накануне закрытия, и я решил снова вернуться в Куйбышев с надеждой, что здесь меня помнят и помогут трудоустроиться. К этому времени я был уже на пороге профессиональной журналистики, заканчивал редакторский факультет Московского полиграфического института.

Конечно, в первую очередь обратился к Геннадию Андреевичу. Он встретил меня как родного и сразу же начал прощупывать по своим каналам варианты трудоустройства. На этот момент требовался литсотрудник в одну из многотиражек. Я согласился. Не проработал и трёх месяцев, как позвонил Г.А. Гулин и прямо прокричал:

- Вася, в Новокуйбышевской городской газете есть вакансия! Съезди, поговори.

Так я оказался в Новокуйбышевской городской газете "Знамя коммунизма". Потом последовали Шигоны, Сызрань и снова возврат в Новокуйбышевск, но уже редактором "Знаменки".

Я иногда задумывался: волей какой судьбы оказался я на Вятке? Это ведь родина Геннадия Андреевича. Не случайно его псевдоним - Андрей Вятский. Он родом из Котельнича, но достиг больших высот в журналистской иерархии в Самаре, на Волге. Здесь он заявил о себе и как талантливый писатель - издал книгу "Лидкачапаёнок" - о судьбе волжанки, служившей в дивизии В.И. Чапаева. А я вот, волжанин, попал на Вятку. "Неужели судьба перетащила меня сюда, - соображал я, - чтобы компенсировать потерю для региона такого талантливого земляка, как Г.А. Гулин. Но если и так, то компенсация не равноценна. Геннадий Андреевич более значимая фигура в журналистике". Конечно, это просто мои домыслы. Но однажды судьба нас, как волжанина, проживающего на Вятке, и вятчанина, проживающего на Волге, противопоставила действительно в очень даже неординарной ситуации.

Я тогда работал собкором "Кировской правды". Во время очередного отпуска решил навестить родных в Новокуйбышевске. Отпуска, как известно, долго ждёшь, но дни отдыха быстро пролетают. И вот уже подоспело время возвращаться. Еду в кассу "Аэрофлота". Билетов на кировские рейсы на ближайшие трое суток не оказалось. Железной дорогой - поскольку в Горьком надо делать пересадку - я уже опаздывал, чтобы послезавтра выйти на работу. Что делать? "Позвонить в "Коммуну"? (так в разговорной речи называли куйбышевскую областную газету "Волжская коммуна"), - размышлял я. - Там меня знают, есть друзья, но... сегодня воскресенье, в редакции никого нет..." И тогда я решился пойти на авантюру... Пользуясь телефонным справочником, отыскал номера телефонов аэропорта. Долго набирал номер начальника: то было "занято", то сигналы шли, но никто не поднимал трубку. Наконец-то моя настырность увенчалась успехом - ответила секретарша.

- Иван Петрович у себя? - спрашиваю я с такими интонациями в голосе, словно Иван Петрович был мне лучшим другом.

- На месте, - отвечает секретарша, - а кто спрашивает?

- Корреспондент "Волжской коммуны".

Через минуту в трубке послышался мужской голос:

- Я вас слушаю.

- Иван Петрович, здравствуйте. Мне надо срочно улететь в Киров, а билетов нет. Помогите, пожалуйста!

- Минуточку подождите. - Прошло две-три минуты, и в трубке снова раздался тот же голос.

- Вам уже оставлены два билета во второй кассе, приезжайте и выкупайте.

- Большое спасибо.

Обрадовавшись, что всё обернулось наилучшим образом, быстро собрал чемодан, и мы с сыном отправились в аэропорт. Там без всякой волокиты выкупили билеты, оставленные на имя Гулина, и стали ждать посадки на самолёт. Когда вошли в салон и сели на свои места, я обратил внимание на мужчину, показавшегося уж очень знакомым. "Да ведь это Геннадий Андреевич Гулин! - промелькнуло в сознании. - Вот это встреча!" Подошёл, говорю:

- Здравствуйте, Геннадий Андреевич!

Он обернулся, сощурил глаза и обрадовано произнёс:

- Ба! Вася! Вот так встреча!

Обнялись. Смотрю, он какой-то взволнованный, встревоженный.

- Что случилось? - спрашиваю.

- Да, ладно... С билетами какая-то чехарда получилась. - И он рассказал, что заказал заранее билеты, что приехал с сыном в аэропорт, обратился в указанную кассу, а его билеты кто-то уже выкупил. Со скандалом всё же удалось вырвать один билет на двоих и уговорить командира экипажа, чтобы взял на борт.

От сознания того, что я во всём виноват, у меня спина покрылась холодным потом. В голове вдруг всплыла фраза, сказанная начальником аэропорта по телефону: "Вам уже оставлены два билета"... Выслушав друга, я признался во всём и рассказал о своих авантюристических действиях.

- Вот это да! Ситуация, - подивился он. - Это надо же, так всё совпало...

Когда прилетели в Киров, я пригласил Геннадия Андреевича в аэропортовский ресторан. За столиком извинился перед ним.

- Не принимай близко к сердцу, - ответил он, - всё нормально. Я нисколечко не обижаюсь, даже рад, что моё имя помогло тебе. Значит, оно что-то значит...

Я работал уже редактором Слободской районной газеты, когда вся страна переживала роковые августовские дни 1991 года по поводу ГКЧП. Я в своей газете позволил напечатать два отклика на эти события: один - осуждающий путчистов, второй - поддерживающий. "Плюрализм мнений!" Но меня отстранили от редакторства и завели уголовное дело. Я опубликовал свою исповедь по этому поводу в газете "Вятский край". Заняла она целую страницу.

"После этих событий, - писал я, - когда остался не у дел, я много думал о том что мы, редакторы малых газет, всегда были и остаёмся заложниками официоза. За долгие годы в советской печати мы были приучены не задумываясь ставить в номер то что продиктует по радио ТАСС. (Попробуй не поставить!). Да, душа протестовала, но мы были "загипнотизированы" партийной идеологией..."

После опубликования "исповеди" в редакцию газеты стали поступать отклики. Заголовки этих откликов говорят сами за себя: "Покаяния им не дано", "Мы по-другому не могли". Одни зло осуждали меня, другие оправдывали. Я, конечно, всем откликнувшимся благодарен за то, что мои терзания не оставили их равнодушными. Но особенно мне дорог отклик, полученный мною по почте на домашний адрес от... Ну, конечно, от Гулина Геннадия Андреевича. Он, озабоченный моим состоянием после таких событий, пишет:

"Вася! Добрый человек, здравствуй!

Приезжал к своему 90-летнему отцу в Котельнич. Моя очередь нянчиться. Просидел около него месяц. И вот как-то мой родственник Николай Гулин, знавший тебя по Куйбышеву и Новокуйбышевску, принёс газету, в которой опубликована твоя исповедь. Вот уж никак не предполагал, что ты попадёшь в такой переплёт. Значит, съела тебя слободская мафия, тебя, порядочного человека. Явление в нынешние времена довольно типичное. Пришли новые времена, но практически ничего не изменилось, - только вывески. Не угодил местному клану жуликов и обдирал

- собирай котомку. Но ты молодец! Здорово дал по щекам местным чинам, которые могли бы простить тебе всё: и талантливость, и честность. Но наступление на их серость, бездарность - этого, брат, не прощают.

Каково сейчас твоё положение? Нашёл работу? Будешь ли перебираться в Киров, менять квартиру? Кстати, много ли тебе осталось до пенсии? Напиши подробное письмо, ничего не скрывая,

Я бы на твоём месте слегка "почистил" текст "исповеди" и двинул бы её в какую-нибудь московскую газету или журнал ("Журналист", например), чтобы проехаться по костям не только чиновников, но и всех тех, кто жирует нынче при новых порядках и всеми мерами пробирается к вершине власти. Будь здоров. Пиши, жду!"

Меня это письмо просто окрылило. Конечно, я написал Геннадию Андреевичу. Поблагодарил его за то что он счёл нужным дружески поддержать меня в трудный период моей жизни. Также написал, что к Вятке я уже прикипел и уезжать отсюда никуда не собираюсь. Работаю редактором заводской многотиражки. Мы обменялись ещё несколькими письмами, а потом до меня дошло печальное известие - Геннадий Андреевич умер.

Пусть тебе земля будет пухом, дорогой друг. Я помню о тебе.

Страница "Литературного Кисловодска"

Страницы авторов "Литературного Кисловодска"

Последнее изменение страницы 29 Jun 2024 

ПОДЕЛИТЬСЯ: